Полная версия
В плену лжи
– У меня к вам разговор, Наина,– начал он осторожно.
– Я уже все поняла,– сказала Наина, не дослушав мужа.
– Время не терпит, у меня в городе народ ждет работу, пора их отвозить, дорога дальняя,– объяснял Федор Владимирович.
– Коли надо поезжайте, только как же мы здесь останемся?– разволновалась Наина.
– Поживете немного, окрепнете, а после возвратитесь домой. Денег я вам на расходы оставлю,– посоветовал муж.
– А ну как меня схватят в городе?– испуганно спросила Наина.
– И это верно, – подтвердил муж. – Есть у меня один план, – осторожно сказал Федор,– но не решался предложить его вам.
– Вы возьмете нас в Сибирь? – радостно спросила Наина.
– В Сибирь вам невозможно, мала еще Аксинья, сгинет там,– оборвал желание Наины муж.
– Тогда что же?– с любопытством спросила жена.
– Дом у нас без присмотра остается, – начал Федор издалека,– вот ежели оставить пока Аксинью здесь, а вам вернуться в город…
– Как же я ее больную оставлю?– подозрительно спросила Наина.
– Вот и я о том же размышляю, – поддержал Федор Владимирович. – Поживите с месяц, а там вернетесь. За это время девчушка привыкнет к бабушке и дедушке.
– А они не догадаются, что она чужая им?– неожиданно спросила жена.
– Коли вы не скажете, все останется тайной,– посоветовал муж.
– Ну хорошо, а когда вы думаете ехать? – без желания спросила Наина.
– Сегодня и поеду, путь далекий,– сказал Федор.
Могла ли тогда Наина знать, что в голове у мужа уже крутился иной план, все его мысли теперь были об Аглае. Ее образ не давал ему покоя с самого момента первой встречи. Она стояла перед ним во всей своей красе, словно спелое яблоко, просившее его отведать. А как известно, запретный плод сладок. И Федор хотел сорвать этот плод и насладиться им вволю, не думая о том, что будет дальше. Нет, он не хотел сравнивать ее с Наиной и считал, что они хороши каждая по- своему, но та, Аглая, манящая его своим телом, сейчас была нестерпимо хороша, посему все помыслы тянулись к ней. Федор еще не придумал, что он будет делать с дочерью смотрителя, потому как понимал, что еще одна мимолетная встреча ничего не решит. Но надо ехать…
– Я хотела вам сказать, но все не решалась,– осторожно начала Наина.
– Говорите, коли хотели,– спокойно ждал дальнейших слов Федор.
– Приревновала я вас к Аглае, шибко приревновала, – совсем неожиданно даже для себя сказала Наина,– видимо, полюбила вас сильно.
– Ну что же вы ревнуете к тому, чего не может быть?!– постарался успокоить жену Федор Владимирович.
– Страшно мне отпускать вас одного,– словно чувствуя разлуку навсегда, продолжила Наина.
– Наина, мы венчаны с вами, понимаете?! – убеждал он жену,– я слово дал перед Богом, что буду любить вас, а посему, выбросьте все плохие мысли из головы.
– Хорошо, я постараюсь,– пусть с сомнением, но ответила жена.
Федор попросил отца довезти его до ближайшей почтовой станции, попрощался со всеми и поехал в дальнюю дорогу. Аксинья не отходила от бабушки, играла с ней и даже просила ее покормить себя. А Наина смотрела в окно, думая свою думу. Что-то было в ней такое, что присуще не всем – предчувствовать нехорошее.
В дороге Владимир Тимофеевич спросил сына.
– Что ты так спешно засобирался?
– Дел у меня в городе много, – отвечал Федор.
– Семью оставляешь надолго? – снова задал вопрос отец. – Нам не жалко, пусть живут. Только уж ты не бросай их,– продолжал Столетов старший,– шибко нам понравилась Наина, проста и скромна, такую жену беречь надо.
– Вот и берегите,– усмехнулся сын.
– Я тебе, Федор, правильные вещи говорю, слушай отца, – наставлял Владимир Тимофеевич,– мы плохого не посоветуем.
– Да и я уж не маленький, все понимаю,– отвечал сын,– мне тяжелее будет, чем им, я там в Сибири один.
– Ну, как знаешь, только не забывай нас, ждать тебя будем,– говорил отец, а сам понимал, что Федор думает о своем.
– Как же я ее больную оставлю?– подозрительно спросила Наина.
– Вот и я о том же размышляю, – поддержал Федор Владимирович. – Поживите с месяц, а там вернетесь. За это время девчушка привыкнет к бабушке и дедушке.
– А они не догадаются, что она чужая им?– неожиданно задала вопрос жена.
– Коли вы не скажете, все останется тайной,– посоветовал муж.
– Ну хорошо, а когда вы думаете ехать? – без желания спросила Наина.
– Сегодня и поеду, путь далекий,– сказал Федор.
Могла ли тогда Наина знать, что в голове у мужа уже крутился иной план, все его мысли теперь были об Аглае. Ее образ не давал ему покоя с самого момента первой встречи. Она стояла перед ним во всей своей красе, словно спелое яблоко, просившее его отведать. А как известно, запретный плод сладок. И Федор хотел сорвать этот плод и насладиться им вволю, не думая о том, что будет дальше. Нет, он не хотел сравнивать ее с Наиной и считал, что они хороши каждая по- своему, но та, Аглая, манящая его своим телом, сейчас была нестерпимо хороша, посему все помыслы тянулись к ней. Федор еще не придумал, что он будет делать с дочерью смотрителя, потому как понимал, что еще одна мимолетная встреча ничего не решит. Но надо ехать…
– Я хотела вам сказать, но все не решалась,– осторожно начала Наина.
– Говорите, коли хотели,– спокойно ждал дальнейших слов Федор.
– Приревновала я вас к Аглае, шибко приревновала, – совсем неожиданно даже для себя сказала Наина,– видимо, полюбила вас сильно.
– Ну что же вы ревнуете к тому, чего не может быть?!– постарался успокоить жену Федор Владимирович.
– Страшно мне отпускать вас одного,– словно чувствуя разлуку навсегда, продолжила Наина.
– Наина, мы венчаны с вами, понимаете?! – убеждал он жену,– я слово дал перед Богом, что буду любить вас, а посему, выбросьте все плохие мысли из головы.
– Хорошо, я постараюсь,– пусть с сомнением, но ответила жена.
Федор попросил отца довезти его до ближайшей почтовой станции, попрощался со всеми и поехал в дальнюю дорогу. Аксинья не отходила от бабушки, играла с ней и даже просила ее покормить себя. А Наина смотрела в окно, думая свою думу. Что-то было в ней такое, что присуще не всем – предчувствовать нехорошее.
В дороге Владимир Тимофеевич спросил сына.
– Что ты так спешно засобирался?
– Дел у меня в городе много, – отвечал Федор.
– Семью оставляешь надолго? – снова задал вопрос отец. – Нам не жалко, пусть живут. Только уж ты не бросай их,– продолжал Столетов старший,– шибко нам понравилась Наина, проста и скромна, такую жену беречь надо.
– Вот и берегите,– усмехнулся сын.
– Я тебе, Федор, правильные вещи говорю, слушай отца, – наставлял Владимир Тимофеевич,– мы плохого не посоветуем.
– Да и я уж не маленький, все понимаю,– отвечал сын,– мне тяжелее будет, чем им, я там в Сибири один.
– Ну, как знаешь, только не забывай нас, ждать тебя будем,– говорил отец, а сам понимал, что Федор думает о своем.
Предчувствие Наины подтвердилось. Когда отец подвез его до почтовой станции и распрощался с сыном, тот заказал экипаж и поехал дальше один…
На почтовую станцию, где жила Аглая с отцом, он приехал уже по темноте. Заехав на территорию, Федор выскочил из тарантаса и пошел к дому. В окне, где едва мерцал свет, он увидел фигуру и сразу догадался, что это Аглая. Гость постучал в дверь, ему открыл сонный Лука, держа в руке свечу. Смотритель всегда был недовольный поздним визитом гостей.
– Кто еще к нам пожаловал на ночь глядя? – спросил он не сердито, но и не добродушно.
– Купец Столетов, который недавно был у вас,– ответил Федор.
– Ваше благородие, припозднились вы, однако?! – теперь уже заискивающе сказал смотритель.
– Лошади так везут, быстрее их не погонишь,– сказал Столетов.
– Извольте пройти в дом,– предложил Лука, но сам при этом насторожился, потому как помнил момент расставания купца с его дочерью.
– Отчего же не пройти, с удовольствием пройду,– игриво сказал Федор.
Они вошли в дом, Лука прибавил света, чтобы гость не серчал по поводу темноты, как это бывало раннее на станции, потому как гости заезжали разные.
– Я, извольте спросить, не припомню вашего имени,– виновато сказал Лука.
– А что тебе помнить, ежели я не представился ранее,– ухмыльнулся Столетов.
– Ваше благородие, вы уж меня старика простите,– извинялся смотритель.
– Да какой же ты старик, коли дочь у тебя молодая?! – подбадривал Луку Столетов.
– Она молодая, а я уже отслуживший сапог,– печально сказал смотритель.
– Ну ладно тебе плакаться, вели дочери самовар поставить, а сам приготовь мне повозку,– распорядился купец.
– Так вы, ваше благородие, стало быть, в ночь решили ехать? – сомневаясь, спросил смотритель, надеясь, что гость не подойдет к Аглае.
– Я сам решу, – ответил Федор Владимирович. – Коли ямщик согласится в ночь ехать, отправлюсь. Пойди, решай дела.
– Аглая! – крикнул Лука. – Поставь гостю самовар. – Он тут же вышел на улицу.
Занавеска раздвинулась, и в проеме показалась Аглая. В нерезком свете она выглядела еще загадочней. Все тот же точеный стан, коса и глаза немного с хитринкой. Облегающее платье выдавало ее налитые груди.
– Что будете к чаю, ваше благородие? – кокетничая, спросила девушка.
– Хочу многое, но не все дозволено,– отшутился купец.
– А что же вам не дозволено?! – играла с купцом девица.
– Мне бы прижаться к тебе, да нашептать тебе слова, которые душу греют,– пылко сказал гость.
– Так что же вы ждете? – вдруг спросила Аглая.
Федор словно обезумел после этих слов, он быстро подошел к девушке и хотел обнять ее, но та отстранила гостя.
– Мне, барин, запросто так не хочется,– опять же хитро произнесла девица.
– Вот как, а ежели я деньгами к тебе дорожку выложу? – неожиданно пришло в голову Федору Владимировичу.
– Тогда и поглядим, – сказал кокетливо Аглая и отошла к столу, где стоял самовар.
Федор достал пачку денег и выкладывая купюры приблизился к девушке. Вытянувшись во весь рост, он оказался к ней так близко, что губы были на расстоянии стыда. Столетов хотел поцеловать Аглаю, но та вытянула руку и остановила его порыв, прижав ладонь к его губам.
– Батюшка увидит. Невозможно мне, ваше благородие, обижать его, – тихо сказала Аглая.
– Отчего же, если сердце просит?! – в пылу спросил Федор.
– Я мало вас знаю, ваше благородие, закружите мне голову, а после бросите, – рассуждала девица.
– Да как такое возможно?! – Федор был возбужден присутствием девушки. Все его тело напряглось, он готов был броситься к ней и разорвать всю ее одежду в клочья, а уж затем…
– Женат вы и дочку имеете,– вполне серьезно сказала девушка.
– Да нет же, не жена она мне, все совсем по- другому,– оправдывался купец.
– Как же по- другому?! Венчались небось?– хихикнула Аглая.
– Венчались,– серьезно ответил Столетов.
– Ну вот, грех на душу великий берете,– упрекала девица.
– Да венчание было ради благого дела, не от любви,– хотел еще больше убедить девицу гость.
– Ой, барин, запутали вы меня,– играючи сказала Аглая.
– Я как первый раз тебя увидел, все во мне перевернулось,– признавался Федор Владимирович.
– Лжете вы, барин, тут таких, как вы, знаете сколько проезжает?! – остановила его девица. – И все хотят моего тела, а душа моя никому не нужна, – Аглая в этот момент говорила откровенно и с некоторой обидой. – Все думают, что я легкая добыча, полежали со мной в постели и прощай, а я не хочу этого.
– Сильная ты духом, Аглая! – твердо сказал Столетов
– А здесь по- другому нельзя, – ответила ему девица.
– А коли я скажу тебе так, что я золотопромышленник, богат несказанно, и ты нужна мне на веки вечные! – взорвался Федор Владимирович. – Что тогда, а?!
– Ой ли, барин, как вы красиво говорите, а на душе есть ли что? – усмехнулась Аглая.
– Все есть! – выпалил гость. В это время все в нем кипело. -Ради тебя все отдам!
– Вскружила я вам голову, но вы не думайте обо мне, лучше уезжайте, – постаралась успокоить гостя Аглая.
– Не могу я теперь без тебя уехать!– продолжал пребывать в том же состоянии гость.– Потому как полюбил тебя.
– А как же мой батюшка?! – вдруг заговорила о другом Аглая.– Погибнет он без меня…
– Хочешь, я ему денег много оставлю, чтобы ни в чем нужды не знал?! – предложил Столетов.
– Да разве можно деньгами душу купить?– усмехнулась девица.
– Аглая, не смогу я отныне без тебя!– решительно сказал Федор.
– Вы, барин, испейте чайку, посидите, отдохните, все и пройдет у вас, – сказала Аглая, желая при этом, чтобы он признавался ей, говорил невероятные слова и обещал золотые горы, ведь этого так не хватало молодой душе в глуши.
– А если не пройдет?– напрямую спросил гость девицу. -Ты не знаешь, какой огонь все во мне сейчас сжигает!
– Чайком его тушите, – посоветовала Аглая, – давайте я вам чаю налью.
Аглая отошла от Федора к самовару и налила в кружку чай, затем легкой походкой обошла его и поставила кружку на стол, который находился в центре комнаты. Гость стоял на месте не шевелясь, в нем бурлила и кипела страсть, он готов был схватить Аглаю и унести в кровать. И тут появился Лука. Войдя в дом, он удивился, увидев на полу деньги.
– Что же тут такое происходит? – осторожно спросил смотритель.
– Барин деньгами сорит, коли хочешь, собери, – сказала дочь.
Лука опустился на колени, чтобы собрать купюры, только Федор остановил его.
– Не трожь! – крикнул он. -Не тобой брошены, не тебе поднимать!
Смотритель после таких слов весь съежился и стал вдруг таким маленьким и беззащитным, виновато глядя на гостя.
– Так я же, – попытался оправдаться хозяин.
– Тебе будет своя доля, а это я выкуп даю за Аглаю! – громко говорил Федор, при этом глаза его сверкали, и все тело было натянуто, как пружина.
– Я что-то не понимаю вас, ваше благородие?! – совсем сник Лука.
– Все ты понимаешь, не притворяйся,– сквозь зубы произнес гость.
– Так нет же, ваше благородие, убей Бог, ничего не понимаю, – виновато говорил смотритель.
– Мы с Аглаей решили покинуть тебя,– твердо сказал Федор.
– Позвольте, ваше благородие, но вы же были давеча с супругой и дочкой? – не понимая, зачем он это сделал, спросил Лука.
– С кем я был, тебя не касается! – как отрубил Федор Владимирович.– Мое решение не обсуждается!
– Ваше благородие, батюшка родимый,– вдруг, упав на колени перед Федором, запричитал Лука,– не погубите меня, Христом Богом прошу, век за вас молиться буду, только не забирайте у меня единственную дочь, сгину я без нее…
– Я тебе оставлю много денег, нужды знать не будешь,– сказал гость.
– Да разве могут деньги заменить мне дочь? – виновато спросил Лука.
– Я тебе больше могу пообещать, после, как решу все свои дела, заберем тебя отсюда к себе, и будешь ты рядом с Аглаей до конца своих дней,– говорил Федор Владимирович, прекрасно понимая, что никогда не сделает этого, и зная, что это всего лишь отговорка, чтобы отвязался от него старик и ни о чем больше не спрашивал.
– А как же все это оставить, я же смолоду здесь, дослужился из почтальонов до смотрителя?! – хотел было возразить Лука.
– А тут уж сам решай, я свое слово сказал,– твердо заявил гость.
– Не нарушайте, ваше благородие, наш покой, – просил смотритель и снова упал на колени.
– Ты встань с колен, хватит уж тут челобитную бить,– не то сказал, не то приказал купец…
Все это время Аглая стояла в стороне и слушала разговор мужчин. Ей пока не хотелось вмешиваться, да и бесполезно было это делать, поскольку гость был настроен решительно. И кто мог знать, что в душе ее затеплилась надежда вырваться из этой паутины, которую сплела жизнь на почтовой станции. Именно ее отец был тут пауком, который не хотел, да и боялся выпустить ее из своих рук. Нет, не за судьбу дочери беспокоился Лука, а за свою, потому как не видел впереди никакого просвета в своей жизни. Состарившись раньше времени, он теперь становился для молодой дочери, цветущей, как богатый цветок, обузой. Аглая давно уже могла все бросить и сбежать из этой глуши, но сочувствие к своему родителю не давали ей этого сделать. И вот теперь перед девушкой открывалась дверь в другой мир, и надо было решиться, пока она не захлопнулась. Были же у нее случаи, когда сулили богатые проезжающие горы денег, но при этом поглядывали не в глаза, а на ее пышные груди, которые уже давно были готовы к материнству. Что ей было до прозябания здесь, когда она видела богатых, ухоженных и счастливых людей, которые словно звезда на небе, вспыхивали перед ней и вновь исчезали в бесконечности.
– Как же ты, Аглаша, хочешь меня покинуть? – спросил дочь Лука.
– Я, папенька, ничего не решала,– спокойно ответила дочь.
– Ну вот же, ваше благородие, позвольте нам остаться жить здесь, в тишине и уединении от людей,– упрашивал гостя хозяин почтовой станции.
– Тогда иди уже, отдавай распоряжение, уезжаю я от вас,– неожиданно приказал Столетов.
– Так повозка, ваше благородие, уже готова, – засуетился Лука,– денег с вас много не возьму, только уезжайте. Бога молить буду до скончания дней за здоровье ваше.
– Иди же проверь все еще раз! – приказал Федор Владимирович.
Смотритель почувствовал в этом приказе что-то неладное, но мог ли он осмелиться возразить купцу, когда прекрасно понимал, что может тот высечь его кнутом или вовсе лишить жизни. И Лука пошел к выходу, а на душе у него было тревожно. Когда смотритель подошел к повозке, извозчик Сидор спросил его.
– Где там барин -то засиделся, ехать пора, путь далекий?!
– Я уж и не знаю, Сидор, что тебе ответить,– убитым голосом говорил Лука.
– Аглаша, небось, рассудок ему затуманила? – ухмыльнулся извозчик.
– Не сметь! – вдруг крикнул смотритель на извозчика.– Не сметь мне про дочь говорить!
– Да я что, дело тут ясное,– оправдывался Сидор.
– Прости меня, Сидорушка,– тут же начал извиняться смотритель,– на душе у меня неспокойно.
– Да и я не со зла, Лука Васильевич, – извинялся извозчик,– как-то само собой вышло…
А в это время в доме решалась судьба Аглаи, которая стояла на распутье дорог, ей предстояло выбрать только одну – остаться и похоронить свою молодость и красоту на почтовой станции или вырваться в город и начать новую, доселе неведомую ей, жизнь. Красота не вечна, пройдет еще тройка лет и начнет увядать вся прелесть, тогда уж никто не посмотрит в ее сторону, и останется она на этой глухой станции встречать свою старость…
– Я отъеду от станции и буду ждать тебя на дороге, – сказал Федор, обращаясь к Аглае.
– Вы не даете мне право подумать,– возразила было девица.
– Но ты же хочешь вырваться из этого ада, согласись со мной?! – убеждал ее купец.
– Что вам до моих мыслей,– усмехнулась Аглая. – Мало ли что я надумаю себе.
– Ты будешь жить богато, ни в чем себе не отказывая, я озолочу тебя, – настаивал на своем Столетов.
– Брешете вы, барин! – откровенно сказала девица. – Попользуетесь, а после вышвырнете меня, и куда я потом поруганная?!
– Да что ты говоришь?! – с прежней пылкой страстью начал купец.– Моя ты будешь отныне и навсегда…
– Ой, барин, страшно мне,– не решалась Аглая на предложение купца.
– Ну же, соглашайся, другого случая не будет!– подталкивал Федор Владимирович ее к принятию решения.
– А как же ваша семья?– вдруг вспомнила девица. -Грех я на душу возьму, коли разлучу вас.
– Да сказываю я тебе, что никто мы друг другу! – вспыхнул Федор Владимирович.
– Побожитесь мне, что правду говорите, – вдруг решила Аглая.
– А зачем божиться? – не понимал гость.
– Чтобы поверила я вам сердцем и душой, – ответила девица.
–Вот тебе истинный крест, – сказал Федор и перекрестился. Мог ли он в эти минуты думать о том, что берет грех на душу, обманув себя и Наину. Но сейчас красота Аглаи вскружила ему голову.
– Я прибегу,– тихо сказала Аглая.
Федор хотел поцеловать девушку, но она отскочила в сторону.
– Все потом, здесь невозможно,– хитро произнесла она.
В дом вошел смотритель.
– Заждался вас Сидор, да и кони в упряжи томятся, – сказал Лука,– ваше благородие, только уж и вы не поскупитесь…
– На хорошее дело мне денег не жалко,– вальяжно сказал Федор и, отсчитав двадцать купюр, положил их на стол. А тут необходимо пояснить, что стоимость поездки за версту обходилась в копейку или в крайнем случае полторы.
– Вот тебе за все! – широко по- купечески сказал гость. – На эти деньги будешь долго жить в достатке. Прощай, смотритель, теперь уж навсегда прощай! – пылко выкрикнул купец, затем решительно вышел из дома, даже не оглянувшись.
– Слава Богу, что все так разрешилось, Аглаша,– вздохнув, сказал Лука,– человек он богатый, да бездушный.
– Зачем вы так, папенька, он вам вон сколько денег отвалил, вы за всю жизнь столько не заработаете, – упрекнула отца дочь.
– Мне его деньги не нужны, коли они продажные,– вдруг вымолвил смотритель.
– Тогда я ему их верну сама, – решительно сказала Аглая и побежала к выходу.
– Куда ты?! – кричал Лука. – Не смей! Умчал он, не догонишь!
Где было знать станционному смотрителю, что по уговору ждал Аглаю экипаж за станцией на дороге в кромешной темноте, тут суждено ей было расстаться со своей прошлой жизнью, надеясь увидеть впереди свет и безбедное существование…
Долго ждал возвращения дочери Лука, а когда понял, что увез ее незваный гость навсегда, сел у окна и заплакал, глядя в ночную тьму. Когда утром, изнеможденный от бессонной ночи, он вышел на улицу, то увидел, что от крыльца по всему пути к воротам станции были разбросаны деньги. Так дочь откупилась за свое предательство и свободу.
После отъезда Федора из деревни Наина обрела для себя беспокойство и тревогу. Теперь из головы не выходил не только оставленный без присмотра дом, но и Аглая, с которой Федор мог непременно встретиться на обратном пути. Второе тревожило ее сильнее. Аксинья, напротив, хорошо освоилась в деревне и уже резвилась на улице, играя с собакой. Она стала спокойной и общительной, особую любовь проявляла к бабушке. Теперь девочка всюду ходила со Степанидой Герасимовной, даже кормить скотину маленькую Аксинью брали с собой, и уж больше всего ей нравилось парное молоко прямо из- под коровы, когда оно было только сцежено, но перед этим Ася сама мыла корове вымя, а еще давала козам траву и пыталась играть с овцами, которые убегали от нее, перепугавшись. Да и спать отныне Ася укладывалась непременно с бабушкой, поглаживая ее по щеке и приговаривая при этом: «Ты моя…». Наина радовалась дружбе девочки со Степанидой Герасимовной, хоть иногда и приходила к ней мысль, что жаль родителей Федора, не знают они истинную судьбу Аксиньи. Но даже радостные минуты общения с ребенком не могли заглушить душевную тревогу Наины, которая увеличивалась, превращаясь в панику, и в один из дней она обратилась к родителям Федора.
– Мне необходимо вернуться в город, там у нас дом остался без присмотра,– сказала Наина.
– Как же ты поедешь одна с ребенком такую даль?!– забеспокоилась Степанида Герасимовна.
– Я бы попросила вас оставить Аксинью у себя,– нерешительно сказала Наина.
– Ты хочешь оставить дитя малое без матери? – недоумевал Владимир Тимофеевич.
– Я вернусь и непременно заберу ее,– настаивала на своем Наина.
– Тут мы тебе советовать не можем, только подумай наперед,– советовала Степанида.
– Я уже все передумала, сердце у меня разрывается,– продолжала невестка.
– Коли так, поезжай через недельку другую, пока дочка к нам крепче привыкнет.
И вот в один из дней Наина поехала в город. Как и Федора, отец довез ее до первой почтовой станции, где она заказала экипаж и отправилась в путь. Ей было страшно ехать одной, но сердцу было спокойнее оттого, что она может увидеть дом своими глазами. Путь ее непременно пролегал через ту же почтовую станцию, на которой они обедали и где Аглая одурманила Федора. Она могла бы проехать мимо, только лошадь сильно устала, нужно было заменить экипаж. Сердце ее заволновалось, она предвкушала встречу с Аглаей, которая будет наверняка смотреть на нее с усмешкой.
На удивление Наины, здесь ее встретил совершенно другой смотритель. Это был высокий мужчина лет тридцати пяти, он вел себя спокойно и не старался излишне угодить приезжей.
– Позвольте узнать, а где же прежний смотритель? Кажется его звали Лука?! – спросила она нового смотрителя.
– Что вы, барыня, нет его уже на белом свете, – ответил мужчина.
– А по какой причине? Мы не так давно проезжали эту станцию, – Наина попыталась подробнее узнать судьбу семьи прежнего смотрителя.
– Руки он на себя наложил, – совершенно спокойно продолжил новый смотритель.
– Да как он решился на такое? – испуганно спросила Наина.
– А вот решился, – отвечал смотритель. – Дочь у него была красавица, влюбился в нее молодой барин и увез с собой, погоревал отец и решил свою участь. Перед смертью пил беспрестанно, бес его и попутал…
