По следам Палленальере. Том II: Град Саринтен

Он взглянул вверх.

И вдруг осознал, что небо – не небо.

Там, высоко, серебро складывалось в знаки. Плывущие, бесформенные, переливающиеся руны, язык которого он не знал – и знал одновременно. Он чувствовал, как внутри груди, там, где сердце сливается с волей, вспыхивает тревога, затуманенная древним признанием. Эти руны звали. Не голосом. Не словами. Сущностью.

И всё же не к ним он был обращён.

Он смотрел на меч. А меч смотрел на него.

Мгновение растянулось.

Сквозь шёпот эфира, сквозь затаённое биение Пустоты, он услышал собственное имя – уже не оттуда, не из-за спины, а как будто… изнутри.

– Варатрасс…

Здесь кто-то есть.

Но не бог. И не человек.

Здесь кто-то ждёт…

И тут – движение.

На самом краю поля зрения, за сотнями звёзд, среди пузырящейся воронки света, словно выплывая из расслоившейся ткани мироздания, возник силуэт. Он не шёл. Он плыл, дрожал, вибрировал в ритме нездешней гармонии. Сначала – пятно. Потом уже и контур. Вытянутый, высокий, пропорционально тонкий, как отражение в ртутной глади. Он светился. Нет – горел изнутри, но не светом, а осознанием.

Глаза или провалы глядели в его сторону. Лицо было… половина лица. Остальное – будто обожгло реальность, испепелило материю, выжгло форму.

И Варатрасс побежал.

Без мысли. Без расчёта. Он просто рванул – как ребёнок, увидевший мать, как утопающий тянется к воздуху, как память хватается за то, что не желает отпускать. Его шаги не звучали. Колени не ощущали сопротивления. Воздуха не было. Но он двигался – с каждым усилием, с каждым ударом сердца пробивая пространство, тянущее его назад, вниз, внутрь.

– Эй! – выдохнул он, срываясь на хрип. – Кто ты?! Стой!

Силуэт не шевелился. Лишь становился ярче, ближе, ощутимей – как жар над раскалённым металлом, как боль в костях перед бурей. Лицо – то, что от него осталось – начало расплываться… но казалось знакомым. Но никак не называлось. Ни одним именем. Ни одним воспоминанием. Лишь ощущением… утраты. Мираж сна…

И ещё – страха.

Он почти добежал. Почти. Рука, пробивая эфир, дрожащая от усилия, протянулась вперёд. Кончики пальцев… ещё немного и коснутся чужого силуэта.

И в тот момент, когда рука почти прикоснулась…

…всё разорвалось.

Реальность, как зеркало, взорвалась внутрь.

Мир вывернулся. Свет исчез. Взвизгнула ткань времени. Гравитация рухнула. Крик застрял в горле, не родившись.

Тело не упало – его не стало.

Меч дёрнулся, как будто сопротивляясь исчезновению.

***

– Варатрасс?.. – голос был будто бы издалека, как перекличка птицы в чужом лесу, сперва тонкий и расплывчатый, будто сквозь вату. – Ты чё меч достал-то? В своём хоть уме?

Следопыт медленно моргнул. Всё вокруг дрожало, как отражение в чёрной воде – зыбкое, неуверенное, не до конца реальное. Воздух был тяжёлый, насыщенный древней пылью, застывшей между эпохами, между гниением и бессмертием. Башенные стены стояли, как молчаливые монахи, хранившие какую-то тайну, древнее и самих слов.

Он не сразу понял, где они. Ощущение, что тронный зал и пронзённая звёздами пустота ушли в иное измерение – растворились, оставив от себя лишь давящее послевкусие, липкое и влажное, как мрак перед грозой. Он медленно опустил меч, словно тот стал тяжелее на порядок. Клинок дрожал в руке, а кожа ладони, всё ещё вспоминая прикосновение к Тарилю, будто чувствовала призрачный отпечаток кого-то… или чего-то.

Полу пустая проходная комната – одна из башен Белоэльфийского замка. Высокая, склепообразная, холодная. Стены здесь обтянуты паутиной времени. Шкафы и серванты – потемневшие от веков, с выцветшими интарсиями, покрыты слоем тонкой серой пыли, как саваном. Их дверцы приоткрыты, будто кто-то в последний миг торопливо искал что-то важное – знание, спасение, смысл.

– Не бери в голову, Транг. – глухо проговорил Варатрасс, наконец заставив голос прорваться сквозь ватную завесу. – Всё пучком.

Транг подошёл к двери в следующее помещение, хмурясь. Массивная, почерневшая от времени, она возвышалась перед ним, будто обугленный язык старого бога, запечатавшего свою исповедь на тысячи веков. Он протянул руку – короткие пальцы уже коснулись ржавой кованой ручки, когда…

– Постой. – голос Джерума прозвучал твёрдо. – Там может быть ловушка.

Дварф остановился как вкопанный. Склонил голову, не сразу отдёргивая ладонь. Взгляд его метнулся в сторону волшебника.

Адультар молча кивнул, даже не пошевелив складками мантии. Варатрасс в последний раз осмотрел меч, после убрав оный за спину.

Тогда Джерум шагнул вперёд сам. Без суеты, без позы. Просто подошёл – и лёгким движением приподнял засов. Треск старого железа отозвался эхом в сводах, будто башня вновь узнала голос живого. Он приоткрыл дверь, медленно, с нажимом, как будто отворял не проход, а страницу из книги проклятых.

Из щели повеяло чем-то затхлым, томным. Воздух, сперва мёртвый и сухой, вдруг потяжелел – будто выдохнул кто-то, давно лишённый тела, но не памяти. Пространство за дверью шевельнулось. Не от сквозняка, а от присутствия. Старого, упрятанного, забывшего своё имя, но не утратившего силу.

Впереди раскинулась комната – широкая, тёмная, с обвалившимися фрагментами потолка и покосившимися полками. Паутина вековая, слой серой пыли, закопчённые стены. Свет из-за спин слабо коснулся центра помещения – и они замерли.

Там, на выцветшем кресле с высокой резной спинкой, сидел скелет. Высохший, обвисший в старой солэшау-мантии, он словно всматривался в них сквозь пустые глазницы. Голова чуть наклонена, ладони аккуратно сложены на коленях, как у внимательного слушателя или терпеливо ожидающего совета мага.

Молчание сгустилось.

Адультар шагнул вперёд, взгляд его стал пристальным. Он прошёл через пыль и щепу, подошёл к покойному и остановился у самого кресла. Рука колдуна легла на край его одеяния, едва касаясь.

– Это не просто мёртвый. Он умер здесь… – медленно проговорил он, словно озвучивая суть происходящего. – Осознанно. Сознательно. С чем-то, что охранял.

Он посмотрел на доски, что подпирали вторую дверь в конце зала.

– Чары. Мощные. Но… странно молчаливые.

Транг уже хотел что-то ляпнуть, но не решился.

Из-за приоткрытой двери туда, за спину скелета, продолжало веять. Не ветром – ощущением. Будто чьё-то дыхание перекатывается по мёртвым камням, дотрагиваясь до щиколоток и поднимаясь вдоль позвоночника.

Варатрасс молчал. Только сжал кисть в кулак, всё ещё не до конца отпуская тень того пространства, в котором недавно оказался.

Взгляд Торальдуса скользнул к оконной арке, завуалированной вековой пылью и туманом полумрака. Он прищурился, приблизился и, выдохнув, провёл ладонью по хрупкому витражу, оставив на стекле расплывчатую дорожку. За ней открылся бесконечный горизонт – и только тогда стало ясно, на какой высоте они находятся.

Башня вздымалась значительно выше крыши замка, над всеми шпилями и фронтонами, над арками и залысенными балюстрадами, что сливались внизу в паутину выцветшего камня. Это было как сердце, спрятанное выше тела, как тайна, вознесённая над воспоминаниями. Ни одна из уличных перспектив, ни один взгляд снизу вверх не выдавал её существования.

– Её не было видно с улицы… – глухо, почти с обидой сказал Джерум, стоя у другого из высоких витражей. Суур просвечивал сквозь цветное стекло неохотно, разливаясь багровыми пятнами на полу. – Её здесь не было, я точно в этом уверен.

Слова фар’Алиона повисли в густом воздухе, смешавшись с пылью, что танцевала в неподвижных лучах. Герои молчали. Каждый из них словно боялся потревожить чужое уединение. Мебель – мёртвые силуэты, шкафы, распухшие от времени, серванты с осевшими створками, рассохшиеся столы. Всё хранило дыхание эльфийской старины, погребённой в этой башне, как в стеклянной урне памяти. Даже Транг, обычно нетерпеливый, остановился в своём жесте – он уже поднял руку к потемневшей полке, но замер, так и не дотронувшись.

Только Адультар двигался, осторожно, как тень. Его шаги были едва слышны на потрескавшемся камне. Он скользил взглядом по пространству, словно выискивал нечто, что не поддаётся логике, не было описано в ни одном из учебников Коллегии. Он чувствовал присутствие. Оно не имело формы, не шевелило воздух, но дышало вместе с ними – то затаённо, то тяжело.

– Её не было видно очень давно… – наконец, тихо проговорил Адультар, опускаясь на корточки рядом с останками.

Его пальцы коснулись выцветшего, но всё ещё сияющего знака на потускневшей ткани мантии.

Это был символ. Но не из тех, что ставят на дверях или обложках книг. Это был знак, что врезался в саму магическую ткань мира – эмблема давно исчезнувшей, могущественной организации Эшау Ошаль-Рониес. Стеклянный цветок из восьми лепестков – каждый из них витраж, каждый хранил в себе цвет и принцип одной из древнейших Школ Волшебства.

Адультар замер. Он ощутил, как тишина сгустилась, словно сама магия напряглась, вспомнив имя и долг.

Он ведь выбрал это место не случайно. Почувствовал. Ещё до входа в башню, почувствовал отклик – зов памяти, как лёгкое покалывание в висках, как зов предков, что пронзают кровь. Он искал уединения, и был уверен, что здесь, под этим куполом, никто не помешает. Ошибся.

Рядом со стулом валялись два предмета, покрытые тонкой плёнкой времени, но всё ещё несущие на себе ауру. Один – стекларный кинжал, почти прозрачный, как слеза, готовая прорезать воздух. Другой – древний посох, потемневший от прикосновений веков, но всё ещё дышащий силой.

Скелет, чей череп был слегка склонён в сторону, указующим пальцем вытянутой руки показывал на стену – прямо на отполированную временем и плесенью кладку, что рядом с заколоченной дверью казалась особенно тусклой. Никаких надписей. Никаких символов. Только камень, в чьей тишине жила чья-то последняя воля.

– Разумеется, что всё неспроста. – шёпотом, будто не желая тревожить воздух, отозвался Транг, склонившись к дарнату.

Его голос утонул в пыльной тишине, как капля в стоячей воде.

– Shreai'ish zuny…11 – прошептал Энлиссарин.

Слова его будто растаяли в тени, как дымка на поверхности безветренного озера.

– Я больше ничего трогать не буду. – проворчал дварф, сдержанно отводя руку от ближайшей полки, где магическая пыль казалась живой.

Волшебник, нахмурившись, провёл взглядом по заплесневелой, едва блестящей во влажном полумраке кладке стены. Он подошёл. Его пальцы коснулись воздуха рядом с ней, словно прощупывая его плотность. Он почесал за ухом, хмуро.

Хитроумная ловушка, скрытая в заклинании? Вряд ли – структура слишком стара, но в то же время жива. Потайная ниша с золотом или реликвиями? Нет. Это было нечто иное.

– Костяк заклинания… – задумчиво произнёс Адультар, и его голос пронёсся по комнате, будто отозвавшись эхом в каменных сводах. Он медленно распрямился. – Все подойдите ко мне. Ближе…

Он жестом позвал остальных к себе. Не спеша, сдержанно. Его глаза, отражающие тусклый свет витражей, были полны сосредоточенности, но в их глубине плескалась тень тревоги.

– Живее, я сказал. – повторил он уже строже, чувствуя, как нарастает внутреннее напряжение пространства.

Они приблизились. Один за другим. Равенхей первым, как всегда – в безмолвной готовности. За ним осторожно шагнул Транг и Варатрасс, Джерум остался чуть в стороне, наблюдая. Энлиссарин словно скользил сквозь воздух. Даже Торальдус, обычно сдержанный, подошёл почти беззвучно, как в храме.

Волшебник вытянул руки, медленно, почти церемониально. Начал водить ими в воздухе, описывая мягкие круги, как если бы гладил гладь зеркального озера. Движения были выверены, как у часовщика, касающегося сердца старого механизма.

Это будет трудно. И попытка – лишь одна. Заклинание требовало точности, будто речь шла не о словах, а о самих струнах мироздания. Он перебирал в уме древние фразы – шёпоты из далёких, забытых диалектов. Ни одно из слов не ложилось. Все казались чужими, вырванными из контекста, как листья из чужой книги. Он чувствовал – это язык не просто старый, не просто чужой… это солэльфирос12, шифрующий манический диалект эльфийского языка.

– В этом нет необходимости, если ты не уверен в себе. – тихо сказал Джерум, подходя ближе, коль знал, на что готов пойти волшебник, стоит тому угодить в тупик.

Голос фарийца был негромким, но в нём звучал металлический сдержанный резонанс.

– Нет смысла перебирать слова незнакомого тебе языка. Ведь это даже не эльфирос, это солэльфирос.

Он положил ладонь на плечо волшебника, и их взгляды на миг пересеклись.

Вздох. Мгновение безвременья.

И тогда Адультар – с почти незаметным движением – прошептал иное. Не заклинание, не команду… но фразу, в которой закрутились дыхание рун и холод судьбы.

Мир дрогнул.

Свет стеклянных витражей замер, словно застыл внутри самой материи. Пыль в воздухе зависла, как сотни застывших комет. Всё в этом пространстве остановилось – но не умерло. Оно ждало. Как сердце, затаившее удар.

– Сама судьба привела нас сюда, друг… – прошептал волшебник, не оборачиваясь. Его голос был глух, но странно далёк, будто звучал сквозь толщу веков. – Все случайности неслучайны.

– Бред. – отрезал Джерум, хмуро, с мрачной прямотой, что умела резать тоньше лезвия.

Он не терпел тумана, вуалей, пророческих оборотов, речей с налётом обречённости. Всё должно быть ясно, как линия лезвия. Логика, сталь, факт и ничто более.

Тирэльзар отвёл взгляд. Случайно, краем глаза, он глянул в косое, треснутое зеркало, забытое в углу комнаты. Отражения там не было. Там пылал Первоогонь Оларакса – пульсирующее, живое пламя, багровое и неистовое, словно застывшее в кристалле божественное сердце.

Волшебник не удивился. Он сдержал слово. Сделал так, как требовал и как просил Владыка Огня. И Оларакс, как и прежде, отреагировал сдержанно – молчаливым предупреждением, почти дружелюбной угрозой. Кольцо Огнештормноса по-прежнему покоилось при нём. Пока что.

– Зачем подбирать слова, если МОЯ сила способна повернуть в НИЧТО его жалкие эльфские чары?! – гремел глас Оларакса внутри сознания. Его гнев был жарче магмы.

По рукам Адультара пошёл пот. Кипящий, едкий, будто кожа касалась ядра мира.

Но тут…

Мир внезапно задрожал, замерцал, и на миг показалось, будто каменная кладка у стены начала плавиться. Но нет… То были глаза. Десятки мутных, жёлто-стеклянных, пузырящихся глаз Эресс-Астралла, что медленно и безмолвно открылись в пространстве башни.

Он пришёл. Он наблюдал.

Но лишь Адультар видел его. Лишь он ощущал ту зыбкую вибрацию, что подёргивала реальность. Иллюзия, наложенная или Арлаком, или самим волшебником, скрывала всё – и жар Первоогня, и бездну арлакских глаз. Для остальных всё происходящее лишь тень за плечом, лёгкий укол в виске.

– Шар Прозренья… – прошипел Эресс-Астралл в глубине его черепа, с тем самым ужасающе шёлковым тембром, что, казалось, капает в мозг капля за каплей. – Никогда не думал, что Сариус-сор Ара-Фауканори13 усопнет здесь, сгинув из зоны обзора всех существ и тех, кто намного выше и ниже, сквозь такое… жалкое, столь простое, для моего, разумеется, пониманья… но хитрое заклинанье…

Джерум, скосив взгляд, вдруг напрягся. Он что-то почувствовал. Какую-то чужую силу, бесплотную, но тягучую, как масло. Его глаза впились в пространство перед собой – и он увидел взгляд. Один. Потом – второй. Потом – ещё десятки, как бы слизанные с другой стороны мира. Они смотрели на него, на волшебника, на отражение Первоогня, пульсирующее в зеркале, и на стену, куда всё ещё указывал иссохший палец древнего скелета.

– Наша сделка сыскала конец, Эресс-Астралл. – глухо проговорил Адультар, и его слова словно обожгли пустоту, в которой жил Арлак. – Ты получил Шар и часть знаний, сокрытых в моей голове.

Он привлёк внимание остальных, но все молчали.

– Я лишь хотел предложить тебе помощь, смертное созданье. – с масляной тягучестью отозвался Эресс. – Ты бессильно здесь. Эльф знал слова, что неподвластны и никогда таковыми не станут для ныне живущих. Само величье Фауканора текло в его крови, что уж говорить о вас… А вы… всего лишь… вы.

– Это услуга, Эресс-Астралл. – голос Адультара стал твёрже, металл в нём нарастал. – Корыстная помощь называется услугой. А за услугу приходится платить услугой. Но, я полагаю, эти слова стали неподвластны и арлакским цепким лапам, не так ли?

Пауза. И из неё, с вязкостью гари, раздался ответ:

– Будь осторожен в слове. Нари-и’Инсара лила арисс. Оно оказалось таковым лишь частично и то лишь потому, что так захотел я сам.

Слова исчезли. Как и он. Глаза закрылись. Иллюзия рассосалась. Эресс-Астралл, договорив, таинственно исчез.

– Инсара – нарекание в эльфийском языке, Тирэльзар. – раздался новый голос. Оларакс.

Он всё ещё был рядом.И теперь говорил сдержанно, как родитель, обращающийся к дерзкому ученику.

– Ложь Арлака погубит тебя, хоть ты прежде и сумел как-то обмануть его, сокрыв свои мысли, не нарушая сделки. Ты знаешь, что это не магический диалект, ты знаешь, что это не заклинание.

– Ты ведь сумеешь сжечь хаос? – хрипло спросил Джерум, не сводя взгляда с Адультара.

– Хах! – гортанно усмехнулся Оларакс Ильтурон, и его смех, пылающий, как хохот лавы, раздался только в голове волшебника. – Твой дружок так уверен во мне. В этом он совершенно прав. Прав. Но… стоит ли игра свеч?

Всё вернулось на круги своя – но не сразу. Пространство, исказившись на грани восприятия, словно потянулось назад, в себя, как ткань, натянутая через чёрную дыру времени. Воздух в помещении будто на миг сжался, хрустнул, а затем отпустил, выбросив обратно всех, кто стоял здесь, как зрителей древнего откровения. Свет витражей чуть дрогнул. Линии узоров – сложных, герметичных, эльфийских – на мгновение исказились, будто бы вспоминая свою истинную форму.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Важно ли это? (дарн. диалект эйшарилля (eshayrille) эльфироса – Darnaath Ishhayrearri. В дальнейшем будет подписываться как da-ishh.)

2

Древний город снежных эльфов, вырезанный из мрамора, кварца и звона ветра. Был сожжён и разрушен войсками под началом адмирала и военачальника Анграсса Саринтена во время Завоеваний Востока. На его руинах был основан Саринтен – город людей, построенный на горечи павшего величия.

3

Один из мятежных великих драконов, отвергнувших обезумевшего Архаила. После раскола исчез за восточными пределами Водамина, где, по преданию, основал своё царство среди зелёных земель и беззвёздного неба.

4

Изменение свободной маной пустого сосуда в плане Лофариан.

5

Названы в честь Ронка – оруженосца Анграсса Саринтена, который, по преданию, первым прорвался сквозь оборону эльфийского города и открыл путь войскам Завоевания. Ворота отлиты из меди с примесью крови и легенды – в их отблеске до сих пор слышен боевой клич и лязг сломанных клинков.

6

Подвид стекларового стекла.

7

Одна из древнейших школ Возгласа, укрывшаяся среди острых ветров и ледяных скал северных хребтов Ближнего севера. Основана, по преданию, самим Криэлем Говорящим Ветра. Здесь учат не словам, а дыханию силы – и молчанию перед горой.

Постичь Возглас – высшая добродетель для преданных нордов; голос, сплавленный с волей, способен не только сокрушить, но и поднять армию. Лишь немногие возвращаются с вершины, способные говорить – и быть услышанными.

8

Магхарраклинги – научное название группы человеческих народов, которые напрямую происходят от Перволюдей

9

Эрин-птица – редкая горная птица с переливающимся оперением, обитающая в высоких плато и утёсах Севера. Летает почти бесшумно, описывая дуги в ледяном небе, и, по поверьям, может чувствовать приближение бури за сутки. Её перья – твёрдые, упругие, с матовым блеском, – веками использовались как украшение на шлемах воинов нордских родов: знак бдительности, силы и выносливости.

Считалось, что шлем с пером эрина приносит ясность мысли в битве.

10

Дай мне ответ… (Священный Эльфийский – Foiʎy Eʈʂayriʎe. Исток эльфироса, от которого появились все эльфийские языки. В дальнейшем будет подписываться как fo-eʈʂa.)

11

Не прикасайся… (da-ishh.)

12

Мёртвый диалект эльфийского языка, на котором говорили снежные эльфы.

13

Сариус-сор Ара-Фауканори – один из сильнейших волшебников своего времени, прямой потомок великого Фауканори-Илан Ара-Абаля. Исчез после падения Белокаменного Эльварреле – по одним источникам, погиб, защищая город, по другим – не присутствовал в нём и вовсе.