Осень одиночества

Сабуров не сомневался, что в Шотландии дело не обойдется без овсянки. Потрепав по шелковистым ушам разлегшегося на потрепанном ковре Тоби, он согласился.

– Прикажите, потому что мой пес проголодался, – Тоби согласно гавкнул, – а мне подайте, пожалуйста, кофейник.

Шотландское гостеприимство не позволяло принести гостю только кофе и Сабуров получил плетеную корзинку со свежими овсяными лепешками. Кофе оказался довольно приличным и за папиросой он изучил прилагающуюся к номеру карту Эдинбурга. От Сент-Джайлс-стрит, где располагалась гостиница, до Национальной галереи ходу было каких-то пять минут. После осмотра картин Максим Михайлович намеревался подняться к замку.

Пообедать он хотел в городе, а ужином его обеспечивала гостиница. Портье сообщил, что в ресторане потчуют супом с перловкой, бараньими котлетами и копченой треской. Сабуров, опасающийся хаггиса, сначала скрыл облегченный вздох, но вспомнил, что обедать придется в компании их преподобий, обремененных семействами.

– Сяду за колонну с блокнотом и быстро уйду, – сказал он Тоби, – или притворюсь глухонемым, как я делал, подвизаясь уборщиком в Арсенале.

Убийство графа Шрусбери не выходило у него из головы, однако Сабуров велел себе заняться делами настоящих дней. Он не ожидал появления в Эдинбурге ребят с Фонтанки.

– Если меня не убили за весну и лето, – Сабуров подмигнул Тоби, – то, скорее всего, меня вычеркнули из их тайных списков. Русские не отправятся на остров, потому что там все словно на ладони.

На остров отправлялись чета Маккарти и немецкий ученый Зонненшайн, однако, поинтересовавшись у портье, остановился ли кто-то из них в гостинице, Сабуров остался с носом.

– О господине Зонненшайне мне ничего не известно, – ответил шотландец, – а их светлостям в гостинице делать нечего, потому что они владеют городским особняком.

Записав недальний адрес в блокнот, Сабуров решил навестить дом будущих соседей по обеденному столу.

– И было еще что-то, – он поднялся, – что—то связанное не с Маккарти, а с сэром Майклом Огилви. Вспомнить бы еще что.

Тоби заплясал вокруг него, забив хвостом и Максим Михайлович развел руками.

– Это не развлекательная поездка, милый, – Тоби вскочил на диван. – Придется тебе немного подождать.

Легко сбежав по лестнице, Сабуров окунулся в яркий осенний день.

Рыжие листья усеяли гранитную мостовую вокруг скамейки, где уселся самого корректного вида джентльмен в пальто серого твида и черном котелке. Рядом с ним стоял упоительно пахнущий бумажный пакет с эмблемой универсального магазина Jenners. Нацелив на первую страницу The Scotsman пенсне в стальной оправе, джентльмен аппетитно кусал сэндвич с копченым лососем.

К удовлетворению Сабурова, в Jenners, куда он завернул за сувениром для своей бывшей квартирной хозяйки, обнаружился гастрономический отдел, где расторопный паренек предложил покупателю отведать сэндвичей с сыром и луком.

Вспомнив, как фрейлейн Амалия принесла ему бутерброды с копченой селедкой, Сабуров отчего-то вздохнул.

– Тогда я не хотел благоухать перед ней луком, а теперь мне все равно, – он попросил лосося, – но вдруг мне придется с кем-то говорить.

Пока что Сабуров только перекинулся парой слов с сухопарой дамой в галантерейном отделе, где он купил тартановую шаль, и с клерком на почтамте, откуда он отправил бандероль в Лондон.

– Мои каникулы протекают прекрасно, – написал он в открытке. – Погода стоит отличная и я намереваюсь как следует походить пешком.

Пока что Сабурову это удавалось, учитывая малые размеры Северных Афин, как пышно назвал Эдинбург почтовый клерк. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы дойти пешком от универсального магазина, до угла улиц Джордж и Фредерик, где располагался понравившийся ему с первого взгляда георгианский особняк их светлостей Маккарти.

Лорд Джеймс не обладал герцогским титулом, однако Сабуров решил, что гостиничный портье употребил такое обращение из уважения к богатому промышленнику.

Газета пережевывала известную Сабурову жвачку о войне на континенте и он перевел взгляд на элегантный подъезд особняка, в котором, судя по распахнутой двери и растворенным окнам, кипела жизнь.

Присмотревшись, сыщик заметил на втором этаже горничную с метелкой. За четверть часа, проведенных Сабуровым на скамейке, к особняку подъехала тележка зеленщика и пришел мальчишка с корзиной рыбы. Их светлости явно пребывали в городе.

– Однако пока снаружи никто не показывался, – он достал блокнот. – Например, самая красивая женщина Шотландии, то есть леди Фиона.

Прогулка пешком действительно освежила голову Сабурова.

– В Баллингарри сэр Майкла официально не появлялся, – пробормотал сыщик себе под нос, – зато он служил солдатом в Индии. Правда, во время оно, то есть тридцать лет назад.

Двадцатилетний рядовой Огилви провел в колониях всего два года, а потом вернулся в Ирландию, где он поступил по стипендии в Тринити-колледж.

– Откуда он перевелся в Кембридж, а дальнейшее история, – Сабуров захлопнул блокнот, – и больше в Индию он не возвращался.

Сыщик встрепенулся от стука конских копыт. Красивый экипаж с гербом на дверцах остановился прямо у ворот. На ступенях особняка мелькнул проблеск чего-то лазоревого. Дверцы захлопнулись, экипаж унесся прочь и Сабуров отряхнул пальто от хлебных крошек. Пора было отправляться в музей.

Максим Михайлович еще никогда не видел столь мастерски выписанного кружева. Печальная красавица в лиловом платье смотрела прямо на него и ее пшеничные волосы напомнили сыщику о локонах фрейлейн Амалии. Женщина на портрете словно протягивала ему цветок.

В разгар дня Национальная галерея Шотландии не отличалась многолюдностью. Заплатив в кассе совсем скромную сумму, Максим Михайлович получил зеленый билетик, напомнивший ему о когда-то столь вожделенном им пропуске в императорский Эрмитаж, куда можно было попасть только с разрешения дворцового ведомства.

В Санкт-Петербурге публику с улицы пускали только в Румянцевский музей, а с его переездом в Москву в столице и вовсе не осталось ни одного общедоступного художественного собрания.

– Хотя и в Румянцевском музее хранились только рукописи и инкунабулы, – хмыкнул Сабуров, – нашим музеям не тягаться с Европой.

Максим Михайлович предполагал, что он никогда не отучится думать о России, как о своей Родине. Впрочем, как неоднократно напоминал себе Сабуров, сейчас ему полагалось заниматься делами нынешних дней, а не воспоминаниями об имперской столице, бывшей для него так же недосягаемой, как и фрейлейн Амалия.

– И тем более надо оставить мысли о леди Хелен, – он рассердился на себя.

– Нечего строить воздушные замки, потому что молодая девушка и вовсе не заинтересована в таком сухаре, как я.

Он внимательно прочел этикетку, сообщающую, что портрет миссис Маргарет Рэмзи, жены прославленного шотландского художника, преподнесла в дар галерее некая леди Мюррей. Сняв очки, Сабуров подошел совсем близко к картине.

Теперь он видел влажный блеск в темных зрачках Маргарет, белизну скромно обнаженной шеи, оттененную бледной лазурью платка и словно живые лепестки цветов в вазе, где нежная роза соседствовала с пышным пионом. Сабурову даже почудилось дуновение какой-то ароматической эссенции.

– Невозможно, – он покрутил головой. – Картине сто лет и за это время все давно бы выветрилось.

Запах стал сильнее, рядом зашуршала ткань и Сабуров, обернувшись, уронил пенсне. Перед ним стояла миссис Маргарет Рэмзи, в дневном платье лазоревого шелка, украшенном пышными бантами. Ее белокурые волосы прикрывала такая же синяя шляпка.

Не успел Сабуров нагнуться, как молодая женщина протянула ему очки. От нее веяло томными розами и у Максима Михайловича на мгновение закружилась голова.

– Извините, пожалуйста, – лукаво сказала незнакомка. – Иногда я позволяю себе эту невинную шалость.

Она встала рядом с картиной и Сабуров пробормотал:

– Поразительное сходство! Простите мою смелость, но вы и эта дама, – он кивнул на холст, – скорее всего, родственницы?

Молодая женщина говорила с сильным шотландским акцентом, который утром еще резал Сабурову слух, однако в ее устах он даже показался сыщику привлекательным.

– В Шотландии все родственники, сэр, – она подняла бровь, – но в этом случае мы действительно семья. На портрете изображена моя двоюродная прабабушка, Маргарет, дочь сэра Александра Линдси. Она брала у Аллана Рэмзи уроки рисования, закончившиеся у алтаря в церкви Кэнонгейт.

Она подмигнула Сабурову и тот весело ответил:

– Я уже имел честь любоваться этим прекрасным храмом. Кажется, он и сейчас популярен для браков?

На красивой руке незнакомки блестело отделанное бриллиантами обручальное кольцо.

– Чрезвычайно, – подтвердила дама, – однако я сама венчалась в соборе святого Эгидия, как принято в моей семье. Я урожденная Мюррей, – незнакомка указала на этикетку. —Картину подарила галерее моя тетушка.

Сабуров вернул очки на их законное место и дама протянула ему руку.

– Я слышу, что вы приехали с той стороны Твида, – заметила она. – Имейте в виду, что шотландцы прямые люди и обходятся без светских условностей. Леди Фиона Маккарти.

Ее ладонь оказалась хрупкой, но Сабуров почувствовал, что под изяществом отягощенных кольцами пальцев скрывается и сила. Музейный служитель, дремлющий на обитом репсом стуле, всхрапнул и Сабуров мимолетно улыбнулся.

–Меня зовут мистер Гренвилл и я очень рад знакомству, леди Фиона.

Остро заточенная шеффилдская сталь опасной бритвы заскрипела по щеке и Тоби обеспокоенно заворчал. Стоя перед мутным зеркалом в тесной ванной комнате номера, Сабуров рассмеялся.

– Не беспокойся, милый. Я уже заканчиваю.

По неизвестной Сабурову причине сеттер не любил ни бритвы, ни его провощенный зонтик. Отправляясь гулять с собакой под дождем, Максим Михайлович надевал охотничье кепи, которое вместе с другим снаряжением сейчас покоилось на дне распахнутого портпледа. Обед у леди Фионы и лорда Джеймса Маккарти требовал фрака, крахмальной рубашки и лакированных туфель, поношенных ровно настолько, насколько это полагалось джентльмену.

Сабуров упаковал парадный наряд, предполагая, что мистер Синг соблюдает светские условности, даже будучи американцем. Оказалось, что леди Фиона и ее муж тоже еще никогда не навещали замок.

– Однако Синг обедал у них в поместье, – Сабуров сполоснул бритву. – Они гостеприимные соседи.

Шотландские нравы действительно приятно поразили сыщика прямотой. В Петербурге или Лондоне дама никогда бы не пригласила едва встреченного ей джентльмена на чашку чая.

– Тем более замужняя дама, – он похлопал себя по теперь гладким щекам. – Впрочем, мы с фрейлейн Амалией делили кров, но это другое.

Из открытого флакона поплыл запах сандала и Тоби обиженно чихнул. Проведя серебряной щеткой по голове, Сабуров присел на обитый бархатом диван.

– Ты дуешься, потому что рассчитывал на долгую прогулку вечером, – он потрепал сеттера по шелковистым ушам, – но завтра мы окажемся в горах, а сегодня тебе перепала баранья котлета.

Сабурова от бараньих котлет, супа с перловкой и общества их преподобий спасла леди Фиона, оказавшаяся знатоком искусства.

Проведя его по галерее, дама весело сказала:

– Мы станем соседями на ближайшие две недели и поэтому я предлагаю получше узнать друг друга. Во-первых, – она взглянула на изящные дамские часики, – пришло время вашей английской привычки, то есть чашки чая, а во-вторых, приходите сегодня к нам на обед. Мы с Джеймсом настоящие шотландцы, пусть он и родился в ирландской семье. В наших краях люди душевней, чем с южной стороны Твида.

Леди Фиона, которой едва исполнился двадцать один год, на первый взгляд напоминала ухоженную, избалованную кошечку. В кондитерской рядом с галереей им подали действительно хорошо заваренный чай и вездесущие овсяные лепешки. Сабуров исподтишка рассматривал ее мягкие локоны, золотящиеся в туманном свете полудня и едва заметные веснушки на розовеющих щеках. Он мог отличить дам, использующих, как выразилась бы фрейлейн Амалия, достижения современной химии.

– Это не румяна, – понял Сабуров, – и губы у нее своего цвета, то есть тоже словно розы.

От запаха нагретых солнцем цветов у него опять закружилась голова и Максим Михайлович велел себе собраться.

Лукаво подмигнув ему, леди Фиона заметила:

– Мистер Синг говорил, что на охоте появится частный детектив, однако он не упоминал вашего имени, мистер Гренвилл, а ведь вы достаточно известны и в Шотландии.

Сабуров невольно покраснел и она рассмеялась:

– Мистер Синг рассказывал, что американцы и шагу не сделают без надлежащей охраны, но надеюсь, что вы не опасаетесь печального итога нашей прекрасной охоты, мистер Гренвилл?

В ее глазах цвета темного янтаря заиграли смешинки и Сабуров уверил ее:

– Нисколько, леди Фиона.

– Уверяю, что еще сегодня утром этот лосось еще плавал в море, – сэр Джеймс Маккарти улыбнулся. – В Лондоне вы такой рыбы не отведаете, мистер Гренвилл.

Пламя высоких свечей в серебряных канделябрах играло золотистыми искорками в пышной прическе леди Фионы, вышедшей к столу в вечернем платье кремового шелка, отделанном волнами кружев. Нежную шею женщины обнимала украшенная жемчугом бархотка, а на тонких запястьях блестели золотые браслеты. Леди Фиона не походила на своего грозного предка, воспетого Шекспиром, но, как не уставал себе напоминать Сабуров, в тихом омуте часто водились черти.

Сэр Джеймс Маккарти тоже больше напоминал банковского клерка, чем потомка ирландских королей.

– Ему не хватает только пенсне вроде моего, – понял Сабуров.

Несмотря на молодость промышленника, его черные волосы уже посеребрила седина.

Переведя взгляд на портрет напротив, сыщик заметил:

– Кажется, переселение душ – ваша семейная забава, лорд Джеймс. Это ведь адмирал Кэмерон Маккарти, герой сражения при Трафальгаре и правая рука Нельсона?

– И мой дед, – подтвердил хозяин дома. —Правой рукой его назвал сам Нельсон, когда он потерял руку в сражении при Санта-Крус-де-Тенерифе. Они с дедушкой Кэмероном познакомились еще на Карибах.

Леди Фиона рассмеялась.

– Джеймс считает, что я сочиняю сказки, как мои предки, наши кельтские барды, но у него наверняка есть пиратская кровь.

Сэр Джеймс едва заметно повел рукой и лакеи, мягко ступая вокруг стола, наполнили бокалы вином. Сабуров оценил исключительный винтаж красного бордо, поданного к фазаньему бульону и белого бургундского, сопровождающего рыбу.

– Фионе хочется приписать моей семье какую-нибудь романтическую историю, – заметил сэр Джеймс, но мои предки оказались на Карибах, когда там осталась лишь сущая горстка пиратов, мистер Гренвилл.

Незаметно рассматривая энергичное лицо адмирала Кэмерона, погибшего в бою на Баскском рейде, сыщик решил, что семья Маккарти, как и великий русский поэт, не обошлась без африканской крови.

– Или, по крайней мере, креольской, – Сабуров отпил вина. – Сэр Джеймс говорил, что они провели на Карибах добрую сотню лет.

Перед обедом супруги устроили ему, как выразилась леди Фиона, приватный тур по особняку.

– С Национальной галереей нам не тягаться, – заметила она, – однако у нас есть и Тернер, и Констебль, и Гейнсборо и даже Ван Дейк, пусть и сомнительный.

Обстановка особняка дышала не только богатством, но и отменным вкусом хозяев. Столовую отделали лазурью, слегка тронутой оттенками серебра.

– Они не нувориши и не выскочки, – сказал себе Сабуров. – Здесь не появятся парчовые обои или позолоченный потолок, как у покойного мошенника Попова.

Сэр Джеймс немедленно предложил послать коляску к поезду Сабурова.

– Мы бы взяли вас в наш личный вагон, – добавила леди Фиона, – но мы остаемся в Эдинбурге еще на день. У Джеймса есть дела в городе, а что касается экипажа, то у мистера Синга его просто нет, а в Авиморе не всегда найдется свободный выезд.

Сабуров что-то пробормотал и сэр Джеймс энергично повел рукой.

– Никаких хлопот. Наше имение на противоположном берегу озера, а дороги в тех краях пока еще сухие.

– То есть осенью, во время дождей, по горам никак не проехать? – поинтересовался Сабуров и леди Фиона развела руками:

– Весной тоже, а зимой у нас выпадает снег и начинается гололед. Вы действительно направляетесь в самую дикую часть Шотландии, мистер Гренвилл.

Сабуров не удивился отсутствию экипажа у мистера Синга.

– На острове ему ездить некуда, – он помешал принесенный лакеями кофе. – Интересно, что он все-таки за человек?

Оценив тающий во рту миндальный пирог, Сабуров решил воспользоваться шотландской прямотой.

– Мистер Синг попросил меня приехать на охоту ради безопасности гостей, – заметил он, – однако я совсем ничего не знаю о нем самом.

Прикурив от свечи, сэр Джеймс усмехнулся.

– Мы тоже знаем не больше написанного в газетах, однако мистер Синг, несомненно, получил отличное воспитание, чего обычно не ждешь от американца.

–И вам неизвестен источник его богатства? – не отставал Сабуров.

– Он вроде бы наткнулся на золотую жилу в Калифорнии, – ответила леди Фиона. – Хотите еще кофе, мистер Гренвилл?

– С удовольствием, – искренне ответил сыщик.

14 сентября

Среда

Решив провести три часа пути до Авимора в компании кофейника и папирос, Максим Михайлович отказался от уже знакомого ему личного отделения в поезде, отправляющемся в Инвернесс. Под аккомпанемент паровозных свистков и хлопающих дверей он объяснил кондуктору, что хочет полюбоваться видами по дороге.

Любезный паренек не удивился желанию джентльмена проследовать в буфетный вагон.

– Ваш багаж уже погрузили, – отрапортовал он с сильным акцентом, – а что касается видов, то смею сказать, на нашем участке пути они лучшие в Шотландии, сэр.

Сабуров втайне надеялся встретить в поезде единственное неизвестное этого уравнения, как выразилась бы фрейлейн Амалия.

– То есть мистера Фридриха Зонненшайна, – пробормотал он, – но почему я так уверен, что у нас получится уравнение, а не обыкновенное равенство?

Вспомнив русскую пословицу о молоке и воде, Сабуров покрутил головой. Несмотря на исключительное гостеприимство леди Фионы и сэра Джеймса, его все равно что-то беспокоило.

– И я не могу понять, что, – Сабуров потрепал по голове дремлющего Тоби.

На первый взгляд, пара составляла обыкновенный союз красоты и денег, однако оказалось, что леди Фиона тоже происходит из далеко не бедной семьи. За обедом дама рассказывала о детстве, проведенном в родовом гнезде клана Мюррей, старинном замке Блэр в Грампианских горах.

– Это недалеко от Авимора, – заметила леди Фиона, – я росла сорванцом и проводила больше времени в седле и на охоте, чем за книгами. В те времена замок Дункан, купленный нашим любезным хозяином, мистером Сингом, представлял собой развалины. Нам запрещали переправляться на остров, однако не нашелся еще шотландец, прислушивающийся к запретам.

Она подмигнула Сабурову.

– Должно быть, вы хорошо гребли в детстве, – ответил он и леди Фиона расхохоталась.

– Дорогой мистер Гренвилл, лодками пусть пользуются английские неженки. У моего покойного отца имелась единственная в Европе личная армия, которой теперь командует мой брат. Наши добрые горцы кинули меня в воды горного озера, едва я научилась ходить. Девчонкой я без труда проплывала три мили, отделяющие Дункан от берега.

– И, наверняка, вы спускались в шахту на острове, – весело сказал Сабуров, но леди Фиона покачала головой.

– В те времена мы понятия о ней не имели, однако тамошнее привидение мы увидели, или посчитали, что увидели.

Сэр Джеймс скептически сказал:

– В Шотландии привидения на каждом углу, мистер Гренвилл. После венчания мы гостили в замке Блэр и старая нянька леди Фионы бродила за мной по пятам, бормоча всякие заклинания.

Сабуров поинтересовался:

– Почему?

Леди Фиона хихикнула.

– Один из моих предков женился на Кристине, сестре короля Роберта Брюса. Англичане взяли ее в плен и восемь лет держали в клетке. Перед смертью она прокляла всех англичан и пообещала, что любой из них, переступив порог замка Блэр, встретит смерть от ее руки.

– Но вы же шотландец, – удивленно сказал Сабуров.

Лорд Джеймс поджал и без того тонкие губы.

– Видимо, недостаточно для сумасшедшей, скончавшейся шестьсот лет назад, мистер Гренвилл.

– Ясно, что для него это больное место, – хмыкнул Сабуров. – Он потомок ирландских королей и богатый промышленник, но леди Фиона всегда будет смотреть на него свысока, потому что Маккарти не ровня Мюрреям.

Поезд накренился на вираже и Сабуров едва не ахнул. Локомотив вырвался в зажатую серыми скалами, расцвеченную багрянцем и охрой долину. На горизонте поблескивала лазоревая вода быстрой реки, а на развалинах старинного моста застыл изящный олень.

– Добро пожаловать в Грампианские горы, сэр, – почти благоговейно сказал буфетчик. —Через десять минут мы сервируем завтрак для пассажиров.

Сверившись с брегетом, Сабуров с удовлетворением понял, что до Авимора он сможет даже подремать.

Грампианские горы

Портплед Сабурова опустился на влажные доски платформы. Давешний служитель, перекрикивая паровозный свисток и станционный колокол, заорал:

– Счастливо вам отдохнуть, сэр!

Тоби, от души облаявший удаляющийся поезд, недовольно фыркнул, а Сабуров закашлялся от облака вонючего дыма, смешанного с угольной пылью.

По словам сэра Джеймса, в Авиморе имелся телеграф, однако ни на остров Дункан, ни даже в имение Маккарти линии пока не провели.

– Однако не беспокойтесь, – добавил промышленник, – почтовая контора в Авиморе держит лошадей. До нашего имения оттуда всего десять миль, а вот с островом им приходится связываться по древнему шотландскому способу.

Сабуров поинтересовался:

– Гонец зажигает факел на берегу и с острова присылают лодку?

Леди Фиона кивнула.

– Именно так. В сезон туманов такая связь ненадежна, но пока мистер Синг не проложил кабель по дну озера, ничего другого не остается.

В письме, полученном от миллионера, Сабурову предписывалось взять экипаж в почтовой конторе и добраться до озера.

– В будущем я проложу железнодорожную ветку от Авимора до берега, – сообщил в письме мистер Синг. – Я уверен, что кроме вольфрама в шахте найдутся и другие ценные металлы, которые я буду вывозить в шотландские порты.

Сабурову впервые пришло в голову, что загадочный мистер Синг может оказаться русским. Максим Михайлович слышал от Пинкертона, что Иван Васильевич Турчанинов, командовавший на гражданской войне бригадой северян, привечал в ней соотечественников.

Подхватив портплед, он сказал Тоби:

– Если бывшие фении осели в Соединенных Штатах и сражались на стороне северян, то что мешало нашим нигилистам пойти таким же путем? Мистер Синг или как там его зовут на самом деле мог приобрести шахтерский опыт на забайкальской каторге. Или он может оказаться сосланным поляком.

По мнению Сабурова, жизнь в Америке весьма способствовала превращению записных русских Маниловых в акул, как говорили там, бизнеса.

– Взять хотя бы мошенника Попова, – сказал он сеттеру и Тоби согласно гавкнул.

Сабуров направился к одинокой фигуре начальника станции, расположившегося прямо под медным колоколом.

– Не будете ли вы так любезны подсказать, где находится почтовое отделение? —поинтересовался сыщик.

Шотландец отчего-то даже подскочил на месте.

–Вы из Англии, – утвердительно сказал он, – вас-то мне и надо. То есть нам, потому что моя миссис битый час бьется с одним англичанином. Мы никак не понимаем, что он хочет сказать, а он не понимает нас.

Сабуров поставил портплед на чугунную скамью и начальник станции добавил:

– Моя миссис, значит, заведует почтой и лавкой при ней. Летом у нас много отдыхающих, а сейчас, честно говоря, наступает мертвый сезон. Вы, должно быть, приехали к экипажу из имения Маккарти, – шотландец наморщил лоб. – Завтра должны появиться гости мистера Синга, а сегодня мы никого не ждем. Судя по ботинкам, этот чудак вообще пришел в Авимор пешком. Он англичанин, но зачем-то нарядился в килт.

Сабуров много раз убеждался, что приезд куда-нибудь, как говорили французы, инкогнито, часто проливает свет на обстоятельства расследуемого дела.

– Я хотел увидеть озеро своими глазами, – хмыкнул он, – и послушать сплетни о мистере Синге, а теперь мне придется объясняться с заплутавшим любителем природы.

Лавка, украшенная портретом ее величества и британским флагом, не отличалась разнообразием товаров. Завидев Сабурова с собакой на пороге, кругленькая дама в чепце поднялась из-за стойки. За ее спиной простирались полки с мылом, содой и крупами.

– Вот, миссис Макферсон, – церемонно сказал начальник станции. – Может быть, джентльмен поймет того джентльмена.