Темная порода. Восход теней

– Ложись. – Он поцеловал ее и мягко отстранил. – Я только искупаюсь и приду.

Альба погладила его по плечу и кивнула.

Когда Сергос вернулся, она уже спала, по своему обыкновению свернувшись клубочком и подтянув одеяло к самому носу. На половине Сергоса, нагло развалившись во всю свою кошачью тушку, возлежал Тиша.

– Так, золотко, – шепотом возмутился Сергос, – это мое место.

Он взял кота на руки. Рыжее чудовище, благодаря любви и магии своей хозяйки ставшее по кошачьим меркам почти бессмертным, весило с трехлетнего ребенка, не меньше.

– Ты спишь здесь, – Сергос опустил любимца жены в кресло у камина.

Тиша недовольно фыркнул, отряхнулся, бросил на Сергоса полный укоризны взгляд.

– И не смотри на меня так, – он потрепал кота за ухом.

Сон не шел. Сергос просто лежал с закрытыми глазами и слушал мерное дыхание Альбы да мурчание Тиши, периодически оглашавшее покои. Ему подумалось, что, если бы тот был человеком, он бы обязательно храпел, как пьяный трактирщик.

Иронично выходило: великому князю, властителю десятков тысяч душ и обширных земель, нечего противопоставить вечному жнецу – старости, пришедшей, чтобы проводить его к последнему пределу. А обыкновенный кот получает невероятно долгую жизнь просто потому, что хозяйка может ему ее дать.

Альба, словно почувствовав даже мысленное упоминание о себе, что-то промурлыкала во сне, заворочалась, судорожно вздохнула и наконец устроилась, уткнувшись Сергосу в грудь. Ее дыхание щекотало кожу, а запах обволакивал. Сергос почувствовал, как что-то внутри у него становится на место.

Князь Деннард никогда бы не принял даров Мистериса. Как не принял сына и его выбор, как не хотел принять попыток Сергоса помириться. Вспыхнула мысль, неприятная, где-то недостойная, но честная: пожалуй, даже хорошо, что он не застал отца живым.

У него не было слов, способных подарить князю Деннарду покой. Все, чего отец от него ждал, – раскаяния.

А Сергос ни дня не жалел о выборе, который сделал пятнадцать лет назад.

3. Ветер перемен

Гедеон благополучно загнал и гарденского скакуна, и еще двух лошадок, взятых в Воне и Альканте, но добрался до Олты за четыре с половиной дня, в то время как обычно путь от Гардена до главного рийельского порта занимал не менее недели. Будь все лошади гарденскими, он бы прибыл быстрее, но подменные коняги не шли с ними ни в какое сравнение, а времени перебирать не было. Разминуться с магичкой совсем не улыбалось, и сколько она пробудет в Олте, если вообще не передумала по дороге, неизвестно. О том, что она могла уже покончить со всеми своими делами и вернуться восвояси, Гедеон старался не думать. Отправилась обычным путем – едва ли ушла далеко, найти не составит труда. А отбыла в Небесное княжество – так тут ничего не попишешь.

«Не “ничего не попишешь”, а понадобится больше времени», – поправил себя он.

Когда так много стоит на кону, можно и поднапрячься. Лидисс приметная, а из короткой светской беседы в библиотеке Гедеон понял, что она много путешествует. Найдется, никуда не денется.

Четкого плана он пока не имел, но и не слишком в нем нуждался. Чутье всегда вело лучше разумных раскладов. Лидисс – женщина, а уж с ними Гедеон обращаться умел.

«Это может даже оказаться приятным», – подумал он, вспомнив ее надменную мордашку и приятные глазу округлости.

В Олте уже чувствовалось приближение настоящей весны. Стояла ясная, сухая и необычно теплая погода. Солнце отогрело землю и тем самым раньше времени вызвало к жизни легкий морской бриз. Именно этот переменчивый ветер отождествлялся у Гедеона, все детство прожившего у побережья, с окончанием зимы и началом теплых деньков.

Он втянул воздух – соль и водоросли. Бриз разнес запах моря по всему городу, смешал его с запахами хлеба, жареного мяса… гнилой рыбы и дерьма. Романтическое настроение улетучилось.

«М-да, после Гардена Олта кажется грязноватой».

Гедеон поморщился, учуяв и от себя запах трехдневного пота. Хорош кавалер, ничего не скажешь.

Он поймал за ухо пробегавшего мимо мальчишку.

– Ай, больно! – взвыл тот.

– Потерпишь! Где тут у вас самый лучший постоялый двор?

– У господина Ренса, – зашипел малец. – Ай, отпустите, милорд!

– Дорогу покажи, – потребовал Гедеон.

– Да он прямо в центре стоит! Вот отсюда прямо пойдете и налево потом. Там видно, большой дом с вывеской, там рыбы намалеваны. Отпустите, а?

– На все вопросы ответишь – отпущу. Видел здесь женщину светловолосую, магичку, в бархат разодетую?

– Нет, – завертел головой мальчишка. – Не видел, Сауле свидетель!

– Хорошо. – Гедеон отпустил мальца.

Тот сразу же попытался дать деру.

– Так! Стоять! Я не закончил!

Мальчишка остановился и поднял на Гедеона полные страха глаза. Гедеон выудил из кошеля серебрушку и бросил мальцу. Тот ловко поймал, поднес к глазам и, кажется, совсем потерялся, не веря своему счастью.

– Милорд, спасибо! Благодарю вас, милорд!

– Так, не ори! Отберут в первой же подворотне. Слушай меня внимательно, если вдруг увидишь эту магичку или кто-то скажет, что видел ее, найдешь меня и доложишь. Понял?

– Да, милорд, – старательно закивал мальчишка.

– Принесешь что важное, получишь еще столько же. И не вздумай меня обманывать – ухо откручу.

– Понял.

– Беги тогда.

Постоялый двор «У Ренса» нашелся там, где и показал мальчонка. Гедеон по привычке обошел дом со всех сторон, оценив расположение и возможные пути отхода. Двухэтажное каменное здание с большими окнами, выходящими и на центральную площадь, и на море, на самом деле выглядело прилично.

«Может статься, здесь даже не будет клопов», – отстраненно подумал он. Все-таки жизнь в княжеском замке давала о себе знать: Олта виделась Гедеону грязным хлевом. А ведь были времена, когда он мечтал здесь жить.

Внутри постоялый двор оказался лучше, чем ожидалось: чисто, в меру светло, вкусно пахнет.

«Место стратегически верное», – заключил Гедеон. Велики шансы, что Лидисс тоже остановится или – при чудесном везении – уже остановилась здесь.

– Чего угодно? – Ему навстречу вышла дородная женщина, явно немолодая, но и старухой не назовешь. Пока.

Ее платье выглядело недешевым, на шее красовалось массивное ожерелье из янтаря, а пальцы были унизаны кольцами, совсем не железными, хоть и без камней. Жена хозяина – не иначе.

«Женщина – это удачно», – обрадовался Гедеон.

Женщины знают много, женщины, хозяйничающие в постоялых дворах, знают все и обо всех.

– Приветствую, добрая госпожа! – Он постарался придать лицу наиболее благообразное выражение из тех, на которые был способен. – Остановиться у вас хочу, мне сказали, что лучшего места во всей Олте не сыскать.

Женщина расплылась в улыбке:

– Верно говорят, господин! Какой вид из окна предпочитаете: море или площадь? Трапезничать здесь будете? У нас прекрасная кухня.

– Море. И да, столоваться буду здесь же. С некоторых пор мне редко удается поесть в хороших местах.

Хозяйка придирчиво его оглядела и нахмурилась:

– По вам не скажешь, господин, одеты по-богатому. Если что, то у нас постой три серебряных в день обходится.

– О, нет-нет, не в этом дело. Я не испытываю стеснения в средствах.

– А, вы про то, что мест-то хороших и нету, – выдохнув, смекнула женщина.

– В целом да. С некоторых пор я постоянно в дороге и достойных заведений попадается мало. Да я и не ищу особо, не до того. – Гедеон многозначительно посмотрел в сторону и нахмурился, зная, что от этого у него между бровями залегла глубокая складка, которая придавала лицу очень задумчивый и печальный вид.

Реакция не заставила себя ждать.

– У вас что-то случилось, господин? – участливо спросила женщина.

Гедеон одарил ее долгим взглядом.

– Как тебя зовут, хозяйка?

– Марса.

– Прекрасное имя. – Он улыбнулся, тщательно следя за тем, чтобы улыбка вышла вялой и неширокой. – Я потерял свою любовь, Марса, и теперь тщетно пытаюсь ее отыскать.

Выдержав еще паузу, приличествующую случаю, он продолжил:

– Ее зовут Лидисс, она прекрасна, как утренняя заря. Она магичка из Небесных, но много путешествует по земле. Я видел ее один лишь раз, но влюбился до безумия и теперь повсюду ее ищу, чтобы сказать об этом.

– Лидисс, из Небесных? – ахнула Марса, мгновенно проникшаяся историей Гедеона, здесь же на ходу им придуманной. – С такими волосами пшеничными длинными?

Ну неужели сразу в цель? Ай да Гедеон!

– Тебе что-то о ней известно?! – Гедеон вцепился Марсе в плечи и легонько тряхнул ее. – Говори, говори же!

Краем глаза он заметил, что к ним направляется внушительного вида верзила.

– Эй! – окликнул он Гедеона. – Полегче!

– Все в порядке, – отмахнулась Марса. – Иди, у нас разговор! Пойдемте присядем, господин, – обратилась она к Гедеону, увлекая его в зал, служивший столовой.

– Расскажи все, что знаешь, прошу тебя, – снова взмолился он, сев за стол напротив Марсы. – Деньги, сколько скажешь. Вот, – он потянулся за кошелем.

– Да какие деньги! – оскорбилась Марса. – Не надо ничего! Была она здесь у нас, зазноба ваша. Четвертый день как нет ее. Только прибыла после отлучки, а потом утром ушла и к вечеру уж не вернулась. Благо заплатила вперед. Ой. – Марса махнула рукой, что, по всей видимости, символизировало незначительность ее последних слов.

– Ушла и не вернулась? – Гедеон подпустил в голос тревоги.

Значит, красотка Лидисс возвращалась после Гардена, а потом снова куда-то сорвалась. Жаль, все так хорошо начиналось. Теперь придется попотеть.

– Да не переживайте вы, господин. Она ж магичка, из Небесных тем более. Кто ее тепереча тронет? Они тепереча даже не скрываются, так с порога и заявляют, мол, маг я, уважайте меня.

– Надеюсь, так оно и есть, – печально вздохнул Гедеон. – Но я должен ее найти! Иначе мне не жить!

Гедеон уже так вошел в роль, что речи скудоумного влюбленного лились легко и непринужденно, почти без его сознательного вмешательства, а эффекта на сердобольную женщину производили все больше. Лицо Марсы выражало крайнюю степень сочувствия к беде Гедеона и напряженный мыслительный процесс.

– Вот что, вы, господин, так не переживайте. – Марса хлопнула по столу. – Думаю, вернется она в ближайшее время. Подождать вам надобно.

– Вернется?

– Дитенок ей Дорин больно приглянулся, с собой забрать хотела. Туда, за облака. Вот и сидела здесь, выжидала, уезжала да снова возвращалась. Дора не соглашалась отдавать. А силой они вроде как не забирают, уговорами только. Хотя кто их знает? Люди разное говорят.

Это уже интересно.

– Так, может, надоело уговаривать?

– Может, и надоело, – согласилась Марса. – Но вот чует мое сердце – вернется она за дитенком.

– Тогда я дождусь, – горячо пообещал Гедеон. – У вас и дождусь.

Сведений он получил достаточно, едва ли из Марсы можно было выудить еще что-то полезное, но беседовать с ней еще некоторое время пришлось. «Нельзя оскорблять невниманием добровольных информаторов», – всегда говорил магистр Ройс, и Гедеон запомнил это, как собственное имя.

Он действительно решил подождать. Вдруг Лидисс и правда еще прибудет в Олту? А тут он, готовый ее встретить.

Пока Гедеон плел Марсе сказки о своей неземной любви к магичке, он успел решить, что это и есть его план.

* * *

Дневной свет проникал через неплотно задернутые шторы, прыгая солнечными зайчиками прямо в лицо, но Сергос решил поспать подольше и вполне успешно игнорировал назойливые блики. Он перевернулся с боку на бок, сгреб Альбу, в отличие от него не страдающую тягой к ранним подъемам, в охапку и продолжал бы нежиться в постели, если бы над ним вдруг не нависла тень.

– Мы должны дать Мистерису бессмертие! – пробасил Марис над головой.

– Пока дай мне просто поспать, – отмахнулся Сергос, еще не совсем понимая, что происходит.

Альба вздрогнула и проснулась.

– Марис? Что случилось? – растерянно пробормотала она.

– Утро случилось. Рождение нового светлого дня. Вставайте давайте!

Сергос окончательно сбросил дремоту.

– Что ты вообще здесь делаешь? – Он протер глаза. – Ты вот можешь представить, чтобы я ворвался к тебе в покои, просто потому что утро? Не война, не конец света, не внезапный мор. Утро! Здесь вообще-то моя жена.

Альба подтянула одеяло к подбородку.

– Да? А я так сразу и не признал, – хмыкнул Марис. – Ладно, простите. Я чего-то не подумал про такие условности.

– Обычные условности.

– Но, наверное, не для тех, кто делил крышу первого чертога?

– Первого и единственного, – уточнил Сергос. – А теперь их много, поэтому можно и голема перед собой заслать. И медальоны я зачем-то делал.

– Это все твои аристократические штучки – засылать кого-то перед собой, предупреждать о визите за три дня.

– Послушай! – Сергос начал закипать.

– Послушайте вы оба, – вклинилась Альба. – Давайте вы выйдете и дадите мне одеться, а? Раз поспать не дали.

– Как скажешь, – быстро согласился Марис. – Мы пока с Сергосом пошушукаемся.

– Пошушукаемся, – передразнил Сергос, поднимаясь с постели. – В кои-то веки решил выспаться.

– Не время, дружище, не время спать. Пойдем.

– Дай оденусь хоть!

– Успеешь. Пойдем. – Марис потащил его к выходу из спальни. – Мы тебя ждем, – бросил Марис Альбе уже из гостиной.

В дверь тут же прилетела подушка.

– Злая она у тебя, – заметил Марис.

– Едва ли злее меня, – пробурчал Сергос, натягивая штаны и рубаху, которые едва успел схватить на ходу. – Что тебе опять в голову взбрело?

Марис прошел в противоположную сторону гостиной, встал спиной к арочному окну, за которым искрились в солнечных лучах черногорские вершины.

– Не опять, а снова. Я же уже сказал, а ты все прослушал. Мы должны дать Мистерису бессмертие. – Он приосанился, всем видом подчеркивая важность своих слов.

Сергос потер лицо, пытаясь окончательно проснуться:

– Бессмертие невозможно.

– Хорошо, – Марис примирительно поднял ладонь, – не бессмертие, а вечную молодость.

– И это тоже невозможно. – Сергос подавил зевок.

– Не нуди, Сергос! Ты же понял, о чем я.

Под его выжидающим взглядом Марис фыркнул:

– Я хочу, чтобы весь Мистерис получил благо, которым сейчас у нас пользуется один Альбин кот!

– Мы же это обсуждали сотню раз. – Сергос опустился в кресло. – Со временем, когда мы достаточно изучим…

– Нет никакого времени, Сергос! – Марис заходил кругами по комнате. – Мы стареем, пока мнемся в нерешительности. С каждым ударом сердца – я, ты, Альба, каждый житель Мистериса – мы дряхлеем. Мы знаем, что нужно делать, мы изучаем породу уже йодас знает сколько лет и…

– И до сих пор не знаем, что она такое! «Впитавшаяся в недра Темнота» – поэтично, конечно. Так ты говорил? Только красивых слов мало.

Это незнание беспокоило Сергоса. Благополучие Мистериса целиком опиралось на породу. Марисова иллюзия, перемещения по туманным тропам, големы, связь через медальоны, долголетие питомца Альбы и многое другое – весь стремительный расцвет магической науки, произошедший за каких-то пятнадцать лет, стал возможен потому, что они больше не были ограничены только собственной Силой. Кусочек мистериума размером с княжеский золотой мог наполнить мага средних способностей от полного истощения до предельно доступной ему мощи за несколько мгновений, а круг магов, обладая породой, и в самом деле был близок к тому, чтобы двигать горы. Отказываться от такого блага – верх глупости. Но спустя годы они знали о чудесной руде лишь немногим больше, чем в день, когда обнаружили ее: она источает магию, меняется в пламени на свою противоположность, начиная поглощать Силу, и из недавних открытий – она встречается не только в Черногорье.

– Да что ты привязался: знаем, не знаем. – Марис споткнулся на ровном месте, беззвучно ругнулся и остановился. – Главное, что она есть, мы умеем ей пользоваться, и ее много. Откуда вообще этот священный ужас? Ты же не шарахаешься от других руд и самоцветов.

– Нашел с чем сравнивать!

– А что? У каждой руды свои полезные свойства, а самоцветы так вообще очень близки по…

– Сам же знаешь, что нет! Отдельные камни держат наложенные заклятия, но в них нет собственной Силы.

– А порода держит Силу, которую впитала в Темноту. По-моему, все логично.

– Ты просто подгоняешь все под свои желания!

– Так, судя по вашему ору, моя гостиная – это теперь зал Совета. – Альба вышла из спальни, одетая в простое шерстяное платье, с наспех заколотыми волосами, за ней степенно прошагал Тиша. – Ну, посвятите и меня. – Она села в кресло слева от Сергоса, кот сразу же забрался к ней на колени.

– Я хочу дать Мистерису бессмертие. И не надо придираться к словам, – бросил Марис еще только собравшемуся возмутиться Сергосу. – Мы все друг друга поняли.

– М-м-м, – задумчиво протянула Альба, почесывая шею коту. – Ну, мы могли это обсудить в более удобной обстановке на Совете. Как мы всегда делаем, когда тебя начинает терзать эта идея.

– Нет, не могли. Время мчится, пока мы сидим тут и ничего не делаем! Не успеешь оглянуться – все пылью рассыплется. Мы рассыплемся. Вы не понимаете?

Альба поежилась.

– Не рано ли ты о пыли задумался? – засомневался Сергос.

Марис сощурился:

– Я помню князя Деннарда крепким мужиком. Сварливым и вредным, да, но никак не дряхлым стариком, готовым вскорости отправиться к последнему пределу. Ты, думаю, помнил его таким же. Вчера ты сказал мне, что не сразу смог его узнать. Сильно долгим тебе показалось время между этими двумя его состояниями? Оно пролетело в один миг! И наше пролетит! И всех, кто рядом с нами.

Сергос на мгновение прикрыл глаза, снова будто наяву увидев отца на смертном ложе. Кажется, теперь еще долго первое воспоминание о нем будет именно таким.

– Мы уже обсуждали это. – Он с благодарностью кивнул Альбе, потянувшейся к нему и сжавшей предплечье. – Замедлить ток крови нетрудно, и порода даст необходимую силу заклятию. Но мы договаривались не завязывать на ней ничего жизненно важного.

– Нет, как големов накропать несколько сотен, так все в порядке! – всплеснул руками Марис. – А как…

– Големы просто развалятся, если что. Немного не то же самое, как если бы погибли живые люди, не так ли?

– Мы и так движемся к смерти с каждым вздохом.

– Марис, это может быть опасно.

– Чего опасного? Рыжий вон бодр и весел. Скачет, что котенок.

– Это кот! А ты говоришь о людях, о нас.

Марис снова принялся расхаживать по комнате:

– Нам нужно думать на годы вперед. Мистерис в самом начале своего восхода. И мы не можем, как земные князья, наплодить наследников и спокойно ждать старости, зная, что передадим все им и они продолжат наше дело. Мистерису нужно бессмертие.

Конечно, Марис был прав. Проблема преемственности существовала, и они возвращались к ней раз за разом, с одними и теми же доводами. Но Сергос считал, что торопиться в этом вопросе не следует.

– Я понимаю. Даже готов согласиться, но нет необходимости делать это прямо сейчас.

– Нужно сейчас, – уперся Марис.

– Да мы не знаем даже, как заклятие поведет себя на людях!

– Замечательно поведет, – подала голос Альба. – Магия, которой я продлила жизнь Тише, работает и на людях тоже. По крайней мере, не приносит вреда. И, как мне кажется, сохраняет молодость.

– С чего ты взяла?

– Я наложила ее на себя, – пожала плечами Альба.

Сергос уже было открыл рот, чтобы заметить, что шутка вышла так себе, но, встретившись с женой взглядом, понял, что ее слова – правда.

– Альба, – простонал он. – Мы же сотню раз говорили, что…

Марис расхохотался:

– Молодец, воробушек! Вот это задор!

– Да, говорили. – Альба принялась очень сосредоточенно прочесывать пальцами шерсть Тиши. – Но мне опять приснился сон, будто бы я вся высохла, а мое лицо потрескалось и рассыпалось пылью. – Она нервно сглотнула, а кот прижал ушки. – Это страшно, на самом деле. И я решилась.

Сергос едва не задохнулся от потока слов, которые собрались у него на языке, готовые сорваться, и, неведомо как сдержавшись, выдавил:

– И давно?

– С полгода назад, – захлопала ресницами Альба. – Я вот-вот хотела тебе признаться. Не надо так прожигать меня взглядом, все же хорошо.

Сергос прижал ладонь ко лбу.

– Ты не говорила об этом сне, – пробормотал Марис.

– Можно подумать, я тебе все сны рассказываю. И мне даже сейчас страшно о нем вспоминать. – Она притянула к себе рыжего, будто кто-то собирался его у нее отобрать. – Не хочу.

Марис закивал, демонстрируя понимание, и обратился к Сергосу:

– Ну, я так думаю, что вопрос решен?

Три пары глаз вперились в него, даже кот смотрел выжидающе.

– Да делайте вы что хотите! – Сергос не усидел на месте, подскочил, прошагал туда-сюда по гостиной, остановился у окна.

– Так не пойдет, дружище. – Марис встал рядом. – Решение должно быть единогласным.

– Конечно, я вот так и вижу, как все здесь жаждут единогласных решений.

– Сергос, – мягко произнесла Альба, – ты бы только переживал лишний раз и не позволил.

Тиша поддакнул ей мяуканьем.

Марис в нетерпении подался вперед:

– Так что?

Сергос шумно выдохнул и покачал головой:

– Что-что? Раз Альба так поступила, то и я согласен. Не хочу состариться быстрей своей жены.

* * *

Вернуться в Олту после Гардена вышло совсем ненадолго: Лидисс переночевала на постоялом дворе и собиралась утром снова пойти к покосившемуся домику на галечном берегу, но, едва она проснулась, как ее разума тут же коснулся призыв.

Мистерис созывал подданных.

Вечером следующего дня в тронном зале Алебастрового замка Марис торжественно объявил, что теперь Совет Троих готов подарить подданным в числе прочих благ еще и молодость, «крайне длительную, если не вечную», как изволила пояснить Альба.

Сказанное произвело ошеломляющий эффект. Народ Мистериса славил Мариса, как славят разве что великих князей, когда они восходят на престол. Общество магов и так переживало расцвет, наконец получая то, что всегда у них отнимали: безопасность, уважение, возможность не скрываться, а новый дар Совета еще больше возвысит их над обычным людом. Хотя, казалось бы, куда еще возвышаться тем, кто и так живет в небесах. Нечеловечески долгая жизнь, а главное – столь же длинная молодость, обещанная Советом. О чем еще можно мечтать?

Когда первые восторги улеглись, Альба объяснила, что новая магия не сможет повернуть время вспять, только сохранить имеющееся. Старикам она только продлит жизнь, но молодость уже не вернет. Дети же получат возможность воспользоваться этой магией в любой момент после совершеннолетия.

Сергос осторожно упомянул, что заклятие долгой жизни пока мало испытано, а потому первыми ему подвергнутся исключительно добровольцы.

В следующие несколько дней толпа на площади перед Алебастровым замком не расходилась – народ Мистериса жаждал пройти ритуал. Не отказался никто. А те, кто еще не успел получить медальон, требовали принять их клятвы верности немедленно.

Лидисс повезло стать одной из первых счастливчиков. Ей поднесли небесной воды – так Марис назвал иссиня-черное с искристыми переливами варево, пахнущее землей и металлом, – затем Трое стали в круг и спеленали ее сетью заклятий, ни одного из которых Лидисс никогда в жизни не смогла бы повторить.

Процесс оказался не из приятных. Ее ломало и жгло изнутри, тело будто звенело, рассыпаясь на тысячи осколков и собираясь вновь. Лидисс три дня не могла подняться с постели, терзаемая лихорадкой. Ей казалось, она умирает, а Совет просто обезумел и вознамерился извести всех магов Мистериса разом. Но вскоре мучения сошли на нет.

Проснувшись на рассвете пятого дня, она поняла, что за всю жизнь никогда еще не чувствовала себя и не выглядела так прекрасно. Что-то необратимо изменилось внутри, от этого хотелось петь и плясать.

И, похоже, не ей одной. Марис объявил, что весь следующий месяц Мистерис проведет в балах и гуляниях.

Лидисс собралась было с воодушевлением влиться в эту волну кутежа и уже прикинула, сколько ей нужно новых нарядов, но вспомнила о незавершенном деле – олтинском малыше. Прелесть грядущих празднеств тут же померкла. Как она может развлекаться, когда такой одаренный мальчик недоедает, живет в полуразрушенной халупе с этой своей недалекой мамашей, которая никак не может взять в толк, какое счастье, что ребенку открыта дорога в Небесное княжество? В Мистерисе малыш по праву рождения получит все то, о чем не мог бы даже помыслить, появившись на свет у торговки рыбой, если бы не его Дар. Как вообще у такой никчемной женщины могло родиться такое чудо? Она же, поди, даже не знает, кто отец! Вот почему у этих кошек все так просто?

Лидисс очень хотела ребенка. Но понести она могла бы только от человека, а это равносильно тому, как если бы не могла понести вообще. Потому что никто из этой земной черни больше никогда к ней не прикоснется! И кроме того, ведь никаких гарантий, что ее дитя родилось бы с Даром. А если нет? Это же хуже всех земных мужиков, вместе взятых! Так случилось с лекаркой Корой.