Темная порода. Восход теней

Гедеон разглядел вышивку в виде разделенного солнца. Торилец, что ли?

– Воплотиться она хочет!

Гедеон закатил глаза. Про краба-людоеда и то было интереснее.

– На Сорине началось все. Там люди сгинули. Там она пробудилась! – продолжил вещать полубезумный, по всей видимости, моряк-торилец, забрызгивая все вокруг слюной, вспенивающейся в уголках морщинистого рта.

– Ну, где спала, там и проснулась, верно? – не удержался от язвительного замечания Гедеон.

Не то чтобы он сильно разбирался в священных текстах, но легенду о спящей на Сорине темной богине, сестре солнцеликой Сауле, на побережье Великого и Закатного морей не слышал разве что глухой. А Гедеон как-никак был родом из этих мест.

– Это все безумцы, что поклоняются ей! – Моряк вскинул скрюченную руку. – Магики вшивые! Они и разбудили. А теперь жатва у нее, не спит она больше. Только Пресветлой молиться остается, чтоб уберегла да угомонила Темную! Молитесь, молитесь и вы, благородные господа! – Он упал на колени прямо на ступенях и начал бить поклоны.

– Мы, пожалуй, в другой раз. – Гедеон знаками предложил Лидисс ретироваться.

С фанатиками общаться – только головную боль наживать.

– Да, мы как-нибудь попозже, – пролепетала магичка и зашагала вниз по лестнице, отказавшись от идеи посещать святилище.

– Я уж было подумал, он нам что-то стоящее расскажет, – заметил Гедеон, когда ступени храма остались позади. – А тут на́ тебе, Лауму вспомнили… Противоположность Пресветлой Сауле, живущая в вечной зависти к оной, – нараспев и в нос протянул он. – Не способная разжечь собственное пламя, а потому постоянно пытающаяся затушить Великий Очаг…

– Заливая его своими злыми слезами, – подхватила Лидисс. – Удивлена, что вы так осведомлены. Чем дальше от Сорина, тем реже упоминают о Темной сестре.

– Я вырос в этих краях, – пожал плечами Гедеон. – Это на севере и востоке предпочитают лишний раз не упоминать о ней. Здесь, слышали же, ей кто-то даже поклоняется. Когда у тебя под боком якобы спит богиня, однажды устроившая Темноту, хочешь не хочешь, а возникает мысль ее задобрить.

Лидисс задумчиво потерла острый подбородок:

– А как задабривают? Не может такого быть, что…

– Осторожнее. – Он оттащил ее с дороги не в меру ретивого мужика, что шел напролом к храмовой лестнице и будто не замечал ничего на своем пути. За ним следовал еще десяток столь же целеустремленных людей, неустанно что-то бормочущих.

Гедеон увлек Лидисс в сторону от толпы.

– Спасибо. – Она неловко высвободилась из объятий и оправила платье. – Думала, что он меня видит и обойдет.

– Да что они там видят? – махнул рукой Гедеон. – Я не слышал, чтоб Лауме приносили жертвы. Но, – спохватился он, почуяв возможность придать поискам новый оборот, – я думаю, нам нужно отправиться на Сорин и узнать, что там происходит.

– Думаете, что?..

– Не знаю, – многозначительно протянул Гедеон. – Знаю только, что дыма без огня не бывает. Слышали же, он сказал, что пропажи начались там.

Магичка поморщилась:

– Я не уверена, что слова этого старика можно воспринимать всерьез.

– Проверим. До Сорина рукой подать, много времени не займет. Поспрашиваем, если там никто не пропадал, вернемся.

Лидисс сделала маленький шажок назад и так увлеченно принялась рассматривать мостовую под ногами, что Гедеон против воли заволновался об успехе своей затеи. Но совершенно напрасно.

– Ну, хорошо, – после раздумий согласилась Лидисс. – Давайте сплаваем на Сорин.

Интерлюдия I. Разоренная библиотека

Город-меж-Мирами встретил Арктуса извечным спокойствием. Сила, что разливалась здесь сотнями полноводных рек, обволакивала и ласкала, мириады звезд Радужной Туманности мерцали в темных небесах, призывая созерцать их до скончания времен, а Салир – странная недозвезда, не то так и не засиявшая, не то потухшая еще в незапамятные времена, но так и не разрушившаяся, – висела иссиня-черной глобулой над самым высоким строением города – башней эфоров.

Город-меж-Мирами походил на огромный, вытесанный из камня муравейник и имел несколько уровней. На нижнем располагались Вечная библиотека, публичные залы Созерцания и еще какие-то сооружения, назначения которых Арктус не знал. Смотрители редко находились на нижних уровнях, предпочитая им уединение срединных – где каждый из них мог занять отдельно стоящую башенку и предаться длительному Созерцанию. На вершине муравейника располагались башня эфоров и амфитеатр, тот самый, где свершился суд над Мятежником. Эфоры собирали там Смотрителей только по особым случаям. Уровни соединяла дорога, спиралью обвивающая «муравейник». Единственная из всего, что находилось в Городе, она была сложена из сияющего белого камня.

Сегодня Арктус хотел задержаться на нижнем уровне подольше и посетить библиотеку, хоть и не знал точно, что будет там искать. Поговорить о чувствах и мыслях, завладевших им у останков Этры, было не с кем – по крайней мере, он пока не придумал, – а бездействовать не позволял разгорающийся внутри пожар. Поход в библиотеку виделся вполне уместным началом пути.

Но планы пришлось менять – почти сразу же Арктуса нашел один из эфоров и сообщил, что сам Великий желает видеть его. Отказаться от такого приглашения было невозможно, и Арктус покорно последовал за эфором, попутно изгоняя из сознания мысли, что могли оказаться крамольными. Арктус подозревал, он знает причину, по которой понадобился Великому эфору.

Глава эфората, вопреки всем ожиданиям, принимал Арктуса не в тронном зале, а на открытой террасе башни, откуда был виден весь Город. Но это зрелище, кажется, совсем не занимало эфора. Взгляд его белых глаз приковала к себе Салир.

– Здравствуй, дитя! – не оборачиваясь, поприветствовал он Арктуса.

– Здравствуй, Великий! – отозвался Арктус. – Ты желал видеть меня?

– Я тревожусь за тебя, дитя. – Эфор повернулся, и Арктус пожалел, что не Салир более объект интереса невидящих глаз.

Находиться под взглядом Великого эфора было крайне неприятно.

– Иридис приходила к нам. Она волнуется за тебя. Она просила помочь тебе.

Арктус удержал едва начавшую зарождаться мысль. Хорошо, что он догадался сразу. Что готов.

– Да, я говорил с ней, – подтвердил Арктус. – Мне беспокойно. Я не знаю, что с этим делать.

– Ты медитируешь? Созерцаешь внутренним взором?

Арктус решил не лгать:

– Я не могу. Не могу сконцентрироваться, не могу найти покой внутри.

– И как давно?

– С самого суда.

Эфор молчал. Арктус заглушил волнение отстраненной мыслью о том, как сложно разговаривать с собеседником, по которому невозможно понять его реакции на твои слова.

– Суд над Мятежником – наша общая печаль, – наконец заговорил Глава эфората. – Потеря двоих Смотрителей – невероятная утрата для мироздания. И для нас, несмотря на то что одному из них приговор вынес сам Совет. – Эфор помедлил. – Вполне естественно, – продолжил он после паузы, – что и ты лишен покоя. Но сейчас ты должен думать о том, что во власти Смотрителей – и твоей в том числе – сделать так, чтобы подобное больше не повторилось. Для того и дана вам Заповедь. Чти ее – и покой вернется.

Арктусу бы благопристойно согласиться с эфором, но что-то внутри, ощущаемое жестким металлическим прутом, идущим через все его существо и не позволяющим согнуться или хотя бы промолчать, не позволило ему этого сделать. Напротив, Арктус почувствовал острое желание говорить и задавать вопросы. Когда еще представится такая возможность? Великий эфор, в отличие от своих собратьев, нечасто дает аудиенции. А жажда знания не порицаема. Заповедь говорит: «познавайте». Вот Арктус и хочет познать.

– В том и дело, Великий, – осторожно начал Арктус, – в Заповеди. Я больше не понимаю ее, – сказав главное, он резко ускорился. – Никогда раньше я об этом не думал, а теперь не могу думать ни о чем другом: почему мы не должны вмешиваться? Зачем Заповедь, в чем ее смысл? Объясни мне, Великий!

– Ты хочешь, чтобы я объяснил тебе волю Творца? – спросил эфор.

Если бы Арктус говорил с кем-то другим, он бы решил, что в вопросе есть ирония. Но голос и лицо эфора, как и всегда, не выражали ничего.

– Да, я хочу. Я… Я был в Этре, видел, что осталось от мира. Что ничего не осталось. Я не понимаю, почему Максимуса наказали за то, что он хотел это предотвратить. Хочу понять, правда хочу, но не понимаю.

– Начнем с того, дитя, что Максимус не пытался ничего предотвращать. Если бы ему удалось задуманное, на месте Этры ты бы все равно увидел то, что увидел. Мятежник спасал не мир, а его жителей.

– Что это меняет?

– О, дитя, это меняет очень многое. Мир и его жители крепко связаны. Нельзя просто брать и перемещать фигурки, это не тавлеи. Даже без Заповеди то, что собирались сделать Максимус и Аэтернитас, – преступление. Они подумали о том мирке, об Ультиме, который связали с Этрой? Магия там спала, материальная и тонкая сферы мира были разделены, а они бы привели туда разумных говорящих зверей, драконов и человеческих колдунов. Что бы стало с ними и как бы на это отреагировали жители Ультима? А что такое для мира внезапное увеличение его населения в десятки раз, ты понимаешь? Войны, голод, эпидемии – Ультим всего этого почти не знал, но узнал бы благодаря чудесным спасителям миров.

– Я понимаю, путь, выбранный ими, возможно, не был верным, но суть… Почему нельзя было спасти Этру? Ведь это детище Творца, жемчужина Его творений.

– Потому что время Этры пришло. Потому что нельзя вмешиваться.

– Да, но почему нельзя? – Слова вылетели раньше, чем Арктус успел подумать.

Разговор с Великим эфором так захватил его, что он уже не боялся возможных последствий.

– Потому что есть вечная воля Творца и равновесие, которое Он велел хранить, Арктус. Миры рождаются и умирают в свой черед. Мироздание само знает, когда приходит время одной форме энергии перейти в другую. Мы можем лишь созерцать и не мешать механизму, который совершенен сам по себе.

Арктус молчал. Слова эфора казались разумными, но в то же время не отвечали на вопросы, что терзали Арктуса.

– Ты беспокоен, потому что вовлекся, – продолжил эфор. – Пока мы здесь говорили, десятки миров увидели свой конец, десятки родились, и тебя это не волнует. Этра был тебе знаком, поэтому тебя тревожит его судьба. Не поддавайся страстям, Арктус. Медитируй, и покой вернется.

– Я постараюсь, Великий, – сдался Арктус.

– Постарайся, дитя, постарайся. – Эфор отвернулся и снова принялся созерцать Салир.

Арктус принял это за знак окончания аудиенции.

– Я могу идти?

– Иди, дитя. И помни о Заповеди.

* * *

Только удалившись от башни эфоров на приличное расстояние, Арктус позволил себе думать свободно. Он не знал достоверно, открыты ли его мысли эфорам, но предпочел перестраховаться на случай, если это так. Удивительно, как раньше его этот вопрос совсем не заботил.

«Раньше у тебя и мыслей-то таких не было», – подсказал он себе.

Древние мудрые существа огромной силы, которые видели самого Творца, – эфоры были для Смотрителей кем-то вроде старших братьев, и Арктус, сколько себя помнил, жил в полной непоколебимой уверенности, что они желают Смотрителям только добра, хоть и строги, и что их слова есть истина.

Теперь же он больше не находил в себе этого чувства. Великий эфор говорил логичные вещи, демонстрировал едва ли не участие к сомнениям, терзающим Арктуса, но за всеми словесами Арктус вдруг стал видеть ложь. Неясную, непонятную, неизвестно для чего нужную, но ложь. Что-то не складывалось. Что-то смущало. Что-то ужасное было в том, как погиб Этра, и во всем остальном. Арктус еще больше укрепился в мысли, что ему просто необходимо узнать – что именно.

По пути вниз ему никто не встретился. Его собратья мирно медитировали, запершись в срединных башенках, – он чувствовал их, когда проходил мимо. Они все пребывали в покое и безмятежности. Впервые за всю жизнь Арктус ощутил одиночество.

В библиотеке Арктус тоже оказался единственным посетителем, но едва он вступил в зал белых сфер, это чудесным образом перестало его волновать. Он не был здесь очень давно и совсем забыл, как прекрасна библиотека Города-меж-Мирами.

В центре зала, образуя большое облако, парили тысячи сияющих шаров разных размеров. Облако все время находилось в движении: какие-то сферы разделялись на более мелкие, какие-то объединялись, периодически между ними искрили миниатюрные молнии. Арктус знал, что так шары систематизируют и классифицируют знания, что содержатся в них. Чтобы воспользоваться библиотекой, нужно только подумать о вопросе, на который желаешь получить ответ.

Но Арктус не знал, каких именно знаний жаждет, – поэтому вошел в центр облака и открыл свой внутренний взор всем шарам одновременно. Он надеялся, что разум сам выхватит нужное.

Видения хлынули в него, Арктусу только оставалось отмахиваться от тех, которые он сразу находил бесполезными, и просматривать те, что вызывали интерес.

Заповедь, рождение миров и их конец, трансформация звезд, строение мироздания, время, жизнь в мирах, Сила. Снова Заповедь, созерцание, невмешательство. Эфоры, Смотрители, Творец. Смертные и доступная некоторым из них часть Силы – магия. Рождение, жизнь, смерть. Души, межмирье, Великая Бездна. Заповедь. Равновесие.

Ничего. Все давно известное и ничего такого, что развеяло бы сомнения и беспокойство, овладевшие им. Все содержавшееся в белых сферах вторило словам эфоров и подтверждало их правильность. Все, что слышал Арктус от эфоров с самого своего рождения, было верно. Но только стоя среди этого облака знаний, утверждавшего очевидную правду эфоров, Арктус еще острее почувствовал ложь. Он не мог найти ее разумом, но ощущал всем существом.

Нужно было что-то еще. Больше сведений, знания обширнее, чем может дать Вечная библиотека. Знания, которых не существует, потому что все, что известно о мироздании, собрано в зале белых сфер.

Мысль вспыхнула и собиралась погаснуть, но Арктус ухватил ее и потянул к себе. Ни на что не рассчитывая, он задал вопрос:

«Здесь собраны все знания о мироздании?»

«Нет. Библиотека больше не полна».

«Где мне найти все?»

«Эфоры забрали часть сфер», – зазвенел в его сознании ответ, которого он страшился и которого ждал.

5. Княжеский летописец

Сорином звался и остров, отделенный от Олты нешироким проливом, и рыбацкое поселение, разместившееся в его низинной северной части. Сорин-городок не мог похвастать ни размерами, ни богатством, ни какими-то особыми красотами. Из достопримечательностей лишь плохонькая таверна, одна на весь Сорин, да заброшенный маяк на холме, который не зажигали последние лет тридцать, аккурат с тех пор, как построили Рийельский Светоч в Олте, а последнего местного маячника убило молнией – грозы на острове были частым явлением. Особенно небесные огни почитали южную холмистую часть острова, необжитую, занятую можжевеловым лесом.

– С чего начнем? – деловито осведомилась Лидисс, оглядевшись.

Она проигнорировала предложение Гедеона сменить одежду на походную, потом отказалась от помощи, когда выбиралась из лодки, намочила бархатные юбки и теперь отчаянно пыталась не выдать своего раздражения. Получалось плохо – магичка смешно морщила нос и надувала и без того пухлые губы каждый раз, когда была чем-то недовольна, и считать ее настроение не представляло трудности.

– Высушим вас? – не скрывая иронии, предложил Гедеон.

Лидисс бросила на него недобрый взгляд, Гедеон ответил улыбкой. Уловка, как обычно, сработала.

– Признаю, мне стоило переодеться, – процедила Лидисс.

– Надеюсь, что в следующий раз вы ко мне прислушаетесь. – Гедеон привязал лодку к причалу. – Или хотя бы не будете отказываться от помощи.

– Надеюсь, следующего раза не будет, – снова нахохлилась она.

Гедеон окинул ее долгим многозначительным взглядом:

– Вы всегда такая колючая? Или я вас чем-то обидел?

– Гедеон, давайте займемся делом!

– С вами я готов заниматься чем угодно, – почти пропел он. – Даже делами.

Магичка фыркнула, но полностью скрыть смущение не смогла.

«Прекрасно», – внутренне отметил Гедеон.

– Сейчас пойдем в таверну, – предложил он, – посидим, послушаем, поспрашиваем. Глядишь – чего и узнаем.

* * *

Таверна выглядела убого, как, впрочем, и весь Сорин. Вообще, эта незапланированная прогулка по олтинским окрестностям уже успела надоесть Лидисс, и только мысль о маленьком Ларсе удерживала ее от того, чтобы убраться с острова. У нее промокли ноги, расшитым туфлям – ее любимым, между прочим, – пришел конец, подол замызгался в грязи, которая здесь замещала дороги. Лидисс пыталась подсушить одежду магией, но затея сразу перестала казаться хорошей, потому что моросящий дождь быстро свел усилия на нет. Ее утреннее прекрасное настроение улетучилось безвозвратно. Гедеон, которого она бы никогда не выбрала в спутники, если бы не чрезвычайные обстоятельства, этому сильно способствовал. Лидисс не успела еще переварить его шуточки у лодки, а он уже снова начал паясничать. Он раздражал и вызывал у нее смутную тревогу, хоть Лидисс и не могла объяснить себе толком, чем именно.

Гедеон выбрал стол в углу, самый неуютный на вкус Лидисс, и потянул ее за собой. На все возражения усатый выскочка только делал страшные глаза и шикал. Пока Лидисс думала, как реагировать на такую наглость, к ним подошла девушка-прислужница.

– Чего желаете? – Она наклонилась к Гедеону, вроде как для того, чтобы лучше его слышать, но при этом ее внушительный бюст едва не выпрыгнул из платья, что никак не могло быть случайностью. Гедеон оглядел девицу.

– А что ты, красавица, посоветуешь, то и пожелаем, – он улыбнулся и тронул усы.

«Прекрасно, еще и бабник!»

– Чего у вас выпить хорошего можно?

Подавальщица просияла:

– Пиво у нас вкусное. И рыба к нему, сегодняшний улов.

– Неси все, – махнул рукой Гедеон.

– Я не буду здесь есть, – быстро предупредила Лидисс, – и тем более пить.

– Не слушай, – обратился Гедеон к девице, – неси. И вот еще, – он полез в кошель, извлек монету и сунул ее прислужнице, – чтоб веселей работалось.

Девка заулыбалась во все зубы, оказавшиеся желтыми, что соринский песок, и поспешила выполнять заказ.

Гедеон перевел взгляд на Лидисс:

– Лидисс, не мешайте мне работать и не обижайте людей почем зря.

– Это я мешаю? – оскорбилась она. – Кто-то чуть не тонет носом в первом попавшемся декольте, а делу, значит, мешаю я. Мило.

О своей несдержанности Лидисс пожалела почти мгновенно, когда лицо Гедеона сделалось похожим на морду кота, заполучившего целый горшок сливок.

– Вас это беспокоит? – В темных глазах заплясали веселые искорки. – Право же, совершенно зря. Ваше декольте куда привлекательнее.

– Ну, знаете!

– Если мы будем сильно выделяться, никто нам ничего интересного не расскажет, – как ни в чем не бывало продолжил Гедеон. – Я тоже не в восторге от заведения. – Он осмотрел не очень чистый стол и скривился. – Но люди приходят сюда поесть да выпить. Мы пришли за тем же. Подыграйте мне.

– Ладно, – вздохнула Лидисс.

Все, что ей нужно, – найти Ларса. Кривлянья этого гарденского выскочки можно и потерпеть для пользы дела.

Подавальщица вернулась. Пиво, как и ожидала Лидисс, на вид напоминало мочу и пахло соответственно. Рыба выглядела на удивление прилично, но вот блюдо, на котором ее подавали, не производило впечатления когда-либо мытого.

– Приятного аппетита! – пожелала прислужница, судя по взгляду, одному Гедеону и собралась уходить.

– Погоди, красота моя, – остановил Гедеон. – Как тебя зовут, кстати?

– Тори, – захлопала ресницами девка.

– Тори, – расплылся в сладкой улыбочке Гедеон. – А скажи, пожалуйста, Тори, как у вас здесь, тихо? Происшествия какие были? Дела темные? – Гедеон выразительно поднял брови.

Тори цокнула языком.

– Какие у нас тут дела в Сорине? Дождь идет, рыба ловится, корабли иногда на скалы садятся – вот и все дела.

– Что же, – удивился Гедеон, – вообще ничего не происходит?

– А чего это вам так интересно?

– Я – княжеский летописец, – не моргнув глазом отрекомендовался Гедеон. – Гедо Рийельский, может, слышала?

Девица убежденно закивала, хотя Лидисс могла поспорить, что такого человека не существует вовсе, а если бы и существовал, то соринская девка из таверны едва ли знала княжеского летописца.

– Приятно, – почти промурлыкал Гедеон, – что слава шагает впереди меня. Так вот, я путешествую, исследую небольшие города нашего славного княжества, чтобы написать о них. Я и о тебе обязательно упомяну, прекрасная Тори. Душа моя, – обратился он к Лидисс, – запомни эту славную девушку.

Пока Лидисс таращила на него глаза, задыхаясь от возмущения и такой наглой лжи, Гедеон продолжил:

– Это моя помощница, – заявил он. – Одному все в голове не удержать. Запиши, кстати, лучше, – бросил он Лидисс. – И отметь еще, что пиво в Сорине великолепное!

Гедеон отхлебнул пойло, блаженно закатил глаза.

– Хорошо, господин княжеский летописец, – выдавила Лидисс.

– Одно плохо – тихо у вас тут. – Гедеон вытер усы. – Не происходит ничего. Оно ведь как – сколько про добрые места да людей ни пиши, а ежели без тайны какой темной история будет, так и не запомнит никто.

– Так есть же тайна! – всплеснула руками Тори, чудом не угодив подносом Лидисс по лицу. – Я расскажу, – добавила она тише. – Сейчас только заказы разнесу.

Брови Гедеона заинтересованно поползли вверх.

– Буду ждать, – он заговорщически подмигнул подавальщице.

– Гедо Рийельский, – хмыкнула Лидисс, когда та отошла, – серьезно?

– Зато сейчас узнаем все сплетни разом. – Гедеон пожал плечами и брезгливо отодвинул кружку.

– Это и есть те навыки, которыми вы козыряли, чтоб примазаться к моим поискам?

«Весьма сомнительные навыки, – добавила Лидисс мысленно. – Хотя среди аристократов, поди, необходимые».

Не знай она, что Гедеон служил при дворе, так первым делом решила бы, что перед ней какой-то жулик, в присутствии которого надо во все глаза следить за кошелем. Так он ловко заговаривал людей, так приветливо улыбался всем и каждому, кто мог быть ему полезным, – недаром из низов до княжеского помощника поднялся.

– Не примазаться, а помочь. Вы совершенно несправедливо относитесь ко мне, Лидисс. Мои слова о причинах прибытия в Олту – чистейшая правда. Я могу приврать случайной девице, чтоб получить необходимые сведения, но я не лгу женщинам, которые тронули мое сердце. Вы тронули.

– И когда я только успела? – как можно насмешливее спросила Лидисс.

– Разве для этого нужно много времени? – ничуть не смутился Гедеон. – Бывает, что достаточно одного взгляда, интонации, движения, чтобы разжечь пламя…

Он мог бы, кажется, еще долго заливаться соловьем, но вернулась Тори и поставила на стол еще две кружки пива.

– От заведения, – пояснила она и, усевшись рядом с Гедеоном, залепетала: – У нас тут такое случилось!

– Я весь внимание, – подобрался Гедеон.

– Говорят, Лаума проснулась, – поведала девица, понизив голос. – Здесь, на Сорине.

– Ну а где ж ей еще просыпаться, как не на Сорине, – флегматично заметил Гедеон.

– Говорят, в самом деле проснулась. Видели ее.

– Магики вон чего только не видят, – отмахнулся Гедеон. – Не событие.

Было видно, что недоверие княжеского летописца только распаляло сплетницу.

– Лауму нормальные люди видели, не эти, – девка кивнула на потолок, намекая на Небесное княжество.

– Так духов тоже простой люд видит, если магик предварительно над ними поколдует.

– Не было там магиков поблизости, – заупрямилась Тори. – У нас их на весь остров трое всего было: Тэрей, дочка его старшая да еще один ребенок. Теперь вообще один Тэрей остался.

– Сильно ты разберешь, кто магик, а кто – нет, если тебе не пожелают рассказать, – с сомнением протянул Гедеон.

– У нас городок маленький, не скроешь.

– Она права, – неожиданно для самой себя поддержала девицу Лидисс. – Было б так просто скрывать, костры бы в свое время не горели.

– Так у нас из них и не прячется никто, – продолжила Тори. – На Сорине дураков нет – Лауминых детей обижать.

– А почему ты сказала, что Тэрей один остался? – спохватился Гедеон.

– Так пропали дети-то. Сначала дочка Тэрея, после Дирсов сын.

Лидисс и Гедеон переглянулись.

– А подробнее?

– Про Лауму? – тихонько уточнила девушка.

– Да про детей, – не выдержала Лидисс.

– А что про них рассказывать-то? Мертвыми их не нашли, хоть всем Сорином искали. Небесные, поди, умыкнули. Или Лаума прибрала. Все ж знают, что отмеченные – ее дети.

Лидисс закатила глаза:

– Небесные не крадут детей.

– Ой, кто их разберет, – махнула рукой Тори. – А вам про Лауму совсем не интересно? – Она преданно заглянула Гедеону в лицо.

– Отчего ж не интересно? Любопытнейшая история.