Последнее колдовство

Ирина Крускоп, Сергей Крускоп

Последнее колдовство

Последнее колдовство

Ирина Крускоп, Сергей Крускоп

– …а известно, что там на краю мира, сидит на дереве птица Уых. Несет та птица квадратные яйца и жалобно кричит…

– Ну еще б ей не кричать, квадратными яйцами-то нестись.

(из авторского)

Пролог

Звезды усеяли небосвод, рассыпавшись мельчайшими крупинками по непроглядно-черному покрывалу вселенной. Крошечные, бесконечно малые по сравнению с бесконечностью космоса. И непредставимо большие по меркам человеческих существ, привыкших полагать, что покрытый каменной коркой ком магмы под их ногами – и есть весь мир. Потому что, если это – весь мир, то что же сказать о колоссальном плазменном шаре, якобы призванном этот мир освещать и согревать, а на самом деле способном уничтожить его в мгновение ока?

В общем, непостижимо велик космос для тех, кто привык мерить расстояния шагами, километрами, милями, лигами и тому подобным. И какая бы магия – прекрасная, ужасная, могучая, заставляющая изумляться тех, кто стал ее свидетелем, или ужасаться самих творцов заклинаний – ни вершилась под этими небесами, сами небеса останутся к ней равнодушными. И нет такого колдовства, которое способно было бы поколебать движение небесных сфер.

Масса есть масса, с ней не поспоришь. То ли дело время или пространство. Да, найти ключ к их природе магу нелегко, но не невозможно. А уж если ключ в руках, то, чтобы отомкнуть дверь, надо лишь дотянуться до замочной скважины. Тут уж главное, чтобы роста хватило…

– Что за бред?

– Ты о чем?

Шея болела, физиономия чувствовала себя странно. Я покачала головой из стороны в сторону, как учила терапевт на медосмотре. В результате услышала неожиданно громкий хруст, так что испугалась за свои шейные позвонки и качать прекратила, а потянулась за зеркальцем, которое вроде как должно быть у любой приличной девушки. Приличная я или нет, не мне судить, но зеркальце у меня было. А после того, как я рукавом оттерла его до приемлемого состояния, в его стекле отразилась моя помятая физиономия, испещренная странным узором. Отлично, я умудрилась уснуть лицом на клавиатуре! Хорошо хоть буковки не рельефные, так что лицо у меня теперь просто в клеточку!

Я отложила зеркальце, повернув его передней стороной вниз, чтобы больше ужасы не показывало, и вздохнула.

– Не выспалась? – сочувственно спросила Татьяна, с каким-то академическим интересом разглядывая мою персону.

– Работала полночи, – буркнула я, не желая вдаваться в подробности того, что вторые полночи у меня была немотивированная хандра и я лечила ее при помощи видео, музыки и завалявшегося за диваном шоколадного ликера.

– А что ты про бред говорила?

– А?! – не сразу поняла я, – Приснилось что-то, наверное.

Хм, приснилось. Действительно, бред какой-то. Сейчас сон, как водится, отошел куда-то в тенистые уголки памяти, выглядывая оттуда только самыми краешками. Что-то почти героическое, про погони какие-то, про небо с двумя солнцами, вроде бы даже про магию. Даже лица какие-то помню: один, вроде, суровый такой мужчина, брюнет, вполне в моем вкусе, а другой – не то рыжий, не то блондин, и морда наглая и самодовольная донельзя. Так бы и врезала. А может, и врезала во сне-то, просто забылось? Э-эх.

– Тань, – попросила я, – ты мне кофе не сделаешь? На кухне где-то банка стоит.

– Ты же раньше натуральный пила? – удивилась сестра, ночевавшая у меня в связи с потравой тараканов в ее собственном жилье.

– Ну пила, – покорно согласилась я, – Но сейчас в доме молотого нет, есть мешок зерен, но молоть и варить слишком долго.

– Ладно, – Татьяна унеслась на кухню, и оттуда донеслось благословенное шипение включенного чайника.

Я потерла переносицу, подергала себя для бодрости за уши и наконец обратила взор на монитор. Что же это я собиралась написать? Надеюсь, это не письмо заказчику о том, что я не успеваю к дедлайну? И надеюсь, я его не отослала случайно! Единственным связным текстом было «Уважаемый Имярек». А дальше, пока я предавалась незаслуженному отдыху, мое лицо, покоившееся на клавиатуре, продолжало что-то печатать. Получилось у него экспрессивно, но непонятно, да еще и с какого-то места заглавными. Я поспешно стерла эту белиберду и в задумчивости стала перелистывать открытые окна.

– Ты что, аниме смотрела? – спросила Татьяна, ставя передо мной кружку кофейного напитка, хоть и растворимого, зато горячего. И специй не пожалела бухнуть, они даже растворимый кофе спасают.

Вероятно, утомленная заказом, я ночью решила порисовать что-то для себя. Странно, что я этого не помню, даром что получилось не так уж плохо для наброска. Море. Закат или восход, скорее – второе. С градиентами что ли игралась? На переднем плане, вроде, дюны песчаные. А на гребне дюны – похоже лиса с кучей хвостов. Спиной к зрителю, то есть как бы глядящая на восход.

Все еще пролог

Небо светлело медленно, наливаясь теплыми красками, словно созревающее яблоко. Сейчас, пока ни одного из солнц еще не было видно, часть восточного горизонта была охвачена мягким желтым сиянием, по краям переходящим в прозрачную зелень первых весенних листьев и отбрасывающим на морскую рябь искристую золотую дорожку. Другая часть горизонта, несомненно, также имеющая отношение к востоку, заполнялась красным румянцем, как щеки юной девушки, в первый раз выслушивающей признание в любви от своего избранника. Море, расплескавшееся от горизонта до горизонта под этой игрой света и отражавшее ее в перевернутом виде, мягко лизало песчаный берег, протянувшийся извилистой желтовато-серой полосой, испещренной темными росчерками сохнущих водорослей, обломков кораблекрушений и щетинистых куртин приморских трав, от невидимого отсюда портового Гемпта до мелей, языками торчащих из эстуария Заксуата. Ни один парус не нарушал девственного пейзажа, лишь на мелкой зыби покачивалась флотилия белых сероспинных чаек, сердито поглядывавших на восход оранжевыми глазами.

Легкий пахнущий солью ветерок покачивал тонкие побеги ситника и серебристые стебельки в окружении пушистых листьев, еще только собирающиеся украситься белоснежными цветками-«граммофончиками». День обещал быть погожим, но сейчас было зябко.

Впрочем, утренний холодок не имел особого значения для расположившегося на невысоком холме мужчины. Тот уселся прямо на стылую песчаную почву, опершись на отставленную назад руку. Откинув со лба прядь длинных огненно-красных волос, то и дело порывавшуюся залезть в глаза, пристроив рядом меч в заплечных ножнах, человек задумчиво жевал кончик сорванной былинки и смотрел на восход. Несмотря на обтрепавшийся плащ и повидавшие разные дороги сапоги, даже самый невнимательный свидетель не счел бы странника торговцем или наемником. Взгляд золотистых глаз, тяжелый и властный, отрицал возможность этого существа кому-то подчиняться. Трудно было сказать, о чем он думал, наблюдая словно с трудом карабкающиеся на небосклон солнца. Возможно, об ином рассвете много лет назад, когда его на тот момент достаточно мирные размышления были прерваны вооруженным отрядом. Или о том, что и в этот раз его одиночество не будет долгим. Почти наверняка.

– Многие до сих пор верят, что красные лисы Кали и белые Мейахут катят наперегонки два шара. Почему любые перемены на небосклоне и являются таким популярным зрелищем: все ожидают, что вот-вот объявят победителя этого бесконечного соревнования и настанет конец света. И ужасно боятся его пропустить.

Красноволосый не оборачиваясь рассмеялся. Он ждал этого собеседника.

– Ну и, разумеется, только игра Лисьего Пастыря каждый раз спасает этот мир от катастрофы. Несчастные лисы пугаются и катят свои шары дальше. Меня всегда занимало: неужели все Пастыри играли настолько скверно? И их призвание определялось именно отсутствием музыкального слуха? Впрочем, я соглашусь, Энар, эта легенда гораздо симпатичнее теории, что солнца – это два гигантских шара из раскаленного газа, расположенные на немыслимом для смертного понимания расстоянии от нашей планетки. Да еще – вот ужас! – не они кружатся вокруг нас, а мы – вокруг них. Во времена моей юности такая революционная идея стала бы ночным кошмаром любого религиозного проповедника.

– Вот теперь я вижу, что это действительно ты, – названный Энаром убрал руку с рукояти меча и прищурился сквозь пряди белых волос, – похоже, даже смерть не способна ничего поделать с твоим характером и болтливым языком! Новое тело тебя совершенно не изменило.

– Можно подумать, ты помнишь, каким я был. Разве что украл воспоминания своей мамаши… Похоже, ты именно так и сделал. И, едва до вас дошел слух, что я не так уж мертв, как вы надеялись, тут же подорвался из-за моря, чтобы выразить моему новому телу свое восхищение? – красноволосый, наконец, изволил обернуться и отвесил собеседнику издевательскую имитацию поклона, – Это стремление к родственному единению невероятно трогательно.

– Я пришел убедиться, что это именно ты топчешь землю, а не какой-то излишне самоуверенный полудурок, рискнувший назваться твоим именем, Иссен-Эри.

Тот, кого назвали Иссен-Эри, кивнул:

– Конечно, от настоящего меня у вас может быть куда больше проблем. Убедился в соответствии моего духа моему же телу, поздравляю. Теперь что? Убьешь меня? – казалось, эта идея его развеселила, – А то давненько, знаешь ли, никто меня убивать не пытался. Даже обидно, уже лун десять топчусь здесь, никуда не прячусь, а никакой вереницы жаждущих немыслимого могущества! Вот подумал, может хоть родственнички развлекут-подсобят, а?

– Сдалось мне твое могущество, – глаза Энара презрительно блеснули, – Хотя убить бы тебя следовало. Ты как переносчик черной смерти: на кого ни взглянешь – тот обречен. Как-нибудь я действительно попробую оказать миру эту услугу и избавить вселенную от твоего присутствия. Но не сегодня. Что мне действительно хотелось бы сейчас, раз уж ты – это ты, задать вопрос. Где она?

– Она? Какая-такая «она»? – поднял брови Иссен-Эри. Энар вздернул верхнюю губу в беззвучном рычании, – Да ладно, не злись, дурачок, и не стой памятником самому себе. Не люблю, когда за спиной торчат с мечом. И не переживай за свою шкуру, я сейчас практически не кусаюсь. Утро больно хорошее.

Энар нахмурился, но все же уселся на траву, лицом к отступающему полотну ночи.

– Я знаю, что тебе не все равно, – сказал он, – Не мне напоминать тебе о времени.

– Вот и не напоминай, – спокойно сказал Иссен-Эри, – Посмотри лучше, как прекрасны дюны на рассвете. Уверен, ей бы понравилось. Пожалуй, я даже хотел бы ее с тобой познакомить. Так, чтобы она знала, что не все лисы одинаково полезны.

– Уже наплодил риалей?! Времени не теряешь.

– Пока интента. Только одна. Случай подвернулся, вот теперь смотрю, что получится.

Беловолосый пренебрежительно фыркнул:

– Извини, мне твои очередные дети неинтересны независимо от количества. Хотя и следовало бы посмотреть на безумцев, которые поведутся на твои сказки, несмотря на печальные исторические прецеденты. Что ты думаешь делать по поводу нашей проблемы? – собеседник не дал сбить себя с толку, – У тебя ведь ее украли вампиры. Я даже не буду заострять внимание на том, как им вообще это удалось, но, если старая печать Тевородов еще действует, путь через Гематитовые врата для нас закрыт.

– Зануда, – вздохнул Иссен-Эри, – весь в мать. Не понимаю, зачем тебе бессмертие. Завоевательских войн ваш клан не ведет, а ты властелином мира или даже страны какой-нибудь поприличнее быть не хочешь. Сидишь в этом Иссе… дыра в карте. Даже гарема никчемного не держишь… Ну чего морщишься? Мне, знаешь ли, не обязательно к нагам в пасть соваться, чтобы знать все про своих сородичей. История твоей жизни – универсальное снотворное. Хорошо, что ты не мой отпрыск, позор был бы на мою седую голову. У тебя хобби невинное есть? Скальпы вот в мое время было модно собирать… Не отвечай, нет нужды. Что касается твоей небольшой проблемки – есть у меня пара идеек, даже целая связка. И, уверяю, совершенно необязательно приближаться к Гематитовым вратам, чтобы получить то, что тебе так уж нужно.

– А тебе не нужно?

Иссен-Эри растянул тонкие губы в улыбке столь же прохладной, как утренний ветерок.

– Мне уже давно ничего не нужно. У меня уже все было по два раза. И судьба этого мира в целом меня не особо занимает. Разве что кое-какие частности еще способны привлечь мое внимание…

– Я могу тебе одно обещать, Золотой Лис, – Энар поднялся и смахнул с плаща несуществующие травинки, – если ты не реализуешь свои задумки, я сделаю новую из тебя. Это ты можешь сидеть на холме и размышлять об очередной партии с вечностью, а у меня, видишь ли, выбора нет.

Золотой Лис одарил его колючим взглядом:

– Ты, конечно, здорово повзрослел за время моей смерти, но это не значит, что ты можешь диктовать мне условия. Я сказал «будет», значит «будет». Довольствуйся тем, что это первое мое обещание кому-либо за последнюю тысячу лет. А теперь, если не возражаешь, я тебя покину. Мне нужно вдохнуть в мои идеи жизнь. Это, возможно, даже будет чуть-чуть забавно!

Он вскочил одним движением. Фыркнул на внезапно поднявшемся ветру плащ и красноволосый оборотень рассыпался золотой пылью.

– Позёр, – пробормотал оставшийся в одиночестве Энар. Он посмотрел на море, из-за которого наконец-то выглянул краешек одного из солнц. Утро и правда было неплохим.

Глава 1

День неспешно катился к закату. В стакане с «маргаритой» плавился лед. Клубничное варенье, которым по неведомой мне причине здесь обмазывали края бокалов, стекло по длинной ножке на металлическую поверхность стола. Я лениво размышляла, стоит ли стереть его самой или дождаться официантку, на которую, очевидно, тоже влияло общее дремотное состояние. По крайней мере эту несчастную «марго» я дожидалась больше получаса.

Открытая веранда на втором этаже кафе пустовала. Отчасти это можно было объяснить все еще рабочим временем суток, отчасти ценами, несколько превышающими здравый смысл. Я бы сюда и нос совать не стала, если бы не приступ щедрости, сразивший сегодня аж двух моих заказчиков. Так что можно было, не слишком беспокоясь о кошельке, почувствовать себя в кои-то веки шикарной женщиной или просто уравновешенным и всем довольным человеческим существом.

Если бы не сны, я бы и была сейчас полностью довольна жизнью.

Я, вообще-то, как любой более или менее нормальный человек, вижу сны и даже иногда помню что-то поутру. Однако за редкими исключениями не склонна была придавать им какое-либо значение. В результате, если даже что-то и помнила спросонок, к обеду все стиралось из памяти окончательно.

Оглядываясь назад, я не могла вспомнить, когда привычный порядок изменился. Одно время я списывала происходящее на переработку и недосып, но на самом деле, все началось, кажется, еще весной, когда у меня переработок особых не было. Все дело в том, что я стала видеть Сны – именно так, с большой буквы, чтобы отличать от обычных смутных ночных видений.

Сны, неожиданно реалистичные, оставлявшие если не воспоминания, то, по крайней мере, ощущения связности и целостности происходивших в них событий. Сперва это меня слегка пугало, потом даже стало развлекать, тем более что ничего страшного в этих снах вроде бы не происходило. И на какое-то время я начала относится к Снам как к кино. Моему личному кинотеатру с эффектом погружения. Но еще через месяц это начало раздражать. В конце концов, человек ложится спать, чтобы отдохнуть и расслабится, и вправе рассчитывать во сне на некоторое разнообразие сюжетов, желательно – достаточно необременительных для сознания. А тут раз за разом повторяются одни и те же лица, и лезут в мой сон так старательно, что я их уже наяву помнить начала. При этом единственное лицо, реально мне известное – лицо Нашки, моей, так сказать, подруги детства и затяжной юности. В ответ на пересказ пары-тройки наиболее свежих «серий», заботливая Нашка предложила-таки мне обратиться к врачу или хотя бы к психоаналитику. В отместку я в подробностях описала ей ее собственное поведение в моем Сне. Нашка советы давать перестала, а потом вообще улетела в отпуск и теперь отмачивала свое тело в лазурных водах Адриатики. И я так и не узнала у нее, не видит ли она аналогичных снов с моим участием. Но, скорее всего, отпуск в красивом месте способствует крепкому и здоровому сну безо всяких непредусмотренных базовой комплектацией спецэффектов.

Вот так вот, подумала я, чтоб я ей там приснилась! Я, может, тоже на море хочу!

Кстати, несколько дней назад море мне приснилось, но, кажется, меня там не было. Так, просто картинка. Песчаные дюны и гладкая вода, отражающая рассвет.

Я в задумчивости повертела в пальцах кулон-кристалл, висящий у меня на шее. Несколько таких болтались у меня в сумке, когда я в очередной раз подвергла ревизии ее содержимое. Есть такая хохма, что женская сумка имеет больше трех измерений и возможно даже является воротами в другую реальность: так часто там бесследно исчезают нужные предметы, до этого некстати попадавшиеся под руку, пока были не нужны, и почти так же часто находятся давно забытые или вовсе незнакомые. Поэтому полезно иногда вытряхнуть все и посмотреть, что же там лежит. Как-то раз я нашла магнитный ключ от подъезда, который для себя объявила давно и безвозвратно утерянным. В другой раз это были несколько ракушек, подобранных мной во время отпуска и без моего ведома успевших съездить со мной еще в один. Теперь вот кристаллы. С мизинец длиной, черные восьмигранники, напоминающие не слишком ценный морион, но под определенным углом отсвечивающие темно-багровым. Я не знаток и не коллекционер камней, когда и зачем я сунула это сокровище к себе в сумку, я не помнила. Но кристаллы были вполне симпатичными, и я для успокоения решила, что купила их в ларьке с минералами, когда пару лет назад была в Праге, а потом просто позабыла об этом. Так что я пожала плечами и положила их в шкатулку к прочим безделушкам, а к одному попросила ювелира приделать серебряное «ушко» для цепочки. Побрякушка не хуже всякой другой.

– Отлично, я тебя все-таки нашла, – бесстрастно сказал кто-то за моей спиной.

По логике, мне следовало хотя бы вздрогнуть, а еще лучше – подпрыгнуть и истошно заорать, но мой организм остался преступно равнодушен. В конце концов, вяло рассуждала я, плывя вдоль какой-то своей собственной временной шкалы, отличной от общемировой, если бы кто-то подкрался со спины, чтобы меня пристукнуть, он бы не стал привлекать мое внимание разговорами. А раз привлек, значит искал для чего-то другого. Ну хорошо, нашел, молодец.

И вообще, может, я опять уснула? Я для порядка посмотрела налево-направо, но по крайней мере ни одного белого кролика рядом не оказалось. Да и вообще, реальность являла привычный глазу прожаренный летним зноем центр столицы.

– Не возражаешь, если я пересяду к тебе? – продолжило глубокое контральто из-за моей спины, – Времени мало, а у меня к тебе дело.

Я, не оборачиваясь, кивнула, а когда подняла глаза, напротив меня уже сидела незнакомая девушка. Девушка как девушка, довольно бесцветная пепельная блондинка, может чуток постарше меня, хотя сейчас зачастую бывает трудно отличить старшеклассницу от разменявшей четвертый десяток матери семейства. Впрочем, облик неожиданной собеседницы меня не слишком волновал: лицо девушки было как бесстрастная фарфоровая маска, и горящие на этом лице нечеловеческие желтые глаза не могли ему принадлежать.

Ну точно, сон, решила я и окончательно расслабилась. Июльская жара, навалившаяся на Москву и приправленная запахами бензина, перегретого асфальта и цементной пыли от близлежащего очага планового летнего ремонта, вполне способствовала сонливости, даже и без ночного недосыпа, а текила из моей «маргариты» завершила дело. Отлично, решила я, раз я сплю, то бокал мог бы наполниться коктейлем опять. Во сне ведь не зазорно и по второй, правда? Но бокал остался равнодушен – видимо, в этом сне по второй все-таки было не положено. Зато при взгляде на желтоглазую блондинку у меня в голове самозародилось незнакомое мне слово «инкарнат».

– Совершенно верно, – голос прозвучал удовлетворенно, но лицо не изменилось, – Эта девчонка – довольно паршивый проводник, так что я могу только говорить с тобой.

– Чего ты хочешь?

– Что ты знаешь о медиумах? – проигнорировав мой вопрос, задушевно спросила собеседница.

– Посредники, – осторожно ответила я, – для духов или магов.

– Упрощенно – да. В половине случаев медиумы умирают, выполнив какую-то волю высшего мага. Речь идет, конечно, не о простой передаче голоса, как в моем нынешнем случае, так что ты можешь не беспокоиться – эта девчонка будет в порядке.

Блондинка меня не волновала. Вероятно потому, что я не чувствовала опасности. Да и вообще ничего не чувствовала, словно мне сделали инъекцию душевного новокаина.

– Отлично, – сказала я, – А почему, собственно, меня должно это волновать?

– Вероятно, потому, что ты – очень хороший медиум, способностями которого многие заинтересовались.

– Не замечала за собой такого, – я допила остатки «маргариты».

– Поверь мне, – продолжила моя собеседница, – Некоторое время назад имели место… события, к которым, по нашим сведениям, ты имела прямое отношение. Мы не без интереса прослушали отчет очевидцев. Поэтому нашлись те, – глаза на мгновенье прикрылись, видимо инкарнат подбирала слова, – кто хотел бы предложить тебе работу по твоей… м-м… специальности.

– Я по специальности – дизайнер, – ответила я, не желая отказываться от этого ради какого-то сна, – Так что брошюру сверстать или сделать постер – это пожалуйста. Если очень напрягусь, могу даже разработать корпоративный стиль. Интересует?

– Понятия не имею, что значит большая часть этих слов, – честно ответила инкарнат, – но, вероятно, нет. По другой специальности. Полагаю, даже если ты сама не в курсе, способностей от этого не убудет.

– И как же я возьмусь за работу, когда я даже не в курсе о способностях, требующихся для ее выполнения? А если я так эти способности и не вспомню? А если это вдруг опасно?!

– Вполне безопасная, – терпеливо отозвалась собеседница, – и совершенно законная работа. Я уверена, что она тебе понравится.

– Поподробнее, пожалуйста. Наниматься неведомо на что – это как-то чересчур легкомысленно даже для меня.

– Тебе расскажут все, но только когда ты прибудешь к нам в гости. Отвечать сейчас – необязательно. У тебя есть, ну скажем… ага, вы это называете – неделя. Семь дней у тебя есть. Войти в другой мир со всеми потрохами, как некоторые, я не могу. Временно взять под контроль проводника – мой потолок. Так что придется тебе самой добираться.

– Куда? – спросила я, – В ваш мир?

Ах, ну да, это же сон! Мне вот и раньше казалось, что в этих моих снах мир какой-то не наш. Нет, ну вообще во сне может разное происходить, совершенно иной раз с физическими законами не дружащее. Но эти-то сны – такие реалистичные.

– В кроличью нору я не пролезу, даже и пытаться не стоит. А под грузовик кидаться не буду, и не надейтесь! – отрезала я.

– Куда? – казалось, искренне не поняла девушка, – А, нет, вообще никуда не кидайся. Никаких опасностей или болезненных травм. У тебя на шее висит отличный артефакт, вполне годный для транспортных целей. Не знаю, сколько перемещений он потянет, но точно больше одного. Жаль, что вокруг пещеры Лиса из-за оползня разлилось священное озеро, и такие как я туда попасть не могут. Пока, по крайней мере. Зеон мог бы и не вредничать так – ни себе, ни людям… Впрочем, лорды Нидхорг’ольда все, говорят, такие. В общем, когда соберешься, просто зажми кристалл в руке и скажи: «Арнесс». Меня так зовут. Или лучше: «Вейлеан» – это моя страна, я тебя найду. Артефакты вообще лучше рукотворных амулетов устроены: просто назови место или имя, и он сам рассчитает, куда тебя поставить, чтобы ты там в болоте не утопла или в стену не впечаталась.

– Очень много букв, – пробормотала я, – Что ты сейчас говорила? И кто все эти люди?

– Забудь, – лицо инкарната оставалось бесстрастным, но мне показалось, что собеседница ухмыльнулась, – Это я так, болтала. Но ты думай эти семь дней, а по их истечении я тебя разыщу. Если, конечно, ты не появишься сама раньше. И, хм, к слову сказать, это не совсем люди.

– А ты-то человек? – поинтересовалась я.

– Я-то? Нет, я – оборотень, если тебе интересно, – почему-то сухо сказала Арнесс, – Как и ты, собственно. Причем, в отличие от тебя – почти без магических способностей, так что наша беседа становится для меня все более затруднительной. Я буду рада, если ты примешь предложение. Тебе не стоит волноваться, с твоей головы ни единый рыжий волосок не упадет.