Осень одиночества

Журналисты писали, что ученый отличается неукротимым нравом. Посидев в библиотеке Реформ-клуба, Сабуров отправил письмо в Эдинбург, мистеру Сингу. Полистав подшивки газет, сыщик составил представление о сэре Майкле Огилви, блудном сыне строгого семейства, принадлежавшего к секте плимутских братьев.

Ребята с Флит-стрит не жалели красок, описывая трудное детство ученого, отец которого трудился седельных дел мастером.

– Как у Фарадея, – хмыкнул Сабуров, – и он тоже сын ремесленника, принадлежавшего к радикальной секте. Понятно, почему они с сэром Майклом так сошлись. Они еще и тезки.

Сабуров обосновался в Лондоне уже после смерти гениального физика, однако, судя по газетам, сэр Майкл Огилви стал достойным наследником своего учителя.

– Представьте себе высокую эффектную фигуру с развевающейся гривой вороных волос и пронизывающими глазами цвета арктического льда.

Максим Михайлович заучил наизусть строки какого-то бойкого писаки. Глаза леди Хелен напоминали лесной мох. О семье сэра Майкла газеты не писали, однако леди Хелен сказала Сабурову, что осиротела ребенком.

– И сэру Майклу всего пятьдесят лет, – Сабуров схватился за леер. – Движение здесь словно на Оксфорд-стрит в час пик.

Полицейский катер, идущий встречным курсом, едва не потопил хлипкую посудину, куда Сабуров погрузился на пристани у моста Тауэр. Закопченную трубу паровой лодки обвивала надпись «Гринич со всеми остановками в доках и на верфях».

Пробираться в экипаже в сердце индустрии и торговли Лондона смысла не имело. Собачий остров и плоские земли вокруг пересекали бесчисленные каналы и доки, куда лошадям хода не было.

Отфыркиваясь от очередной порции речной воды, Сабуров заорал:

– Долго еще?

– Мы на месте, сэр, – рулевой указал вперед. – Видите арку и пристань? Вас, кажется, ждут.

Резкий ветер гнал к устью реки дождевые тучи и серый дым, поднимающийся из кирпичных труб. На берегу высились обросшие лесами скелеты будущих военных кораблей. Вихрь взвил полы черной крылатки сэра Майкла, обосновавшегося под каменной аркой с вывеской: «Судостроительная и железоделательная компания реки Темзы».

– Вряд ли кто-то из современных ученых обладает более независимым характером и презрением ко всяческим условностям, – вспомнил Сабуров. – Однако я тоже не лыком шит.

Катерок притерся к пристани и Максим Михайлович ловко вылез наружу.

Щелкнул грубый рубильник и тесное помещение озарилось неверным светом мигающей стеклянной лампочки.

Сабуров кашлянул.

– Получается, что вам удалось создать электрическое освещение, сэр Огилви?

– Помолчите, – буркнул великий физик, – это прототип и он…

Максим Михайлович едва успел отскочить. Лампочка, налившись зловещим багровым светом, раскололась над его головой. Осколки тонкого стекла полетели на каменный пол и сэр Майкл сочно выругался.

– И он, – физик опять ввернул крепкое словцо, – как видите, никуда не годится.

Засучив рукава твидового пиджака, сэр Огилви взялся за стоящую в углу метлу. Сабуров опять едва успел увернуться от размашистых движений ученого.

– Едва встав на ноги, я подметал седельную мастерскую моего отца, сообщил физик, – а в пять лет мне вручили шило и усадили за кожи, мистер Гренвилл. Я работы не боюсь. Погодите, – он собрал стекло в совок, – я включу газовый рожок.

Синеватые газовые лучи не справлялись с нависшей над доками серостью промозглого утра. В открытую створку окна просачивалась дымная гарь, а неподалеку размеренно бил паровой молот. Сэр Майкл зажег спиртовку, возвышающуюся на единственном не заваленном неизвестными Сабурову предметами столе.

– Надеюсь, что вы позавтракали, – бесцеремонно сказал физик. Я считаю, что сытость вредна для мыслительного процесса, – сэр Майкл постучал по своей едва поседевшей голове. – Как говорили римляне, satur venter non studet libenter.

Venter самого Сабурова в эту минуту довольно неприлично заурчал. Водные прогулки всегда рождали у него аппетит.

– Когда меня вытащили из Темзы и я пришел в себя, я тоже ел за двоих, – вспомнил Максим Михайлович. – Фрейлейн Амалия тогда принесла мне сэндвичи из паба.

– Вижу, что ваш завтрак уже испарился, – сэр Майкл нахмурил всклокоченные брови. – Погодите, у меня здесь завалялось что—то вроде сухарей.

Максим Михайлович с благодарностью принял фаянсовую банку, украшенную надписью: «Осторожно! Яд!».

–Мышьяк выветрился, – сэр Майкл оседлал крепкий стул, – ешьте без опасения. Раньше вокруг шныряли крысы, но теперь торговые рейсы швартуются ниже по течению и твари перекочевали туда.

Поболтав сухарем в отлично сваренном кофе, Сабуров откашлялся.

–Сэр Огилви, вы согласились на нашу встречу по настоянию леди Хелен, однако мистер Синг тоже попросил меня заняться обеспечением безопасности вашего визита в Шотландию.

Заросшая буйной бородой щека ученого дернулась.

–Хелен большая мастерица делать из мухи слона, – недовольно сказал он. – Впрочем, она единственная дочь и выросла сиротой. Ясно, что она обо мне заботится. Что касается мистера Синга, – он развел руками, – как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку.

–Я не могу запретить вам поехать в Шотландию, мистер Гренвилл, но не путайтесь у меня под ногами, когда я займусь научными изысканиями.

Отставив грубую чашку, Сабуров натянул кепи.

–Спасибо за кофе, – корректно сказал он. – У меня и в мыслях не было мешать вашей работе. Обещаю, что вы меня даже не увидите.

Сэр Майкл окинул его пристальным взглядом.

–Вы действительно неприметной наружности, – хмыкнул ученый. – Так тому и быть, а сейчас извольте меня извинить. Мистер Синг ждет отчета о прочности кабелей.

Профессор указал на ящики в углу.

– Он купил половину акций верфей и предоставил мне помещение для работы. Британское правительство не слишком интересуется наукой, поэтому приходится полагаться на американцев.

Физик расхохотался, показав крепкие белые зубы.

–Зачем вам кабели? – поинтересовался Сабуров и ученый посмотрел на него с нескрываемым сожалением.

–Во-первых, мистер Синг строит к замку канатную дорогу, а во-вторых, если в шахте действительно отыщется вольфрам, то за ним надо будет спуститься. Имейте в виду, что в замок никак иначе не попасть.

– Никак иначе, чем… – Сабуров вопросительно взглянул на ученого.

– Никак иначе, чем по канатке, – усмехнулся сэр Майкл. – Нас ждет торжественное открытие верхней и нижней станций. Мистер Синг решил совместить приятное с полезным и он заодно устраивает светскую охоту.

–И кто же приглашен? – поинтересовался Сабуров, но сэр Майкл пожал мощными плечами.

– Хелен едет со мной, а об остальных гостях я понятия не имею. Всего хорошего, мистер Гренвилл. Надеюсь не заметить вас в Шотландии.

– Ни в коем случае, – уверил его Сабуров.

Повернув ручку газового рожка, Максим Михайлович вспомнил об электрической лампочке, или прототипе, как назвал его сэр Майкл Огилви. По дороге из доков в Сент-Джонс-Вуд Сабуров заглянул в свое излюбленное пристанище – библиотеку Британского музея.

Миссис Сэвилл отдыхала в Брайтоне, поэтому Сабуров зашел на Гилберт-плейс только ради сэндвича и кружки легкого пива в пабе на углу. Его бывшая квартирная хозяйка присылала в Сент-Джонс-Вуд трогательные письма с засушенными цветами, а недавно Сабуров получил от нее новинку – почтовую карточку за полпенни.

Он сам отправил мистеру Сингу порядочное, как сказал бы мистер Браун, письмо, составленное на бумаге с грифом Реформ-клуба и уложенное в такой же конверт. Сабуров сообщал миллионеру о согласии на консультации, как он называл свои услуги. Максим Михайлович решил не просить задаток. Он поступал так только в исключительных случаях, предупреждая клиентов, что вернет деньги, буде его постигнет неудача.

– Чего еще никогда не случалось, – сказал он устроившемуся на диване Тоби.

Сеттер сонно клацнул зубами и Сабуров рассмеялся.

– Ты прав и такое может произойти, однако я сделал домашнюю работу.

Прошлое мистера Синга, правда, пока оставалось неизвестным.

В читальном зале Сабуров просмотрел все имеющиеся там американские газеты за последние три года, однако не нашел в них упоминаний о семье миллионера или его привычках. Бывший рудокоп, а ныне владелец средневекового замка, кажется, не очень-то привечал журналистов.

– Или он ценит свой покой, – хмыкнул Сабуров. – Мистер Уайт тоже не особо распространялся о прошлом, переехав с девочками в Бомонт.

На землях, купленные покойным мошенником Поповым, действительно отыскались источники нефти, однако мистер Уайт написал, что для ее добычи требовались огромные средства.

– Кое—какие угодья я продал, – вспомнил Сабуров письмо бывшего каретника, – а деньги положил под проценты в надежный банк. У Мелани и Кэтрин появилась домашняя учительница и девочки теперь бойко болтают по-французски и играют на фортепьяно. Может быть, мне удастся отправить их в колледж, куда теперь принимают не только белых юношей.

Максим Михайлович тоже читал об Оберлин-колледже в штате Огайо, где студентов не разделяли по полам.

– Интересно, как фрейлейн Амалия читает лекции в Гарварде? – пришло ему в голову. – Тамошняя профессура вряд ли прогрессивна. Или она только работает в лаборатории?

Сабуров щелкнул резинкой блокнота.

– Хватит о ней думать.

В библиотеке музея он внимательно прочел статью в энциклопедии, откуда Максим Михайлович уяснил, что вольфрам – редкий и дорогой металл, который в средневековье называли волчьей пеной.

– Wolf Rahm, – пробормотал Сабуров, – он пожирал олово при плавке, как волк овцу и оставлял одни шлаки.

В Британии, согласно той же статье, имелось несколько шахт с предполагаемыми запасами вольфрама. На вложенной в блокнот миниатюрной карте Сабуров поставил точку неподалеку от крохотной станции Авимор, куда ему предстояло добраться из Эдинбурга.

–Тамошние горы считаются самыми дикими и нетронутыми в Шотландии, – хмыкнул Сабуров. – Хотя если туда протянули железную дорогу, то и вольфрам можно будет вывезти.

От железной дороги Сабурову предстояло добраться до озера, на острове посреди которого возвышались развалины замка, купленные мистером Сингом. Энциклопедия сообщала, что в древности там поселились монахи, а потом аббатство перешло к горному клану.

– Вокруг озера простираются девственные каледонские леса, вересковые пустоши и каменистые высокогорья, —сказал Сабуров спящему Тоби. – Тебя ждут куропатки и дикие гуси.

Сеттер, не открывая глаз, помахал хвостом. Сабуров распечатал письмо, доставленное со второй почтой. Конверт надписали знакомым почерком. Леди Хелен предпочитала скромную бумагу, отмеченную только монограммой.

– Дорогой мистер Гренвилл, – читал он. – Весь Лондон говорит о премьере «Макбета» в Королевском театре на Хеймаркете. Папа не сможет составить мне компанию, однако я буду рада, согласись вы сопроводить меня на представление.

Она расписалась с изящным росчерком.

Сабуров улыбнулся.

–Непременно соглашусь.

Джентльмену полагалось забрать даму из дома и препроводить ее обратно после театрального представления, однако леди Хелен, идя в ногу со временем, сообщила, что она ждет Сабурова рядом с третьей колонной у входа в театр на Хеймаркете.

У Максима Михайловича оставалось время на долгую прогулку в парке с Тоби. Сентябрьский день начался пронзительно—голубым небом и прохладным ветерком. Сеттер носился за палочкой по усыпанным золотыми листьями газонам, а Сабуров покуривал на деревянной скамейке у аккуратно подстриженных кустов. Сюда долетал острый звериный запашок, исходящий из-за каменной стены зоопарка.

Часы на башенке пробили десять раз и неподалеку заскрипели железные ворота. Тоби, подбежав ближе, заливисто залаял.

Грациозные верблюды, которых служители выводили на прогулку каждый день, не обратили на собаку никакого внимания и сеттер, разочарованно подвыв, принялся копать яму на лужайке.

Сабурову надо было хорошенько все обдумать. Не ожидая встретить неизвестного убийцу графа Шрусбери в горной Шотландии, Максим Михайлович тем не менее соглашался с мистером Брауном касательно осторожности. Его бывшие соотечественники, несомненно, знали о пребывании в Лондоне некоего мистера Гренвилла.

– И, может быть, даже о моих занятиях, – Сабуров затянулся папироской, – однако нет смысла гадать на кофейной гуще.

Его волновали гости будущей светской охоты. Максим Михайлович не представлял себе, кто еще приедет в замок, а просить мистера Синга прислать ему такие сведения было бы неловко. Сабуров велел себе преодолеть светские условности.

– Он нанимает меня для охраны, – буркнул сыщик. – Я должен выяснить, с кем предстоит иметь дело.

Судя по гравюре в энциклопедии, купленный американцем замок Дункан мог претендовать на звание самого уединенного места Британских островов. Лох-Эйре, посреди которого возвышался замок, простиралось на четырнадцать миль в длину, а глубина озера доходила до тысячи футов.

– Остров Дункан лежит в трех милях от ближайшего берега, – вспомнил Сабуров, – а озеро славится своей непредсказуемой погодой.

Он усмехнулся.

– Как и вся Шотландия.

Донжон замка, служивший колокольней для монашеской братии, даже в полуразрушенном состоянии впечатлял высотой, а осыпавшиеся стены выглядели могуче.

Энциклопедия сообщала, что рядом с Лох-Эйре нет никаких городов и Сабуров решил, что мистер Синг единолично построил не только канатную дорогу, но и обыкновенный путь к озеру. Шахта с предполагаемыми запасами вольфрама тоже находилась прямо на острове.

– Все очень удобно, – Сабуров поднялся, – а теперь надо разузнать, кто еще приглашен в замок.

Свистом подозвав Тоби, он отправился домой.

——Бесполезно, сэр, – в сердцах крикнул кебмен. – Вся улица стоит!

Хеймаркет, от Ковентри-стрит до Пэлл-Мэлл, превратился в волнующееся море телег, омнибусов, карет и черных кэбов. По тротуару валили разряженные патроны театров, а в багрянце заката мерцали газовые фонари. Сабуров обругал свою привычку заглядывать к букинистам на Тоттенхем-Корт-роуд.

Добравшись в центр города даже раньше нужного, он побаловал себя чашкой кофе и приятным запахом старой бумаги и потертых кожаных переплетов. В третьей по счету лавке Сабуров, как выразился бы его отец, сделал стойку.

Среди стопки растрепанных книг на щелястой полке, Максим Михайлович обнаружил первое издание «Франкенштейна» Мэри Шелли. На форзаце почти стершимся карандашом вывели женское имя.

Отдав мелкую монету хозяину лавки, он хмыкнул:

– Вряд ли эта Клэр имела отношение к Байрону, однако чем черт не шутит? Одну из его возлюбленных звали так же.

В книжном шкафу Сабурова стоял найденный при обыске виллы покойной мисс Перегрин томик Байрона с дарственной надписью его дяде, графу Гренвиллу. Он не сомневался, что вошедшая во владение виллой чета Бакли даже не посещает могилу девушки, похороненной на Хайгейтском кладбище по соседству с ее отцом.

Сабуров часто натыкался в газетах на напыщенные статьи преподобного Бакли, теперь основавшего некое «Общество по защите трезвости и морали». Максим Михайлович не собирался узнавать, чем точно занимается священник.

– Отмыванием денег, – он поморщился. – Богачи жертвуют на несчастных детей трущоб. До малышей доходят сущие пенсы, а остальное Бакли и ему подобные кладут в карман.

В кармане пальто Сабурова лежал тот самый «Франкенштейн» из букинистической лавки. Леди Хелен восхищалась покойной Мэри Шелли.

– Она была бунтаркой, – однажды сказала девушка, – унаследовав эту черту от матери. Вы читали «В защиту прав женщин»?

Сабуров кивнул и леди Хелен сжала изящную руку в кулак.

– Прошло восемьдесят лет, а наши права все еще нуждаются в защите. Наука движется быстрее, чем социальное устройство общества, – она помолчала. – Папа часто напоминает мне Виктора Франкенштейна из романа мисс Шелли.

Сабуров заметил:

– Алессандро Гальваник пытался оживить лягушек еще в прошлом веке.

Леди Хелен коротко улыбнулась.

–Вы хорошо знакомы с наукой, мистер Гренвилл, но некоторые вещи лежат вне пределов науки, – ее глаза подернулись дымкой грусти. – Ей пока не удалось познать глубины человеческого разума или скорее безумия. Только литераторы, как мисс Шелли, иногда осмеливаются заглянуть в эту пучину.

Встряхнув головой, леди Хелен заговорила о пустяках.

Расплатившись с кебменом, Сабуров выскочил на тротуар Хеймаркета, едва не сбив с ног уличного мальчишку с лотком вечерних газет. Паренек в разбитых ботинках верещал:

– Последние известия! Итальянская армия движется к Риму! Немцы скоро окажутся под Парижем!

Брегет сообщил Сабурову, что леди Хелен должна сейчас подниматься к колоннам театра на Хеймаркете.

Кинув цветочнице монеты, Сабуров схватил букетик чайных роз. У театральных дверей жужжала разряженная толпа. Заметив знакомую изумрудную шляпку, Максим Михайлович со всех ног понесся к мраморным ступеням.

Как не поверить,

Раз мы подымем громогласный плач

По мертвом?

Высокая девушка в средневековом одеянии выкинула руку вперед и театральный зал взорвался аплодисментами. Макбет в черном камзоле вышел на авансцену.

Я решился – и напряг

Всю мощь мою на страшное деянье.

Идем спокойно, ибо мир – простец.

И ложью лиц прикроем ложь сердец.1

Дверь в декорации величественного замка захлопнулась, но бархатный занавес не спешил опускаться. Молодые люди в партере вскакивали, изо всех сил хлопая, а завсегдатаи стучали тростями по полу театра.

– Янг! Янг! Янг! – неслось со всех сторон. – Мисс Янг!

Афиши на Хеймаркете пересекали броские черные буквы. «Макбет. Ирвинг. Янг». Сабуров уже видел звезду Вест—Энда мистера Генри Ирвинга в постановке «Гамлета», однако мисс Янг, только что блиставшая в роли леди Макбет, была ему неизвестна.

Покосившись на соседей по ложе амфитеатра, Сабуров шепнул леди Хелен:

– Удивительно талантливая актриса, – он кивнул на сцену, – однако я раньше о ней не слышал, пусть я и не заядлый театрал.

Девушка так же тихо отозвалась:

– Мисс Янг из Дублина и это первый ее сезон в Лондоне. С точки зрения прибыльности опасно ставить эту пьесу в начале сезона, однако но директор театра рискнул и не прогадал.

Леди Хелен прищурилась:

– Смотрите, они выходят на поклоны.

Вспомнив о театральном суеверии, Сабуров коротко усмехнулся:

– Вы словно актриса и предпочитаете не упоминать о Мак…

Леди Хелен приложила к губам затянутый в шелковую перчатку палец. Рыжий локон, щекочущий нежное ухо, заколыхался. Девушка носила пышное платье цвета лесного мха. На бронзовой ленте, обвитой вокруг белой шеи, блистала изумрудная подвеска. Концы ленты спускались к роскошным кружевам, украшающим расплескавшийся по полу подол платья.

Резкий утренний ветер сменился мягким вечером, но леди Хелен все равно приехала в театр в коротком бархатном жакете, отделанном рыжей лисой.

– Мне еще предстоит проводить ее домой, – понял Сабуров, – оставь. Ей всего двадцать три года и она не заинтересована в почти сорокалетнем холостяке.

Максим Михайлович, правда, напомнил себе, что до сорока ему осталось чуть меньше пяти лет.

– Во всем надо быть точным, – он скрыл вздох, – но дела это нисколько не меняет.

Леди Хелен серьезно ответила:

– В научных лабораториях тоже требуется соблюдать правила, мистер Гренвилл. Люди театра суеверны и давайте уважать их традиции.

На сцену летели цветы и мисс Янг уже набрала целую охапку роз. На коленях леди Хелен, кроме букета Сабурова, лежала и хорошенькая гирлянда пармских фиалок.

Перехватив его взгляд, девушка подняла бровь.

– Цветы для мисс Янг, однако я предпочитаю подарить их сама. Кларисса ждет нас во втором антракте в гримерке.

– Кларисса? – переспросил Сабуров.

Леди Хелен, оставив букеты на стуле, поднялась. Максим Михайлович сразу же встал.

– Мисс Янг, – объяснила девушка. – Ее настоящее имя – Кларисса, но все зовут ее Клэр. Пойдемте, мистер Гренвилл. Вы, наверняка, хотите покурить.

Обернувшись к опустевшей сцене, Сабуров заметил забытую розу. Алые лепестки блеснули в свете газовых фонарей и ему показалось, что подмостки обагрены кровью.

– Что за чушь, – обругал он себя, ведя леди Хелен к выходу на Хеймаркет.

Над заваленным флакончиками и ворохом тряпок трюмо витал стойкий запах какой—то пряной эссенции. В каморке, увешанной старыми афишами, плавали клубы сизого дыма. Женщины не курили на публике, но и леди Хелен, устроившаяся на древнем табурете, и мисс Янг, раскинувшаяся на бархатном диване, испещренном подозрительными пятнами, кажется, считали Сабурова чем-то вроде мебели.

Максим Михайлович не впервые оказался за кулисами. В Санкт-Петербурге, расследуя таинственную гибель графа Чернышова, найденного мертвым в коридоре императорской оперы, он часто захаживал в новое здание театра, неподалеку от сыскного управления на Офицерской улице. Они с Путилиным потратили немало времени, выясняя истинные причины смерти известного меломана и патрона молоденьких этуалей.

Убийство Чернышова, впрочем, не имело отношения к его театральным увлечениям. Покойник, которого травил мышьяком сводный брат, поплатился за свою алчность.

– Господь велел делиться, – меланхолично заметил тогда Путилин, – не пожалей граф пары шахт на Урале и пары тысяч десятин земли, и он и его брат сейчас были бы живы.

Отец убитого Чернышова официально не признал сына, рожденного гувернанткой—француженкой, но мальчик воспитывался вместе со старшим братом, законным наследником графского титула. Младший Чернышов повесился на простыне в камере Литовского замка, а богатства семьи достались другим ее ветвям.

Сабуров помнил закулисный аромат застарелой пыли, пота и пудры. Оказалось, что лондонские театры ничем не отличаются от столичных.

Пробираясь вслед за леди Хелен по заставленному декорациями коридору, он едва увернулся от свалившейся с захламленной полки бутафорской короны.

– Вы практически стали монархом, мистер Гренвилл, – рассмеялась девушка. – Нам сюда.

Очередной поворот привел их в каморку, где обосновалась мисс Янг. Девушка пока не поднялась на вершины театральной иерархии, но шампанское, которое ловко откупорил Сабуров, оказалось французским.

– Мы промочим горло, – хрипловато сказала актриса. – Впереди поздний ужин. Вы, мистер Гренвилл, разумеется, приглашены, потому что друзья Хелен – мои друзья.

На ее пухлых, окрашенных кармином губах, заиграла смутная улыбка. Актриса сменила средневековое одеяние леди Макбет на просторный шелковый халат. Растрепанные черные волосы мисс Янг украшали фиалки, а под томными васильковыми глазами залегли темные тени.

Тоби, хорошо погулявший с утра, мог подождать. Сабурову все равно предстояло отвезти леди Хелен в особняк в Блумсбери, где великий физик, согласно газетам, устроил и лабораторию.

Полистав врученного ей «Франкенштейна», леди Хелен обрадовалась.

– Смотрите, мистер Гренвилл, здесь посвящение некоей Клэр. Может быть, это рука Мэри Шелли и речь идет о Клэр Клермонт? Говорят, что она еще жива и обретается в Италии.

Приняв томик, мисс Янг задумчиво сказала:

– Удивительно. «Франкенштейн» появился на свет, потому что Байрон, Шелли и остальные скучали дождливым летом на берегу Женевского озера. Нам тоже стоит устроить состязание и рассказывать друг другу страшные истории, только в Шотландии.

– Нам? – непонимающе повторил Сабуров и леди Хелен улыбнулась.

– Я сопровождаю папу в путешествии и пишу отчет о запуске канатной дороги. Клэр и мистер Ирвинг, ее партнер, едут в замок по приглашению мистера Синга.

– Он хочет развлечь гостей театральным представлением, – мисс Янг потянулась. – Мистер Синг предложил нам разыграть сцены из шекспировских пьес.

Сабуров открыл рот, но в коридоре ударили в гонг.

– Первый звонок, – спохватилась леди Хелен. – Пойдемте, потому что не стоит мешать Клэр. Сейчас будет сцена безумия, ее коронная.

Пропустив девушку вперед, Сабуров аккуратно закрыл за собой дверь каморки.

Пробка по косой ушла в потолок и хрустальные канделябры газовой люстры опасно закачались. Скатерть на дубовом столе пестрела пятнами соусов, а под стульями валялись устричные раковины. Сабуров и раньше обедал с клиентами в ресторане Уилтона на Джермин-стрит, где подавали лучшие устрицы в Лондоне.

– Лучшие все-таки на рынке, – педантично поправил он себя, – где не появишься с дамой.

Таковых за столом нашлось, как сказал бы Путилин, на любой цвет и размер. Сабуров не ожидал от театрального обеда камерности. В отдельном кабинете у Уилтона собралась пара десятков актеров и актрис. За столом сидели и журналисты. Совсем юный паренёк с забавным французским акцентом открыл очередную бутылку шампанского.

Месье Николя, по его признанию, бежал из Парижа, сломя голову.