По следам Палленальере. Том II: Град Саринтен

– Мы здесь не для этого, Джерум, успокойся. – вмешался Тирэльзар, осторожно опускаясь в массивное кресло, словно тот, кто уже многое понял и не ждёт ничего хорошего.

– Я спокоен, друг! – ткнул в него пальцем Джерум. – Уж не надо меня успокаивать и тешить! Коллегия вне политики. Нас интересует лишь возможность в кратчайший срок разыскать Алый Камень.

– Верно, милый. – подтвердила Рубия, не оборачиваясь, всё ещё смотря на карту. – Ты уже наигрался в солдатиков, так пусть же молодые проливают ради чужих амбиций кровь.

– Не говори так! – Джерум резко развернулся к ней, ткнув пальцем в бокал. – Вино стреляет в твоих устах.

Она лишь усмехнулась, даже не моргнув.

– И всё же, – вздохнув, продолжала Рубия. – мы следуем совершенно другим целям.

– Именно поэтому вы в полной готовности? – бросил фар’Алион, указав на доспехи. – Аж броню нацепили, проклятие… Ладно.

Он разжал кулаки, вдохнул. Несколько мгновений и голос его стал холоднее:

– У меня есть одна хорошая новость. И одна – ужасная. С какой начать?

Маругус и Сирио уже почти не слушали. Пока один достал из ящика карту, другой склонился над ней, шепча, указывая, шевеля пальцами, будто играл на чём-то невидимом. От них повеяло сосредоточенностью, такой плотной, что можно было почувствовать, как в воздухе зашевелились руны.

– Давай с хорошей, Джерум. – пробормотал Адультар, не глядя.

– Это Транг Мрангброн и Энлиссарин-зари Т’Диалиэль. – Таро представил своих спутников, показывая рукой. – Они теперь помогают нам, дальше мы идём вместе. Ну а с Варатрассом ты, кажется, уже знаком.

– Приятно познакомиться. – прищурился дварф, будто проверяя, стоит ли им доверять.

Эльф, не произнеся ни слова, поправил повязку, затянул бинт чуть туже – и слегка кивнул. Молчание было красноречивее слов.

– Взаимно. – отозвался волшебник. – Я Адультар, а это мои заместители, Ортаксис и Тризтанус. – показал рукой на двух мужей, что, не отвлекаясь, подняли лишь руки.

Мужи лишь приподняли руки в молчаливом приветствии, не отвлекаясь от своих дел. Они были словно части машины, идеально вписанные в окружение – ничто в них не требовало внимания, и потому они вызывали тревогу.

Как понял фар’Алион, Сирио Фаринг теперь тоже имеет маго-имя. Только вот имеет ли это всё смысл? В любом случае Тирэльзар не делал бы этого просто так.

– Перед вами верхушка Коллегии Магов.

– Здорово! – буркнул Мрангброн.

И в голосе его – ни страха, ни почтения. Только искреннее любопытство. Он слышал о них. Но видеть – другое.

– Что там за ужасная новость у тебя, друг?

Голос Тирэльзара прозвучал спокойно, но в нём дрожала та едва уловимая нотка, которая возникает перед открытием запечатанного свитка, найденного среди руин – ты не знаешь, принесёт ли он свет или бедствие. И всё же – знаешь, что прочтёшь.

– Вот. – глухо произнёс Джерум.

Он шагнул вперёд, его сапоги мягко скрипнули по ковру, под которым что-то тихо звякнуло – может, булавка, забытая кем-то, может, крошка стекла. Фариец вытянул руку к нагруднику, и пальцы, будто нащупав что-то давно знакомое, выудили из-под застёжки тяжёлый предмет. Это была книга.

Книга, от которой несло жаром – не физическим, но тем, что полыхает изнутри, когда ты знаешь: здесь что-то запретное, неуместное, невозможное.

Кожа обложки была исцарапана, будто её держали в когтях. Переплёт – обвит золотыми нитями, сплавленными в форму завитков, напоминающих старые письмена, те, что нельзя произносить вслух. По центру – вдавленная руна, не драконья, не кеварийская, не человеческая… какая-то иная.

– Ознакомься, будь так добр. – добавил Джерум, будто отстраняясь от книги, словно она всё ещё жгла его ладони.

Тирэльзар не сразу протянул руку. Он будто почувствовал вес книги прежде, чем прикоснулся к ней. В воздухе что-то замерло – как перед началом заклинания, когда стихия уже чувствует твою волю.

Он принял трактат. Ощутил тяжесть – не только физическую. Пальцы его замерли на корешке. Он перелистнул первую страницу. Затем вторую. И в следующий миг… опустился, медленно, беззвучно, на край ближайшего столика. Словно ноги его подломились – но не от усталости, а от невозможности поверить.

В шатре стало ещё тише. Вино в бокале Рубии замерло, будто подчиняясь чему-то большему. Кто-то кашлянул – коротко, нервно. Ткань стены шевельнулась от ветерка, которого не было.

– Это… – прошептал Тирэльзар. – Это не может существовать. Такой подробной книги… о быте отдельно взятого города… кеварийцев… её просто не может быть. Кто вообще мог…

Он провёл пальцем по строчке, как будто боялся, что она исчезнет. Потом понюхал страницу. Тонкий запах. Свежая смола, чернила, пыль… кровь? Но этим чернилам – не больше нескольких дней. Ритуальные метки, дата фиксации – всё указывало на последнее время.

– Кто только сумел… написать это? Чернилам не больше нескольких дней. – голос его стал тише. – Как это вообще возможно?

– Тут ты совершенно прав. – медленно кивнул Джерум. Его лицо было спокойным, но в глазах блестело напряжение. – Сейчас всё расскажу. Как было.

Словно призванные безмолвным зовом, от карты оторвались оба боевых мага. Их взгляды стали внимательнее, сосредоточеннее. Без слов, но с интересом, они подошли ближе. Тирэльзар, не проронив ни слова, передал книгу Сирио. Тот взял её обеими руками, как священный артефакт, и тут же начал листать. В шорохе страниц слышалось отголосок опасности.

– Погоди… – выдохнул он, нахмурившись. – Это же… не только кеварос. Тут вплетены драконос и… нордос, вперемешку с глубинным языком. Кто писал это, знал больше, чем должен. Большем, чем возможно.

– Это и настораживает. – тихо приметил Тирэльзар, не сводя взгляда с бумаги. – Кеварос – мёртвый язык. Единицам под силу его хоть как-то разобрать. А тут… он комбинируется, будто автор владел тремя слоями реальности.

Последнее слово отразилось от стен, как эхо из трещины. Воздух стал плотнее.

– На равнине У’у… – начал Джерум, его голос был сух, будто в нём больше не осталось влажного воздуха. – Мне пришлось столкнуться с аномалией. Сначала – еле заметное искажение, на люпиновом поле. Цветы вели себя странно. Пульсировали.

Он сделал шаг, словно желая не просто говорить, а направлять их вниманием, как маг – заклинанием.

– Я встретил эфиростакса. Или то, что сначала принял за него. Он… двигался легко, словно сквозь трещины. Как будто пространство больше не было ему врагом.

– Значит, это был не эфиростакс. – глухо вставил Маругус, наклонившись, чтобы заглянуть через плечо Сирио. – Им это не свойственно.

– Лишь… в исключительных случаях. – поправил Тирэльзар. Его голос звучал, как звон хрусталя, слегка дрожащий, но ясный. – Продолжай, пожалуйста.

– Это и был исключительный трэ-эфирастакс. – глухо сказал Джерум. – Он без труда вселился в стра’акза. Это была только первая стадия. Я думал, это предел… Но нет.

Он замолчал. На мгновение. Будто не хотел говорить дальше. Будто слова, которые должны прозвучать, слишком весомы, чтобы просто их выговорить.

– Затем, уже у самой башни Заргнагзрог Кевари… он перезоэфировал 4 в тело мёртвого дарната.

Все присутствующие почувствовали, как в шатре стало холоднее. Не от ветра. Не от чар. А как будто где-то рядом, в одном из складов тени, зашевелилось что-то, чего не должно быть.

***

Глава II: Хтай Но’ордот

Адультар чуть приподнялся с места. Пальцы его вздрогнули – будто волна уже подступала к берегу. Он открыл рот, намереваясь заговорить – возможно, бросить ремарку, поставить под сомнение услышанное, или напротив, обернуть всё в приказ, потому что тишина становилась слишком живой. Но, прежде чем он успел выдохнуть хоть слово, Джерум без резкости, но с пугающей решимостью поднял ладонь. Прямо перед ним. Жест был прост – и потому непререкаем. Простой, как меч, опущенный на горло.

Движение разрезало воздух, словно затвор слов, и слова не случились.

В шатре воцарилась глухая, плотная тишина, в которой слышно было не только дыхание, но и пульс каждого из присутствующих – тонкий, местами дрожащий, будто ртутная нить.

– Но этого было уже потом. – продолжал Джерум, будто перелистывая страницу не в книге, а в собственной памяти. Голос стал глубже, медленнее, как будто сам воздух мешал ему говорить. – В злополучной дарнатской усыпальнице на пласте равнины У’у мне в кульминации аномалии встретился и Вален Дарт.

Имя прозвучало, как эхо из глубинных трещин – не обвинение, не молитва, но предупреждение. Шёпот, упавший в чашу кипящего зелья.

– Я думал, он убил тварь. Но нет. Она выжила. И… прицепилась ко мне.

Слово прозвучало обыденно, но за ним сквозила реальность, которую не хотелось знать. Воздух стал суше, свечи дрогнули. Бумаги на столе, будто услышав, что речь теперь о вещах, которых не касается закон, едва заметно зашевелились.

– Лихо вас занесло… – медленно, словно с усилием отрываясь от строк, прошептал Сирио.

Он перевернул страницу книги, не глядя, как слепец, у которого остались только догадки. Взгляд его метнулся к Таро, но тот лишь стоял, не шелохнувшись, словно стал статуей, вырезанной из собственной тени.

– Вселившись в камень, – продолжил Джерум. – эфиростакс обрёл тело. Да какой к чёрту это эфиростакс, Тир…

Он вздохнул. Глубоко. Усталое, прожжённое изнутри дыхание.

– Это был никак иначе, как Арлак.

– Что?! – отпрянул Тирэльзар, глаза его вспыхнули, как будто кто-то в темноте сорвал с фонаря чехол. – Арлак?

В этот миг всё вокруг застыло. Даже шорохи. Даже внутренние мысли. Даже звук вина, медленно сползающий по стенке бокала, застыл в моменте.

Каждый из присутствующих повернулся к Исполнителю СМЕРВРАКа. Те, кто не знал, что скрывается за этим именем, почувствовали: это имя знает их.

Даже Рубия, на миг погружённая в тягучую сладость тремаклийского вина, поставила хрусталь обратно. Осторожно. Будто бокал мог отреагировать на имя. И разбиться.

– Он представился мне, – тихо, но отчётливо сказал фариец. – как Арликино Манасхар Нарисä-Трисариэль Фӥль’Манагус, покровитель Маны и кузнец заклинаний. Вдобавок он назвал себя учеником Джеггохара.

Имя Джеггохара прозвучало, как всполох света, пробежавший по углам шатра, затопив закатной тенью стены. Кто-то невольно перехватил взглядом у Сирио, тот лишь кивнул – еле заметно, словно признание вины.

– И где он теперь? – глухо, будто нехотя, выдавил Маругус.

Голос у него стал ниже, как будто разбудили тяжёлую, тёмную ноту.

– Где-где… – Джерум развёл руками. – Где-то. Я не в силах был удержать его. Он ускользнул, как вода сквозь пальцы. Но, уверяю вас, он не представляет какой-либо угрозы.

– По крайней мере – сейчас. – резко добавил Варатрасс.

В его голосе звенел лёд, звенела интуиция и слышалось предчувствие, вырезанное из старых снов.

– Да, волшебство ему даётся с трудом. – влез Транг, фыркнув. – Он очень странный… Неуклюжий. Когда на нас напала кеварская железяка, тот чуть не сдох, когда сотворил какое-то там заклинание.

– Он пытался выхватить душу из камня пожирателя. – спокойно добавил Джерум, не глядя на Транга. – Он не мог знать о том, что автоматроны вообще устроены подобным образом. Не знал, как мы.

– Его удел – бабочек в камни превращать. Бабочек в камни и обратно. – бросил Транг, пожимая плечами.

– Это сейчас, Транг. – твёрдо поправил следопыт.

– Н-да… – Адультар провёл рукой по уху, нахмурившись. – Сначала Ночь Грёз, учинённая коварными некромантами и слугами Зандраэльха, затем появление дракона в небе… – он бросил взгляд на Рубию, короткий, цепкий, и те, кто не знал, почувствовали, что в этом взгляде скрывается много несказанного. – А теперь пропажа Палленальере и… непонятное появление нового Арлака…

Некоторое время никто не отвечал. Слова сами застревали в гортани, как пепел древнего языка.

– Это априори не связанные друг с другом события. – сдержанно уточнил Джерум.

– Появление на Лофариан, Тир. – вставил Маругус, опираясь на стол. Его голос звучал как раскат: медленно, низко. – Это совершенно разные вещи. Нужен иной подход к делу.

– Появление Арлака лишь подтверждает: моя теория имеет право на существование… – Адультар выдохнул, будто сам не до конца верил в произнесённое. Голос его стал мягче, почти задумчивым, но в интонации чувствовалась скрытая усталость, как будто всё это было произнесено не впервые – а уже сотни раз, про себя, в полусне, в исчерпанной надежде. – В любом случае – Палленальере в приоритете для нас.

Он повернул голову, медленно, словно не желая давить взглядом. Его глаза нашли Рубию Фенрир – стоящую чуть поодаль, в тени от факела и свечей. Она будто не услышала слов – а может, просто не придала им значения. Как актриса, давно выучившая текст, но не желающая вступать в сцену раньше положенного.

Только спустя мгновение она чуть изогнула бровь, будто пробуждаясь.

Затем, не торопясь, потянулась к бокалу, стоявшему на резном столике. Свет от свечей, повешенных под парусом шатра, скользнул по стеклянной поверхности, заиграл в вине багровыми тенями, словно кровь, смешанная с малиновым соком. Рубия взяла хрусталь двумя пальцами – лениво, элегантно, почти беззвучно – и подняла к губам.

– Нет. – отозвалась она, так спокойно, что в этом слове не было ни лжи, ни досады, ни беспокойства. Оно прозвучало как свершившийся факт, как выпад карты, уже положенной на стол. – Мой визит, малыш, – она мельком взглянула на Таро, в уголках губ мелькнула полуулыбка, почти насмешка, почти нежность. – носит исключительно символический характер.

Джерум приподнял бровь. Он ожидал этого ответа – и всё же что-то в нём кольнуло.

– Значит, мы идём в город. – произнёс он, делая шаг вперёд, ощущая вес собственных слов. – Уже есть те, кто преуспели в этом куда лучше нас. И если Торальдус ищет союзников здесь, стоя под вратами Ильтур вар Саринтена, то мы ищем любую информацию, которая поможет нам в этом нелёгком деле.

– Преуспели лучше нас? – задумчиво переспросил Варатрасс, глядя мимо всех, в угол шатра. – Значит, ты хочешь сказать, что… не одни мы разыскиваем Палленальере?

Тишина вновь сгустилась. Из-за стола, не торопясь, вышел Адультар. Он подошёл к одному из ящиков у стены – резной, чёрный, имперского производства – и, порывшись внутри, извлёк тонкую записку. Бумага чуть хрустнула от прикосновения. Он развернул её, скользнул взглядом по строкам.

Маругус, стоявший рядом, тем временем аккуратно, с почти отеческой заботой, вложил увесистую книгу в глубокий отсек стола и запер его на крошечный, почти игрушечный ключ. Затем провёл ладонью над замком – медленно, как будто накрывая что-то живое. Послышался тихий, щёлкающий звук. Всё. Закрыто.

– Конечно, мы не одни. – промолвил Адультар. – Больше скажу… – он чуть приподнял записку, но не стал её показывать. – их круг поиска сужен гораздо лучше, нежели наш. Точнее. И если мы знаем, куда нам нужно идти…

– Куда идти? – резко перебил его Транг, уставившись на волшебника с такой прямотой, будто хотел пробить его взглядом.

Тирэльзар не обиделся. Он даже не заметил интонации дварфа. Просто мягко кивнул, как учитель, объясняющий что-то неразумному ученику.

– На север, – сказал он. – к Просторам Вечных или даже к пластам льда Драконьей Мерзлоты. И если мы знаем, куда нам нужно идти, то они знают, где именно его искать. Мы лишь следуем за отблеском.

В шатре зашуршали ткани. Где-то за пределами тентового круга лаяла собака. Жара чуть спала, но воздух всё ещё был насыщен запахом пепла, масла и соли.

– И что делать в этой ситуации? – следопыт водрузил руки на пояс.

– Выбор у них невелик. – сказал Адультар. Он смотрел в глаза следопыту открыто, без притворства. – Они ещё не знают о том, что и мы ищем Палленальере. Как только узнают – отступят. Без сомнений.

– Уступят… – повторил Джерум, но голос его потемнел. Он чуть отступил назад, будто проглотил яд старого воспоминания. – Как же я ненавижу это слово… „Уступят“…

Слово повисло в воздухе, тягучее, горькое. Как проклятие, сказанное шёпотом.

– Ну раз не уступят… – произнёс Ортаксис с тягучей, почти ледяной уверенностью. Он медленно выпрямился, расправив плечи, положил ладони на стол, глядя на собравшихся так, словно видел перед собой уже не союзников, а шахматные фигуры, расставленные на доске. – Мы заставим их уступить.

Никто не ответил сразу. Тишина словно впиталась в деревянные столбы шатра, в парусиновый потолок, в остывающее стекло бокалов. Тонкая пыль дрожала в сууровом луче, пробившемся сквозь складку ткани, будто сама взвешивала сказанное.

Фариец усмехнулся, едва заметно, искоса, как тот, кто уже слышал такие слова – и слишком часто. Не в их положении вести осады, думал он. Не в их беде, не с их кровью. Всё, что у них есть – это воля, тень от славы и хрупкая, зыбкая надежда, что Палленальере ещё не погребён в забвении, что он не стал чьей-то игрушкой, чьей-то руной на шее, чьей-то последней ошибкой.

Торальдус… он играет высоко. Слишком высоко. И слишком один.

– Антариус скажет, куда вам нужно идти, чтобы с ними встретиться, как только вы попадёте в город. Пойдёмте. – проговорил Адультар.

Голос его звучал глухо, как будто издалека, сквозь вату сомнений.

– Где он сам? – спросил Варатрасс.

Его голос прозвучал тише обычного, почти рассеянно, как будто он уже знал, что ответ не будет полным.

– Где-то в лагере. – отозвался волшебник.

Он не стал уточнять. Быть может, потому что и сам не знал точно. А быть может, потому что знал слишком много.

Сделав пару шагов в сторону улицы, Таро обернулся. Девушка кивнула ему. Последовала секундная улыбка. Адультар пошёл с ними, а двое волшебников и Рубия Фенрир, остались в шатре.

Потратив с десяток минут, они приблизились к закрытым вратам, застывшим в каменном безмолвии, как будто сама скала запечатала этот город. Надо рвом, спящей рекой и запылёнными каменными стенами высилась деревянная трибуна – спешно возведённая, неуклюжая, но надменная. У подножия её толпились люди Торальдуса. Их лица были хмуры, напряжённы, многие – молоды и впервые оказались перед настоящей стеной настоящего города. Доспехи тёрлись друг о друга, кольчуги позвякивали, сапоги месили пыль. Ни у кого не было короны на голове, хотя когда-то, по заслугам и положению, каждому можно было бы её надеть.

Герои, разделившись, затерялись в этой массе. Варатрасс шёл рядом с дарнатом, внимательно вглядываясь в каменные зубцы башен. Под ногами затоптанная глина, смешанная с опилками, хрустела. Суур медленно поднималось, пробивая облака розовато-стального цвета. Свет был холодным и тревожным, будто луч сомневался, стоит ли сегодня озарять поле возможной резни.

Занавес шатра распахнулся с тихим хлопком. Торальдус шагнул наружу, словно выброшенный из недр бури. На нём был тяжёлый доспех, угрюмый и глухой, с едва заметными гравировками в форме трещин. Через плечо перекинута алая лента. В кулаке – тяжёлый меч, искривлённый и тёмный, как обломок легенды. Шлем с рогами, будто голова дракона, висел у бедра, покачиваясь при каждом шаге. Он медленно, почти церемониально, поднялся по скрипящим доскам трибуны. Скрип был долгий, глухой, будто сама трибуна стонала под тяжестью сказанного ещё до того, как оно было произнесено.

Он остановился. Поднял голову.

И заговорил.

– Крах Олафсианской Империи доказал нам, что империям не суждено быть!

Голос его был хриплым и тяжёлым, словно прокатился по ржавым трубам, пронёсся сквозь воронки старых полей и вернулся. Он бил в грудь, не громом – тяжестью. Он не требовал внимания. Он его врезал.

– Они шаткие, как гнилые стропила, падают от дыхания ветра! Падают, складывая в траурные пирамиды головы своих верных сыновей!

Никто не двинулся. Даже лошади затаили дыхание. Даже ветер.

– Этот ужасный и неминуемый крах доказал нам, что не суждено королю потыкать другим королям, или же им не суждено приказывать ему! Эти ряженые псы думают, что короны на их головах – божественный символ власти, что дал им право отречься от идеалов, которым испокон веков следовали наши предки! Но нет, чёрт меня подери! Король должен быть один!

Он достал корону. Низкая, суровая, покрытая налётом времени. Свет Суур, пробившись сквозь облако, скользнул по ней, как по лезвию.

– Не может существовать хоть какой легитимности в государстве, состоящем из множества государств! Лишь один король, один верный ему народ, одна судьба, и никак иначе! Пора заставить клятвопреступников ответить за своё непростительное деяние! Они в своём бреду забыли, что эту корону водрузило на голову Алиронта Юстиана не благословение Великого мейстера Восьмерых, что уже наверняка успел получить каждый из них, а кровь и сила! Кровь, убийства и война станут мне судом перед Богами, а Палленальере, став истинным благословлением, закрепит это право!

Последние слова он почти выкрикнул, и они будто отразились в стенах города. Где-то высоко на башне кто-то дёрнул флаг – тяжёлый, цвета засохшей крови, он повис безжизненно. Молчание длилось несколько дыханий.

Торальдус передал корону помощнику. Сошёл с трибуны. Сделал несколько шагов вперёд – по мосту Тралусса, ведущему к воротам Ильтур вар Саринтена. Мост был пуст и напряжён, как струна. Врата были закрыты, неподвижны, как сама смерть. Каменные, с металлической герсой, чёрной и узорчатой… Они казались не створками, а маской – и за ней ничего, кроме пустоты.

Стража показалась почти сразу. Шесть человек в доспехах, лицо каждого – щит. И в этот миг воздух свистнул.

Болт вонзился в землю, прямо у ног Торальдуса. Камни раскололись, пыль поднялась. Кто-то охнул. Кто-то прижал руку к эфесу.

А Торальдус не сдвинулся. Лишь глянул вверх – прямо в глаза, которых даже не было видно. И крикнул. Крикнул так, что стены задрожали.

– Ты обманул меня, Тремус Саринбьёрн!

Каждое слово было как удар молота. Пауза. Гул за спиной. Сердца в горле.

– Ты обещал мне верность, но подло закрыл ворота на входе! Неужели и твоё слово – пустой звук?! Неужели оно – летний ветер, что стоит грош?!

Торальдус стоял на Мосту Тралусса в ожидании ответа. Перед ним и его соратниками возвышаются главные ворота столичной крепости, где-то в глубине души, внушающие трепет и величие. Варатрасс просочился через толпу чуть вперёд. Мощные, изваянные из тёсаного камня и защищённые спереди толстопрутной герсой, Врата Тралусса хранят вековую историю этих земель, помнят все неудачные осады и тех, кто положил голову в тихом течении кровавого Ильтур. Только пройдя через эти массивные двери можно попасть в тремаклийский город. По обе стороны от них, устремляясь к кромке неба, возвышаются грандиозные башни, увенчанные зубчатыми парапетами. Помпезность вызывает благоговейное восхищение. Величественный мост через глубокую реку ведёт прямо к этим могучим, внушающим трепет вратам, словно, с одной стороны приглашает войско вступить в сердце могущественной цитадели, а с другой – уже ожидает встретить гостя в штыки. За ними мелькали острые углы сотен крыш, но стояло такое жуткое затишье, словно город всецело беден на людей.

Донёсся грохот упавших брёвен. Балка, удерживающая главные ворота с внутренней стороны, была сброшена, а герса начала медленно подниматься вверх. Усилиями пятерых приложивших плечи часовых Врата Тралусса открылись наружу. Тремаклийские стражники окружили Торальдуса в полукруг, отчего его верные соратники, почуяв неладное, выдернули из ножен свои мечи. Осмотревшись и лишь подняв руку, благородный воин велел им не предпринимать лишних действий. Он всё держит под контролем. Мечи были убраны. Начало доноситься цоканье отбитого башмака. В парадном одеянии, что блестело поверх надетой брони, к ним, под защитой гарнизона замка, осторожно и неспеша спускался Тремус Саринбьёрн, – в прошлом исполнительный городской лорд, а поныне король новообразованной Западной Тремаклы. Лучи поднимающегося Суур отскакивали от инкрустированных в корону камней. С мечом наперевес за ним шагал его оруженосец. Расступившись, стража главных врат пропустила своего правителя. Оторвав прикованный к ногам взгляд, он посмотрел на Торальдуса, импульсивно сжимающего лезвие меча под гардой.