Сомнительное предложение

– Пожалуйста, не надо говорить глупостей, – ответила Элинор. Она отвернулась от Генри, перебирая бумаги на столе. – Мне не нужны дуэли. Но мне нужна защита. Я много думала, и мне кажется, лучший план – это найти жениха. Если мистер Локхарт поверит, что я собираюсь замуж, он прекратит свои нападки, и у меня появится время придумать, что делать дальше.

Она снова посмотрела на Генри. Его глаза слегка расширились, он сцепил руки за спиной.

– Жениха… ты имеешь в виду меня?

Слава богу, Генри неглуп. Она поспешила продолжить:

– Лишь фиктивного жениха, ты понимаешь. Я не настолько жестока, чтобы настаивать на нашей свадьбе. Но месяцев шесть, может год, пока я не найду другого решения. И тогда я расторгну помолвку.

– Мне не нравится, что мои предложения постоянно отвергают, – пробормотал Генри.

– Прошу прощения? – переспросила Элинор.

– Не обращай внимания. Итак, это все, что от меня требуется? Фиктивная помолвка, которая может быть расторгнута в любой момент по твоему выбору?

– Да, если ты согласен? И возможно, тебе придется сопровождать меня иногда, чтобы все выглядело правдоподобно.

У него было странное выражение лица, будто он жевал что-то невкусное.

– Если тебе это не нравится, просто скажи «нет», – поспешно добавила Элинор. – Я больше не буду об этом упоминать.

– Не то чтобы мне не нравилось. Но… ты уверена? Расторжение помолвки может выглядеть скандально.

– О, пф! – фыркнула Элинор. – Для незамужней женщины? Возможно. Для богатой вдовы это эксцентрично и не более того. – Она вдруг вспомнила, как вспыхнула Талия, когда Генри вошел, как он смотрел на нее в опере. Лучше все прояснить сразу. – Есть кто-то еще, да? Не буду ли я препятствовать какому-то твоему грандиозному роману?

– Нет, – ответил Генри. – Больше никого нет.

– Тогда ты сделаешь это? Поможешь?

– Буду рад помочь тебе, Элинор Локхарт. Окажешь ли ты мне честь, став моей фальшивой невестой? Вот… теперь никто не сможет утверждать, что ты мне навязывалась.

– Но я и правда навязывалась тебе.

– Не так сильно. И теперь, когда я задал этот вопрос, ты можешь переложить всю ответственность на меня.

– Очень хорошо. Тогда я принимаю твое предложение. Которое будет должным образом отвергнуто в будущем.

Генри протянул руку, и Элинор пожала ее, испытывая прилив благодарности и нежности за то, что Генри помог ей сделать это неловкое предложение.

Они вернулись в гостиную. Генри собирался объявить о помолвке, когда в комнату ворвались молодые мужчина и женщина. Бросившись к Талии, юноша столкнулся с Элинор, и та пошатнулась. Генри поддержал ее.

Руки у него были теплыми и крепкими, и на краткий миг в ней что-то вспыхнуло, что-то, что она считала давно умершим и похороненным. Но Элинор держала всех на расстоянии… никто, кроме Энн, не обнимал ее с тех пор, как умер Альберт.

Она высвободилась из объятий Генри и отошла в сторону.

– Спасибо, я в порядке.

Благодарность, которую она прежде испытывала, испарилась. Элинор больше не была уверена, что чувствует, кроме беспокойства, неуверенности и бессилия – всех тех чувств, о которых, как она полагала, навсегда забудет, согласившись выйти за Альберта. Как бы там ни было, дело сделано. Она помолвлена – даже если не по-настоящему, – и мистер Локхарт, как она надеялась, оставит ее в покое до конца сезона.

Генри, казалось, хотел что-то сказать, но опустил протянутую руку. Элинор обернулась к незваным гостям, недоумевая, как им удалось проскользнуть мимо дворецкого.

Она узнала молодую женщину, оглядывавшую гостиную с выражением, в котором смешивались веселье и досада. Мисс София Монтгомери, актриса, которая вызвала такой ажиотаж прошлым вечером.

Юноша все еще стоял на коленях перед Талией, которая смотрела на него широко раскрытыми глазами. Элинор переводила взгляд с него на Талию и обратно. В чертах их лиц было что-то похожее… и разве молодой человек не назвал Талию по имени?

Талия вздохнула.

– Элинор, пожалуйста, познакомься с моим братом Фредериком Обри. Фредди, Элинор. – Она продолжила представлять присутствовавших, а молодой человек встал и, смущенно улыбаясь, обвел взглядом комнату.

– Я приношу извинения, что вот так ворвался к вам, но я не мог придумать, куда еще пойти. София… мисс Монтгомери… оказалась в ужасном положении, и я решил, что должен ей помочь.

Актриса скрестила руки на груди и поджала красивые губы.

– Вы сказали, что знаете кого-то, кто смог бы оказать мне помощь. Я понятия не имела… Если бы я могла предположить, что он ворвется в гостиную знатной дамы без ее на то позволения, ни за что бы на это не согласилась. – Она обратила на Элинор умоляющий взгляд темных глаз. – Приношу глубочайшие извинения, миссис…

– Элинор, – не задумываясь произнесла она. – Прошу, зовите меня Элинор. – Встревоженное лицо девушки затронуло что-то в душе Элинор. – И пожалуйста, останьтесь. Я позвоню, чтобы принесли чай и восхитительный пирог, приготовленный моим поваром. Думаю, немного сахара нам не помешает.

Она усадила новых гостей в удобные кресла, предложила Генри занять место рядом с сестрой, а Талии – на диване и отдала распоряжения горничной. Затем присоединилась к компании.

– Теперь, – начала Элинор. – Почему бы вам не рассказать нам, что случилось?

Фредерик Обри глубоко вздохнул.

– Это вина того подлеца… прошу прощения, мэм. Того человека. Он не прекращает досаждать мисс Монтгомери. Появляется на большинстве спектаклей и репетиций. Он ждал ее после сегодняшней репетиции с большим букетом роз.

– Наверняка это не редкость, когда поклонники приходят с цветами? – спросила Энн.

По выражению лица мистера Обри Элинор поняла, что он тоже явился с цветами… и, возможно, его букет не был выдающимся.

– Дело не в цветах. Дело в том, чего хочет этот мужчина, – сказал мистер Обри, выглядя одновременно смущенно и возмущенно.

– Большинство поклонников с цветами хотят гораздо большего, чем моя благодарность, – откровенно призналась мисс Монтгомери. – Он надеется сделать меня своей любовницей, но я не собираюсь ей становиться.

– Я не желаю ничего, кроме вашей благодарности. Одно ваше присутствие – это все, о чем я мечтаю, – заверил мистер Обри, глядя на актрису. Элинор посмотрела на него. Талия упоминала, что это ее старший брат? Но вел он себя как школьник, охваченный первым увлечением.

Мисс Монтгомери в свою очередь определенно не была увлечена. Она похлопала Фредди по руке.

– Да, я знаю.

Элинор проглотила улыбку. Эта ласка напоминала скорее ту, которой можно одарить любимого ребенка или родственника, впавшего в старческое слабоумие. Бедный мистер Обри.

– Но тогда, – сказала Энн, – если вы скажете ему «нет», он оставит вас в покое?

На лице мисс Монтгомери промелькнуло странное выражение.

– Мужчины вашего круга могут с пониманием отнестись к отказу леди. Но я не леди, и эти правила ко мне не применимы. Если я скажу «нет», это будет воспринято как кокетство или вызов, которые можно сломить, потратив достаточно времени и денег.

– Он ужасно настойчив! – воскликнул мистер Обри. – Как бы там ни было, сегодня он оказался невыносим, и я подумал, что лучше всего оградить Софию… то есть мисс Монтгомери… от его посягательств. Мы надеялись, Талия сможет посоветовать что-нибудь. Отец писал, что она в Лондоне.

Талия моргнула.

– Посоветовать? Почему ты решил, что я знаю, как отказать мужчине, желающему завести любовницу?

Генри закашлялся… но, когда Элинор бросила на него озадаченный взгляд, по его лицу она поняла, что он борется скорее со смехом, чем с болью.

– О, – растерялся Фредди. – Э-э-э. – Очевидно, этот вопрос не пришел ему в голову.

Подали чай, и он явился благословенным спасением. Элинор умело разлила чай по чашкам и раздала гостям тарелки с ароматным пряным тортом.

– Я не ожидаю, что вы поможете мне, – заявила мисс Монтгомери. – Я в состоянии сама позаботиться о себе. Однако, признаюсь, сегодняшняя встреча была неприятной, иначе я бы не позволила Фредерику уговорить меня прийти сюда.

– Не думаю, что Фредди оставил вам выбор, – заметила Талия. – Он слишком увлечен рыцарскими идеями.

– Можно попробовать другие способы охладить поклонника, – предложил Генри. – Большинство мужчин теряют пыл, когда оказываются в неловком положении.

Мисс Монтгомери, поднесшая ко рту кусочек торта, замерла и аккуратно положила вилку на место.

– Не думаю, что этот джентльмен спокойно воспримет унижение.

– Вы могли бы позволить мне защитить вас, – сказал мистер Обри. – Станьте моей женой. Вряд ли он осмелится преследовать вас, если мы поженимся.

Женой? Элинор удивленно моргнула. Талия закрыла лицо ладонями.

Мисс Монтгомери с нежностью посмотрела на мистера Обри.

– Это очень любезно с вашей стороны, Фредерик, но я не могу принять подобное предложение, и вы это знаете. Как бы там ни было, боюсь, не все актеры и знатные люди считают брачные узы препятствием для своей страсти.

– Ничего я не знаю, – разгорячился Фредерик Обри. – Вы очень мне дороги. Вы вдохновляете меня на то, чтобы я становился лучше. Одно ваше присутствие пробуждает во мне музу.

Мисс Монтгомери лишь покачала головой.

– Прошу, поверьте мне, когда я говорю, что это невозможно, хотя я очень благодарна вам за вашу доброту.

– В таком случае… – Генри откашлялся и встал, глядя на Элинор.

«Жена», – подумала Элинор, и внутри у нее все оборвалось. Возможно, ей следовало еще подумать. Ее щеки вспыхнули.

– Мы с Элинор совсем не так представляли это, но, поскольку все мы здесь друзья, я хотел бы объявить, что Элинор сделала меня самым счастливым человеком на свете, согласившись выйти за меня замуж.

VI

Талия

Мужчиной восхищаются всегда,Коль остроумен он, и знатен, и богат.Любовница, красива, молода,Усилит блеск мужчины во сто крат.А женщину все тут же заклеймят,Реши она любовника найти,Закрыв глаза на ум, богатство, знатность…И где ж, читатель, в этом адекватность?Талия Обри

Замуж.

Генри… то есть мистер Солсбери… и Элинор.

Талии показалось, словно кто-то хлестнул ее по лицу. Она не могла отдышаться, а в груди болело, как от удара. Элинор заявляла, что не собирается вновь выходить замуж, и можно было решить, что она относится к Генри… мистеру Солсбери… как к брату, а не как к любовнику.

А Генри?

Неважно. Талия была дурой. Конечно, Генри нравилась Элинор, такая миниатюрная, красивая и смелая.

Он сделал предложение, а Элинор ответила «да». Талия могла порассуждать о ее мотивах: привязанность, желание укрепить положение Генри – но, по правде говоря, это не ее дело.

Энн вскочила с места, чтобы обнять сначала Элинор, потом Генри.

– О, я так рада! С тех пор как Амелия перестала быть леди Солсбери и у нее родился ребенок, я остро нуждаюсь в еще одной сестре.

– Мои поздравления, – сказала Талия, напряженно улыбаясь. – Когда планируете провести свадьбу? – Сколько у нее остается времени, прежде чем придется искать новое место работы?

– О, мы никуда не спешим, – беззаботно откликнулась Элинор. – Осмелюсь предположить, учитывая обстоятельства, это будет довольно долгая помолвка.

Талия тихо выдохнула. По крайней мере, это обнадеживает. Не придется вскоре уезжать из Лондона. Ей хотелось бы не чувствовать себя так, словно на нее опустилась серая пелена. Несомненно, это лишь эффект неожиданности.

И появление Фредди. Что, вероятно, должно бы обеспокоить ее сильнее, чем неожиданная помолвка миссис Локхарт. Талия внимательно посмотрела на брата, который что-то шептал мисс Монтгомери. В этот момент выражение его лица смягчилось, и Талия мысленно застонала. В юности она не раз видела Фредди в муках телячьей любви, и каждый раз это заканчивалось неделями хандры, доставлявшей семье массу хлопот.

Талии еще придется расспросить Фредди, что он делает в Лондоне, вместо того чтобы учиться в Оксфорде. Брат что-то говорил о том, что София – его муза, но он же не собирался вновь заняться писательством? Талии следовало прежде всего волноваться из-за того, что он публично сделал предложение, подразумевавшее не самую подходящую для него партию, но мисс Монтгомери казалась разумной девушкой, и, как бы там ни было, Талия считала более серьезным препятствием для брака не род ее занятий, а то, что Фредди не в состоянии содержать жену.

Генри вновь заговорил, отвлекая Талию от ее сумбурных размышлений.

– Да, со свадьбой спешить не стоит, главное, чтобы в конце концов все получилось как надо.

Слегка нахмурив брови, он наблюдал за Талией. Она поняла, что не может выдержать его пристального взгляда, и опустила глаза, принявшись изучать свои пальцы. На правом безымянном темнело чернильное пятно – свидетельство того, что недавно она писала.

Она вспомнила стих, над которым могла бы поработать прямо сейчас… она только начала, когда в комнату вернулись Элинор и Генри. Новая строфа вдруг отчаянно зазвенела в ее голове. Она может задать все вопросы Фредди позже, как только узнает, где он остановился. Встав, девушка подошла к брату.

Но прежде чем успела что-то сказать ему, дверь распахнулась.

– Мистер Оуэн Джонс, – объявил лакей.

Талия не встречала прежде этого высокого, широкоплечего молодого человека. Он смотрел раздраженно, густые брови нависали над глазами. Его появление оказало на остальных ошеломляющий эффект. Мисс Монтгомери ахнула, а щеки Элинор залил румянец.

Был ли это тот, кто угрожал мисс Монтгомери в театре? Но нет, это не он. Фредди смотрел на него с любопытством и доброжелательностью.

Тогда кто же это?

VII

Элинор

Я знаю, что дважды два равно четырем, и был бы рад доказать это, если бы мог… хотя, должен признаться, если бы сумел как-нибудь превратить дважды два в пять, это доставило бы мне гораздо больше удовольствия.

Джордж Гордон, лорд Байрон

Элинор обдало жаром, а в ушах у нее зазвенело. Но почему? Продавца ювелирного магазина она видела всего однажды. Когда она вернулась за ожерельем, младшего мистера Джонса не оказалось в лавке, и хотя она думала об этом, но не спросила о нем. Что он делал в ее гостиной?

Мисс Монтгомери ахнула, будто собираясь спросить: «Оуэн, как ты нашел меня здесь?» – возможно ли, что мистер Джонс был тем мужчиной, который так настойчиво добивался расположения мисс Монтгомери? Что-то внутри Элинор сжалось. Нет, невозможно. Она вспомнила, как он дразнил ее настойчивого поклонника, и, кроме того, мисс Монтгомери ясно дала понять, что тот человек – представитель высшего света. Мистер Джонс, сын ювелира, не был джентльменом.

И он не заслуживал, чтобы она столько о нем думала. Слегка раздраженная, Элинор встала и задала вопрос:

– Чем могу помочь?

Молодой человек вскинул руку, будто прося проявить терпение, и набрал в грудь воздуха. Его лицо покраснело, словно он бежал к ее дому.

Элинор взяла чашку, наполнила ее остывшей водой и протянула незваному гостю, который осушил ее, пробормотав слова благодарности.

– София, – начал мистер Джонс, восстановив дыхание, – ты в порядке? Я подошел к театру, чтобы забрать тебя домой, а мне сказали, что ты уехала с каким-то джентльменом, что была драка.

– Забрать тебя домой? – эхом отозвался Фредерик Обри, вставая. – София, кто этот человек? Какие права он на тебя имеет?

Мисс Монтгомери дернула мистера Обри и усадила обратно в кресло.

– Не будь смешным, Фредерик. Это мой брат, Оуэн Джонс. Оуэн, это Фредерик Обри… его сестра, Талия… хозяйка этого дома, Элинор… – Она замолчала в растерянности. – И боюсь, я забыла остальные имена. Прошу прощения!

Элинор вступила в разговор, представив Энн и Генри. Энн казалась озадаченной появлением нового лица, но Генри явно забавлялся. Элинор оставалось только молиться, чтобы он не отпустил колкое замечание. Монтгомери, очевидно, служило сценическим псевдонимом – и было более оригинальным именем, чем Джонс.

После того, как все были представлены, мисс Монтгомери повернулась к брату.

– Оуэн, правда, со мной все в порядке. Кое-какие неприятности вызвал мой поклонник. Мистер Обри настоял, чтобы ради моей безопасности я поехала с ним, и мне показалось, что проще уступить ему, чем отказать. Признаюсь, ситуация была немного неприятной, но я бы справилась при необходимости. Как ты узнал, что я здесь?

– Я следовал за вами так быстро, как только мог, но не угнался за экипажем, и пришлось несколько раз расспрашивать прохожих. Хорошо, что мистер Обри выбрал двуколку с примечательной лошадью. – Мистер Джонс подошел к Фредди и пожал ему руку. – Спасибо, что присмотрели за моей сестрой.

– Ваша сестра – большая редкость. Драгоценная жемчужина ярче любого другого камня в океане! – Мистер Обри произнес это с жаром, пусть метафора и не была идеальной.

– А в океане есть драгоценные камни? – уточнил Генри, к счастью – понизив голос, так что Фредди его, казалось, не услышал.

– Э-э-э, да. Полагаю, что так, – ответил мистер Джонс. Теперь, когда все выяснилось, он выглядел несколько смущенным. Он поправил шейный платок. – Нам пора.

Элинор так и не смогла понять, что заставило ее заговорить.

– О, пожалуйста, останьтесь, отдохните немного. Я распоряжусь, чтобы принесли свежего чая, и, полагаю, вам понравится торт.

Мистер Джонс вскинул бровь, глядя на нее.

– Вы полагаете? – Он растерянно поправил жилет. – И почему же?

Элинор смутилась.

– Я не имела в виду ничего особенного, просто, кажется, пирожные любят все.

– Оуэн, – приказала мисс Монтгомери. – Не смущай хозяйку дома. Она пыталась проявить гостеприимство.

Мистер Джонс улыбнулся Элинор, и что-то в ней предательски затрепетало.

– Вы совершенно правы, мэм, я и правда люблю пирожные, о чем, несомненно, свидетельствуют мои габариты. Я был бы рад задержаться ненадолго, если не причиню вам этим неудобств.

Элинор повернулась, чтобы предложить мистеру Джонсу сесть, но заколебалась, поскольку все места были заняты. Генри пришел ей на помощь, встав, и потянув за собой Энн.

– Мистер Джонс, пожалуйста, займите мое место. Мы и так задержались дольше, чем планировали. Элинор, увидимся ли мы завтра вечером в «Олмаке»?

– Нет, мы еще не получили приглашений. – И, судя по всему, они их не получат, если верить словам мистера Локхарта. – Но этим вечером мы будем на котильоне у Долландов.

– Не оставишь для меня танец? – Генри коротко сжал руку Элинор, проходя мимо.

Энн остановилась обнять ее.

– Элинор, я должна еще раз поздравить тебя! Я так рада за вас с Генри! – Она поцеловала Элинор в щеку, прежде чем выскользнуть из ее объятий и присоединиться к стоявшему у дверей брату.

Мистер Джонс остановился перед креслом, которое освободил Генри.

– Вас можно поздравить?

Элинор поняла, что ответить ей трудно.

– Да. Мы с мистером Солсбери только что объявили о помолвке.

– Ах. Мои самые искренние поздравления, – произнес мистер Джонс, садясь. Как ни старалась, Элинор ничего не смогла понять по его нейтральному тону.

Элинор оглядела гостей: Талия непринужденно болтала с мисс Монтгомери о ее новой пьесе, мистер Обри время от времени вставлял замечания. Элинор, подойдя к двери, позвала горничную и велела ей принести свежего чая.

Затем она вернулась на свое место, оказавшись рядом с мистером Джонсом. Он молчал, наблюдая за Элинор. Она попыталась придумать, что сказать. Не то чтобы она считала этого молодого человека недостойным своего внимания… Элинор выросла, окруженная простыми людьми, и, насколько знала, неизвестный отец, оплачивавший счета за ее обучение, мог быть торговцем. Проблема состояла в том, что этот мужчина привлекал ее больше, чем ей того бы хотелось.

Мистер Джонс заговорил первым. Его взгляд на мгновение упал на крестик, который Элинор носила на груди, а затем вернулся к ее лицу.

– Я вижу, ваше ожерелье починили.

– Да, спасибо.

– Я и не ждал другого. Мой отец, несмотря на все недостатки, замечательный ювелир.

– А чем занимаетесь вы, мистер Джонс? Мы встречались в магазине вашего отца, но я не видела вас там, когда вернулась за ожерельем.

Мистер Джонс скривился.

– Я вынужден временами работать продавцом в лавке, когда не хватает рабочих рук, но обычно я веду бухгалтерию, пока пытаюсь закончить учебу.

– О! Где вы учитесь? Оксфорд? Кембридж?

Странное выражение промелькнуло на его лице.

– Боюсь, ни там, ни там. Я учусь самостоятельно.

Элинор почувствовала, что снова краснеет.

– Прошу прощения. Мне не следовало предполагать…

– Все в порядке. Не каждому суждено родиться в богатстве.

В голосе мистера Джонса не слышалось злобы, но Элинор все же почувствовала, как он напрягся.

– И вы считаете, что я родилась такой?

Он обвел комнату неопределенным жестом: богатые драпировки и потолочную лепнину, украшенную позолотой.

– Я лишь предполагаю, опираясь на факты.

– Тогда вы ошибаетесь. Я не была рождена в богатстве. Я… – Элинор поколебалась, а затем закончила с вызовом: – Я вышла замуж. – Слишком поздно она вспомнила, что только что объявила о помолвке с Генри. Должно быть, ее можно посчитать дамой с двумя мужьями. – Я вдова.

– Примите мои извинения, мадам. И соболезнования. – Он вздохнул. – Вот в чем сложность вежливой беседы: так много подводных камней, на которые можно наткнуться, не подумав.

Элинор не смогла сдержать улыбку, заметив, как он огорчился.

– Вы не могли знать. И я бы ни за что на свете не хотела ставить вас в неловкое положение. Если желаете, можем помолчать.

– Я не прочь поговорить с вами, – ответил он. – Если даже случайно и переступлю границы.

– Хорошо, тогда, может быть, вы расскажете мне, что именно изучаете?

– Вы спрашиваете из вежливости или потому, что хотите знать?

– А разве невозможно и то, и другое?

– Я изучаю математику. Я хотел бы однажды работать на бирже или в страховой компании.

Ее глаза распахнулись.

– Математику? Вроде таблиц продолжительности жизни, коэффициентов смертности и тому подобного?

Мистер Джонс улыбнулся.

– Да. Что-то в этом роде. Я совсем скучный?

Элинор покачала головой.

– Вовсе нет. Я бы скорее сказала, что вы явились как ответ на мою молитву.

Его темные брови приподнялись.

– Все, очевидно, когда-нибудь случается впервые.

– Да… вы позволите мне показать вам кое-что?

Когда мистер Джонс кивнул, Элинор повела его из гостиной в кабинет. Второй раз за день она очутилась в этой комнате наедине с мужчиной. Как ни странно, хотя предыдущий разговор касался более интимной темы, этот казался еще более интимным. Возможно, дело в том, что мистер Джонс был крупнее Генри и занимал больше места?

Мистер Джонс оглядел комнату с нескрываемым любопытством. Он склонился к стопке бумаг на столе, затем поднял верхнюю страницу, изучая ее.

– Что это? Математические выкладки очень высокого уровня, но я не видел их раньше. Они не публиковались?

Элинор кивнула.

– Работа моего покойного мужа. В своем завещании он поручил мне опубликовать ее, но я понятия не имею, как это сделать. Я рассортировала кое-что по датам, а переписку – по респондентам, но с тем же успехом это могли быть записи на греческом.

На его лице мелькнула слабая улыбка.

– Кое-что тут действительно на греческом.

– Не могли бы вы… – Элинор помедлила. – Мне нужен кто-то, кто разбирается в этом. Вы бы согласились помочь мне? Я, конечно, компенсирую вам потраченное время.

Мистер Джонс нахмурил брови.

– Вы уверены? Вы ничего не знаете о моих способностях… я могу разрушить репутацию вашего мужа, если уж на то пошло.

– Может, тогда просто попробуете? Вы сделаете часть работы, а я отправлю ее одному из старых корреспондентов мужа для проверки?

– Почему бы не попросить его?

Справедливый вопрос, который Элинор и сама себе задавала.

– Я не встречалась и не беседовала ни с кем из его корреспондентов. И они, вероятно, потребуют, чтобы я отослала им все бумаги Альберта… а как я смогу повлиять на дальнейшую судьбу его статей, если они не будут в моем распоряжении? Вы поможете мне понять, на что годитесь, и мы вместе решим, что делать с этой работой.

Мистер Джонс протянул ей руку.

– Я готов попробовать, если вы согласны… то немногое, что я увидел, выглядит захватывающе. И мой отец будет несказанно удивлен, если я заработаю что-то своим учением.

Элинор пожала его руку. Ее пальцы утонули в его ладони, но ей это скорее понравилось. Прошло слишком много времени, прежде чем ее разум взял верх над эмоциями, и она отпустила его руку.

– Отлично. Вы придете в пятницу, чтобы мы могли составить договор?

– Буду очень рад.