Полночь дракона

Невозможно. Просто невозможно!

Снова стало не по себе, и я быстро поднялась по лестнице в свою комнату, Нэнси уже ждала меня, сидя у окна. Интересно, сейчас она смотрит на темные деревья с таким же застывшим лицом? Как кукла, у которой кончился завод?

– О, миледи, – служанка обернулась. Я приготовила вам успокоительный отвар по рецепту моих родителей.

На комоде рядом с зеркалом действительно стояла чашка, пахло от неё на редкость мерзко.

– Что за отвар?

– Всего лишь травы: мята и пустырник. В моем роду считали, что подобное сочетание приносит в душу мир и придает рассудку ясность.

– Ясность, говоришь? – Я усмехнулась. Пожалуй, ясности мне как раз и не хватает.

На вид отвар казался почти зеленым, а на вкус настолько противным, что даже глаза заслезились.

Нэнси быстро налила воды в стакан и протянула мне:

– Ну-ну, все уже закончилось, – в ее взгляде промелькнуло сочувствие.

– Спасибо, правда, спасибо. Надеюсь, твой отвар действительно окажется чудесным.

Пока Нэнни расчесывала мои волосы, я задумчиво разглядывала в зеркале собственное отражение.

Итак, это был тяжелый и бесполезный день. Завтра нужно наконец-то начать действовать: снова приехать к колдуну и попытаться выяснить у него правду. По дороге домой можно заглянуть в городскую библиотеку. Обычно я редко читаю, но вдруг книги подскажут, что делать человеку с подобными симптомами.

Как жить с галлюцинациями и не попасть в лечебницу для душевнобольных…

Когда Нэнси потушила свет, мне стало непривычно одиноко. Спать не хотелось.

Я боялась закрыть глаза и снова оказаться в неприветливом мире больших коробок, где живут люди, громоздких металлических сооружений, которые называют машинами, водопровода, мобильников…

Хотя мобильник – самое удачное изобретение из моих снов. Было бы неплохо залезть сейчас в интернет.

На моих губах невольно возникла усмешка.

В том техническом мире так одиноко, столько проблем, и моя жизнь рушится.

Нет-нет, пусть это останется всего лишь кошмаром.

Пожалуйста, пусть это окажется всего лишь дурацким кошмаром.

Где-то между реальностью и сном стало слышно, как за окном свистит ветер, он словно шепчет: «Спи-спи, тебе приснится…»

Будильник орал как сумасшедший. Нет, пожалуйста, только не это.

Я со стоном открыла глаза, затем подняла голову с подушки, чувствуя себя на редкость паршиво.

Первым желанием было отключить телефон, с размаху швырнуть им об стену, и тогда голоса «Стрей Кидс» замолкнут.

Похоже, все-таки придется подняться с кровати.

Я опустила ноги на пол, вспомнив, что ночью специально спрятала мобильник в нижний ящик стола.

Вот дьявол! Надо влезть ногами в тапки и разобраться хотя бы с этим раздражающим моментом моей жизни. Шаг, другой, пара неловких движений, и в комнате снова воцарилась тишина.

На подоконнике одиноко лежал значок в виде Скуби Ду, похоже его оставил Уилл, когда вчера влез в мою комнату через окно.

Что ж, хотя бы один момент на редкость скверного дня можно назвать прикольным. Я повертела значок в руках и положила его в рюкзак.

Сегодня пришлось встать пораньше: надо что-то приготовить и заполнить унылую пустоту нашего холодильника.

Вспомнилось, как мама вчера с видом: «Я же говорила, что этим все закончится», называла отца всевозможными гадкими эпитетами, пополняя мой словарный запас.

Пришлось слушать ее добрую половину ночи. По крайней мере, мамина словоохотливость лучше тягостного равнодушного молчания.

Надеюсь, сегодня она не сорвется и не включит Боба Дилана.

Я спустилась на кухню, вспоминая, что в холодильнике осталась только курица. Если приготовлю завтрак, возможно, в мамином паршивом утро тоже появится светлый момент.

Зашкворчала сковородка, голос радиодиктора пожаловался на непривычную для нашего климата жару.

Подобные утренние ритуалы позволяли привести мысли в порядок и спокойно подумать, что делать дальше с собственным будущим.

Принстон. Ньюберн. Папин уход.

Возможно, он просто забыл о своем обещании оплатить обучение. Наберу его сегодня днем, когда в юридической фирме наступит обеденный перерыв.

Голос певца шептал о любви в летнюю ночь, а в голове тяжким грузом ворочались мрачные мысли о маме и таблетках.

Если я оставлю маму одну и уеду в Нью-Йорк, к чему это приведет?

Скорее всего, они с папой разведутся, а дом придется продать. Возможно, найдутся деньги на еще один реабилитационный центр. Только лечение приносит кратковременный эффект, потом все начинается заново: Боб Дилан, пустые блистеры из-под таблеток…Бесконечный порочный круг.

Я тяжело вздохнула и вытащила курицу из духовки. Завтра нужно придумать что-нибудь другое.

Всё. С неприятной частью дня покончено. Пора выбираться из тени в мир школьных интриг, сплетен и горячего кофе из автомата.

Когда скрипнула дверца шкафа для одежды, по телу разлилось привычное чувство, отдаленно напоминавшее радость.

Мне нравилось собираться в школу, мне понравилось бы все что угодно, лишь бы не оставаться в мрачном пустом доме.

В чате Мия жаловалась на учителя физики, надоевшие школьные правила и Хенджина, который приходил к ней только во сне.

Джейн написала: «Нам надо поговорить», и от этих слов радостное предвкушение школьного дня куда-то улетучилась.

Наверное, стоило бы рассказать подругам о том, что творится дома, но я не могла. Редсайд – место с четкой социальной иерархией. Или ты успешный и крутой, или жалкий лузер, как ботаник Крис Фостер.

Хотя Мия говорила, что без очков он вполне неплох.

Да какая разница, в очках или без! Я попыталась вспомнить все, что связано с этим чудиком. Учится хорошо, наверняка его ждет один из столичных университетов. Среди друзей Эдвин – маленький щуплый неудачник и толстый Фред – парень, которого дразнят все, кроме учителей, способный съесть за обед весь запас еды в буфете «Редсайда».

Казалось, Фостера абсолютно не интересовали такие вещи, как социальный рейтинг, репутация, скорее, он презирал их. Так же, как и нашу компанию школьных звездочек, которые претендовали на лучший столик в школьной столовой, зависть и восхищение одноклассников, внимание таких крутых парней, как Уилл Райт.

Тоже мне умник.

И почему я вообще должна об этом думать?

Но я думала. Иногда в голове, как заблудившиеся путники, бродили разные мысли: о дружбе с Уиллом, которая никак не могла перерасти в нечто большее, о ботанике Фостере, считавшим себя лучше других, о том, что творится дома, и о собственном будущем.

Уилл был единственным, кто знал меня вдоль и поперек, начиная от хаоса, творящегося дома, заканчивая любимым цветом. Таков удел друзей детства. И все же, возможно не стоило раскрывать все карты. А вдруг он просто меня жалеет…

С самого утра в голове роились тяжелые мысли, и с каждой минутой они становились все мрачнее и мрачнее.

Незаметно для себя самой я надела туфли и вышла из дома в угрожающе жаркое утро, перед глазами появлялись тихие улицы, прохожие, идущие в «Волмарт» или на работу, машины для утренней чистки дорог – неспешное течение провинциальной жизни.

«Нам надо поговорить», – вспомнились слова Джейн.

Вскоре перед глазами возникло аккуратное здание «Редсайд», старшеклассники, толпящиеся у входа.

Многие вышли из стоявших на парковке машин, кто-то уже сдал на права, другие приехали вместе с родителями.

Давно, когда отец еще не планировал уходить из дома к стерве Кэрри, он тоже довозил меня до школы

Хотя мне не стоит жаловаться, дорога от дома до «Редсайд» занимает не больше десяти минут, всего лишь небольшая прогулка

– Реми! – У серых ворот Джейн с непривычно озабоченным лицом махала рукой. Рядом стояла ее мама. Они обменялись парой слов, и подруга подошла ко мне.

– Отличное утро, да? Смотри какой рассвет, прямо как на картинке в пинтересте!

Я проследила за ее взглядом и увидела на небе непривычно красное марево с желтыми облаками и бледным диском солнца.

Выглядело красиво и жутко одновременно. Чертова иллюстрация Ван Гога на холсте повседневности подростков, что уныло брели на уроки.

– Мяу, – рядом с ногой оказался огромный черный кот. И откуда он взялся? Его глаза, яркие, зеленые, умные, будто совсем не кошачьи, пристально меня изучали.

Кот сидел неподвижно, словно ждал реакции на свое внезапное появление и жутко раздражал

– Убирайся, – произнесла я одними губами и пошла к школе вслед за Джейн.

– …сегодня будет красавчик Брайн Джонс– новый учитель географии, жду не дождусь его урока, – она снова насторожено взглянула в мою сторону, и с кем ты только что говорила, Реми?

– Ни с кем, просто мысли вслух, – я невольно обернулась. Кота уже не было, зато к воротам «Редсайд» брел невысокий человек в старомодном черном костюме с шляпой-цилиндром в руках.

Наверное, просто местный чудик

– …надеюсь сегодня школьный автомат не сломается, – продолжала подруга. Обычно по утрам она выливала на нас с Мией весь поток мыслей, накопившихся за ночь.

– Если железяка выйдет из строя нас спасет Уильям

Услышав его имя, Джейн споткнулась на ровном месте, на её лице отразилась странная растерянность. Мы как раз зашли в коридор, где сейчас было пусто, видимо остальные ученики уже разбрелись по классам.

– Постой, – я дернула Джейн за рукав рубашки, – ты хотела о чем-то поговорить. Случайно не об Уилле?

Она резко остановилась и развернулась ко мне на каблуках. Похоже, случилось что-то действительно ужасное. Но ведь мы с ним виделись вчера вечером. Может, утром по дороге в школу он попал в аварию? Тогда почему не написал об этом мне?

В голове пронеслись сцены, от которых стало не по себе: вот его новая машина, покорёженная, разбитая, на асфальте валяются осколки стекол, из окна торчит окровавленная рука Уилла. Моего Уилла.

– Джейн, говори уже, – я сама не заметила, как схватила ее за плечи.

– Пусти, – ответила она непривычно тихо, почти шепотом, – м-м, это деликатный разговор. Видишь ли, после увиденного, передо мной встал выбор: рассказывать тебе или нет, и все утро я колебалась, Реми. Вы ведь так близки и ты… Для тебя Уильям, наверняка, больше чем просто друг, да?

На миг между нами повисла тишина. В коридоре царила все та же мрачная пустота с запахом пыли, Джейн сжимала рюкзак и видимо неосознанно проводила пальцем по значку со Стрей Кидс, словно ища у корейских айдолов поддержку.

– К чему ты ведешь?

Сегодня утром я видела, как Уилл ехал к центру города вместе с незнакомой девицей, он выглядел не очень счастливым, но решительным.

Эти слова Джейн произнесла быстро и облегченно вздохнула, с видом спринтера, успешно пробежавшего стометровку.

– Вот как.

Странно. Вчера он мне не говорил ничего о незнакомой девице и предстоящей встрече, ради которой Уильям, неслыханное дело, решил прогулять уроки. Надеюсь, оно того стоило. Отчего-то сразу вспомнилась стерва Кэрри, которая держит папу за руку, их счастливые лица на залитой светом центральной улице Риджвуда и собственное бледное лицо в отражении витрины магазина, лицо молчаливого свидетеля хэппи энда чужой романтической драмы. Как символично.

Хотя, может, эта девица всего лишь недоразумение, родственница, которую попросил развлечь богатый отец Уилла. Тогда почему он не рассказал о ней? Потому что вчера перед ним была расстроенная Реми, и Уилл просто не смог поделиться своими проблемами, да?

– Она красивая? Та таинственная незнакомка?

Джейн задумчиво взглянула на меня, а затем кивнула:

– Да, но конечно хуже тебя в сто раз, прилизанная блондинка с сумкой от Луи Витон и в дорогом платье, хотя мы с мамой видели их из машины и сложно сказать наверняка.

У нее еще губы были такие красные и это мерзкое выражение, с каким заносчивые стервы всегда смотрят на всех, кто ниже их по статусу.

– Спасибо, Джейн, – я постаралась скрыть волнение за улыбкой, – мы с Уилом поговорим, и не делай такой испуганное лицо, ты потупила правильно.

Почти внезапно прозвенел звонок, из гардероба к нам мчалась запыхавшаяся Мия. Опаздывать в последнее время стало для нее чем-то вроде жизненного кредо.

Вид раскрасневшейся подруги и наши привычные действия: подколоть ее насчет опозданий, обняться при встрече, зайти в класс и сесть за парту заставили меня отложить неприятные мысли.

На большой перемене побеседую с отцом, затем предстоит такой же «приятный» разговор с Уиллом. Хотя мне не в чем его упрекнуть, мы ведь друзья, а друзья могут иметь друг от друга секреты, и кому об этом знать, как не мне.

Мысли пролетали в голове одна за другой, как стая противных черных ворон, хотелось спать, выпить кофе из сломанного автомата и ни о чем не думать, просто плыть по течению.

Пусть все проблемы решает кто-то другой…

Сейчас как никогда раньше я мечтала об одном, купить билет на ближайшую электричку до Нью-Йорка и уехать, сменить телефонный номер, и начать все заново в месте, где Реми Онелли никто не знает.

Пусть это будет не та жизнь, о которой я мечтала, но какая разница.

Представились большие просторные улицы мегаполиса, здания, что светятся по ночам множеством огней – совсем другой неведомый мне мир, где будет пахнуть картошкой фри из дешёвых закусочных, короткая фирменная юбка официантки станет неизменно давить, лицо устанет от сотни фальшивых улыбок, что придется дарить посетителям за ночь (Доброе утро, сэр. Нет-нет комбо обед уже закончился, но вы можете ознакомиться с другими блюдами нашего меню).

Я вздрогнула и открыла глаза, понимая, что клюю носом над учебником. Мне почти удалось заснуть, но что-то мешало, что-то кроме монотонного голоса учителя.

Странное чувство, будто на меня смотрят, даже не смотрят прожигают взглядом.

Я резко обернулась, на своем неизменном месте окна сидел ботаник Фостер.

Сегодня он действительно глядел в мою сторону, нахмурив брови и сжав в руках ручку.

Да что с тобой не так? То ты не желаешь даже поздороваться, то беззастенчиво пялишься.

А может, Фостер действительно сталкер или маньяк? Если он выбрал меня своей новой жертвой, то я буду даже благодарна. По крайней мере скоро все закончится, больше никаких проблем для Реми Онелли.

На губах невольно возникла грустная улыбка.

– Вы услышали что-то забавное, мисс Онелли? – Учитель гневно выставил указку вперед. – То спите, то смеетесь на таком важном уроке, как география, что за безалаберность! И эти школьники рассчитывают на места в приличных колледжах!

На парте завибрировал телефон. Пришло смс от Мии: «Ты разгневала учителя, хотя он милый, когда злиться».

Милый? Красный от злости мистер Джонс сейчас напоминал маринованного рака, из тех, что мне придется подавать в кафе или ресторане, если не поступлю в колледж.

У Мии странный вкус.

Я усилено кивала, сложив руки на парте. Пусть думает, что нерадивая ученица раскаялась, и он не зря выпускает пар.

С такими же красными лицами родители ругались примерно год назад, когда в нашей жизни что-то неуловимо пошло не так, будто сломался один из механизмов, позволяющих даже не очень счастливым людям жить вместе и терпеть друг друга, стараться быть милыми.

Хватит. Опять я об этом думаю.

До большой перемены незаметно пролетело еще два урока. Уилл так и не появился в школе, его отсутствие, также как странная пропажа дневника и пустое место за партой рядом со мной чертовски раздражали.

Наверное, стоит написать, спросить, что с ним случилось, но я была слишком зла.

Голова казалась абсолютно пустой, слова учителей пролетали мимо, алгебраические формулы смешивались с климатом численностью населения Южной Америки, лицо мистера Джонса таяло в солнечном свете, превращалось в лицо Фостера, который похоже решил сегодня прожечь во мне дырку своим хмурым пристальным взглядом.

Мия и Джейн были непривычно тихими, наверное, они ждали чем закончится история с Уиллом, возможно даже жалели бедную Реми, от их красноречивого молчания на душе скребли кошки.

Наконец, прозвенел звонок на перемену, и я облегченно вздохнула, сказала подругам, что мне нужно поговорить с отцом и почти бегом вышла из класса.

В «Редсайд» существует всего одно относительно тихое место рядом с подсобкой, где уборщицы складывают тряпки для мытья пола, пластмассовые ведра и банки чистящих средств.

Я села на перевернутое каким-то умником ведро и набрала папин номер, чувствуя, как сердце пропускает удары.

– Бам, – вчера он ушел из дома, и что же мне следует сказать с учетом этой мерзкой ситуации?

– Бам, – наверное, просить его сейчас о помощи слишком неуместно.

– Бам, – и все же я уже позвонила, отступать некуда.

– Слушаю, – папа ответил привычным сухим тоном. Рядом с ним раздавался женский голос, мне даже удалось разобрать слова: «Ты будешь чай?

– Привет, пап. – Чувство неловкости усилилось, наверняка он сейчас занят в своей юридической фирме. – Ты можешь говорить?

– Да. Только давай быстрее.

– Хорошо. Со дня на день должны прийти ответы из колледжей и университетов, куда я подавала документы. Помнишь, ты обещал помочь с оплатой учебы, это м-м все еще в силе? Просто…– Я осеклась, не зная, что сказать дальше.

Просто после вашего развода маминых денег дай бог хватит на еду и жизнь в маленьком домике на окраине города. Наверное, не стоит об этом говорить, он и так знает

– Джон, ты долго еще? – Снова мелодичный женский голос, за которым последовал папин ответ:

– Подожди минуту, Кэррис.

Кэрис, значит так ты ее называешь, очень мило, секретарь Кэррис в короткой юбке. Я пыталась про себя шутить, но смешно не было. Было страшно.

Наконец, папа ответил:

– Реми, тебе уже почти восемнадцать лет. Пора бы решать проблемы самой. Я переписал на маму дом, неужели вам мало?

– Я.. Мне..

Черт! У мамы зависимость и она безработная, догадайся, на что пойдут деньги, когда дом будет продан, и мы переедем в маленькую каменную коробку на окраине?

– Всего хорошего.

И он повесил трубку.

Внутри меня что-то оборвалось. Вдох-выдох. Я ведь не разревусь сейчас, как маленькая девочка?

Будущее в Нью-Йорке, где Реми Онелли в синем форменном фартуке разносит заказы, перестало казаться таким уж эфемерным. Вот она моя судьба.

Я поднялась, медленно вышла из подсобки и увидела, как навстречу по темному коридору идет Фостер со своим вечно хмурым надменным лицом.

Он остановился рядом и уже начал жутко раздражать одним своим понурым видом.

– Что тебе нужно? Решил поздороваться, спросить, как дела, снизойти до Реми Онелли? О, какая честь!

– Но я и так с тобой здоровался.

Я быстро прошла мимо, не удостоив его ответом. Главное сейчас не наговорить глупостей, о которых буду потом жалеть.

Этот парень просто попался под горячую руку.

Ноги несли меня прочь из школы, туда где улицу заливает солнечный свет.

Я незаметно для себя самой оказалась рядом с парковкой у входа в «РедСайд». Как же непривычно жарко, даже школьная форма на мне словно горит.

А, может, дело не в погоде?

Вспомнились слова, сказанные бабулей, когда-то давным-давно: «В тебе слишком много огня, маленькая Реми».

Наверное, в них была доля истины.

Я закрыла глаза, постояла так немного под палящим солнцем, затем открыла их снова и увидела Уилла Райта рядом с его новеньким фордом. Похоже, он только что приехал в школу.

Его неловкая поза с опущенными плечами выражала крайнее замешательство.

Уилл вертел ключи от машины в руках, он всегда так делал, когда волновался.

Что за день неприятных разговоров…

– Привет, – я подошла к нему, – прогуливаешь?

Он вздрогнул и кивнул:

– Привет, Реми. На улице непривычно жарко, да? Кстати сегодня утром я видел, как Джейн с мамой ехали в школу.

– Да-да, а они видели тебя в компании красотки.

Уилл тяжело вздохнул:

– Наверное, больше нет смысла скрывать. Мой отец решил идти в политику, для него это новый уровень карьерного роста, по крайней мере, он так говорит, и я вынужден с ним считаться. Скоро мы переедем в Нью-Йорк, там нас ждет совсем другая жизнь.

Я представила, большой красивый дом в центре мегаполиса, дорогие машины, аккуратные черные костюмы, пропуск на закрытые вечеринки для богатых, светские приемы и наручные часы фирмы «Ролекс» на запястье Уилла.

А в это время Реми Онелли в форменном фартуке будет разносить заказы, раздавать постеры со «Стрей Кидс» в кафе с пыльной вывеской: «Корейская кухня».

Возможно, в этой новой жизни Уилл на своем форде однажды проедет мимо, заглянет в окно «Корейской кухни» и увидит свою подругу детства с тяжелым подносом в руках, поймет, что у нас слишком разные судьбы, пожалеет меня и не станет заходить, заводить бесполезный разговор о жизни, дразнить своим превосходством и запахом дорогого парфюма.

– Очень рада за твою семью, – я старалась предать голосу доброжелательное безразличие, выходило плохо, паршивая из меня актриса.

Уилл кивнул и тяжело вздохнул снова, похоже, слова давались ему нелегко:

– У папиного приятеля из политиков есть дочь, которая вчера приехала в Риджвуд погостить у родственников, отец просил ее развлечь. Еще он сказал, что эта Оливия – прекрасная партия для меня.

– О, вот как, рада за вас.

– Тебе не стоит…

– Нет, я правда рада. Такое великолепное будущее, не удивлюсь, если однажды ты станешь президентом, а я надену футболку с твоим фото и попрошу автограф. Только представь, о чем напишут в газетах: «Великолепный Уильям Райт – гордость нации пожимает руку простой женщине из работяг». – Я попятилась, словно Уилл, залитый лучами солнца мог обжечь.

– Реми, прекрати, ты все неправильно поняла.

Но я уже развернулась и пошла прочь.

Это было слишком. Слишком много паршивых моментов за один день.

Из тени рядом с пустой скамейкой в школьном дворе на меня глядели два желтых кошачьих глаза. Кот, тот самый, что встретился утром, смотрел хмуро и даже качал мохнатой головой, вылизывая лапу.

– Брысь. Пошел к дьяволу!

Даже здесь нет покоя. Я завернула за угол в узкий проход между школой и небольшой пристройкой, где солнечный свет смешался с тенью. Блики рисовали на стенах причудливые картины: острые крылья и вытянутую морду, покрытую чешуей.

Как в одном из кошмарных снов, где передо мной из ночных теней появлялся крылатый мифический зверь, сотканный из темноты и металла с горящими глазами и острыми клыками.

Зверь смотрел молча, не мигая, он на меня, я на него, не в силах пошевелиться. Бесконечный миг страха и томительного ожидания.

Во сне я понимала: монстр ждет момента своего величия, когда чешуйчатые лапы смогут сделать шаг в сторону испуганной девчонки, клыкастая пасть разверзнется, и все вокруг потонет в темном пламени.

Проход становился все уже, солнце уже не освещало унылый пейзаж из валявшихся на асфальте окурков и пары пустых бутылок с логотипом энергетиков.

Обычно здесь тусовались любители расслабиться и отвязные влюбленные парочки, но сегодня мне повезло: никого не было, можно поразмышлять одной в тишине и относительной прохладе.

Я села на корточки и подобрала пустую банку из-под энергетика с желтой надписью: «Будь на волне».

Рядом послышались легкие шаги. Как же не кстати!

Передо мной подобно Эйфелевой башне возвышалась та самая Сара Рендл в дерзкой короткой юбке, с слишком длинными и наверняка наклеенными ресницами, пальцами с красными ногтями она сжимала тлеющую сигарету и пристально смотрела в мою сторону:

– Не лучший день?

Я пожала плечами. Отрицать все равно бесполезно, навряд ли человек, у которого все нормально будет сидеть среди окурков и сжимать пустую банку с дурацкой надписью: «Будь на волне».

В компании Мии и Джейн Сара считалась вульгарной, слишком откровенной и неотесанной. Про нее ходили разные слухи, например, однажды эту девчонку видели в компании сомнительного мужика средних лет в дорогом офисном костюме.

Интересно, насколько они правдивы?

Наверное, мне стоило подняться и вернуться в Редсайд, но от одной мысли о том, что придется сидеть в одном классе с Уилом, по спине прошла дрожь.

Нет, пожалуйста, только не сейчас.

Уж лучше общество Сары, которая молча смотрела на стену.

– Пожалуй, день действительно не лучший.

– Что-то случилось? – Она перевела взгляд на меня. Ей действительно интересно, или это всего лишь набившая оскому американская вежливость?

– Знаешь, отец должен был оплатить учебу в колледже или университете, но он как бы это сказать… Сошел с дистанции, – я усмехнулось. Действительно забавно. Реми Онелли исповедуется перед отвязной Сарой Рэндл с сомнительной репутацией. Подумать только!

Еще неделю назад мне бы и в голову не пришло такое, а сегодня…

Она пожала плечами:

– В общем, ты в полной заднице. Никаких перспектив, да?

– Именно.