Цикл «Следствие ведет Кларина Риц». 3 книги в 1

Перед ней на стойку библиотекаря плюхнули книгу в кожаном переплете. Кожа явно была не телячья – бугристая, с непростым рисунком. Вероятно, раньше она принадлежала какой-то водной твари темно-синего окраса, что прежде ныряла и плавала в мутных водах Услимов. А теперь отлично отвлекала от мыслей о Рильхмайере и глазах Топица. Клара с опаской прикоснулась к книге и тут же услышала протяжно-язвительное:

– Не бойтесь, мисс. Он больше не кусается.

Она зло зыркнула на неласкового смотрителя архива и поспешила отойти от стойки и ее противного владельца. А еще ей хотелось собраться с мыслями где-то в тихом уголке, не отвлекаясь ни на какие раздражители.

Чуть дальше, за рядами стеллажей, как раз располагались столики для чтения. За одним из них Клара и устроилась. Ей не нравился спертый воздух, а в столь ограниченном пространстве с плохим освещением она чувствовала себя неуютно. Но стажерам не дозволялось выносить из архива ценные экземпляры, а то, что перед ней лежал именно такой, Кларина поняла сразу.

Книга была не очень толстая, примерно с полпальца. Зато высокая и увесистая, с кованными уголками и металлическим замком с защелкой. Словно ее авторы опасались, как бы кто из книги ни вылез.

Она открыла первую страницу. "Описание всех болотных монстров, изведенных в городе Мюсте с 2029 года н. э." – гласило название.

Кларина присвистнула. Это было то, что нужно, чутье не подвело ее!

Если ей не изменяла память, именно в этом году и был основан городок травников, знахарей и собирателей всех мастей. С первых дней Мюст подвергался нападениям всяких чудищ, о которых в других местах, даже болотах, слыхом не слыхивали. Клара покачала головой и удивленно прицокнула. Только взяв в руки эту книгу, она полностью осознала, что чудовища нападают на город уже больше тысячи лет. Откуда же они берутся и с какой целью появляются?

Кларина листала, с каждой страницей все больше поражаясь, сколько многообразия таила в себе эта дикая местность. Клыкастые, лохматые, скользкие, пузырящиеся, игольчатые, с присосками, гладкие, прозрачные, невероятно странные, всех мастей и цветов монстры недобро смотрели на Клару со страниц "Описания". Иногда упоминание случалось раз в год, а иногда и в десять лет. Однажды из болота никто не выползал целых сто лет, и это время обозвали "золотым веком" Мюста. Город процветал и даже расстроился, хотя потом часть зданий опустела.

Кое-что ей показалось странным. Вначале монстры появлялись реже. Первые пару сотен лет существования города они выползали из топей, как бы не сильно торопясь. Могло пройти пять, десять, двадцать лет. Один раз, вот, даже сто. Потом интенсивность стала нарастать. И к пятистам годам они лезли очень часто, раз в год-два, а то и чаще. Но после этой отметки словно что-то изменилось, и твари опять стали появляться с более длинными временными интервалами – восемь, десять, иногда пять лет. А ближе к настоящему времени они снова зачастили и выбирались из топей не реже раза в год.

С чем были связаны такие ритмы? Сейчас Мюсту было чуть больше тысячи лет, а значит, прошли вторые пятьсот лет его существования. Значило ли это, что сейчас, вот-вот, чудовища снова схлынут?

Клара нашла и "каракатицу" с тремя зубастыми желудками, названную Рильхмайером жруном. В книге по-научному он назывался гальванумом трехпастным. И живоеда. Обе твари несколько отличалась от увиденных на болоте, и это было странно.

Кларина перелистала всю книгу и нашла всех живоедов. Каждый раз описание совпадало, ни о какой невосприимчивости к магии речи не шло. Наоборот, убить эту тварь иначе, чем мощным заклятием, не представлялось возможным. Так же обстояло дело и с мозгами. У ослиномордого живоеда из книги ума было немного. А у нового живоеда с мордой зубастой ящерицы явно имелся интеллект.

Кларина крепко задумалась. Что могло спровоцировать эволюцию болотных монстров? По какому принципу все происходило, что определяло внешний облик чудищ и другие особенности? Что касается жруна, он тоже был немного другой. Цветом, формой, расположением ртов. В описании говорилось, что тварь очень быстрая и способна к трансформациям. Что это значило, не объяснялось.

У Клары заболела голова, и глаза – тоже. Все можно было списать на плохой свет и воздух, но больше всего ее напрягала необходимость смотреть в эту книгу. От этого поднималась тошнота, а затылок сдавливали тиски.

Она с шумом захлопнула переплет и откинулась на стуле. Здесь не хватало чистой воды, чтобы напиться или засунуть в нее, словно раскаленную, голову.

Риц задумчиво посмотрела на "Описание". Могло ли оно еще чем-то помочь ей? Кажется, пока что вопросов получилось больше, чем ответов. Клара вернула книгу и поднялась из подземелья в коридор полицейского участка.

Воздух здесь был свежее, он легко вливался в грудь. Да и жизни поприбавилось. Из сонного царства участок превратился в растревоженный улей. Клара изогнула бровь и следом за другими полицейскими пошла в направлении того кабинета, где в прошлый раз ей устроили взбучку.

Похоже, Рильхмайер и Вунсон смогли прийти к соглашению, иначе с чем еще могла быть связана такая суета? Ходят теперь чуть ли не за ручку, расшаркиваются.

Полицейские рассаживались по местам в ожидании чего-то важного. Кларина тоже села на любимое место у окна и порадовалась, насколько вовремя покинула архив. Интересно, зачем граф и инспектор ходили туда? А если вернуться и сказать Топицу, дать ей то же, что и им, он купится или пошлет ее в болото?

В кабинет вошел граф, за ним следовал Вунсон. Потерянным или разбитым неудачей на болоте он не выглядел. А должен был бы. Кларина заерзала на стуле, сверля взглядом шефа полиции. Внутри поднималась волна жгучего негодования. До сих пор она его больше жалела, но сейчас в голове забились совсем другие мысли. Все констебли, что навсегда остались на болоте, погибли по его вине. Ведь именно он так торопился туда и не слушал Рильхмайера. Да и никого другого тоже.

Она покрепче сжала челюсти, чтобы не ляпнуть какую-нибудь гадость в адрес начальника. Не помогало даже то, что он ее спас.

– Господа, – начал говорить инспектор, отдуваясь и вытирая пот со лба. – Положение катастрофическое, вы знаете. Перевес между нами и тварями не в нашу пользу. Каждая минута промедления грозит еще худшими последствиями. Но Его Императорское Величество прислал к нам своего представителя. С сегодняшнего дня он полностью вступил в полномочия, и мы все в его распоряжении. Вы уже знаете графа Годерика Ольхама фон Рильхмайера. Граф –  помощник нашего государя по делам неотложной важности.

Вот оно что! Значит, приказ императора, о котором говорил Кинс, был все-таки подписан пусть и с запозданием. Вот почему поменялось в корне отношение Вунсона к посланнику из столицы. Клара разжала сомкнутые кулаки, но тут же свела пальцы вновь.

Граф Годерик учтиво, но несколько отстраненно кивнул всем присутствующим, оглядывая полицейских поверх голов. Кларину он едва заметил, будто это не она его вчера из болота доставала. Впрочем, он задержал взгляд, но не на ней. Он посмотрел куда-то поверх ее головы и нахмурился. Секунду он вглядывался в пустоту над ее головой, а затем встретился с взглядом Клары под недвусмысленно вздернутой бровью. Не замечая этих странных переглядок, Вунсон продолжал:

– С этой минуты мы все в подчинении у господина Рильхмайера. И только от него зависит, удастся ли вернуть контроль над топями, или придется в экстренном порядке эвакуировать жителей Мюста. Никто этого не хочет, как не нужны нам паника и кровопролитие. Но повторяю: все очень серьезно!

А они не поняли! Клара была так зла на Вунсона, что перестала играть в гляделки с императорским посланником и уставилась на шефа. От ее взгляда впору было дымку пойти. Но для этого требовались искры магии. А у нее их не было.

Эта мысль несколько охладила ее голову. Риц снова бросила взгляд на интригана-графа. Теперь он смотрел на нее почти безучастно, очень спокойно и изучающе, будто на моль под микроскопом.

Клара взяла себя в руки и отвернулась. Ну их обоих к чертовой бабушке. И тут она услышала свою фамилию:

– Мисс Риц, – обратился к ней инспектор, который до этого раздавал ценные указания констеблям, – ваша стажировка будет приостановлена до выяснения обстоятельств и разрешения проблемы. Так будет лучше для вашей же безопасности. От стажировки не будет толку, если в процессе вы погибнете. Ваша зарплата за вами сохранится.

Он предвидел сопротивление с ее стороны и заранее начал поднимать руку в миролюбивом жесте, понимая, что даже щедрые посулы насчет зарплаты не остановят ее, особенно после смерти Люренца.

Внутри у Клары словно вспыхнул вулкан. Этот выброс злости подбросил ее на месте, и она вскочила со стула, как из катапульты. Клара успела открыть рот, чтобы высказать все, но опередил всех Годерик. Спокойным, с хрипотцой, бархатным голосом он произнес:

– Нет, Вунсон. Пусть останется.

Кларина села обратно, будто ее прихлопнули сверху. Так и не сказав ни слова, она опустила голову и подозревала, что щеки у нее пылают, будто лесной пожар.

Голос Рильхмайера обладал особой магией. Его хотелось слушать бесконечно, по всему телу от него разгуливали приятные волны и хотелось улыбаться. Клара огляделась, не ушел ли в экстаз удовольствия кто-то из констеблей? Но нет, все мужики сидели с суровыми лицами и слушали начальство. Никто не расплывался в улыбках, не строил глазки и не пускал слюни. Что же с ней не так?

Она фыркнула и тоже стала слушать. Там рассказывали про монстров, разбирали вылазку, где и в какой момент, что пошло не по плану.

– Никто не знал, что магическая аномалия дала новый виток развития, – заметил Жозеф Вунсон. – Монстры оказались не только кровожадными и смертельно опасными, но и умными. А еще устойчивыми к магии.

– А еще их было двое, вместо одного – добавил кто-то из-за спины Клары. – Знай мы об этом, на болото бы не сунулись, ведь так, господин инспектор? И нас спасло какое-то чудо.

Риц искоса глянула на это “чудо” в бархатном камзоле, но граф даже не моргнул.

– Не двое, а больше, – заявил констебль по фамилии Шульц.

Чтобы добавить веса своим словам, он встал с места рядом с Клариной и продолжил:

– В городе болтали про еще одного монстра. Мы думали, это пьяные выдумки, потому что никто не пострадал. А с тварями такого не бывает.

– И кто же это был? – уточнил граф.

– Говорун, – по комнате прокатился ропот. – Его приметили в “Косом глазу”, таверне неподалеку от пристани пару дней назад.

Кларина почувствовала себя так, словно ее ударили в живот. Знакомое название таверны. Это туда ее просил отнести записку Аржант Зельвейер накануне смерти. А она не пошла. А говорунами называли одних из самых мерзких болотных тварей. Они могли принять облик кого угодно, даже магиков, чтобы заманить в болото, а там обратиться скопищем веток и корней перед расправой.

– Сколько дней точно? – услышала она свой отстраненный голос, звучащий будто издалека.

– Может, три-четыре, – пожал плечами Шульц, а Клара поймала подозрительный взгляд графа и недовольный – шефа полиции.

– Был еще монстр, – заявила она буквально ему назло. – Он зовется “Длань болот”. Его след видели на Камышовой улице.

Здесь полицейские не выдержали и загомонили, как на базаре. Некоторые вскочили с мест, выкрикивая ругательства или вопросы, некоторые даже размахивали кулаками.

Клара вжалась в стул и постаралась занимать как можно меньше места. Взгляд, брошенный в сторону инспектора и графа, получился немного виноватым.

– А ну, тихо все! – рявкнул Вунсон и добавил спокойнее, – Сядьте и послушайте.

– Почему чудовищ стало так много? – спросил кто-то из зала вдогонку.

– В императорской канцелярии есть теория на этот счет. Но это строжайшая государственная тайна, – спокойно ответил Рильхмайер, и от магии его голоса разбушевавшиеся полицейские вдруг стали спокойнее.

Кларина хорошо понимала, почему они разозлились. Каждый из них ежедневно рисковал на службе. Уровень этого риска когда-то был выше, а когда-то ниже. Но он оставался в допустимых значениях. А четыре твари сразу, да еще всякая чертовщина с мутациями, силой и невосприимчивостью к магии делали этот риск неприемлемым. Им нужны были ответы и внятный план действий, которых до сих пор не было.

– До особого распоряжения больше никаких вылазок не будет, – продолжил граф. – Убивать монстров по одному можно, но это неэффективно и очень затратно. Бить надо в источник, господа. А пока ведутся следственные действия, я защищу город контуром, сквозь который больше не пройдет ни один монстр.

– С этого момента всем запрещено покидать Мюст и углубляться в болота, – снова заговорил Вунсон. – Это указ вице-мэра, и он уже вступил в действие. Защитный контур господина Рильхмайра будет действовать до тех пор, пока мы не решим проблему. А теперь все за работу.

Шеф кивнул и вышел из кабинета. За ним последовал и граф. Полицейские еще некоторое время переглядывались друг с другом, но потом в коридор потянулись и они.

– Весь город? Серьезно? – не верили они. – Как на это отреагируют горожане?

А Кларина почему-то верила. И подозревала, что это будет не слабенький сигнальный круг, который мог только сообщить о нарушении периметра. Хотя и такая магия в масштабах целого города должна была быть очень мощной. Хоть граф и упал без сил около ее дома, он был не так прост. Что-то в нем крылось, и Кларе очень хотелось выяснить, что.

Все оказалось проще и вместе с тем сложнее. Через час, уже находясь в патруле на главной площади городка, где стояла статуя освободительницы магии, она наблюдала издалека, как господин Годерик достал серебряный кольцеобразный артефакт, надрезал палец и капнул кровью в центр круга. Затем произнес неслышимые с такого расстояния слова, и из круга вырвалось неосязаемое красноватое кольцо. Оно, расширяясь, стремительно помчалось во все стороны и вероятно остановилось немного за пределами города.

– Поняла теперь? – ее новый напарник – Шульц, угрюмо кивнул в сторону императорского посланника. – Темный он. Как и вся шайка, собравшаяся у трона.

Кларина поняла. Она стояла с приоткрытым ртом и медленно до нее доходило очень многое. И то, что Шульца могли посадить за решетку за эти слова, и то, что она ничего не знает о магии, хотя живет в мире, пропитанном ею, и то, что магия голоса господина Годерика Ольхама фон Рильхмайера была самой настоящей и не имела ничего общего с игрой слов.

Глава 9

Кларина и Герхард Шульц стояли на карауле у дверей мэрии – разукрашенном растительными орнаментами здании с массивной деревянной дверью, аккуратными круглыми окошками и балконом на втором этаже для выхода глашатаев.

Риц почти смирилась с новым напарником. Раз ее стажировка продолжалась, ей требовался наставник. Шульц – плотный малый с вечно недовольным лицом, был не худшим вариантом. Его молчаливость и даже мрачность сейчас Кларину более чем устраивали.

– Не нравится мне все это. Не примет наш народ, что их заперли, – буркнул Шульц в пустоту и сплюнул.

– О чем ты? – посмотрела на него Кларина.

Ее было сложно узнать в котелке и массивном плаще с полицейским значком на груди. Но погода не радовала, было холодновато для конца лета. Вдобавок на небе собрались тяжелые серые тучи, которые вот-вот грозили как следует полить Мюст обильным дождем.

– Лотосы, – многозначительно заявил ее новый напарник. – Чтоб они все сгнили.

Риц задумалась, разбирая новые разблокировавшиеся воспоминания. Золотые услимские лотосы – водные цветы, столь редкие, что цвели они раз в два-три года и стоили баснословных денег. За разведанные делянки на болоте шла нешуточная борьба, потопившая немало лодок. К моменту их цветения откладывали любые дела, потому что десять грамм сухих лепестков в разные годы стоили от пяти до двадцати золотых марок. Вот почему Шульц так беспокоился. Время для запретов получилось особенно неудачное.

В этот момент где-то далеко внизу прогремел первый взрыв, от которого вздрогнули даже камни на мостовой. Гулкий звук пронесся вверх по улочкам и угас среди домов.

Кларина молча и вопросительно глянула на напарника, но он только пожал плечами и смотрел на площадь исподлобья. Еще некоторое время Клара ждала и слушала, что будет дальше. Но больше не гремело.

Два часа минуло с тех пор, как граф Рильхмайер применил темную магию крови при всеобщем обозрении. С того времени площадь опустела, полицейские, чиновники и хмурые горожане разошлись по делам. Остались лишь завсегдатаи этого места. Торговки на небольшом рынке в дальнем углу, обитатели нескольких ремесленных лавок и артефактной мастерской, их покупатели и просто прохожие.

Взгляд Клары скользил по ним, перебираясь с одного на другого, а затем переместился на центр площади, где перед зданием мэрии стояла статуя Люсинды – освободительницы магии. Одной из самых почитаемых героинь древности, чья история была связана с темными магиками очень тесно.

Мысль тотчас же перескочила на господина графа. А ведь Кларина ни разу в жизни еще не встречала ни одного темного магика. Не то чтобы она старалась или имела желание сделать это. Просто они не афишировали свою сущность, кроме, разве что, самых богатых. А Риц в таких кругах не вращалась.

Но слухи-то она слышала. И истории, о которых, краснея, шептались девушки на переменах между парами в академии. Темные – они были другими. И считали, что им можно больше. А главное, они умели это получать. Разными методами: Взглядом, Голосом, магией крови, еще тысячей других способов. Например, с помощью денег, потому что темные никогда не бывали бедными.

В одной из самых популярных теорий заговора считалось, будто Лиром правят именно темные, а не обычные магики. Просто они хорошо маскируются. И началось это не вчера, это никогда не заканчивалось.

Клара хмуро глянула на здание мэрии за спиной. Может, и Аржант Зельвейер был темным? Риц не знала ни одного горожанина, кто хоть раз сказал бы про него доброе слово. Чем не мотив убийства? Плюс темные делишки, которые он мутил на болоте без других заклинателей.

А вот граф Годерик Ольхам фон Рильхмайер с виду не тянул на темного. Был он молод и красив, сдержан, но не мрачен. С виду холоден, но рисковал жизнью ради полицейских на болоте. Богат? Да и, вероятно, баснословно. Но богачей в Лире было много и так. А вот его притягательность для Клары становилась сильнее день ото дня. Она не могла полностью выбросить его из головы, как ни пыталась. Все время приходилось одергивать себя от воспоминаний о вчерашнем вечере или о переглядках на собрании. А при мысли о тембре его голоса внутри становилось так сладко, будто она была кошкой, которую взял на руки любимый хозяин после долгого отсутствия.

Клара гнала от себя эти мысли. И злилась, и боялась, и странным образом тосковала, не зная, куда убежать от чувств, не иначе как навеянных темными чарами.

Коварный соблазнитель! Еще и в дом ее пробрался под видом несчастного, утратившего силы магика.

Кларина знала, что последнее обвинение в адрес императорского посланника несправедливо, но так ей было легче стряхнуть с себя дурацкое томление, возникающее теперь во всем теле только от одной мысли или воспоминании.

Дежурство тянулось медленно. Похоже, Вунсон специально запихнул ее в самое скучное место, чтобы не путалась под ногами. Клара вздохнула и бросила косой взгляд на статую древней магички, сумевшей перевернуть устои целого мира.

Во всех школах и академиях преподавалась великая история Лира, и не было никакого секрета в том, что раньше все магики были темными. Но не все лиряне были магиками. Вот так. Магия скрывалась в каждом, но пробудить ее могли лишь единицы. Те, что пошли на адскую боль инициации и стали свидетелями убийств, жертвами изнасилований, лжи, предательства, потерь. Иногда случалось настолько жуткое пробуждение силы, что сложно было представить, как магик смог пройти через него и не сойти с ума. Считалось, что миновать этой участи было невозможно, и в каждом темном пряталась толика безумия. А насколько большая, всегда получалось по-разному.

Кроме случая Люсинды.

Это была очень длинная и грустная история, ее полная версия умещалась в двухтомную хрестоматию, по которой Клара писала курсовую на втором курсе.

Люсинда родилась в 125 году до н. э. в обычной семье, в которой не могли похвастаться ни богатством, ни громким именем. Между тем даже богатейшие вельможи не всегда имели возможность попасть в касту избранных – тех, кому открывали дорогу в мир волшебства. Магиков было не очень много, но благодаря кровавым жертвоприношениям жили они долго и правили Лиром по своему усмотрению. Чаще всего упиваясь властью, утопая в роскоши и крови. Магия делала их неуязвимыми по отношению к простым смертным, ставила почти на один уровень с небожителями. Да они и мнили себя богами, живущими среди смертных.

Однажды темная повелительница Немория – магичка, которая жила на свете уже более пятисот лет, заметила Люсинду на пороге ее дома. И разглядела в ней невероятной мощи спящий дар.

Теперь было уже неважно, что сподвигло темную заставить простую мещанку пройти обряд, если у нее и так стояла очередь из желающих рангом повыше. Возможно, это была прихоть или старческий заскок в пятисотлетнем мозгу. А может, дар действительно был невероятной силы, и Немория захотела каким-то образом заполучить его. Мнения ученых разнились на этот счет.

Трижды Немория присылала за Люсиндой, делая предложения одно соблазнительнее другого, но женщина отказывалась. Она не нуждалась в богатстве или власти. Не искала магической силы или вечной молодости. Клара поражалась, как можно было быть настолько неискушенной в том обществе, но Люсинда больше всего ценила свою семью и хотела прожить обычную жизнь.

Тогда служители Немории пришли и забрали троих детей Люсинды и ее мужа. Его убили первым, потом пришел черед детей. Их муки разбудили ее магию, а она, вместо того, чтобы присоединиться к темному Ковену, уничтожила его, даже после инициации сохранив чистоту души и разума.

После она пропала на двенадцать лет, а когда вернулась, сделала так, чтобы все лиряне смогли пользоваться своей магией без боли и мук. И помогли ей в этом ею же созданные артефакты, которые теперь хранились в самых разных уголках Лира – в храмах и сокровищницах под надежной охраной.

Так, Люсинда стала освободительницей магии, и в Лире началась новая эра. И теперь все магики могли пользоваться даром волшебства, не прибегая ни к каким зверствам. Кроме Клары, разумеется.

От долгого стояния у Риц затекли руки, ноги и шея. Хорошо, что скоро должна была подойти смена. Обычно здание мэрии не приходилось охранять, но сейчас шеф полиции и чиновники решили иначе. Правда, оставалось не до конца понятным, кого они боялись больше – монстров или своих же собственных горожан, раз уж граф защитил город непроходимым контуром?

В этот момент с неба хлынул такой сильный и холодный дождь, что впору было забраться хоть в собачью будку, лишь бы не торчать на улице.

– Не расслабляйся, – буркнул Шульц со своего места с правой стороны от широкой полукруглой двери в здание мэрии. – Скоро начнется.

– Что начнется? – вытаращилась Кларина, которая никак не могла начать расслабляться то из-за убийств, то из-за чудовищ, доводящих до нервного тика, то из-за господ темных магиков, играющих на нервах, а теперь, вот, из-за воды за шиворотом.

Но Шульц теперь стоял как истукан, молчал и не шевелился, будто чуял что-то. И тут над ними на балкон кто-то вышел. Как ни старалась, Риц не могла разглядеть, кто же это. Однако этот некто заговорил, и сразу же стало понятно, что это глашатай.

– Слушайте-слушайте, – объявил он усиленным магией голосом. – С сего дня вступает в силу запрет на промысел в топях. Выходить на болота строжайше запрещается! Сие решение принято ради безопасности города Мюста и его жителей, и будет оно действовать до особого распоряжения вице-мэра Клабескиуса!

Глашатай повторил речь еще дважды и вернулся в нутро мэрии, а Риц и Шульц переглянулись. Конечно, у магического запрета от Рильхмайера была бумажка, делающая его правомерным. Теперь в Мюсте все знали, что она есть.

Риц наивно подумала, что это хорошо, хотя никакой разницы не было. Ведь сначала никто из обывателей не понял, что защитный контур не только не пустит чудовищ в Мюст, но и не даст им сожрать горожан за его пределами, потому что не выпустит их из безопасной зоны. Поэтому действия Рильхмайера никого особенно не взволновали, ведь никто не собирался сидеть без дела и ждать, что золотые лотосы и прочие компоненты зелий сами себя соберут. “Ну защитный контур, ну и что?” – вероятно, думали они. Разве его нельзя обойти и тихо смотаться на болота, чтобы так же тихо вернуться?

В такие моменты страх потерять жизнь мерк рядом с алчностью. Чудовища и монстры так сильно уже не пугали, ведь их было мало, а магиков и оборотней-собирателей – много. И в сердце каждого жила надежда, что съедят кого-нибудь другого.