Осень одиночества

Сэр Майкл затянулся сигарой.

– Три дня в году, когда над Лондоном появляется какое=то солнце, машина действительно работает.

Заглянув в блестящее пространство параболических зеркал, Сабуров поинтересовался:

– Вы знаете соседей мистера Синга, лорда и леди Маккарти? Они тоже приезжают в замок.

– В первый раз о них слышу, мистер Гренвилл, – физик взглянул на хронометр. – Ваше время вышло, потому что мне пора возвращаться к опытам.

– Вышло так вышло, – кротко согласился Сабуров.

Затрещала обтянутая в черную материю обложка блокнота. Включив лампу под зеленым абажуром, Сабуров взялся за стальную самописку. Мистер Браун, предпочитавший старомодное гусиное перо с металлическим наконечником, не отказывал себе в удовольствии отпустить шпильку в сторону Максима Михайловича.

– В Итоне учитель назвал бы вас лентяем, мистер Гренвилл, – усмехнулся чиновник, – и заставил бы вернуться к привычным письменным принадлежностям.

В императорском училище правоведения к чистописанию относились серьезно, заставляя воспитанников перебелять бесконечные черновики. Юный Сабуров, писавший словно курица лапой, в конце концов выучился истинной имперской каллиграфии.

– Только сначала господин Коноваленко прилюдно разорвал с десяток моих тетрадей, – хмыкнул сыщик, – не говоря об ударах линейкой по пальцам.

Господин Коноваленко, преподаватель русской словесности и чистописания, обладал взрывным южным темпераментом и тяжелой рукой. Английской каллиграфии Сабуров учился в Итоне, где чистописание преподавал сухопарый шотландец в вечно заляпанном чернилами сюртуке. Если Коноваленко возвышался над учениками, словно Александрийский столп, то мистер Камерон больше напоминал неприятное насекомое с костлявыми сочленениями.

– Но рука у него тоже была не из легких, – Сабуров аккуратно расчертил таблицу, – посмотрим, что у нас получается.

Поколебавшись над последней строчкой, Максим Михайлович решил не вносить себя в список. Не считая себя суеверным, он все же не хотел в который раз писать несчастливые цифры. Сабуров вспомнил Завалишина, утверждавшего, что китайцы избегают четверки. Он был рад восстановлению доброго имени покойника. Не испытывая иллюзий относительно императора Александра Николаевича, сыщик все же надеялся, что бедный Завалишин больше не считается шпионом.

– Говоря о шпионах, – пробормотал он, – англичане на редкость беспечны.

Максим Михайлович, впрочем, сомневался, что легковесный месье Николя, по его собственным словам, чурающийся оружия, явился в Британию, преследуя тайные цели. За шампанским на театральном обеде француз признался, что бежал из Парижа, сломя голову.

– Всем ясно, что мы проиграли войну, – заявил месье Бландо. – Немцы цивилизованные люди и не станут грабить столицу, однако боевые действия лучше пересидеть где-нибудь в спокойном месте.

Несмотря на продвижение германской армии к Парижу, переправа через Ла-Манш работала как ни в чем не бывало.

– Я купил палубный билет и вуаля, – журналист щелкнул ухоженными пальцами. – К вечеру я распивал ваш чай в Дувре, месье Гренвилл.

Журналист показался Сабурову человеком того же толка, что и покойный граф Шрусбери, однако Максим Михайлович напомнил себе, что первое впечатление может оказаться обманчивым.

– Хотя за дамами он не ухаживал, – сыщик потер крепкий подбородок. – По крайней мере, не на том обеде.

Сабуров считал, что ведомству мистера Брауна следовало бы заинтересоваться немецким гостем мистера Синга. Газетные статьи называли герра доктора Фридриха Зонненшайна enfant terrible немецкой индустрии и науки. Сын рурского шахтера, Зонненшайн в десять лет перебирал уголь, в четырнадцать – спустился в забой, а в двадцать пять он защитил докторат по геологии в университете Гейдельберга.

– Его идеи о строении Земли – либо пророчество, либо безумие, – пробормотал Сабуров. – Встречи с ним и с сэром Маккарти придется подождать, а вот журналисту и актеру я могу назначить рандеву прямо сейчас.

Погладив мирно сопящего на диване Тоби, он отправился чистить зубы.

Пожилой официант в безукоризненном фраке наклонил над хрустальным бокалом Сабурова бутылку бордо. Война на континенте нисколько не затронула лондонские гастрономические лавки и рестораны, все так же предлагающие патронам французские деликатесы.

За бархатными гардинами клуба «Гаррик» шумело полуденное торжище Ковент—Гардена, но в сумрачном ресторане царила почти благоговейная тишина. Обтянутые шелковыми обоями стены завесили портретами знаменитых актеров былых времен и обрамленными театральными афишами.

Сначала Максим Михайлович хотел встретиться с мистером Ирвингом в «Реформ—клубе», однако в ответном письме актер предложил пообедать в «Гаррике».

– Как член правления, я могу воспользоваться отдельным кабинетом, – сообщил мистер Ирвинг. – Предполагаю, что наш разговор имеет приватный характер.

Сплетни в театральных кругах, разлетались быстрее ветра. Перед Пасхой Сабурова вызвали в Эксетер, где за кулисами театра обнаружили труп молодой актрисы, повесившейся в гримерке прямо в средневековом наряде Джульетты. Расследование трагической смерти мисс Хантер привело Сабурова на порог поместья Киллертон, принадлежащего одной из самых богатых и знатных семей Девона.

Доведение до самоубийства пока не считалось преступлением, да Сабуров и не смог бы ничего доказать суду. Бедную мисс Хантер все же похоронили в церковной ограде. Каноник собора в Эксетере учился у покойного родственника Максима Михайловича, преподобного Томаса Гренвилла и не отказал в просьбе его племяннику. Сабуров упирал на то, что мисс Хантер, сирота, претерпела достаточно горестей в своей короткой жизни.

– Не отказывайте ей в христианском погребении, ваше преподобие, – подытожил Сабуров. – Мисс Хантер наложила на себя руки, однако церковь всегда была милостива к грешникам.

Он ожидал одиноких похорон со служкой и причетником, однако в Экзетер все же приехали и лондонские друзья актрисы.

– Я помню вас с погребения несчастной Иды Хантер, – мистер Ирвинг отпил вина. – У меня хорошая память на лица, мистер Гренвилл, что полезно для актера. Мы все время в кого-то преображаемся.

Мистер Ирвинг откинул назад роскошные кудри цвета каштана. Сабуров решил, что его собеседник даже вне сцены не гнушается театральным гримом. Темные глаза актера были явственно обведены угольным карандашом. В «Гаррике», кажется, такое было в порядке вещей.

Ожидая мистера Ирвинга в приемной клуба, Сабуров ответил на вежливое приветствие жовиального джентльмена в рыжем парике. Поднимаясь по мраморной лестнице в ресторан, он разминулся со спускающейся ему навстречу Смертью в черном плаще с косой наперевес.

Женщины, даже актрисы, сюда не допускались ни в каком качестве, однако Сабурову пришло в голову, что со страстью господ членов клуба к переодеваниям в «Гаррик» мог проникнуть кто угодно.

Решив оставив это наблюдение при себе, он отчего-то спросил:

– Мисс Хантер была хорошей актрисой?

Прожевав испанскую дыню с пармской ветчиной, мистер Ирвинг выпятил губу.

– Молодой. Несчастной Иде исполнилось всего девятнадцать. Джульетта стала ее первой и последней большой ролью.

– А мисс Янг? – все не отставал Сабуров.

Актер хмыкнул:

– Клэр уже сейчас в другой лиге. Она отличная трагическая актриса, что необычно для такого молодого возраста. Знаете, – Ирвинг оживился, – Клэр расцвела после американского тура. Наш зритель избалован, а американцы словно дети и радуются всему, происходящему на сцене. Актеру нужна благодарная публика, мистер Гренвилл.

– Кстати говоря, – добавил он, – Клэр выступала там под настоящим именем и не прогадала. Увидев в афише аристократический титул, американцы совсем посходили с ума.

Он звонко рассмеялся и Сабуров поднял бровь.

– Она не скрывает своего происхождения, пусть и незаконнорожденного?

Ирвинг ловким движением отправил в рот кусок дуврской камбалы.

– Зачем скрывать? – он пожал плечами. – По завещанию деда Клэр ей досталось содержание. Она хороший товарищ и никогда не скупится на обеды после премьер.

Ирвинг смешливо добавил:

–Я бы порекомендовал вас в «Гаррик», мистер Гренвилл. В уставе клуба сказано, что лучше мы откажем десяти достойным людям, чем примем одного зануду, каковым вы точно не являетесь.

– Я польщен, мистер Ирвинг, – Сабуров прикурил от свечи, – а что касается приватности нашего разговора, то не встречались ли вы ранее с кем-то из будущих гостей мистера Синга? Я еду в замок, чтобы обеспечить безопасность визита сэра Огилви и сами понимаете, что мне хотелось бы…

– Узнать как можно больше о собирающейся компании, – Ирвинг достал сигару. – Кроме вас, Клэр и леди Хелен, я больше ни с кем не знаком, – он задумался. – Я видел на обеде француза, месье Николя, но раньше мы никогда не встречались.

–И вы понятия не имеете о лорде и леди Маккарти? – поинтересовался Сабуров. – Они ближайшие соседи мистера Синга.

Мистер Ирвинг отчего-то оглянулся на закрытую дверь.

– Я никогда с ними не виделся, – актер понизил голос, – но слышал, что леди Фиона прямой потомок вы сами понимаете кого…

Сабуров вынул из кармана сюртука самописку. Ему казались забавными суеверия мистера Ирвинга, однако актера требовалось расположить к себе.

Мистер Ирвинг взглянул в его записную книжку.

– Именно его, – согласился актер, – и, если верить газетам, то она самая красивая женщина Шотландии.

Паровозные гудки взмывали к закопченным стеклянным сводам вокзала Юстон. Пройдя через посеревшую арку когда-то светлого камня, пышно именуемую в лондонских газетах «Вратами Севера», Сабуров оказался на запруженном кебами и омнибусами дворе. Резкие голоса возниц перекликались со скороговоркой мальчишек-газетчиков.

– Любой лондонский вокзал за шиллинг! Немецкая армия продвигается к Парижу! Экскурсия на подземную железную дорогу с доставкой туда и обратно! Французский император пишет императрице из плена!

Девицы в разбитых башмаках и грязных платьях шныряли в толпе, тараторя на все лады:

– Георгины, хризантемы, розы! Джентльмены, берите букеты для ваших леди!

Вспомнив, как он встречал с цветами фрейлейн Амалию, Сабуров разозлился на себя.

– Что было, то прошло и вообще она приезжала на другой вокзал. Ладно, – он повертел головой, – где здесь вход в главный зал?

Вчера Максим Михайлович отправил телеграмму в главную контору железной дороги Инвернесса и Перта, сообщая о намерении купить билет до Авимора. Справившись в атласе, Сабуров понял, что ему не придется пересаживаться или ехать в Инвернесс и потом возвращаться. Лондонский поезд останавливался прямо в Авиморе, от которого оставалась еще одна станция до Инвернесса.

Расплатиться за билет все равно требовалось лично и поэтому Максим Михайлович гимнастическим шагом дошел от Реформ-клуба до вокзала Чаринг-Кросс, где останавливался омнибус, соединяющий все лондонские вокзалы.

День выдался ветреным, но солнечным. Взобравшись на империал, он изучил по дороге содержимое записной книжки. С утра Сабуров опять засел в библиотеке, теперь обложившись подшивками светской The Morning Post. Он ожидал, что хотя бы тамошняя хроника не подведет и оказался прав.

Лорд и леди Маккарти обвенчались всего полгода назад, после Пасхи, в кафедральном соборе святого Эгидия в Эдинбурге.

– Невеста блистала венком из чертополоха, оттеняющего светлые локоны, – пробормотал себе под нос Сабуров, – а ее платье белого шелка украшала перевязь в цветах клана Мюррей.

Лорд Джеймс Маккарти, не имея прав на шотландский тартан, появился у алтаря в свадебной визитке. Сабуров предполагал, что такой наряд был довольно унизительным для потомка ирландских королей.

– Его предки перебрались в Шотландию в семнадцатом веке, – хмыкнул Сабуров, – видимо, окончательно разорившись. Учитывая присутствие в замке мисс Янг и сэра Майкла, у нас собирается кельтская компания.

Мистер Ирвинг признался, что не имеет никакого отношения к шотландцам или ирландцам.

– Я урожденный мистер Бродрибб, сын лавочника из Сомерсета, – смешливо сказал актер, – но с таким именем на подмостках не преуспеешь.

Согласно все той же газете, счастливая пара провела медовый месяц на Гебридских островах.

– Видимо, из чувства патриотизма, – Сабуров захлопнул блокнот, – вольно ж им было мокнуть под дождем, когда можно было поехать на Лазурный берег. Однако, если у сэра Джеймса имеется свой остров, то понятно, что теперь Маккарти не бедствуют.

Справившись в библиотечном томе Британской энциклопедии, Сабуров выяснил, что предки нынешнего лорда Маккарти сколотили состояние на Карибах, где они владели плантациями сахарного тростника и заодно гнали ром, а сам сэр Джеймс имел коммерческие интересы в текстильных фабриках и железной дороге.

Добравшись до гулкого станционного зала, Сабуров поискал вывеску железнодорожной конторы. Из толпы на мраморной лестнице вынырнула знакомая голова в легкомысленном соломенном канотье. Сабуров, обрадовавшись, помахал французу.

– Здравствуйте, месье Николя.

Над фаянсовой чашкой Сабурова поднимался ароматный дымок. Максим Михайлович не ожидал отыскать в здешних краях достойное заведение, однако в безликом отеле рядом со станцией заваривали вполне приличный чай.

Они с месье Бландо уселись в укромном уголке стылого зала, где на белых скатертях торчали непременные стеклянные графинчики с уксусом и вустерским соусом, где стейки подавали жесткими и переперченными, а картофельное пюре, наоборот, расплывалось по тарелкам неопрятной жирной лужей.

При виде захватанного тысячами пальцев ресторанного меню на лице месье Николя отразился откровенный ужас и Сабуров немедленно извинился.

– Выпьем чаю, – ободряюще сказал он французу. – Вы, кажется, любите английский чай.

От чайника не пахло половыми тряпками, сливовый кекс не застревал в зубах и Сабуров позволил себе зажечь папироску, откинувшись на вытертый бархат ресторанного диванчика. Пара грузных джентльменов по соседству, прикончив пирог с почками и портер, углубилась в обсуждение биржевых ставок.

Выяснилось, что месье Николя едет в Шотландию этим воскресеньем. Улучив минуту, Сабуров черкнул дату в соответствующей таблице на отдельной странице его записной книжки.

Мистер Синг ожидал их в замке Дункан в четверг, пятнадцатого сентября. Обиняком выведав у леди Хелен и мистера Ирвинга об их намерениях, Сабуров теперь заполнил последнюю ячейку. Первыми в Шотландию отправлялось семейство великого ученого.

В разговоре с Сабуровым леди Хелен весело заметила:

– Мы подхватим Клариссу и Генри в шотландской столице и вместе поедем в замок. Думаю, что мистер Зонненшайн и местные гости к тому времени уже окажутся на острове.

Максим Михайлович понятия не имел, каким образом немецкий ученый появится в Шотландии. Его уже который день неуловимо что-то беспокоило.

– Не Бландо, – француз упоенно жевал кекс, – а кто-то еще.

Сабуров едва не хлопнул себя по лбу. Он хотел проверить, не связан ли сэр Майкл Огилви с городком Баллингарри и имением маркизов Лондондерри, откуда пыталась сбежать несчастная Аделаида. Великому физику той порой исполнилось всего двадцать семь лет.

Сабуров заставил себя прислушаться к болтовне месье Николя. Расправившись с кексом и чаем, француз тоже закурил.

– Надеюсь, что вы привезете оружие, мистер Гренвилл, – бодро сказал журналист. – На острове Дункан, оказывается, отличная охота. Мистер Синг обещает нам куропаток, тетеревов, вальдшнепов и, может быть, даже оленей. Я купил дробовик у Purdey and Sons и каждый день хожу в тир.

Помахав официанту, Сабуров поднялся.

– Не беспокойтесь, месье Бландо, вы мой гость. Что касается охоты, то я небольшой ее любитель, но у меня имеется неплохое ружье.

Месье Бландо, с его отросшей белокурой кудрявой бородкой и незабудковыми синими глазами, напомнил Сабурову разбитного паренька, торгующего вразнос на Сенном рынке.

Сабуров даже услышал пронзительный голос:

– Клюкв-а-а! Морошка-а! Черника-а! Возьмите деткам ягод, господин хороший!

Ветер бросил ему под ноги горсть опавших листьев, зазвонили колокола Успенской церкви и Сабуров очнулся от веселого голоса месье Бландо.

– Значит, мы вдоволь постреляем, мистер Гренвилл.

– Выходит, что так.

Кивнув французу, Сабуров отправился оплачивать счет.

Тоби с интересом обнюхал крепко стянутый ремнями дорожный портплед и Сабуров строго сказал:

– Погоди, потому что мы еще никуда не едем.

Покрутившись рядом с багажом, сеттер улегся на потертый ковер. В добавление к газовому рожку, Сабуров зажег и керосиновую лампу зеленого стекла. В портмоне сыщика лежал картонный квадратик билета на поезд, отправляющийся завтра в самое сердце Шотландии.

В железнодорожной конторе сыщик узнал, что ему все равно придется задержаться в Эдинбурге. От самого большого города Шотландии на север вела только однопутная колея.

Клерк указал на большую карту на стене конторы.

– Поезд разворачивается в Инвернессе и отправляется обратно. Не беспокойтесь, сэр, – добавил служащий. – Компания оплачивает вам ночевку и завтрак в Эдинбурге.

Не ожидая роскоши The George, откуда ему написал мистер Синг, Сабуров рассчитывал на достойную, пусть и привокзальную гостиницу. Справившись в таблице, он понял, что окажется в Эдинбурге на день раньше остальных. Ни публичная лекция сэра Майкла, известного эффектной демонстрацией физических экспериментов, ни благотворительный спектакль мисс Янг и мистера Ирвинга, ему, как выразились бы русские, не светили.

– И очень хорошо, – сказал Сабуров прикорнувшему Тоби. – Я спокойно схожу в музей и прогуляюсь по городу.

Он надеялся, что хотя бы в середине сентября Шотландия не встретит его бесконечными дождями.

Вчера, распрощавшись с помчавшимся на подземную железную дорогу месье Николя, Сабуров отправил телеграмму мистеру Сингу, с которым полагалось связываться через почтовое отделение в Авиморе.

Сообщив о дате своего приезда, отойдя от стойки, он мимолетно вспомнил восторженный голос месье Николя:

– Подземная дорога – это новое чудо света, месье Гренвилл, – искренне сказал француз. – Я каждый день катаюсь по ней и никогда не устану восхищаться инженерным гением британцев. В Париже тоже пригодился бы такой транспорт, однако вряд ли нам стоит ожидать строительства в скором будущем, – журналист вздохнул. – Война, как говорится, заставляет замолчать не только муз, но и всех остальных.

Наведя разговор на Россию, Сабуров узнал, что месье Бландо никогда не навещал империю. Максим Михайлович, впрочем, считал страхи мистера Брауна достаточно необоснованными.

– Об осторожности забывать не следует, – он взглянул на яркую луну за окном кабинета, – но месье Бландо не выглядит наемным убийцей. Он обыкновенный светский мотылек, легковесный и безобидный.

Спящий Тоби согласно храпнул и Сабуров невольно улыбнулся. Железнодорожный клерк уверил его, что собака не представит препятствий к занимающему всю ночь путешествию. Поезд в Эдинбург отправлялся из Юстона за час до полуночи и прибывал на вокзал Уэверли в девять часов утра.

– Завтрак в вагоне-ресторане включен в стоимость билета, – сообщил клерк. – Носильщик в Эдинбурге доставит ваш багаж в гостиницу. Что касается вашего дальнейшего путешествия, то поезд в Инвернесс отправляется тоже в девять утра, после вашей ночевки в отеле. Вы приедете в Авимор ровно в полдень.

Сабуров аккуратно занес расписание в блокнот. Щедрость мистера Синга позволила ему оплатить отделение спального вагона.

– Мы поедем с тобой в роскоши, – он улыбнулся и Тоби подергал лапами. – На остановках ты прогуляешься по платформам.

Русская часть души Максима Михайловича заставила его запаковать в провощенную бумагу сэндвичи с французским сыром и отличной ветчиной от мясника на Веллингтон-роуд. Сабуров собирался поработать и в поезде.

– Я так питался в Петербурге, – пришло ему в голову, – а потом появилась фрейлейн Амалия, которая починила мне трубы и стала варить супы.

Разозлившись на себя, он взглянул на часы. После визита в гастрономию Сабуров заглянул в контору наемных экипажей, тоже располагающуюся на Веллингтон-роуд. Заказанный им кеб должен был появиться у ворот через четверть часа.

Открыв сейф, Сабуров заколебался.

– Вряд ли на козлах обоснуется убийца, – пробормотал сыщик, – но пистолет я все равно суну в карман пальто.

Охотничье ружье в футляре Сабуров приторочил к портпледу. Американский Кольт лег приятной тяжестью в его руку. Тоби, проснувшись, заворчал. За воротами замаячили фонари кеба, а в передней заверещал звонок.

Накинув пальто, взяв трость, Сабуров свистнул собаке:

– Пойдем, милый.

За дверью спального отделения зазвонил колокольчик и Сабуров встрепенулся.

– Йорк! Йорк! – закричал кондуктор. – Стоянка десять минут!

Отодвинув бархатную шторку, Максим Михайлович вгляделся в густую тьму за окном. Немногие сиротливые фонари на перроне станции качались под ветром, а по вагонному стеклу ползли потоки воды.

– Можно погулять, – неуверенно сказал сыщик.

Тоби, прянув ушами, залез в глубину шотландского пледа, полагающегося Сабурову как пассажиру вагона высшего разряда. Обосновавшись на ловко раскладывающемся бархатном диванчике, он так и не увидел своих соседей.

– Увижу за завтраком, – Сабуров выдал Тоби горсть собачьих галет, – а сейчас надо попросить кофе.

Вежливый паренек в форменной железнодорожной куртке принес стальной кофейник и принял заказ на завтрак. К отделению прилагалась умывальная комната. Столик, где Сабуров разложил записи, совсем не шатался, а газовые светильники работали исправно. Пережевывая бутерброды, сыщик углубился в дела почти четвертьвековой давности.

– Значит, не погуляем, – рассмеялся Сабуров, – через час Дарем, почти сразу после него Ньюкасл, а потом до Эдинбурга остановок больше не ожидается.

От города на реке Тайн до шотландской столицы лежало всего полтора часа пути. Брегет Сабурова показывал самую глухую ночь.

– Три часа, – он поежился. – Бульварные романисты горазды сочинять, что именно в это время совершаются все преступления.

Пока что Максима Михайловича окружала исключительно мирная обстановка. Тартановый плед, под которым устроился Тоби, дышал уютом. На стене в резной рамке красовалось каллиграфически выписанное расписание железнодорожной линии Лондон—Эдинбург.

Поезд, лязгнув колесами, двинулся прочь со станции и Тоби уютно засопел. Закурив папироску, Сабуров вернулся к бумагам. Основательно посидев с газетами в библиотеке Британского музея, он не отыскал связи между сэром Майклом Огилви и захолустным ирландским городком Баллингарри, однако теперь Максим Михайлович понял, куда, а вернее, к кому, могла сбежать несчастная леди Аделаида, покойная мать мисс Янг.

В конце июля 1848 года на угольных шахтах Баллингарри вспыхнуло восстание под предводительством горячих голов из ныне не существующего движения Молодой Ирландии. Полицейские, отступив под натиском разъяренных шахтеров, забаррикадировались в одном из домов поселка и начали отстреливаться.

– Погибло два человека, – пробормотал Сабуров себе под нос, – но потом из Дублина прислали армию и восстание закончилось, едва начавшись. Теперь за беспорядки в Ирландии, да и не только в Ирландии, отвечают фении.

Руководители восстания в Баллингарри получили долгие тюремные сроки на земле Ван Димена. Сабуров выписал в блокнот их имена, однако не питал особых надежд на встречу с еще живущими революционерами. Вряд ли бы кто-то из них вернулся в Британию.

– Да и зачем? – он захлопнул блокнот. – Леди Аделаида давно мертва. Если кто-то из них стал отцом мисс Янг, то он об этом не знал и никогда не узнает, несмотря на ее американские гастроли.

Фении сейчас организовывали набеги на канадские территории.

– Чтобы у британцев везде горела земля под ногами, – Сабуров зевнул. – Интересно, что семья Лондондерри из протестантов, однако леди Аделаида влюбилась в католика. Впрочем, сердцу, как говорится, не прикажешь.

Погасив светильник, устроившись рядом с Тоби, Максим Михайлович крепко заснул.

Часть вторая

Шотландия

Эдинбург

13 сентября

вторник

Как и предсказывал Максим Михайлович, гостиница за углом от совсем нового вокзала Уэверли, увенчанного не успевшей закоптиться стеклянной крышей, оказалась дешевой, но приличной. Изучая грифельную доску в вестибюле, он удивился обилию фамилий их преподобий, однако портье объяснил, что в городе проходит синод шотландской церкви.

– Не беспокойтесь о ваших вещах, – добавил портье. – Завтра утром их погрузят на инвернесский поезд. Время завтрака прошло, однако я могу приказать сварить вам кашу.