Точка отсчета

Глеб сидел на полу, глядя на эту фотографию, и вспоминал не сам факт снимка, а оглушительный рев трибун, запах хот-догов и то, как сильно и тепло сжимала его плечо отцовская рука после финального свистка. Он вспоминал их общую, на двоих, радость. Радость, которая казалась ему тогда вечной.

ВВремя тянулось, как растаявшее масло. К семи часам вечера тревога нарастала. Он взглянул на себя в зеркало: осунувшийся, бледный и с отросшей щетиной. Быстро умылся и надел чистую футболку. «Спокойствие, – сказал он себе. – Это всего лишь арендатор. Деловая встреча. Нужно сохранять хладнокровие».

Он так старался принять этот образ "холодной головы", что, когда в 19:05 раздался тихий, деликатный звонок в дверь, его тело отреагировало обратным. Он почувствовал, как напряглись мышцы шеи и плеч, как спина стала неестественно прямой.

«Твое мышечное напряжение в области плеч и шеи повышено на 70%, – деликатно подсказала Лина. – Ты пытаешься контролировать ситуацию через подавление внешних проявлений эмоций. Это выглядит неестественно. Рекомендую расслабиться и дышать».

Но было поздно. Он уже шел к двери, деревянный, как Буратино, с застывшим на лице выражением предельной концентрации. Он распахнул дверь.

На пороге стоял мужчина лет сорока, в простых джинсах, но в дорогом кашемировом свитере и очках в тонкой металлической оправе. Совершенно не похожий на футбольного фаната в его представлении. У него были умные, чуть уставшие глаза, которые смотрели на Глеба с легкой, едва заметной улыбкой.

Наступило неловкое молчание. Гость улыбался и молчал, разглядывая Глеба. А Глеб стоял столбом и отчаянно пытался вспомнить, что говорят в таких случаях. Все слова вылетели из головы. Паника нарастала.

«Простое социальное действие, Глеб, – шепнула Лина в его мозгу. – Пригласи человека войти. Начни с этого».

– Вы… проходите, – наконец выдавил из себя Глеб. Голос прозвучал хрипло и чужеродно.

Гость кивнул, легко шагнул через порог в прихожую и протянул руку.

– Арсений, – сказал он.

И в этот момент Глеб понял, что совершенно не готов к этому разговору.

Глеб смотрел на протянутую руку, потом на насмешливо-улыбчивые глаза гостя. Он чувствовал себя актером, который вышел на сцену и забыл все слова. Паника подкатывала к горлу.

«Простое социальное действие, Глеб, – шепнула Лина в его мозгу. – Пожми руку. Это стандартный протокол приветствия».

Он неловко вложил свою ладонь в ладонь гостя. Рукопожатие было крепким, уверенным.

– Глеб, – выдавил он из себя, понимая, что его имя прозвучало как вопрос.

– Арсений, – повторил гость, отпуская его руку. – Ведите. Показывайте ваше сокровище.

Они прошли в комнату. Глеб шел впереди, все еще неестественно прямой, чувствуя на себе спокойный, изучающий взгляд Арсения. В комнате царил порядок, который казался Глебу почти стерильным. На столе лежал раскрытый фотоальбом, который он забыл убрать.

Арсений не стал осматривать мебель. Его взгляд сразу упал на альбом. Он не подошел, лишь указал на него подбородком.

– Это тоже входит в аренду? Истории?

– Это… личное, – смутился Глеб.

– Иногда личное – самое важное. Кто на фото? Если это не слишком личный вопрос.

Глеб на секунду замялся, но решил, что после такой переписки глупо играть в молчанку.

– Это я. И отец. Рядом – Мартин Горак, играл у нас давно.

– Горак… – Арсений чуть прищурился, вспоминая. – Чешский гренадер. Помню его. Хороший был защитник. Жесткий, неуступчивый. Ваш отец тоже болел?

– Он… он был больше, чем болельщик. Он все анализировал, – Глеб сам не понял, почему добавил это.

Арсений кивнул, как будто услышал именно то, что ожидал. Только после этого он медленно подошел к окну. Он положил ладони на теплый от батареи подоконник и надолго замолчал, глядя на чашу стадиона, залитую светом прожекторов. Вид отсюда и правда был невероятный. Поле, подстриженное и расчерченное, казалось священным местом, спящим в ожидании действа.

– Да, – наконец тихо сказал Арсений. – Все правда. Отсюда даже слышно, как он дышит.

Он обернулся и посмотрел на Глеба. Вся его напускная ирония исчезла. Взгляд был серьезным.

И тут Глеб, собравшись с духом, задал вопрос, который мучил его с самого начала.

– Зачем вам все это? Вопрос про матч… про Горака… Вы ведь не просто комнату ищете.

Арсений усмехнулся, но на этот раз грустно. Он сел на краешек стула, который Глеб принес из кухни.

– Вы правы. Я ищу не просто комнату. Я ищу… вдохновение, если хотите. Точку возврата.

Он помолчал, подбирая слова.

– Я пятнадцать лет проработал в спортивной журналистике. Потом еще пять – в большом аналитическом агентстве. Мы обсчитывали матчи, игроков, трансферы. Вероятности, индексы, xG, xA… цифры, цифры, цифры. В какой-то момент я понял, что смотрю матч и не вижу игры. Я вижу только графики. Я перестал чувствовать запах травы, о котором вы написали. И это меня убило. Я ушел. Взял паузу. И когда я увидел ваше объявление… такое наивное, такое настоящее… я понял, что его мог написать только человек, для которого все это – еще живое. Я подумал, что если я поживу здесь, с таким видом, может, я тоже что-то снова почувствую. Вспомню, с чего все начиналось.

Он говорил спокойно, без пафоса, как врач, который ставит диагноз самому себе. И Глеб, слушая его, вдруг почувствовал, как его собственная броня, его неестественная зажатость, треснула и осыпалась. Он впервые за долгое время увидел перед собой не угрозу, не критика, не спасителя, а просто другого человека. Такого же уставшего и потерянного, как и он сам.

Арсений встал и одобрительно сказал: – Комната мне нравится. Вид из окна впечатляет.

Он достал из кармана джинсов бумажник, вынул оттуда аккуратную пачку купюр.

– Здесь за первый месяц и залог, как вы указали. Пересчитайте.

– Не нужно, я верю, – машинально ответил Глеб.

– Нет, – мягко, но настойчиво сказал Арсений. – В деньгах веры не бывает. Бывает только счет. Привыкайте.

Глеб неловко пересчитал деньги. Все было верно.

– Спасибо, – сказал он, чувствуя себя так, будто он не сдал комнату, а получил премию.

– Это вам спасибо, – Арсений снова протянул руку. – Я тогда завтра в течение дня перевезу вещи, если вы не против.

– Да, конечно.

Они пожали друг другу руки. Арсений вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Глеб остался один в коридоре. В одной руке он держал пачку денег – первую, которую он заработал не ногами, а головой. А в другой руке, в кармане, лежал телефон, на котором было то самое сообщение.

Он не знал, радоваться ему или бояться. Но он точно знал, что сегодняшний день изменил абсолютно все.

Глеб проснулся от солнечного луча, ударившего прямо в глаза. Вчерашний день казался нереальным сном, но на тумбочке у кровати лежала пачка денег – доказательство того, что все было на самом деле. Он взял деньги в руки. Бумага была плотной, настоящей. Облегчение смешалось с тревогой. Он выиграл время, отбил первую атаку, но это была лишь оборона, а не победа.

Оставалась вторая комната. Его комната. И Ольга, которая не отступится от своего плана. Мысль о том, чтобы искать второго соседа, приводить в дом еще одного чужого человека, была невыносимой. Два незнакомца в квартире – это уже общежитие. Это уже не дом.

Он сел на кровати, глядя в одну точку. Деньги по контракту. Двести тысяч в месяц. Сумма, которая раньше казалась ему просто данностью, чем-то само собой разумеющимся, вдруг предстала в новом свете. Это был не просто оклад. Это был ресурс.

– Лина, – тихо сказал он. – Ты здесь?

«Всегда здесь», – прозвучал в голове спокойный голос.

– У меня есть идея. Сумасшедшая, наверное. Что, если… я не буду никого искать во вторую комнату?

«Поясни».

– Я буду платить за нее сам. Из своих денег. Я буду каждый месяц переводить Ольге и маме сумму, как будто здесь живет второй арендатор. Они получат то, что хотели – пассивный доход. А я… я сохраню квартиру. Хотя бы еще на какое-то время. Пока действует контракт.

Он впервые озвучил этот план, и он показался ему одновременно и гениальным, и абсолютно идиотским.

«Я анализирую твое предложение, – после небольшой паузы сказала Лина. – С финансовой точки зрения, это неэффективное использование ресурсов. Ты будешь тратить около 15% своего дохода на поддержание статус-кво. Но с точки зрения психологии… это блестящий ход. Ты покупаешь не площадь. Ты покупаешь контроль над ситуацией и снижаешь уровень долгосрочного стресса. Ты переходишь от реактивной защиты к проактивной стратегии. План рискованный, но он дает тебе главное – время. Я поддерживаю его».

Глеб выдохнул. Он не знал, почему ему было так важно ее одобрение. Возможно, потому, что впервые за долгое время он не чувствовал себя одиноким в своих решениях.

Днем приехал Арсений. Глеб ожидал грузчиков, суеты, мебели. Но к подъезду подкатила обычная "Газель", из которой вышли два студенческого вида парня и сам Арсений. И начали они выгружать не диваны и шкафы, а бесконечные картонные коробки, перевязанные бечевкой.

– Поможешь? – просто спросил Арсений, и Глеб, кивнув, подхватил одну из коробок.

Она была тяжелой. На боку было написано маркером: "Философия. XX век". Следующая – "История тактики. 1950-1980". Потом "Английская поэзия", "Шахматные этюды", "Джаз. Нью-Орлеан". Кроме книг, они занесли в квартиру два простых стеллажа из Икеи, старый, но добротный проигрыватель для виниловых пластинок и несколько стопок тяжелого, пахнущего пылью винила. Ни телевизора, ни компьютера. Вся жизнь этого человека, казалось, умещалась в печатных словах и аналоговом звуке.

К вечеру комната Арсения преобразилась. Стеллажи были собраны, книги – расставлены по полкам. Это была уже не просто спальня, а кабинет ученого или библиотекаря. Глеб, зашедший по его просьбе помочь подвинуть стол, замер, пораженный этим зрелищем.

– Любите читать, – констатировал он, понимая всю глупость этой фразы.

– Я не люблю читать, – ответил Арсений, вытирая пыль с обложки какой-то книги. – Я люблю разговаривать с людьми, которые умнее меня. А большинство из них, к сожалению, уже умерли. Книги – это единственный способ продолжить этот диалог.

Вечером они впервые столкнулись на кухне как соседи. Глеб по привычке достал из холодильника банку пива. Арсений ставил на плиту турку с кофе, и по кухне поплыл густой, пряный аромат.

– Готовишься к матчу? – кивнул Арсений на банку.

– Расслабляюсь, – буркнул Глеб.

– Понимаю, – сказал Арсений, помешивая кофе. – У каждого свой допинг. Мой вот этот. А твой, кстати, уже лет тридцать как не работает. Раньше им действительно снимали мышечное напряжение после игр. Но сейчас есть вещи куда эффективнее.

Он говорил это без осуждения, как врач, который комментирует устаревший метод лечения.

– Ну, я не на игре, – огрызнулся Глеб.

– Вся наша жизнь – игра, – философски заметил Арсений, наливая кофе в маленькую чашку. Он сел за стол напротив Глеба. – Кстати, об играх. Что думаешь о нынешнем "Шиннике"? Я давно не следил пристально, только за результатами.

И этот простой вопрос открыл шлюзы. Глеб, ожидавший чего угодно – лекции о вреде алкоголя, бытовых правил, – был обескуражен. Он начал говорить. Сначала неуверенно, общими фразами. Про нехватку финансирования, про слабый состав, про тренера.

Арсений слушал, кивал, а потом вдруг вставил:

– Это все понятно. Это уровень заголовков в "Спорт-Экспрессе". А ты что видишь? Ты же внутри. Почему команда, имея неплохих игроков в центре, постоянно пытается играть через фланги, где явный дефицит скорости? Это установка тренера или игроки так видят?

Глеб запнулся. Вопрос был задан в точку. Он посмотрел на Арсения, и в этот момент Лина словно открыла в его голове нужную папку.

«Вспомни анализ твоего отца, – шепнул ее голос. – "Асимметричная атака". Он использовал этот термин, когда описывал тактику Лобановского».

– Это не установка. Это… это попытка использовать асимметричную атаку, – вдруг сказал Глеб, сам удивляясь словам, которые слетели с его языка. – Они перегружают один фланг, чтобы создать пространство на другом. Но у них не хватает скорости принятия решений, чтобы перевести туда мяч вовремя. Пас идет на долю секунды позже, и вся структура рушится.

Арсений отставил чашку и посмотрел на Глеба с неподдельным интересом.

– "Асимметричная атака"… Неплохой термин. Продолжай.

И Глеба прорвало. Подталкиваемый Линой, которая услужливо доставала из глубин его памяти отцовские термины, тактические схемы, которые он видел в детстве, фамилии тренеров и статистику, он начал говорить. Он говорил о проблемах перехода из обороны в атаку в ФНЛ, о разнице в прессинге между РПЛ и лучшими европейскими лигами, о том, почему схема с тремя центральными защитниками не работает без умных латералей.

Это был не просто разговор. Это была лекция, анализ, дискуссия. Глеб говорил, а Арсений слушал, иногда вставляя точные, глубокие вопросы, которые заставляли Глеба копать еще глубже. Они спорили о лимите на легионеров, вспоминали старые матчи, обсуждали феномен "Байера" Хаби Алонсо.

Они проговорили почти до полуночи. Когда Арсений ушел спать, пожелав ему спокойной ночи, Глеб еще долго сидел один на пустой кухне. Пиво в банке давно выдохлось. Он чувствовал дикую усталость, но не в ногах, а в голове. И эта усталость была невероятно приятной.

На его внутреннем интерфейсе всплыло уведомление.

[Прокачан навык: Тактический анализ. Уровень 2. Открыта специализация: "Анализ игры команд ФНЛ"] [Получен новый статус: "Интересный собеседник"]

Глеб усмехнулся. Он посмотрел на закрытую дверь комнаты Арсения. Впервые за много лет у него состоялся разговор, в котором он был не объектом жалости, не пациентом, не проблемой, а просто человеком, с которым интересно говорить о футболе.

И это было важнее любых денег.

Глава 6

Глеб проснулся с тяжелой головой, как будто всю ночь не спал, а сдавал устный экзамен по квантовой физике. Приятная усталость от вчерашнего разговора с Арсением испарилась, оставив после себя липкий, холодный налет утренней тревоги. Он сидел на краю кровати, и вчерашний триумф в его голове усох до размеров жалкого, самодовольного монолога.

«Асимметричная атака… – мысленно передразнивал он сам себя, чувствуя, как горят щеки. – Боже, какой бред. Он, наверное, сидел и думал: "Что за дилетант?"».

«Зафиксировано повышение уровня кортизола, – раздался в голове голос Лины. – Твои текущие мысли классифицируются как "синдром самозванца". Они не основаны на объективных данных… Твое поведение вчера не требовало коррекции. Следовательно, твой стыд иррационален».

– Ну что, доктор Лина, какой диагноз? – с привычным сарказмом спросил он, наливая себе стакан воды. – Пациент безнадежен или еще поборется за звание чемпиона мира по самокопанию?

«Диагноз: остаточное явление старых паттернов мышления. Прогноз: благоприятный, при условии продолжения работы. Ты отлично справился, Глеб. Зря ты так».

Ее слова, сухие и логичные, подействовали как стакан холодной воды. Тревога не ушла, но стала тише. Он встал. Нужно было действовать.

Он взял телефон. Пальцы набрали номер Ольги. Он решил врать. Решил, потому что это было проще, быстрее и не требовало объяснений.

– Привет, Оль. Это я. В общем, я нашел жильцов. Двоих. Так что все в порядке. Буду тебе каждый месяц переводить деньги за обе комнаты.

Он выпалил это на одном дыхании, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Понятно. Ладно. Жду тогда, – сухо сказала она и повесила трубку.

Глеб опустил телефон. Облегчения не было. Наоборот, во рту появился неприятный, кисловатый привкус лжи.

[Квест "Ультиматум Ольги" завершен (путем обмана). +10 к "Хитрости". -15 к "Честности". Получен временный дебафф "Привкус лжи" (-5 к "Спокойствию"). Отношения с объектом "Ольга" временно стабилизированы, но с риском критического сбоя в будущем.]

«Зафиксирован акт вербального обмана, – бесстрастно констатировала Лина. – Данное действие решает тактическую задачу, но создает стратегический риск…»

– Да ладно тебе, – отмахнулся Глеб. – Это не обман. Это… стратегическая дезинформация в интересах сохранения мира в семье.

«Тот факт, что ты пытаешься оправдать свои действия передо мной и самим собой, используя сложную терминологию, говорит о том, что твой внутренний моральный компас функционирует исправно. Чувство вины – это его сигнал».

– Спасибо, утешила, – с сарказмом бросил он в пустоту и пошел в душ.

Днем он столкнулся с Арсением в коридоре. Тот как раз распаковывал очередную коробку с книгами.

– Слушай, – сказал Арсений, вытирая пыль с толстой книги в строгой черной обложке. – Я тут разбираю свои сокровища. Вот, сейчас сам читаю, очень модная штука среди аналитиков, все ее хвалят. Говорят, мозги на место ставит.

Он протянул книгу Глебу. На обложке было написано: "Пятая дисциплина. Искусство и практика самообучающейся организации".

[Получен ключевой предмет: "Книга: Пятая дисциплина". Предмет может разблокировать новые ветки навыков.]

– Мне кажется, это то, что пытался объяснить тебе отец, только другими словами, – добавил Арсений. – Почитай на досуге, если будет время. Может, зайдет.

Он говорил так просто и ненавязчиво, что отказаться было невозможно. Глеб взял книгу. Она была тяжелой.

Вечер он провел в одиночестве. Ложь сестре не принесла ему облегчения. Он смотрел на книгу, которую дал ему Арсений. Название казалось ему насмешкой. Он с раздражением швырнул ее на кровать. "Бред какой-то".

Он послонялся по комнате, включил приставку, но через пять минут выключил. Не шло. Его взгляд снова упал на книгу. Он подошел, взял ее в руки. С тяжелым вздохом обреченности он сел за стол, включил старую настольную лампу.

Он открыл книгу на первой странице и прочитал первое предложение: "С детства нас учат разбивать проблемы на части, дробить мир на мелкие кусочки".

Он ничего не понял, но почему-то не закрыл книгу. Перечитал предложение еще раз. Потом – еще раз.

[Начат новый долгосрочный квест: "Понять язык системы". Требования: высокий уровень "Терпения" и "Интеллекта". Награда: неизвестна.]

Следующие несколько дней превратились для Глеба в странное, почти шизофреническое существование. Мир раскололся надвое. Был внешний мир – серый, привычный, состоящий из походов на тренировки, где он чувствовал себя призраком, и бездумного пролистывания новостей в телефоне. И был мир внутренний, который вдруг обрел невероятную плотность и сопротивление. Эпицентром этого нового мира была тяжелая книга в черной обложке, лежавшая на его столе. Она стала для него одновременно и пыточным станком, и самым увлекательным квестом.

Процесс напоминал попытку выучить иностранный язык по словарю, в котором половина слов была вырвана. Он садился за стол, открывал книгу и через десять минут чувствовал, как мозг начинает вскипать от бессилия. "Системные архетипы", "петли обратной связи", "ментальные модели" – эти слова были как гладкие, отполированные камни, за которые невозможно было уцепиться.

– Лина, что за "трагедия общих ресурсов"? – в отчаянии спрашивал он, откинувшись на стуле и глядя в потолок.

«В некотором смысле, да, – отвечала Лина после секундной паузы. – Это архетип, описывающий ситуацию, когда индивидуумы, действуя независимо и рационально в своих интересах, в конечном итоге истощают общий, ограниченный ресурс…»

Это была мучительная, но завораживающая работа. Он брал абстрактный термин из книги, а Лина, как идеальный поисковик и переводчик, находила для него конкретный, живой пример из мира, который Глеб понимал. Он не просто учился. Он учился думать. Он чувствовал, как в его голове со скрипом поворачиваются давно заржавевшие шестеренки.

[Получен новый навык: "Основы системного мышления". Уровень 1. +10 к параметру "Интеллект"]

Первую настоящую проверку его новые "очки" прошли через несколько дней. Вечером они с Арсением сидели на кухне. Арсений пил свой кофе, Глеб – чай. По старому телевизору шел матч "Спартака" с "Краснодаром".

– Опять привезли, – привычно прокомментировал Глеб, когда защитник "Спартака" отдал неточный пас назад.

– Думаешь, проблема в защитнике? – спокойно спросил Арсений.

Раньше Глеб бы просто кивнул. Но сейчас он на секунду замолчал, прокручивая в голове эпизод.

– Нет, – медленно сказал он. – Проблема не в нем. Смотри, это же классическая "эскалация". Все началось раньше… Опорник пошел в неоправданно высокий прессинг, не успел. Левый центральный был вынужден его страховать, оголив свою зону. Правый центральный, видя дыру, запаниковал… Вся система пошла вразнос из-за одного неверного решения в самом начале. Защитник – это просто последняя костяшка домино.

Арсений медленно повернул голову и посмотрел на Глеба с неподдельным, чистым удивлением, смешанным с уважением. Он усмехнулся.

– "Эскалация"… – повторил он. – А ты не теряешь времени даром. Значит, книга пошла впрок. Я удивлен, как быстро ты начал переводить эти концепции на футбольный язык.

[Навык "Тактический анализ" применен успешно. +10 к опыту навыка. Получено одобрение от объекта "Арсений". +5 к "Самооценке"]

– Да так… пытаюсь, – смутился Глеб.

На следующий день на тренировке "Шинника" он впервые не чувствовал себя чужим. Он чувствовал себя ученым-энтомологом. Он сидел на скамейке и, открыв заметки в телефоне, бесстрастно конспектировал.

"10:15. Зеленые. Повторяющийся паттерн: 'перекладывание ответственности'. При потере мяча… разрыв между линиями. Проблема не в игроках. Проблема в системе, где доминирует страх наказания за инициативу".

[Ведется полевое исследование. +5 к навыку "Практический анализ". +5 к параметру "Концентрация"]

Он писал, и впервые за долгое время чувствовал не апатию, а холодный, ясный азарт. Он видел все. Он понимал все. Он чувствовал себя почти всемогущим в своем знании.

Это чувство продлилось ровно до вечера.

Он вернулся с тренировки и столкнулся с Арсением на кухне. Тот стоял у раковины и молча смотрел на оставленную Глебом с утра чашку.

– Привет, – спокойно ответил Арсений. – Глеб, у нас возникла системная ошибка.

Глеб замер.

– В смысле?

– Смотри, – Арсений говорил как лектор. – У нас есть система "Кухня". В ней два элемента – я и ты… Твой вечерний цикл оставляет после себя артефакты, которые создают помехи для моего утреннего… Это вопрос неэффективности нашей системы совместного быта. Нам нужно не ссориться, а спроектировать новую, более эффективную систему.

И в этот момент Глеб почувствовал, как вся его спесь схлопнулась до размеров грязной чашки. Его только что опустили с небес на землю его же собственным оружием.

Он стоял посреди кухни и смотрел на свою чашку. И впервые в жизни он видел в ней не просто мусор, а элемент сломанной системы.

– Понял, – тихо сказал он. – Нужна новая петля обратной связи.

Арсений улыбнулся.

– Вот. Ты начинаешь говорить на языке системы.

На следующее утро Глеб проснулся с непривычным чувством – решимостью. Он не стал ждать, пока Арсений снова укажет ему на "системную ошибку". После завтрака он вымыл за собой посуду, насухо вытер раковину и, вооружившись листком бумаги и ручкой, подошел к соседу, который читал в кресле у окна.

– Арсений, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал по-деловому. – Насчет нашей "кухонной системы". Я тут подумал. Предлагаю спроектировать новый протокол.

Арсений оторвался от книги и с интересом посмотрел на него поверх очков. В его глазах блеснули смешинки.

– Протокол? Звучит серьезно. Выкладывай.

– Смотри, – Глеб положил листок на стол. – Я нарисовал схему. "Петля обратной связи для кухни". Все просто. Элемент системы, то есть я или ты, использует ресурс – посуду. После использования он оставляет "артефакт" – грязную чашку. Чтобы система не давала сбой, этот "артефакт" должен быть немедленно обработан и возвращен в исходное состояние "чистая посуда". Таким образом, мы устраняем задержку в цикле и система остается стабильной.

Он выпалил это на одном дыхании, чувствуя себя одновременно и гением, и полным идиотом.

Арсений несколько секунд молча смотрел на его схему с кружочками и стрелочками, а потом рассмеялся. Громко, от души.

– Глеб, это великолепно! – сказал он, вытирая слезы. – Протокол функционирования кухни… Ты опасный человек. Если тебя пустить в правительство, ты его за неделю оптимизируешь. Я полностью "за". Подписываю протокол обеими руками.

Этот совместный смех снял последнее напряжение между ними. Бытовой конфликт был исчерпан, превратившись в их первую внутреннюю шутку.