Полночь дракона

Со дня на день он может сделать мне предложение, и я не знаю, как к этому относиться.

С одной стороны, мы друзья детства, и Уилл чертовски привлекательный, с другой, каждый раз, когда я его вижу, внутри возникает странное чувство, которое очень сложно описать словами. Это определенно не то волнение, с которым девицы разглядывают красивых джентльменов. Скорее наоборот, когда он смотрит на меня со своей доброжелательной улыбкой я чувствую грусть, даже некую обреченность, словно стоит сделать один неверный шаг, и моя жизнь покатится в темную пропасть.

Дать разумное объяснение этому странному явлению я не могла и предпочитала не думать о природе своих эмоций. Как там говорят? Не заниматься самокопанием. И опять в голове возникло странное словечко!

Через пять минут мои ноги оказались в неудобных, но сногсшибательно красивых туфлях, прическу украшала заколка с голубым сапфиром – подарок мамы. В общем, Реми Онелли во всеоружии была готова встретить сплетниц со всей округи, обсудить последние новости о предстоящих помолвках и супружеских изменах, а потом уединиться с мистером Райтбергом в прекрасном саду поместья «Зеленый путь» под завистливыми взглядами соперниц. Все, как обычно…

– Вы сегодня грустная, миледи, – пробормотала Нэнси, нахмурившись, – не люблю, когда вы грустите. Иногда мне кажется, что плохие мысли съедают вас изнутри как виталы.

Вспомнился, страшный стишок, которым мы с Уиллом пугали друг друга в детстве:

В ночь, когда ты засыпал

Под окном стоял витал.

Пустота в его глазах,

Тишина в его шагах…

Удивительно, я не могу воскресить в памяти важные моменты своего детства, а вот дурацкий стишок помню.

– К пустоте виталов, – тихо произнесла Нэнси в наступившей тишине.

– К пустоте виталов, – согласно повторила я, и комната снова наполнилась суетой, которая стала вечным спутником сборов.

Через пятнадцать минут мы уже ехали в экипаже в сопровождении охраны из слуг.

Мимо проносились пейзажи пригорода Литтл-Рока: секвойи, опять секвойи, ветвистые кусты, красная дорожная пыль и точно такое же красное солнце, которое неумолимо клонилось к закату.

Красиво, иногда эти земли напоминали картины модных художников, иногда казались живым воплощением творений Ван Гога, все зависело от времени дня и освещения.

Родители молчали, дорога в «Зеленый путь» всегда становилась для жителей окрестностей испытанием. Все дело в виталах.

Из-за них приходилось брать с собой охрану, из-за них напудренные лица дам бледнели, а джентльмены хмуро сжимали губы.

Про виталов ходили легенды: иногда монстры нападали на людей, и люди исчезали.

Святой отец из местной церкви после пары бокалов красного вина произносил суровые речи о том, что мы разгневали Господа.

Многие ему верили, мы с Уиллом лишь обменивались ехидными взглядами, считая его проповеди полной чушью.

У каждого явления в мире должно быть свое объяснение. Думаю, у виталов тоже есть, только жители Литтл-Рока не могут его найти.

В окошко подул прохладный ветер, и экипаж остановился.

Мама ойкнула, отец сжал в руках трость, которую брал с собой для придания облику важности.

В коляскк с охраной, что ехала перед нами, открылись двери, оттуда вышли хмурые слуги с ружьями в руках.

Мы с папой обменялись взглядами. В воздухе повисло всего одно слова «витал», и дышать стало тяжело.

Мама начала тихо молиться, скрестив руки на груди.

Не думай о витале, не говори о нем в дороге и не зови перед сном, скрести руки на груди и опусти взгляд, не смотри на витала, иначе он тебя заметит, запомнит и придет ночью, окутает тьмой и унесет прямо в ледяной ад из черной непроглядной тьмы, живой тьмы, что станет твоим вторым именем.

Так говорили об этих монстрах наши рабы, и тем самым плодили суеверия и беспочвенные слухи.

Но ведь все это неправда! Что же на самом деле представляют собой сумрачные твари?

Я высунулась из окна, пока мама, закрыв глаза, молилась, а отец разглядывал двери экипажа.

От свежего ветра страх ушел, осталось только жгучее любопытство.

Рядом с секвойями возникла черная тень, облако из тьмы и пыли, оно спокойно ползло, преграждая нам дорогу. Витал. Он оказался не буйным, вполне спокойным и абсолютно безразличным к кучке двуногих, готовых дать ему отпор.

Тьма, из которой состояло тело монстра, на вид казалась вязкой и липкой. Интересно, какая она на ощупь? Стоит прикоснуться, и мне станет известно.

Взгляд упал на слуг, что уже наставили на врага ружья, готовые стрелять. Ружья не могли уничтожить порождение адской бездны, только отпугнуть, но другого способа бороться с сумрачным злом у нас не было.

– Реми! – Громко прошептала мать и совсем не аристократично дернула рукав моего платья. – А ну назад, живо! Непослушная девчонка, говорили же тебе: не разглядывай виталов!

– Почему, мам? – Я взглянула на нее со смесью вины и любопытства. – Почему нельзя даже смотреть на них?

– Потому что… – Щеки ее запылали от гнева, – если долго смотришь на тьму, тьма смотрит на тебя в ответ!

Отец нахмурился еще больше и покачал головой:

– Были случаи, когда люди долго глазели на монстров, а потом шли прямо в их лапы как зачарованные и исчезали.

Я закатила глаза:

– Но у виталов нет лап.

– Этим вечером ты наказана, Реми! Никаких сладостей перед сном, завтрашний день сидишь дома, непокорная девчонка!

Наказание казалось не что бы суровым, скорее просто обидным. Любопытство помогает людям делать открытия, создавать что-то новое, даже наш чертов дилижанс никто бы не изобрел, если бы люди беспрекословно слушались своих матушек и не проявляли интерес ни к чему, кроме брака, политики и хлопковых полей.

Экипаж двинулся вперед. Похоже, витал скрылся за секвойями и ушел по своим темным делам.

И что за дела могут быть, когда нет даже рук и ног? Никто и никогда не мог обнаружить двух виталов в одном месте, проследить, как монстры взаимодействуют.

Они напоминали ожившие ночные кошмары, которыми пугают непослушных детей.

Дорога к «Зеленому пути» подходила к концу и, несмотря на мамино недовольство, воздух вокруг снова наполнился праздничным волнением.

Я разглядела другие повозки у поместья Райтбергов. Дамы в праздничных платьях чинно прогуливались по аккуратной дорожке. Цветущие розы, лилии, и лаванда казались продолжением ярких муслиновых нарядов.

После фальшивых приветствий и наспех приклеенных на лица улыбок мы оказались в бальном зале, где нас ждали взгляды местных сплетниц, а также цветы в вазах, которых было слишком много даже для просторного помещения. Отец Уилла мистер Райтберг считал, что чем богаче украсить зал, тем лучше он будет выглядеть. Весьма спорное утверждение.

– Реми!

Я услышала голос Уилла и застыла. Горло сковало волнение, даже дышать стало тяжело, а может, Нэнси просто слишком туго затянула корсет?

– Уильям, – изящный поворот, улыбка. Вот он идет в сопровождении местной сплетницы Оливии Бэкстон, которая наверняка мечтает женить его на себе.

О чем еще может думать эта глупая курица?

Вот он учтиво здоровается с моими родителями, пара слов о политике и приглушенный смех. Наконец взгляд Уильяма Райтберга падает на меня.

Это похоже на сцену театральной пьесы: я протягиваю ему руку для поцелуя, отмечая про себя, что сюртук сидит на нем идеально, улыбаюсь, мы чинно идем по залу, а щеки горят от завистливых взглядов Оливии и других девиц.

В нашем возрасте званые приемы превращаются в военные действия местного масштаба, где главная цель – внимание джентльмена, не так ли?

И в этой битве у меня давно есть карт-бланш.

Уильям – наследник плантаций и лесопилок, единственный продолжатель одного из самых богатых родов в нашей округе, Уильям с которым мы в детстве гоняли птиц и играли в прятки, загадывали желания, рисовали друг другу новогодние открытки с Санта Клаусом, похожим на местного пастора. Уильям – мечта местных девиц, волею судьбы оказавшийся в моих руках словно новенькая пара перчаток, купленных отцом на ярмарке.

Если в этой жизни и были приятные моменты, то сейчас один из них.

Играют вальс, мы танцуем, стараясь не показывать, что нам скучно, лицо горит от взглядов: хмурых, завистливых, восхищенных, их слишком много, больше, чем цветов в уродливых вазах мистера Райтберга, но я улыбаюсь даже когда Уилл не шутит. Пусть все знают, как мне чертовски весело, пусть знают, что я победила в дурацкой игре из гордыни, тщеславия и скуки местных аристократов.

Уилл отошел за напитками, раздались звуки вальса, на этот раз меня пригласил брат Оливии, Джек Бэкстон, странный малый с веснушками на носу и восторженными глазами.

Он порывисто дышал, пытался завести пустую беседу, напоминая больного с первыми признаками лихорадки. Его рука обхватила мою талию сильнее, чем следует, было в его жесте что-то звериное, но я продолжала вежливо улыбаться, следуя этикету.

– Мисс Онелли, нам следует обсудить одну важную вещь, – губы несчастного побелели, словно сказанное далось ему с большим трудом.

Звуки вальса внезапно смолкли, и рядом оказался Уилл с бокалами в руках.

– Леди устала от танцев, – произнес он ледяным голосом.

Я лишь кивнула, сдерживая смешок, глядя, как Джек, бледный как смерть, согласно кивнул головой и растворился в толпе. Бедняга переволновался, и о чем же он так хотел поговорить?

– Реми, этот засранец хочет сделать тебе предложение. Оливия доложила несколько минут назад.

– О-о-о, – я сделала глоток, – так вот почему Джек такой нервный.

Снова заиграла музыка, мы с Уилом переглянулись и синхронно сказали: «Нет». Это «нет» означало: хватит с нас танцев, бальных залов, улыбок и этикета, душа требует свободы и свежего ветра.

План был таким же, как обычно. Первой из зала вышла я, прошла по просторному коридору и наконец оказалась в саду, где дневная жара уже успела смениться ночной прохладой.

Рядом тоскливо пела птица, но за исключением этих звуков под таинственным пологом сумерек царила пьянящая тишина и запахи цветов.

Отлично. Глоток свежего воздуха после общества местных кумушек в кринолинах. Взгляд упал на розовый куст, и на миг показалось, что из красного бутона капает черная жидкость, – вероятно, предвестник моего скорого сумасшествия.

Я моргнула, наваждение исчезло, сад снова стал обычным старым другом, где мы с Уиллом любили отдыхать и смеяться вдали от душных бальных залов.

За спиной раздались шаги.

– Уилл? – Звук шагов казался знакомым, похоже, я уже давно могу угадать его по походке.

Уилл выглядел непривычно решительным, сейчас он даже немного напоминал беднягу Джека, хотя нет, Джек проигрывал в этой битве за превосходство.

Светлые волосы слегка топорщились, глаза теплые, карие, были без привычного озорного блеска. Еще пару лет назад он казался неуклюжим подростком, а сейчас…Как можно вымахать до шести футов всего за год! «Все дело в породе», как шутит Райтберг старший. Все мужчины из этого славного рода отличаются высоким ростом, широкими плечами и приятным лицом.

Наверное, через десять лет Уильям станет точной копией отца.

Хорошо это или плохо? Не знаю.

Таковы правила игры под названием «Жизнь благородной Реми Онелли», где Уилл давно стал одним из главных действующих лиц.

Вот и сейчас он подошел ко мне, прищурив глаза. Я знаю, что будет дальше. Я прекрасно знаю.

– На свежем воздухе дышится легче, – на его губах застыла улыбка.

– Конечно. Поэтому мы здесь. Скучал по мне в последние дни?

Уилл лишь нервно усмехнулся:

– Знаешь, в голову лезли всякие мысли. О будущем, о «Зеленом пути», о тебе. О нас, Реми…

Руки его неожиданно оказались на моих плечах:

– Реми, выходи за меня, пока тебя не забрал кто-то другой. Мы ведь еще в детстве решили пожениться, когда вырастем. И разве сейчас не подходящее время?

Все происходит в реальности, но меня не покидает странное ощущение того, что мы повторяемся. Нечто подобное уже было.

И от этой мысли становится страшно.

– Реми, – он почти нежно прикоснулся ладонью к моей щеке, – ты плачешь, Реми?

Его губы оказались на моих губах – странное чувство, непривычное, с легким оттенком тоски. Если подумать, я ни разу в жизни ничем таким не занималась и даже не спрашивала матушку о том, как вести себя с джентльменом. Так, стоп, не слишком ли много мыслей для подобного момента?

Наверное, следует «отдаться страсти», вроде так пишут в любовных романах, которые прячет Нэнси в потайном ящике своего старого шкафа. Его язык скользнул по моим губам.

Сердце бешено колотилось, земля уходила из-под ног. И все же это были не те чувства, которые следует сейчас испытывать: не робость, не восхищение, не тяга к запретному. Нечто иное: страх вперемешку с удивлением, потому что в расширенных зрачках Уилла и без того темных я увидела отражение черной бесформенной тени, стоявшей за моей спиной. Витал. Это был несомненно витал так близко от нас, что можно почувствовать исходящий от него холод.

Уилл застыл и резко отстранился. Под его левым глазом и из уголков рта текла черная жидкость, казалось, будто он умирает, будто нечто мерзкое маслянисто-темное сжирает моего друга изнутри.

– Уильям! – Я схватила его за лацкан сюртука, моргнула, и наваждение исчезло. Как всегда – лишь иллюзия мрачной, скользкой темноты.

Он стоял бледный и испуганный, застывший в нелепой позе игрушечного воина с остекленевшими глазами.

– Реми, там…

Я обернулась, прекрасно понимая, что увижу. В саду рядом с изгородью стоял витал, невозмутимо спокойный, холодный как сама смерть.

Глава 2

Витал не двигался. Сейчас у меня появилась прекрасная возможность разглядеть его ближе: почти бесформенное тело в два человеческих роста, кусок тьмы, который не распался на части каким-то чудом. Тьмы ли? Я взглянула на несуразное тело внимательней и заметила, как мутная фигура монстра меняется. На ней как на бумажном холсте проступали отдельные штрихи, а затем появилась полная картина: камни, черные и холодные, с острыми краями и золотистым отблеском, башни, что тянутся в хмурое чернильное небо с красными прожилками облаков, ни дуновения ветра, ни растений, ни зверей только каменистый обрыв и холодные высокие стены, как противоположность живому и светлому. Мир, состоящий из хмурых потусторонних образов.

Рядом с башней показались два желтых глаза, словно сделанные из бледного золота. Они светились на вытянутой морде твари из мрачного металла и ороговевшей чешуи. Твари, что отчего-то казалась знакомой.

Желтые глаза смотрели на меня, я – на них, не в силах отвести взгляд.

Тихий голос шептал: «Подойди ближе, ну же. К чему это притворство?»

И я шла, потому что притворство действительно было лишним в мире холодного камня, безжизненной стужи, металла и смерти, где два глаза освещали все бледным золотом и манили вперед, к башням.

«Иди сюда, еще совсем немного, и ты узнаешь…»

– Реми! – Чьи-то руки схватили меня за пояс, одновременно раздался выстрел из ружья, и я очнулась в объятиях Уилла.

Сзади него, прицелившись в витала, стоял отец.

Я снова взглянула на монстра и не увидела ничего, лишь расплывчатую черноту.

Витал, словно нехотя, двинулся сквозь изгородь и начал удаляться прочь из сада к большой дороге, за которой темнел лес.

Говорят, эти твари просто боятся громких звуков, поэтому выстрелы их отпугивают.

– Реми, боже мой, – шептал Уилл, – ты шла к нему как зачарованная. На миг мне померещилось, что монстр решил тебя съесть.

– Я невкусная, Уильям, он подавится. – На губах появилась небрежная улыбка, но смешно мне не было. Было страшно, руки до сих пор дрожали, даже когда отец подошел к нам и произнес:

– Давненько виталы не приближались к жилищам людей так близко, – казалось, еще немного, и его взволнованный взгляд прожжет во мне дыру.

– Верно, мистер Онелли. Реми, почему ты подошла к нему?

Вопрос Уилла остался без ответа. Да и как объяснить им увиденное? Наверняка меня и так теперь считают умалишенной.

Некоторых людей виталы заманивают, очаровывают и съедают. Об этом рассказывала Нэнси, но раньше я считала подобные слова пустыми суевериями, пока сама не попалась на крючок.

– Реми, тебя трясет, – Уилл накинул на мои плечи сюртук, и мы направились обратно в поместье Райтбергов, где после двух чашек чая в полупустой обеденной и допроса от матушки решено было спешно собираться домой.

Еще полчаса назад узнай я о подобном решении, устроила бы скандал, но теперь, казалось, в «Зеленом пути» меня вечно будут преследовать глаза цвета бледного золота на фоне черных камней и голос почти сладкий, тихий, манящий.

Боже, как это все отвратительно!

Мысли роились в голове, когда мы ехали обратно. После почти могильного холода мне стало невыносимо жарко, и пришлось распахнуть окно.

Матушка лишь досадливо качала головой. Вся ее поза выражала укор, свойственный матерям, принявшим непоколебимое решение.

– Реми, тебе до сих пор снятся кошмары? – Хмуро спросил отец.

– Да.

– Каждую ночь?

– Верно, – и снова вопрос попал в цель. С некоторых пор повседневность разделилась на нормальное дневное состояние и совершенно другую жизнь, которая, словно тень, преследовала меня в путаных снах, где женщины носили короткие юбки, держали в руках странные механические предметы и жили в домах, больше напоминавших картонные коробки.

Папа с мамой переглянулись.

– Реми, – тон матушки выражал твердость, – завтра ты поедешь к колдуну, что живет на окраине Литтл-Рока. Его рекомендовал наш друг мистер Чеммерз. И не надо закатывать глаза, прошу тебя!

– Мистер Чеммерз – старый плут, – я фыркнула, но родители даже не ответили на дерзость.

Они смотрели на меня так же, как и Уилл в момент нашего отъезда из «Зеленого пути», – с испугом и жалостью, словно перед ними была больная с с пугающими неизвестными симптомами.

Ненавижу это….

– Ненавижу это, – шептала я, когда голова коснулась мягкой подушки после продолжительного кудахтанья Нэнси и переодевания в ночную сорочку.

Где-то вдали раздался звон церковных колоколов.

– Дон-дон, – он успокаивал, дарил надежду на крепкий сон без сновидений.

Только этого не будет. Я знаю: колокола обманчивы, ночное забытье тревожно, а сновидения реальны, как свет луны или глоток холодной воды из ручья.

Стоит только закрыть глаза, и дверь в мир снов откроется, уж поверьте. Ведь Чарли вчера был чертовски пьян, а сегодня он не следит за дорогой. Чертов Чарли!

– Дон-дон-дон-дон, – мобильник просто надрывался, я поскользнулась на кафельном полу школьного коридора, он вылетел из рук и приземлился рядом с ботинком ботаника Криса Фостера.

Трагическое стечение обстоятельств, как сказала бы Мия.

Пара легких движений, и телефон снова у меня в руках, чертову Крису даже не пришлось нагибаться. Я быстро нажала на кнопку отбоя и тяжело вздохнула, когда колокольный звон наконец-то стих.

Какое позорище! И кто додумался поставить мне на звонок церковные колокола? Мия или Джейн?

Ботаник Фостер остановился и внимательно посмотрел на злополучный мобильник в моих руках. Его лицо не выражало ничего, впрочем, как и всегда, только легкое удивление.

– Эм, папа римский звонит, – я выдавила улыбку, а он молча прошел мимо и не проронил ни слова, что тоже не удивительно.

Просто еще один акт холодной молчаливой войны между богоугодным ботаником и школьной стервой. Презрительный взгляд с его стороны, затем – с моей…

Немного ненависти вперемешку с пассивной агрессией, и мы мирно разошлись в разные стороны.

Как говорит Джейн, такова плата за популярность: одни обожают, другие ненавидят, и никто не остается равнодушным.

Напевая «Toxic» я разглядывала свое отражение в большом зеркале, висевшем в углу школьного коридора: юбка достаточно короткая, чтобы казаться вызывающей и при этом не выглядеть вульгарной, – что-то на грани, как и все в моей жизни. Волосы лежали красными, слегка небрежными волнами. Вчера не было времени возиться с выпрямителем, и меня снова спас гель для укладки. На рюкзаке – значки: один с покемоном, подаренный Джейн, и мой любимый в виде кока-колы. Могу поспорить: такие же сейчас носит половина школьниц, мечтающих быть похожими на Реми Онелли.

Все идет по плану, да? Немного красной помады, и в моем образе из скучных вещей остается только белая школьная рубашка.

Прозвенел звонок с урока, и коридор заполнился уставшими школьниками, среди которых мне удалось разглядеть светлую макушку Джейн. Мия шла за ней следом, сонная и злая, ее длинные волосы, забранные в черный хвост, напоминали знак вопроса.

– Реми, Реми, ты проспала физику, это похоже на преступление! – Звонкий голос Джейн звучал громче колоколов с нового ринг тона. Достаточно громко, чтобы другие одноклассники уставились на меня: кто-то с удивлением, кто-то с плохо скрываемой завистью.

Мия схватила мою руку и прошептала страдальческим голосом:

– Кофе, хочу кофе, и это не обсуждается.

– Как скажешь, – я приветливо помахала Джейн, и мы начали пробираться к старому кофейному автомату – одной из легенд частной школы «Редсайд»

Говорят, чтобы получить сдачу нужно со всего размаха заехать по красному металлическому корпусу, поэтому лучше платить картой или готовиться быть ограбленной бездушной машиной.

После первого глотка капучино Мия почти счастливо вздохнула, лицо ее приобрело мечтательное выражение.

– Обожаю кофе, он почти такой же классный, как Хэнджин из «Стрей Кидс».

– Вчера на месте Хенджина был Тимати Шаломе. Ты слишком часто меняешь кумиров.

Подруга лишь сморщила нос, глядя, как Джейн безуспешно колотит по красному корпусу автомата, пытаясь получить сдачу с десятидолларовой банкноты.

– Ну почему! Ты, сволочь!

Мия усмехнулась, а я лишь покачала головой, глядя на вмятины, оставленные другими несчастными прямо под надписью: «Порадуй себя ароматным кофе».

– Похоже, все бесполезно, ты только получишь красную карточку от директора за поведение.

– Да-да, никаких драк в школе, – меланхолично добавила Мия, – но разве акт издевательства над школьным автоматом можно считать дракой?

– Хороший вопрос, – я оглядела толпу зевак, собравшихся посмотреть на эту занятную картину. Рядом раздалось «Бам», и из автомата посыпалась сдача.

Это было совсем другое «Бам» – аккуратное, точное и почти мелодичное. А потом кто-то закрыл мне рукой глаза.

В следующий миг послышался радостный голос Джейн:

– Да ты просто гений, Уильям!

– И чемпион по загадочному появлению в школьном коридоре, – добавила я, не сдерживая радостной улыбки.

От рук Уилла пахло газировкой и мятой – такие привычные запахи, впрочем, как он сам, парень способный мило шутить, всегда идеально выглядеть и быть самым лучшим другом на планете.

– Вы подсели на кофе, – Уилл с сожалением взглянул на бумажные стаканчики в руках подруг, – только Реми держится.

– Поверь мне, я тоже безнадежна. Мое утро началось с эспрессо, горячего, как…

– Как Хенжин из «Стрей Кидс», – с восторгом закончила Мия, и мы рассмеялись.

На губах Уилла появилась улыбка, вежливая и сдержанная. Он уважал моих подруг, хоть и считал их слишком экспрессивными, иногда чересчур грубыми, и предпочитал не садиться за наш вип-столик в столовой.

Уилл сегодня был немного грустным. Об этом говорил рассеянный взгляд, с которым он изучал наши лица, и легкое движение руки по моему запястью, словно ему хотелось прямо сейчас схватить меня за руку и покинуть скучное здание школы, уехать к озеру, купить холодную газировку и целый день радоваться палящему солнцу в окружении водной прохлады.

Мечты-мечты, но жизнь устанавливает свои правила.

И предстоящий урок истории – одно из них.

Подруги между тем обсуждали новый альбом корейских айдолов. Мы с Уиллом были не в теме и обменивались понимающими взглядами.

За прошедший год он вырос и стал еще красивей. На пользу пошли тренировки по баскетболу и утренние пробежки. Не зря девчонки глазели на него, будто перед ними был голливудский актер или парень с обложки журнала: светлые волосы, почти зеленые глаза, боже мой, да таким генам бы позавидовал любой солист пресловутых «Стрей Кидс».

И этот парень с мягкой улыбкой – мой друг детства. Каждый раз, встречая его в школе или на улице рядом с домом, выходящего из новенького форда, подаренного отцом, я была чертовски горда и рада, что в моей монохромной жизни существует светлое пятно по имени Уильям Райт.

– Эй, – Мия толкнула меня в локоть, – хватит друг на друга пялиться, вам давно пора снять комнату и жить вместе.

Мы начали растеряно озираться, сделав вид, что срочно вспомнили о важных делах. Черт, Мия действительно бывает чересчур резкой со своим: «Эй, жду не дождусь вашу свадьбу».

Иногда не стоит торопить события. К тому же и так ясно, что рано или поздно мы будем вместе.