Багровые волны Чёрного моря

– А кем мне тебя называть, если у нас один отец? Впрочем, я понимаю, о чём ты. Я бы могла называть тебя доченькой, но этого уже не будет. Я покинула дом твоего папаши. Так что не переживай, его целомудрие вернулось в исходную точку.

Эсмина пришла в себя и уже выстроила непреступные редуты:

– Я не переживаю и разговаривать с тобой не собираюсь.

– Ох, какие мы раздражённые! Глаза мечут молнии, губку закусила. Вот-вот вцепится своими нежными пальчиками в мою худенькую шею. Страшно, аж жуть, – она явно изгалялась, совершенно не стесняясь своего издевательского тона.

Эсмина постаралась взять себя в руки и не отвечать на провокации. Она уткнулась в корзину и продолжила отрывать лепестки.

– Да, ладно, я шучу, – Лейла сменила тон и попыталась примирительно дотронуться до «сестрёнки». Но та брезгливым движением плеча отбила эту попытку. Интриганка усмехнулась: – Дёргаешься, злишься на меня. А зря. Я к тебе с хорошими новостями.

Эсмина упорно продолжала работать.

– Сестрёнка! Ау! Я ведь уйду, и ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Никакой ответной реакции она так и не дождалась, поэтому продолжила плетение своих хитроумных сетей бесконтактно:

– Хорошо, хватит ходить вокруг, да около. Астер ждёт тебя у ворот.

Эсмина резко взглянула на Лейлу, но не переспросила. Сбивчивые мысли устроили в её белокурой голове страшный переполох: «Астер! Он здесь! Нет, я не пойду, я поклялась! Он здесь! Беги! Забудь обо всём! Постой, этого не может быть. Она врёт! Астер никогда бы не обратился за помощью к этой плутовке».

– Ты всё врёшь! Он не мог нарушить клятву.

– Клятву? – Лейла сразу не поняла, о чём говорит её названая сестра, поэтому лихорадочно стала соображать. Наконец нашла выход: – Ах, клятву! Да он говорил о какой-то клятве. Но ты пойми, он тебя безумно любит. Он готов нарушить любой уговор. Это выше его сил.

Подействовало, Эсмина вскочила. Корзина свалилась с колен, расстелив по земле ковёр из алых лепестков. Но сонм сомнений всё же заставил замереть.

Я же клялась не искать с ним встречи. Но он готов нарушить своё слово. Если, конечно, он его давал. Естественно, давал. А иначе как он оказался на свободе? Значит, давал. Это выше его сил? И моих тоже. Но клятва, есть клятва. Я её давала перед богом. Давала ради того, чтобы он получил свободу. И вот он свободен, он ищет встречи со мной. И он обращается за помощью к … С чего бы это? Почему к Лейле? Ах, эта хитрая и подлая бестия! Она специально помогает, чтобы всё нашептать отцу. Всё переврать под определённым соусом. Эх, клятва! Она вяжет по рукам и ногам.

Увидев ступор «сестрёнки», «хитрая бестия» решила подбросить дровишек:

– Чего ты встала? Он тебя любит. Сбежал из тюрьмы и сразу к тебе.

Эсмина перевела полный удивления взгляд на Лейлу:

– «Сбежал»?

– Господи, как будто ты не знаешь, что ему присудили двадцать лет каторги.

– «Двадцать лет»?

– Двадцать лет, двадцать лет, – передразнила интриганка. – Чего ты глаза таращишь?

Ничего не понимаю. Выходит, отец обманул? Или это она врёт. Врёт и не краснеет. Надо спросить у Астера. А клятва? А что клятва – я только спрошу. И если Лейла обманывает, тут же скажу ему, что мы не должны встречаться. И сразу вернусь в монастырь. Только спрошу. Только спрошу. Как же мне хочется видеть его!

– Где он?

– Ждёт у ворот.

Эсмина решительным шагом двинулась к выходу из монастыря. Лейла засеменила следом, мысленно потирая нежные ладошки.

Но стоило им выйти за ворота, как тут же два всадника преградили путь.

Один из них, тот, что помоложе, засмеялся:

– На ловца и зверь бежит. Везёт тобе, Гаркуша.

Второй не успел ответить – Лейла резко отреагировала на неожиданное препятствие:

– Чего встали, как бараны? Освободите дорогу.

Гаркуша промолчал, поедая глазами Эсмину. Та, не выдержав этого, потупила взор. Дикань же за словом в карман не лез:

– Красава, ежели тобе треба идти – иди. А твоя подружка останется тута. Хоча и ты останься, я не супротив, – казачок свесился с седла в сторону Лейлы: – Ух, ты, глазищи! Прямо блискавки сверкают.

Интриганка не разобрала, что говорил казак, но поняла, что парни так просто не отвяжутся, поэтому решила освободить путь не словом, а делом. Сделав шаг вперёд, она замахнулась, чтобы шлёпнуть по крупу лошадь Гаркуши. Но хлопец перехватил руку:

– Не здумай. Это боевой конь. Враз вдарит копытом и усё.

Эсмина, выглядывая из-за преградивших путь всадников, искала Астера. Вот он! Прилив необузданного волнения вылился в крик:

– Астер!

Чуть в сторонке, на вершине пригорка, расположился открытый экипаж. Рядом с ним спиной к девушкам стоял тот, с кем она давала клятву не встречаться. Одет он был привычно для Эсмины – в камзол венецианского купца.

Господи, не слышит! Она закричала ещё громче:

– Астер! Я здесь!

Но парень так и не повернулся. Гаркуша встал в стременах, пытаясь рассмотреть того, кого звала Эсмина.

Лейла уже психанула:

– Идиоты! Откуда вы взялись на мою голову?

Воспользовавшись тем, что внимание Гаркуши и его дружка приковано к Астеру, плутовка ловко проскочила под крупом коня. Скакун дрыгнул копытами, но промахнулся. Лейла тут же шлёпнула его по крупу:

– Пошёл!

Конь встал на дыбы, освободив дорогу. Лейла активно замахала руками:

– Давай, Эсми! Быстрей, быстрей!

Конь активно топтался на месте. Его нервозность передалась лошади Диканя. Эсмина предприняла пару попыток проскочить, но копыта коней постоянно представляли угрозу. Наконец, практически закрыв глаза, она ринулась навстречу своей любви.

Но Гаркуша, ловко спрыгнув с лошади, заключил её в объятья:

– Куда ты дурёха? Он сгубит тебя!

– Пусти! Пусти, я сказала! – девушка изо всех сил старалась вырваться из замка его рук.

Поняв бесполезность усилий, больно укусила парня за плечо. Но тот стоически перенёс боль, продолжая увещевать, смешивая казацкий говор с языком латинян:

– Тот, кто свяжется с Гуаско, зараз сгинет. Неужто не разумиешь?

– «Гуаско»? – девушка чуть поутихла, но тут же вновь предприняла попытку вырваться: – Астер! Астер! Астер!!!

Но Астер так и не повернулся. Глухой, что ли? Зато Лейла всё хорошо слышала и понимала. Она бросилась на помощь к сестре. Но конь Диканя вновь преградил дорогу.

– Утю-тю-тю-тю! Куды ты, красавка? Погодь маненько, – казачок был доволен управляемости своего парнокопытного друга, который ловко блокировал все попытки «красавки».

Гаркуша сжал Эсмину с такой силой, что она не могла и пикнуть. Потеряв способность нормально дышать, она притихла. Казак тут же горячо зашептал ей на ухо:

– Не ходи к Гуаско. Пропадёшь не за грош. И за грош пропадёшь. Это не Астер – это Теодоро.

– Ты врёшь! – едва выдохнула Эсмина.

Она вновь предприняла попытку окликнуть любимого, но из-за отсутствия в груди воздуха натужно закашлялась. Испугавшись за её здоровье, казак разжал объятия. Он повернулся к коляске и громко крикнул:

– Теодоро!

Человек в костюме венецианского купца не ожидал этого и машинально повернулся.

– Глянь! Глянь! – Гаркуша схватил ладонями голову Эсмины и направил её взгляд в нужном направлении.

Теодоро понял, что разоблачён. Он запрыгнул в карету и дал команду. Кучер тронул лошадей.

Лейла восприняла фиаско с бешенством:

– Твари! Гореть вам в аду! Вы сдохнете не своей смертью, – она ловко вскочила в проезжавшую мимо неё коляску и бросила дополнительные угрозы, ткнув по очереди своим красивым пальчиком в Диканя и в Гаркушу: – Я запомнила ваши рожы! Не попадайтесь на моём пути! И молите бога, чтобы вам спастись!

Гуаско силой усадил стоявшую на подножке Лейлу, обнял её и, подарил Эсмине издевательский воздушный поцелуй. Лёгкая коляска шустро двинулась прочь. Вслед ей из соседней чащи выпорхнула группка всадников и пристроились сзади.

Эсмина вмиг потухла. На ватных ногах она направилась к калитке монастыря.

– Погоди! – крикнул вслед Гаркуша. – Поговори со мной.

Девушка, не останавливаясь, отрицательно покачала головой.

– Не уходи! Мне надо тебе что-то сказать.

Она вновь качнула головой и скрылась за воротами монастыря.

Казак постоял немного, проводил её грустным взглядом и, лихо вскочив в седло, пришпорил коня. К нему тут же присоединился Дикань:

– Углядал?

Дружбан промолчал.

– Углядал всадников? Серёд них Басалыга с Паном.

Гаркуша мрачно вздохнул:

– Энто одна из причин, по которой я не хочу ехать в Каффу. Нема желаний служить лиходеям.

Глава 31

17 августа 1474 года, понедельник

О том, как нелегко быть каторжником

Камни, камни, камни. Кругом сплошные камни. Бесконечные коридоры, пыль, грохот молотков, звон кайло, вонзающихся в стены каменоломни. Теперь, Астер, это твой удел на ближайшие двадцать лет. Слышишь надсадный кашель доходяг, работающих здесь не первый год? Худые, словно скелеты, они еле тащат ноги, двигая тележки, загруженные отвоёванными у стен плитками осадочных пород. Видишь? Этот уже харкает кровью. Смотри, Астер, это твоё будущее. Двадцать лет не пролетит, как один день. Двадцать лет может вообще не пролететь. Здесь год бы прожить. Вернее, выжить. Работа на износ! Передохнуть не дадут.

Крепкая плеть прошлась по спине парня – двигай! Кровавые полосы на теле – наглядные отличия работающих здесь от тех, кто живёт на свободе. И полосатых рубах не надо. Никто в них и не ходит. Берегут на холодную ночь. Голый торс, располосованный плетьми – вот и вся одежда. Пот, пыль и кровь. Пот, пыль и кровь. Пот, пыль и кровь.

Как ты до этого докатился? Справедливый суд. Сверхсправедливый. Вот он оказывается какой. Меня никто не слушал. И не хотел слушать. Дали высказаться капитану и двум стражникам. А также Тер-Ованесу, который сразу признал брошь: «Ой, это же моё!». И всё. Жизнь перевернулась. Куда я попал? В ад?

Плеть надсмотрщика вновь напомнила точный адрес.

Нет, парень, ты не в аду. Ты в тренировочном лагере для тех, кто туда попадёт.

Бежать. Бе-жа-ть! Немедленно, немедленно бежать. Эсмина… Эсмина… Как я хочу увидеть твою неповторимую улыбку. Твои бездонные глаза. Твои манящие губы. Услышать твой нежный голос. Он и сейчас звучит во мне. Он зовет меня. Зовёт днём и ночью. Бежать. Бе-жа-ть!

Из каменоломни не сбежишь. Она под землёй. Тоннели. Бесконечные тоннели. Тоннели, прорытые рабами задолго до дня нынешнего. Но вереницы каторжников двигаются только по двум из них: туда и обратно. Остальные штольни перекрыты крепкими решётками. Бежать некуда. Ночевать приводят в крепость. Она каменная. Из того же известняка, что добывают здесь. Добывают кровью и потом. Часть камня идёт в Каффу, часть в Кырк-Ер, столицу ханства. Перепадает и другим городам. Крепость нависает над Меотидой. Стены крепкие. Стражники свирепые. Убивают без предупреждения. Дорога из рудника в крепость пролегает по каменистой равнине. Спрятаться беглецу негде.

Но Астерион всё же сбежал. Сбежал уже на третий день. Ему повезло. Вечером, когда каторжан собрали для конвоирования в крепость, разразилась гроза. Да не просто гроза – буря! Вертикальные молнии с частотою града то и дело втыкались в землю, вызывая первобытный трепет, как у охранников, так и у каторжан. Кандалы на ноги ещё не нацепили, а выход из каменоломни был совсем рядом. Парень нагло толкнул одного охранника на другого и ловко проскользнул мимо третьего. В погоню никто не бросился, окромя пары стрел, просвистевших над головой.

Брёл под ливнем всю ночь. Куда? Он и сам не знал. Подальше от этого места. Ноги вязли в расквашенной дождём земле. Сколько прошёл – и сам не ведал. К утру свалился мёртвым сном. Снилась Эсмина. Она звала его и манила своими гибкими, словно морская волна, руками. Под конец сна девушка превратилась в богиню, стоявшую на берегу волшебного озера. Светило солнце, шумел водопад, срывающийся с отвесных, увитых диким виноградом скал. Богиня скинула одежды и зашла в воду. О боже, как она прекрасна! Встряхнув белыми, словно снег, волосами, дива бросила взгляд назад. Увидев Астера, в испуге присела, прикрыв руками всё, что можно прикрыть. И тут же раздался лай. Лай свирепых псов, страстно желающих разорвать наглеца на ошмётки. Один из псов вцепился в ногу. Больно. Астер проснулся.

Всё это было наяву. Псы, злые и беспощадные. Готовые по команде сожрать беглеца с потрохами. Вот только такой команды не было. Три всадника топтались рядом, нагло скаля зубы.

Били долго. Затем пинали. Потом хлестали батогами. В конце концов, безжизненное тело сбросили в яму, накрытую крепкой решёткой. Раз в день кидали корку хлеба и лили воду. Захочешь пить – слижешь со стен.

Глава 32

28 августа 1474 года, пятница

О белорождённой мечте

Гарнизон Топли хоть и назывался гордо сотней, но в численном отношении даже близко не тянул на это. В подчинении Чепыги не было и трёх десятков воинов. Дикань стал только двадцать девятым. Впрочем, место это было спокойным. Спокойным и сытным. Здесь на границе степей и гор находилась главная житница Крыма. Со всех сторон, куда не глянь, с Топли соседствовали другие городки, деревни, монастыри. Именно эти территории Генуэзцы называли Кампаньей. Практически в каждом договоре между крымским ханом и колониями оговаривались особые условия, связанные с Кампаньей. Почему? Просто Каффа и все остальные крымские города полностью зависели от поставок местного продовольствия. В общем, территория эта считалась благословенной, и перспективы топлинской сотни, нанявшейся служить крымскому хану, казались совершенно безоблачными. Доходы от Кампаньи были невероятными. Они даже превышали всю совокупную дань, собираемую Менгли Гераем с генуэзских колоний, с княжества Феодоро, с венецианской Таны и других вассальных территорий. Был доволен Кампаньей и Эминек. Ему перепадал самый жирный кусок. Род Ширинов, к которому он относился, издревле владел этими землями в качестве наследственной вотчины. Столицей Эминека был город Кырым, который генуэзцы называли Солхатом.

В Кампанье проживала многочисленная армянская община. В самом Солхате армяне имели сильное ополчение, всегда готовое встать на защиту любого из своих многочисленных монастырей. Но всё же расстояние от столицы Эминека до Сурб-Урбата соответствовало дневному переходу на лошадях. В то время как из любого окна Топли башни обители были видны воочию. Именно поэтому армянская диаспора доплачивала казачкам Чепыги за охрану монастыря. Именно поэтому казаки выставляли у обители круглосуточный дозор.

Гаркуша всегда первым вызывался идти в этот дозор хоть днём, хоть ночью. Причина была вполне объяснимой. Он всеми правдами и неправдами искал встречи с Эсминой. Несмотря на все уговоры и посулы ни одна из монахинь так и не помогла казаку увидеться с предметом его воздыханий. Оставалось надеяться на случай. Один раз такой случай ему уже представился.

«Чёрт! Она даже не заговорила со мной, – парень вновь и вновь вспоминал ту ситуацию, когда спас её от Гуаско. – Холодная, спесивая – но красивая. Очень красивая. Как белая кобылка. Белорождённая. Именно, белорождённая. Как тот арабский скакун».

Гаркуша был ещё парубком, когда впервые оказался в Тане38. Его взял с собой отец. Местный рынок по праву считался одним из самых лучших на необозримых просторах степей. Сюда съезжались купцы со всего света. На торгу можно было купить всё, что душе угодно и даже больше: индусские изумруды, китайский шёлк, дамасские сабли, персидские ковры, венецианское стекло, голландские ткани. Но Гаркуша запомнил только коня. Его продавал купец из Джурджана39. Дорого продавал. Продавал за такие деньги, которые и представить трудно. Но никто не удивлялся высокой цене. Все с восторгом смотрели на статного скакуна с пышной гривой и сильными длинными ногами. Но главной точкой притяжения была его ослепительно белая масть. Такая масть называется белорождённой. Ничего подобного Гаркуша не видел ни до, ни после. Покупатели нашлись сразу. Они долго галдели и ругались на радость продавцу. Цена скакуна взлетела ещё выше. В конце концов белогривого приобрёл хурзинский40 князь, вероятно отдавший за коня половину своего царства.

Всю ночь казачок не сомкнул глаз, мечтая стать хозяином белорождённого скакуна. Он воображал, как въезжает на нём в родную станицу. Въезжает под восторженные взгляды дружков и дивчин. Представлял, как несётся в атаку в блестящих доспехах, легко опережая всё остальное войско. Как садит рядом с собой избранницу, и конь мчит влюблённых по цветущему полю. Да… за такое стоит умереть. И он решил выкрасть скакуна. Два дня готовил операцию, выслеживая место, где обосновался князь, какова охрана, когда меняется караул. В третью ночь, одевшись во всё чёрное, парень выдвинулся к месту «предстоящей операции». Но опоздал. Шатёр уже горел, вокруг него валялись трупы. А князь, с окровавленной головой, стоял на коленях и, воздев руки к небу, вопил что-то несусветное.

Да, тогда он потерпел неудачу. Но теперь он уже не тот сопливый парубок.

Дева необычайной красоты станет моей. Непременно станет! На этот раз я не выпущу птицу-счастья из рук.

Так решил Гаркуша. Твёрдо решил.

Он опять плохо спал. Опять мечтал. Мечты были похожи на мечты о коне белорождённой масти. Родная станица. Всеобщее восхищение. И он с Эсминой на Орлике…

«М-да… Не упущу. Ни за что не упущу», – твердил казак сам себе заклинание, в тысячный раз объезжая стены обители.

Он уже давно скрупулёзно исследовал все достоинства и недостатки укрепления. Перебраться незамеченным можно. Но что дальше? Что дальше он не знал. Оставалась надежда, что Эсмина выйдет из монастыря на топлевский рынок. Здесь монахини продавали продукты, выращенные своими руками, и производили закупку всего необходимого. Казак проводил на рынке всё свободное время. Но Эсмина не появлялась.

Глава 33

13 сентября 1474 года, воскресение

О переходе Лейлы в высшую лигу интриганов

Ночь была бурной. Позы менялись одна за другой, поражая воображение своей фривольной причудливостью. Страсть порождает фантазии. Фантазии пробуждают страсть. Редкий отдых с бокалом вина и всё повторялось вновь.

Эминек проснулся от нежного прикосновения к губам. Это была гроздь белого винограда. Густая гроздь. Красивая, как та, что её держала. Чуть приоткрыв свой притягательный рот, искря бесовскими глазищами, Лейла затеяла игру. Она касалась губ своего любовника гроздью и тут же отдёргивала её. Действо явно забавляло. Эминеку так и не удалось отхватить хотя бы ягодку. В конце концов девушка поднесла гроздь к своим губам и эротично изогнувшись откусила спелую ягоду. Через мгновение она показала, что держит её ровными зубками. После этого свершился чувственный обряд по транзиту виноградинки из уст в уста.

Страсть возбудилась с новой силой.

Когда всё закончилось, он спустил ноги с постели и вытер пот полотенцем. Она провела кончиками пальцев по его ещё липкой спине. Бек напрягся от удовольствия, бросил через плечо:

– Ты неугомонная. Армянки все такие?

– Не знаю, – беззаботно промолвила девушка. – Вряд ли.

– Вот и я так думаю. В тебя вселился шайтан. Сто шайтанов!

– Ты хочешь их изгнать?

Эминек рассмеялся:

– Оставь хоть что-то для моих жён. Если они узнают, кто высосал все мои соки – тебе несдобровать.

– О! Не думаю, что ты на исходе сил, – явно польстила Лейла. – Ты великолепный любовник. Вполне можешь взять в гарем ещё сотню молодух.

Мужчины любят лесть. Особенно ту, что восхваляет их мужское достоинство. Лейла это прекрасно знала. Откуда? От матери природы. Или от самого сатаны.

Если бы кто-то имел возможность наблюдать за жизнью девушки со стороны, то этот «кто-то» мог бы решить, что она пошла по рукам. Но Лейла не была обычной распутной девкой. Её привлекательность и эротичность были всего лишь инструментом в далеко идущих планах.

Честолюбивому ширин-беку понравилась лесть. Но он был не глуп и воспринимал лесть, как лесть, и не более того. Повернувшись к любовнице, Эминек улыбнулся:

– Ты просто чудо: и красна собой, и умна, и говорлива. И в постели, словно райская гурия. Пойдёшь в гарем?

Лейла откинулась на подушки, легкомысленно мотнув головой:

– Не-а.

– Почему? – прилёг подле неё Эминек.

– Не для того я родилась.

– Интересно. А для чего?

– Мне предначертан другой путь.

Бек засмеялся, восприняв сказанное за женское легкомыслие.

– Зря смеёшься. Думаешь, я случайно оказалась в твоей постели? – она подпёрла голову кулаком, устремив на Эминека пронзительный взгляд. Взгляд человека, который ясно видит свои цели.

От этого взгляда по спине пробежал холодок. Эминек встал, налил вина, постоял в размышлении и развернулся к Лейле:

– Тебя Гуаско подослал?

Словно колокольчик на свадебной лошади, Лейла залилась беззаботным смехом:

– Гуаско? Вот насмешил, – она резко прекратила смеяться и с серьёзным выражением лица созналась: – Да, это он… По крайней мере, он так думает. И застолье он организовал, и вина не пожалел, и музыкантов пригласил. Всё для того, чтобы я втёрлась к тебе в доверие и выполнила его просьбу. Всё вроде бы идёт по его плану. На самом деле, всё совсем не так.

Карачи-бек помрачнел и накинул халат. Лицо его сразу стало злобным. Он слишком ценил себя. Он и в мыслях не мог допустить, что какой-то наглец захочет его использовать в своих целях. Эминек поставил ногу на край ложа и упёр колючий взгляд в девушку.

– Зачем это ему понадобилось? И чего хочешь ты?

– Ты не очень галантен, будущий хан. Теодоро – полное ничтожество. Но он никогда не забудет предложить женщине вина. Тем более той, которая ублажила его в постели.

Эминек не смутился. Он уже понял, что с этой «гурией» можно и нужно разговаривать на равных. Поэтому, сменив гнев на милость, наполнил бокал. Передав его любовнице, стал ждать ответа.

Она неторопливо утолила жажду. Улыбнулась:

– Он хочет, чтобы ты захватил монастырь.

– Опять? Я уже сказал, что не буду этого делать.

– Да, он говорил. Но я уверила Теодоро, что смогу переубедить тебя.

Бек, усмехнувшись, качнул головой, мол, звучит слишком самонадеянно.

– Ну, давай, переубеждай.

– Я думаю, что тебе стоит взять приступом монастырь, – она замолчала, выжидательно уставившись на собеседника.

– Это всё? – Эминек показательно рассмеялся. – Зачем мне это делать? Хитрый генуэзец привык загребать жар чужими руками. У него сильно чешется в одном месте, да побитое этой белокурой девчонкой самолюбие спать не даёт. Вот пусть сам и расхлёбывает.

– Это надо не ему и не тебе. Это надо нам с тобой.

– Нам? – Эминек вновь рассмеялся. – Умеешь рассмешить.

Но Лейла вновь повторила на полном серьёзе:

– Да, нам. Ты же хочешь занять ханский трон?

Возникла пауза. Бек её осторожно прервал:

– Хм, с чего ты взяла?

– С того, что это правда.

– Даже если бы я хотел… Одних моих желаний недостаточно. Я не принадлежу к чингизидам из рода Гераев. Поэтому не могу претендовать на ханский титул.

– Сможешь, если будешь слушать меня.

– Хм, не слишком ли ты мнишь о себе? Провела со мной ночь и думаешь, что уже способна влиять? Я не безусый мальчонка, впервые дорвавшийся до женских прелестей…

Лейла всё так же серьёзно перебила его:

– У меня есть определённые гарантии.

– Ты о чём, женщина? Какие гарантии?

– Султан нас осыплет милостью.

– У-у-у, султан. Султан далеко, а ты в моей постели. Неужели думаешь, что я на это куплюсь? Ещё скажи, что султан лично поручил тебе поговорить со мной.

– Нет, не сам Фатих. Ахмед-паша об этом просил.

– Кто это?

– Будущий визирь.

– Хм, «будущий» … Всё писано вилами на воде. Он лично просил тебя? – ирония, сквозившая в словах бека, прямо указывала на то, что он не воспринимает разговор всерьёз.

– Да, лично.

– Это всё слова. Хотелось бы большего.

– Он прислал мне ярлык, – Лейла наклонилась на другую сторону кровати и ловко выдернула из-под неё увесистый кошель. Развязав тесёмку, высыпала на постель горку больших золотых монет. – Читай его внимательно и не пропусти печать Великого визиря.

– Это венецианские дукаты. На них можно найти только печать неверных.

– Гедик умный человек. Он заботится о своих верных слугах. Или ты золотым дукатам предпочитаешь серебряные акче османов? К сожалению, султан ещё не может выпускать таких красавиц, – она взяла в руки дукаты и медленно высыпала монеты на постель. – Слышишь, как звенят? Этому кошельку с золотыми дукатами эквивалентны две бочки серебряных монет, – она вновь залилась беспечным смехом. – Только представь, как я качу эти бочки сюда. К тому же, что о тебе подумают, когда увидят кучу турецких акче? Вот то-то же. Ахмед-паша умный человек.