Сомнительное предложение

– Что ты думаешь о нашем мистере Кине? – Шепот Энн привлек внимание Элинор. Из всех удовольствий, которые она испытала в Лондоне, самым восхитительным было увидеть, что ее старая школьная подруга не изменилась и, что самое важное, все еще без ума от простой девушки, с которой подружилась в школе.

– Мне кажется, он очень страстный, – ответила Элинор. По правде говоря, она находила его страсть неправдоподобной, но по легкому румянцу Энн поняла, что подруга не разделит ее критической оценки.

– И к тому же красивый, не так ли?

– Хм, – замешкалась Элинор, но Энн, похоже, не нуждалась в одобрении подруги, чтобы восхищаться его игрой. Знаменитый актер был невысоким, но подтянутым и подвижным, с пронзительным взглядом из-под темных волос. Перед глазами Элинор возник другой темноволосый мужчина – высокий, широкоплечий молодой человек из ювелирного магазина. Она раздраженно поджала губы. Мистер Джонс, возможно, и привлекателен, но она не станет думать о нем.

Элинор больше понравилась комедия, последовавшая за драмой, в которой играл мистер Кин. Было приятно посмеяться, особенно в дружеской компании, где никто не смотрел на нее свысока из-за того, что она позволяет себе подобное. Энн тоже смеялась. Щеки у нее были розовыми, глаза – сверкали. Об этом… именно об этом мечтала Элинор долгие, мрачные месяцы после смерти Альберта. Блеск и оживление Лондона, трепет и сладость дружбы.

После того как опустился занавес, Энн и Генри попрощались, предварительно пообещав навестить Элинор завтра. Элинор и Талия спустились по длинной лестнице в холл театра, прямо в сверкающую толпу. Однако ее компаньонка казалась рассеянной и вертела головой то в одну, то в другую сторону.

– Вы кого-то ищете? – поинтересовалась Элинор.

Талия вспыхнула.

– Прошу прощения. Мне показалось, я видела своего брата, но я понятия не имела, что он в Лондоне.

– Старшего брата? – спросила Элинор, хотя вряд ли у Талии мог быть младший брат, который жил бы отдельно от семьи. Девушка утверждала, что ей девятнадцать, но, если бы она не поклялась, что у нее за плечами сезон, Элинор приняла бы ее за дебютантку.

– Да, старший. Примерно на два года старше меня.

– Помочь вам в поисках?

Талия улыбнулась.

– Он очень похож на меня, но не думаю, что мы найдем его в этой толпе. Утром я напишу папе, посмотрим, известно ли ему что-нибудь. Если, конечно, у вас не окажется срочного дела для меня.

– Я планирую быть самым нетребовательным работодателем, – заявила Элинор. – Хотя у меня есть кое-что, с чем, я надеюсь, вы сможете мне помочь. Но достаточно. Мы сможем обсудить это завтра.

Они вышли на дорогу, заполненную ожидающими экипажами и извозчиками, так и не встретив светловолосого брата Талии. На улице задувал свежий ветер, и Элинор плотнее закуталась в шаль. В вечернем воздухе ощущался запах дождя.

– Элинор!

Элинор на долю секунды закрыла глаза, взвешивая, не лучше ли ей притвориться, будто она не слышит Джорджа Локхарта, но она представила те неприятности, которые он сможет причинить ей потом. Она открыла глаза и заставила себя улыбнуться.

– Мистер Локхарт. Как… неожиданно. Вы были на спектакле?

– Да. Я так и знал, что ты окажешься здесь. Я собирался зайти во время антракта, но задержался из-за других дел. – Джордж Локхарт обернулся к Талии, его брови приподнялись, обозначая вежливый вопрос.

И как ему вечно удавалось заставлять Элинор чувствовать себя неотесанной? Ей следовало начать с того, чтобы познакомить их.

– Мистер Локхарт, позвольте представить вам мою новую компаньонку, мисс Обри. Мисс Обри, это Джордж Локхарт, племянник моего покойного мужа.

Уголок его рта дернулся. Элинор собралась с духом, ожидая вспышки гнева, но он лишь сказал:

– Я слышал, ты уволила мисс Блэйксли. Безусловно, ты имеешь на это право. – Он слегка склонил голову. – Рад знакомству, мисс Обри. Вы выглядите знакомо. Мы не встречались раньше?

Талия присела в реверансе.

– Кажется, нет, мистер Локхарт, но, возможно, наши пути пересекались в прошлом году? Я была в Лондоне с сестрой и нашей кузиной Элфинстоун во время сезона.

– Дочерью сэра Джона Элфинстоуна? – спросил мистер Локхарт, и напряжение ушло из его позы. Джордж всегда был снобом.

Талия кивнула.

– Мой дядя.

– Хороший человек. Вы не у него остановились? Полагаю, он в городе в связи с заседаниями парламента.

Стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно, Элинор заметила:

– Полагаю, что это дело мисс Обри, не ваше. – Обернувшись к Талии, она добавила: – Вы не обязаны отвечать на этот вопрос.

Мистер Локхарт прищурился, а Талия поспешила сказать:

– Я не возражаю. Это уместный вопрос. Мой дядя приехал в Лондон один и снял комнату в Олбани, где, поскольку это заведение для холостяков, я буду совершенно не к месту. Наше с миссис Локхарт соглашение совершенно устраивает меня.

Мистер Локхарт, казалось, хотел задать еще вопросы, но в этот момент Элинор заметила своего кучера дальше по улице.

– Прошу прощения, мистер Локхарт, но уже поздно, а мисс Обри приехала в Лондон только сегодня, я уже непростительно долго не давала ей возможности отдохнуть.

– И правда, – согласился мистер Локхарт. – Позвольте мне проводить вас к экипажу.

Не дожидаясь позволения Элинор, он предложил руки обеим дамам. Элинор взяла его под левую, чувствуя себя так, словно прикасается к змее. Хотя возможно, змея была бы не так ядовита.

Дойдя до экипажа, мистер Локхарт помог Талии сесть. Он повернулся к Элинор, будто бы для того, чтобы помочь и ей, но вместо этого преградил путь. Он был так близко, что Элинор чувствовала исходящее от него тепло. Дрожа, она отступила на шаг.

Его рука взметнулась, пальцы обхватили ее запястье, словно тиски.

– Почему ты уволила мисс Блэйксли?

Элинор попыталась освободиться, но Джордж лишь усилил хватку. Не желая устраивать сцену, она прекратила сопротивление.

– Ответь.

– Мне не нравятся шпионы в моем доме. Почему вы так интересуетесь моими делами?

– Ты – моя юная, неопытная родственница, впервые в городе, естественно, что я интересуюсь, тебе так не кажется?

– Нет, – ответила Элинор ровным тоном. Он, наконец, отпустил спутницу, и она отступила на шаг. Запястье болело, но Элинор не хотела доставлять ему удовольствия, показывая это.

– Нет? – эхом отозвался он, коротко хохотнув. – Возможно, ты права. Давай тогда предположим, что я пытаюсь сохранить твое благосостояние.

Из обмолвок Альберта Элинор знала, что, вопреки ожиданиям дяди, Джордж Локхарт уже несколько лет жил в долг и был крайне недоволен, что в дядином завещании Элинор заняла его место.

Мистер Локхарт продолжил:

– Незамужняя женщина нуждается в защите.

Было ли это угрозой? Джордж Локхарт смотрел на нее с прежним выражением. Любой, кто услышал бы его слова, счел бы их выражением заботы о близкой родственнице. Но их не связывало настоящее родство, и его слова заставили ее сердце пропустить удар.

– Знаешь, ты в любой момент можешь выйти за меня. Это бы прекрасно решило наши проблемы.

Элинор похолодела.

– Лучше скажите, ваши проблемы. Я скорее умру в бедности и забвении, чем выйду за вас.

Элинор протиснулась мимо него, чтобы забраться в экипаж. Дрожа, она заняла место напротив Талии. Мистер Локхарт закрыл за ней дверь, проявив себя как истинный джентльмен в глазах случайного наблюдателя.

Элинор откинулась на спинку сиденья. Она глубоко вздохнула и потерла запястье там, где его сжимал мистер Локхарт.

Талия нахмурилась, глядя на нее.

– С вами все в порядке?

Элинор понимала, что Талия не могла слышать слов мистера Локхарта. Элинор не пострадала, всего лишь была потрясена, но ее компаньонке необязательно знать это. Элинор Уильямс Локхарт всегда рассчитывала только на себя, и этот раз не станет исключением.

– Я в порядке. Мистер Локхарт по своему обыкновению валял дурака. Я, кажется, предупреждала вас об этом.

Талия улыбнулась, как того и хотела Элинор.

– Предупреждали.

Элинор заставила себя выпрямиться и добавила голосу бодрости, которой не чувствовала.

– А теперь давайте поговорим о планах на завтра…

Промучившись бессонницей, встала Элинор раньше, чем ей того хотелось бы. Слова мистера Локхарта – и угроза, и его ужасающее предложение – звучали в ее голове. Следует предпринять что-то, чтобы избавиться от него прежде, чем Джордж испортит ей сезон. План начал созревать в ее голове, но потребуется продумать все, прежде чем она сможет действовать.

Наконец, Элинор накинула халат поверх ночной рубашки, зажгла свечу и, бесшумно спустившись по лестнице, прошла в маленькую комнату рядом с гостиной, служившую ей кабинетом. Она переехала в меблированный дом, и книги на полках производили печальное впечатление заброшенности. Элинор проигнорировала их. Она направилась к стоявшему в углу сундуку. Из замочной скважины торчал ключ. Альфред всегда спал с этим ключом в кармане, опасаясь, что кто-нибудь может попытаться украсть дело его жизни. Элинор, больше боявшаяся потерять ключ, чем содержимое сундука, хранила его таким образом.

Она поставила свечу в подсвечник на стол позади себя, повернула ключ и подняла крышку.

Ее взору предстали неаккуратные стопки бумаг, большинство из которых испещряли беспорядочные каракули Альберта. Она представила его склонившимся над письменным столом, солнечный свет падает на лысеющую голову, его небольшое брюшко скрывается под столешницей. Если бы не ощущала тяжесть этих бумаг, она, возможно, улыбнулась бы воспоминаниям.

Элинор вздохнула. Альберт попросил ее лишь о двух вещах, когда спас от нищеты и разделил с ней свое земное имущество. Она уже потерпела неудачу в первом – не родив ребенка и наследника. Элинор не слишком винила себя в этом, поскольку Альберт заболел вскоре после свадьбы, и они никогда… Она замерла.

Но оставалось второе требование, включенное в завещание. «Моей жене Элинор я передаю свои бумаги, чтобы она могла опубликовать труд моей жизни и распространить его по всему миру».

Элинор знала, что Альберт любил ее, но он был чрезвычайно увлечен своей работой. Математик-любитель, занимавшийся сбором данных о людях: средний рост, продолжительность жизни, классовые привычки. Альфред много раз пытался заинтересовать этим Элинор, но его объяснения ускользали от нее как вода… хотя она и не слишком старалась понять. Сначала юная жена полагала, что позже у нее будет время во всем разобраться. А потом, когда стало ясно, что времени у них не осталось, ее муж был слишком слаб, чтобы объяснять все заново.

О чем только думал Альберт? Он мог передать бумаги одному из своих многочисленных корреспондентов, знающих, что с ними делать. Элинор же понятия не имела. Она приехала в Лондон, чтобы повеселиться, а не чувствовать себя невежественной школьницей. До сих пор ей удавалось делать вид, будто этих бумаг не существует, но сегодняшним серым утром она поняла, что больше не в силах притворяться.

Несколько часов спустя Талия обнаружила ее все еще на коленях у сундука, утреннее солнце освещало бумаги, словно подчеркивая написанное на них.

– Что вы делаете? – поинтересовалась Талия.

– Пытаюсь разобраться в работе моего мужа, – подняла голову Элинор. – Полагаю, в математике вы не сильны?

– К сожалению, нет. – Талия опустилась на колени рядом, наблюдая, как миссис Локхарт перекладывает бумаги из одной стопки в другу. – Вы ели?

В животе Элинор заурчало.

– Нет. – Она встала, стирая пыль с ладоней. – Это подождет. – Пока она не разберется, что с этим делать.

После легкого завтрака из холодного мяса и фруктов Элинор и Талия обсуждали план похода по магазинам, когда появились Энн и Генри Солсбери. Когда лакей объявил о них, Элинор бросилась обнимать подругу, но от ее внимания не ускользнул легкий румянец, вспыхнувший на щеках Талии, когда в комнату вошел Генри. Она нахмурилась. Лучше, чтобы ее компаньонка не проникалась симпатией к Генри, каким бы симпатичным он ни был, – если Элинор хотела, чтобы сработал ее план в отношении мистера Локхарта. Ей нужно было действовать как можно скорее.

Элинор собрала их небольшую компанию вместе: они с Энн расположились на диване, а Генри и Талия – в креслах напротив. Вскоре Генри рассмешил всех досадным инцидентом с портным, который неверно понял его просьбу.

– Когда я пришел на примерку, портной нарядил меня в самый кричащий, щегольской наряд, какой только можно представить, с набитыми плечами, зауженной талией и жилетом настолько ярким, что его было бы видно с другого конца улицы, – рассказывал он.

– Вы, конечно, постарались объяснить ему все, – предположила Талия.

Энн улыбнулась.

– Только не Генри! Он не умеет возражать.

Генри почесал нос.

– Что ж, портной выразил некоторое удивление по поводу моего заказа, но был так доволен тем, как с ним справился, что я почувствовал, у меня нет другого выбора, кроме как оплатить его. При виде нового костюма мой камердинер расплакался и сказал, что я должен немедленно сжечь его, иначе он уйдет от меня.

Элинор поймала себя на том, что тоже хихикает.

– Как это на тебя похоже, Генри. Создавать себе проблемы ради того, чтобы пощадить чувства других. Ты же знаешь, что портным, как и художникам, не привыкать к критике.

– Тем больше причин, почему он не должен терпеть мою критику. Черт возьми, этот парень мне понравился! Он ловко обращается с иглой и к тому же добродушен.

– Но костюм вы сожгли? – уточнила Талия.

Генри прерывисто вздохнул.

– Я собирался, но потом подумал, что почувствует мой портной, если услышит об этом… его работа уничтожена! Так что я запихнул костюм подальше в гардероб и пообещал камердинеру, что никогда его не надену.

Энн покачала головой.

– Генри, ты не должен позволять всем и каждому помыкать собой.

– Это будет помыканием, только если я признаю его таковым, – парировал Генри.

– По-моему, это очаровательно, – сказала Элинор. – Представьте, каким бы стал мир, если бы все были такими же добрыми, как Генри.

– Прекрати, – попросил Генри, и его щеки порозовели. – Ты заставляешь меня краснеть.

– О, – воскликнула Элинор, лукаво улыбаясь. – Боюсь, я даже не начинала.

Генри повернулся к Талии и произнес одними губами: «Помогите». Талия рассмеялась.

Довольная их веселым квартетом, Элинор повернулась к Энн.

– Пойдем прогуляемся со мной по комнате.

Энн рассеянно кивнула и взяла Элинор под руку. Она почти ничего не говорила, позволяя Элинор болтать, пока они прогуливались по залу. Как только подруги оказались вне пределов слышимости, Элинор остановилась.

– Тебе не стоит притворяться передо мной, Энн. Я вижу, как больно тебе улыбаться сегодня. Что-то стряслось.

Энн провела пальцем по оконному стеклу.

– Ничего. Мама говорит, пустяковый каприз. Я должна практиковаться больше.

Элинор была невысокого мнения о матери Энн, которая больше заботилась о собственном благополучии, чем о благополучии детей.

Она отправила свою ранимую дочь в школу-интернат потому, что ее нервы «чрезмерно хрупки».

– Твоя мать ошибается, – откровенно заявила Элинор. – Эмоции не поддаются полному контролю…

не всегда можно оставаться спокойным или счастливым по собственному желанию. Но если у тебя плохое настроение, позволь мне тебя подбодрить. У меня большие планы насладиться Лондоном.

Энн слегка поцеловала Элинор в щеку.

– Дорогая Элинор… ты всегда была мне сестрой. Лишь Генри и Амелия занимают в моем сердце такое же место.

В ответ Элинор сжала руку Энн.

– И вы – семья, которой у меня никогда не было. Давай вернемся к остальным. Мне нужно поговорить кое о чем с Генри.

IV

Талия

Друзей расцвету я мешать не стану,Бездумная беспечность и корысть,Подите прочь, чтоб дружбе не увянуть,В тепле сердечном чтоб тянуться ввысь.Талия Обри, «Размышления над сто шестнадцатым сонетом»

Талия наблюдала, как миссис Локхарт кружит по комнате с Энн Солсбери. Элинор оказалась совсем не той, какой представляла ее Талия: молодая, энергичная, прямолинейная, в ней чувствовалась твердость характера. И вместе с тем Талия никогда раньше не видела нежности подобной той, с которой Элинор относилась к своей старой подруге. Талия прервала наблюдения и снова обернулась к мистеру Солсбери.

– Прошу прощения… вы говорили что-то, а я не слушала.

– Увы, это обычное явление в моей жизни, – вздохнул мистер Солсбери. Но огоньки, пляшущие в его глазах, спорили с печальным выражением лица.

– Ни на секунду не поверю в это. Такой человек, как вы, с манерами, речью и положением в обществе? Осмелюсь предположить, вы весьма популярны.

– О, да. Среди дам средних лет. С молодыми леди дело обстоит иначе.

– Чепуха! – воскликнула Талия.

– Возможно, только с сестрами Обри? Вам чертовски трудно угодить. Сначала Калли отвергла меня, а теперь я не могу привлечь ваше внимание, хотя нахожусь в нескольких метрах от вас.

Талия покраснела и сменила тему.

– Я размышляла о миссис Локхарт и вашей сестре. Никогда не видела, чтобы она была так нежна с кем-то еще.

– Хм, – задумался Генри, следя взглядом за двумя девушками, ходящими по комнате. – У Элинор была непростая жизнь. Постарайтесь не осуждать ее.

– Мой отец учил меня никого не осуждать, – ответила Талия.

– Но вы делаете исключение для повес? Нет, не хмурьтесь. Я видел вас в обществе – вы терпеть не можете дураков.

– Но я правда стараюсь, – призналась Талия. Как получилось, что мистер Солсбери столько всего заметил в ней? Даже Джеймс не увидел этого, а она ведь хотела выйти за него. Этот разговор ей не слишком нравился, и она снова сменила тему. Такими темпами через четверть часа у нее не останется тем для разговора.

– Скажите, мистер Солсбери, есть у вас какие-нибудь хобби?

– Помимо того, чтобы выглядеть эффектно? Я – самый полезный друг, какого можно иметь в обществе. Разбираюсь во всех тонкостях общения, могу дать совет по любому деликатному вопросу и так далее.

– Несомненно, вы способны на большее, чем просто «выглядеть эффектно». Вы читаете? Интересуетесь наукой?

– Я иногда посещаю Джексоновскую академию бокса для джентльменов… это не совсем то, что вы имели в виду? И, как известно, я время от времени читаю журналы. Разве я не прочел большую часть ваших стихов?

– В самом деле прочли? – Генри упоминал раньше, что читал одно ее стихотворение, но Талия решила, что он прочел его случайно. Генри улыбнулся.

– Вы удивлены, не так ли? Я не безграмотен и, будучи настоящим украшением общества, могу говорить на любые темы. Как поживает ars poetriae[2]? Работаете над чем-нибудь новым?

– Пытаюсь. Сейчас переписываю несколько стихотворений, которые уничтожил мой брат. Хотя они не так хороши, как я полагала.

– Возможно, вы слишком строги к себе?

– Нет, печальная правда в том, что я пока не тот писатель, которым стремлюсь стать.

– Полагаю, это задача любого художника, не так ли: работать до тех пор, пока твое ремесло не воплотит твое видение? Вот почему я никогда не пытался заняться чем-то по-настоящему творческим. Я бы предпочел прославиться своим удивительным виденьем, чем показывать миру, что мои навыки не позволяют передать его.

– Да, – ответила Талия, несколько удивленная его проницательностью. – Хотя я бы хотела попытаться и потерпеть неудачу, чем вовсе не пробовать.

– Камень в мой огород? – заметил мистер Солсбери, улыбаясь. Но прежде чем Талия успела заверить, что это не так, Энн уже опустилась на диван, а Элинор встала рядом.

– Генри? Могу я отвлечь тебя на минутку? Мне нужно кое-что обсудить с тобой, – сказала Элинор.

Едва взглянув на Талию, мистер Солсбери кивнул и последовал за Элинор из комнаты. Талия предполагала, что Элинор хочет показать ему сундук с бумагами мужа, который стоял у нее в кабинете. Возможно, мистер Солсбери со всеми его связями знает кого-то, кто мог бы помочь с этим.

Она стала ждать, пока Энн что-нибудь скажет. Как компаньонке, которой выплачивают жалованье, Талии не следовало начинать разговор, хотя они с Энн и были представлены друг другу в прошлом сезоне.

Энн ничего не произнесла, встала и вернулась к окну. Через несколько долгих минут, когда Элинор и Генри так и не вернулись, Талия, забыв о приличиях, присоединилась к ней.

– Миссис Локхарт упомянула, что вы старые подруги, познакомились в школе. Это было хорошее заведение?

Энн сжала губы. На мгновение Талия решила, что она не станет отвечать. Затем мисс Солсбери произнесла:

– Нет.

– Полагаю, Лондон вам нравится больше, чем школа.

Энн пожала плечами.

– Тут неплохо.

Талия взглянула на Энн. Почему эта молодая женщина так холодна с ней? Она познакомилась с Энн во время своего сезона: мать Энн дружила с тетей Гармонией. Однако Энн сблизилась с Калли. Что, по правде говоря, характеризовало ее сестру. Талия же была настолько увлечена Джеймсом, что ее не беспокоили такие тривиальные вещи, как друзья… или просто знакомые.

Может быть, Энн отталкивала Талию потому, что ее статус понизился до уровня компаньонки? Но Талии она не показалась снобом. Возможно, она держалась отстраненно, поддерживая таким образом мистера Солсбери, чувствуя себя оскорбленной, потому что Калли ответила отказом на его предложение? Талия не знала, чем еще объяснить ее поведение, граничащее с грубостью.

Прекратив попытки завязать разговор, она вернулась на свое место и начала сочинять в уме стихи.

Она как раз задумалась над подходящей вступительной строфой, когда дверь открылась, и в комнату вошли Генри и Элинор. Элинор слегка раскраснелась. Генри, напротив, был довольно бледен. Он взглянул на Талию, но, встретившись с ним взглядом, она не смогла понять, что увидела в его глазах. Он казался чем-то взволнованным, но, должно быть, Талия просто не так поняла: спокойствие являлось одной из самых замечательных черт мистера Солсбери. Он редко терял самообладание.

Элинор подтолкнула локтем мистера Солсбери, и он откашлялся.

– Мы с Элинор должны вам кое-что сказать…

Но, что бы они ни собирались сказать, это им не удалось. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился молодой человек, упав на колени перед Талией.

– Боже мой, Фредерик! Во имя всего святого, что ты тут делаешь? – Талия едва обратила внимание на красивую темноволосую женщину, которая вошла в зал вслед за ее братом. Он был охвачен сильнейшими эмоциями: его голубые глаза сверкали, а на скуле расплывался жуткий синяк. Участвовал ли он в той драке в партере, которую она наблюдала накануне?

Фредди вскинул голову.

– Талия! Ты должна помочь нам!

V

Элинор

Но тем не менее ему предстояло стать ее мужем. Несмотря на то что она была невысокого мнения о браке и о мужчинах вообще, замужество всегда являлось ее целью. Только оно создавало для небогатой воспитанной женщины достойное общественное положение, в котором, если ей и не суждено найти свое счастье, она хотя бы находила защиту от нужды.

«Гордость и предубеждение», от автора романа «Разум и чувства», Джейн Остин

Незадолго до того, как в гостиную ворвался смутно знакомый ей юноша, Элинор провела Генри в свой кабинет. Все свободные поверхности здесь были завалены бумагами, но она не обращала на них внимания. Они не имели отношения к разговору, который девушка собиралась вести.

Генри изучал комнату, переводя взгляд с бумаг на окно и обратно на Элинор.

– И зачем ты привела меня сюда? Собираешься соблазнить?

Элинор едва не вспыхнула. Она не станет смущаться перед Генри, которого знает уже пять лет, если не больше.

– Что-то в этом роде.

Генри в изумлении открыл рот.

– Ты же не серьезно?

Элинор рассмеялась, получая удовольствие от его замешательства. Генри улыбнулся, расслабившись.

Элинор начала:

– Но у меня к тебе есть предложение.

Его плечи вновь напряглись.

– Выслушай меня, пожалуйста, прежде чем что-то отвечать, – продолжила она. – Уверена, ты знаком с племянником моего мужа, Джорджем Локхартом? Он намерен превратить мою жизнь в ад. Хочет выдать меня замуж, чтобы имущество моего покойного мужа перешло к нему. Он подсылает ко мне повес и охотников за приданым… Одному Богу известно, почему они соглашаются на это. Ложь? Подкуп? Джордж внедрил шпионов в мой дом. Даже сделал мне предложение. Не думаю, что он остановится, пока не убедится, что я собираюсь выйти замуж.

Генри нахмурился.

– Безусловно, ни один благовоспитанный джентльмен не станет так досаждать даме.

– Ты сомневаешься в моих словах? – удивилась Элинор, и в ней закипела ярость.

Генри наморщил лоб.

– Нет, конечно нет. Если ты так говоришь, значит, так и есть. Только скажи, что нужно, и я это сделаю. Вызвать этого подлеца на дуэль?