Железные истории

– Что, совсем никого нет дома? – с заметным беспокойством поинтересовался Николай, озабоченный вопросом приличий.

– Слуги и младший брат присутствуют.

Он с трудом скрыл вздох облегчения.

– Тогда пошли.

Тяжёлая дубовая дверь, украшенная цветным витражом, беззвучно отворилась, когда Николай потянул за большую латунную ручку. Мраморный холл оказался настолько большим, что в нём с успехом можно было бы сыграть в лапту или городки. Молодой белобрысый консьерж в дурацкой синей ливрее привстал из-за стола, заваленного счетами, и чуть поклонился господам.

– Ольга Степановна, подъёмник как раз свободен.

Парень окинул девушку таким горячим взглядом обожания, что Николай против воли заскрипел зубами. Он даже удивился этому, потому что считал, что никаких чувств к однокурснице не испытывает.

Они зашли в просторную кабину, богато декорированную панелями из розового и белого дерева, Николай затворил ажурную дверцу, а Ольга нажала на кнопку третьего этажа. Мотор натужно заработал и кабина медленно устремилась ввысь.

– В этом году лето как никогда прохладное, – сказал он.

– Тебе вовсе не обязательно говорить о погоде, чтобы заполнить паузу, – засмеялась Ольга. – Мы же не на свидании. Да и вообще, я считаю это странным, что людям надо всё время разговаривать, когда они находятся рядом. Можно же просто быть.

– Полностью согласен.

Как ни странно, но Николаю это помогло: он немного расслабился и чуть приосанился.

– Думаю, что мой батюшка живёт именно по твоей заповеди, потому что семья, бывает, неделями не слышит его голоса, – усмехнулся он, пробегая взглядом по пшеничной пряди волос, которая выбилась из растрепавшейся косы.

– Уверена, что ему есть что вам сказать, но он пока сдерживается.

Они вместе рассмеялись.

– Все отцы одинаковые, – с лёгкой грустью сказала она. – Жаль только, что им всем недостаёт желания идти в ногу со временем.

Николай бросил на неё мимолётный взгляд, но благоразумно воздержался от вопросов.

Почти полминуты они стояли и смотрели в разные стороны, пока подъемник героически справлялся с земным тяготением. Наконец кабина остановилась, Николай с облегчением отодвинул ажурную створку.

– Ох ты, какой у вас кафель красивый, – отметил он, разглядывая на полу причудливый узор из белых, жёлтых и голубых плиток.

– Это архангельский, – сказала она с ощутимой гордостью. – Папа привлёк свои связи в министерстве торговли, чтобы нам привезли вне очереди.

– Зимой, должно быть, приходится частенько мыть такой светлый кафель, – выразил он свои сомнения.

– Думаю, что тут делов-то на пять минут, – сказала она с легкомысленностью человека, который ни разу в жизни не держал швабры в руках.

Высокая и широкая дверь, выкрашенная в белый цвет, содержала на себе вычурный золотой герб семьи. Ольга нажала кнопку звонка – мелодичная трель известила прислугу о необходимости поспешить к двери. Огромный дворецкий с гривой блестящих тёмных волос обжёг Николая подозрительным взглядом и подобострастно склонил голову перед дочерью хозяина.

– Ольга Степановна, у нас гость? – спросил он, глядя только на неё.

– Да, Нил, господин Саранский прибыл к нам на чай и чтобы послушать трамваи, – она вошла в просторную тёмную прихожую, подала ему шляпку и сумочку с женскими мелочами.

Николай последовал за ней.

– Подать в гостиную? – уточнил слуга с явным сомнением.

– Господин Саранский не осквернит нашу гостиную, – засмеялась она над снобизмом слуги. – Он из хорошей купеческой семьи. В конце концов, наступает эпоха социального равенства, не стоит так враждебно воспринимать обычных людей. Тем более, что господин Саранский отличается невиданным умом и является надеждой и будущей опорой империи.

Дворецкий посмотрел на гостя как на ничтожество, неохотно принял у него трость и шляпу, а затем поспешно удалился на кухню. Николая ничуть не задели все эти проявления классового неравенства, потому что он давно привык доказывать всем и каждому, что люди по сути равны и любой может возвыситься и достичь успеха благодаря своим талантам и стараниям; тем более, что империя благоволила всем умным, инициативным и деловым гражданам.

Ольга посмотрела на наручные часики и снова улыбнулась.

– Предлагаю сразу пройти в гостиную, чтобы не опоздать.

– Опоздать? – переспросил Николай, но его вопрос остался без ответа.

За двустворчатой дверью открылось просторное помещение салонного вида. Николай с первого взгляда установил, что его обставляла женщина. Обои с маками и светло-зелёные гардины, мебель и паркет белого дуба, картины с детьми и собаками: всё свидетельствовало о женском влиянии. Круглый столик стоял в трёхгранном эркере с огромными окнами, возле него пристроились два деревянных стула с полосатыми тканевыми подушками. Две финиковые пальмы удачно оживляли обстановку, их перистые листья слегка шевелились из-за лёгкого сквозняка.

– Окна выходят на эту улицу? – уточнил Николай, подходя к окну.

– Ага, именно туда.

– Значит, ты сторонница равенства? – бросил он, садясь на один из стульев и чуть ослабляя галстук.

– В принципе, я не против равенства. Но есть одно важное условие, – Ольга тоже села. – Это должно быть равенство старающихся людей.

– Поясни.

– Это не должно быть принудительное равенство, когда у умных, талантливых и работящих отнимают всё, что они заработали, и отдают глупым, ленивым и убогим, – она подняла указательный палец. – Это должно быть равенство, когда все стараются и делают и, как результат, достигают одинакового.

– Звучит чудесно. Но ведь природные возможности людей разные. При таком условии истинного равенства всё равно не возникнет.

– Но к нему надо стремиться, – она снова бросила взгляд на часы.

В комнату беззвучно вошёл дворецкий. На одной руке он с лёгкостью нёс расписной поднос, заполненный посудой. Пока он ловко сгружал предметы на стол, Николай и Ольга с удовольствием смотрели друг на друга.

– Но тогда, в первую очередь, следует избежать, чтобы в браке оказывались заведомо неравные люди, – бросил Николай лишь для того, чтобы увидеть реакцию слуги.

– Какие мудрые слова, – проронил тот и быстро ушёл.

Ольга взяла изящный фарфоровый чайник и разлила по чашкам светло-янтарный чай, исходящий паром.

– Мы чего-то ждём? – уточнил Николай.

– Сейчас, немного осталось, – она снова загадочно улыбнулась. – Угощайся.

Николай отнёсся равнодушно к разным вареньям и мёду и взял лишь ломтик сушёной черноморской хурмы.

– Но говорят же, что в браке хорошо работает сочетание разных людей, – Ольга взяла косу и поиграла её кончиком.

– С разными интересами и взглядами, я бы сказал, но не с разным происхождением. Возьми я тебя замуж, вряд ли тебе понравилась бы эта новая жизнь в двухкомнатной квартире у Павелецкого вокзала, без слуг и большого банковского счёта.

– А счёт-то куда денется? – удивилась она.

– Ну папа же точно отвергнет тебя от семьи и лишит своей благосклонности. Придётся любить меня со всеми положенными признаками бедности.

Они засмеялись в унисон. И в этот момент Николай и услышал звуки проходящего трамвая.

– А ведь и правда гремит, – отметил он и продолжил тему брака. – Так что тебе по-любому следует искать такого жениха, которого одобрят родители. Какие уж там любови, деловой союз, коммерческий, я бы даже сказал…

Николай осёкся, потому что Ольга смотрела на него тёмными возбуждёнными глазами, в которых завис немой вопрос, словно она ждала от него какого-то понимания. Посуда на столе слегка задребезжала от вибраций проходящего транспорта.

– Совсем рельсы волнами пошли, да и колёса с лысками, – проронил он. – Тележки вагонов стучат как сумас…

Внезапно он замолчал и вылупил на неё глаза. Ольга, удовлетворённая его запоздалым озарением, откинулась на спинку стула и сложила руки на коленях.

– Но подождите-ка! – Николай вскочил на ноги. – На улице же нет рельсов! Какой к чёрту трамвай?!

– О чём и речь, о чём и речь, – промурлыкала девушка, улыбаясь не менее загадочно, чем знаменитая Джоконда.

Николай бросился к ближайшему окну и ухватился за металлическую ручку.

– Можно? – спохватился он.

– Чувствуй себя как дома.

Он сдёрнул обе щеколды и рванул на себя створку. В лицо ударил свежий ветер с Москва-реки. Николай перегнулся через узкий подоконник и посмотрел вниз. Никакого трамвая. Но он продолжал слышать звуки проходящего транспорта! Слегка жужжал электродвигатель, пощёлкивали релейные контакты, шипели пневматические насосы тормозной системы, шуршал пантограф, трущийся о контактный провод, дребезжали стёкла и металлические детали старых вагонов, раздавались звучные удары колёс о стыки рельсов – все эти звуки явственно доносились до него вопреки тому, что он видел. В дополнение к звукам проходящий состав создавал заметную вибрацию, от которой дрожали стены домов. Николай держал руки на подоконнике и ощущал это характерное подрагивание.

– Ничего не понимаю, – пробормотал он растерянно.

Николай развернулся и уставился на подругу. Её забавляло его смятение, на красивом лице сияло выражение фокусника, довольного совершённым обманом. Стоящий у входа дворецкий хранил невозмутимый вид.

– На этой улице были трамваи?

– Были. Но их сняли десять лет назад. Составы на другие линии перекинули, а машинистов на другие маршруты или уволили, у кого возраст уже был преклонным… Мне тогда восемь было, но я отлично запомнила эти три месяца ада, пока по всей улице демонтировали пути, выкорчёвывали столбы с проводами, сдирали всю старую брустчатку и потом укладывали эти гладкие плитки, больше предназначенные для машин. Стоял адский грохот, летела пыль, потом стены домов пришлось отмывать. Но эта пыль и в доме везде была, просачивалась сквозь все щели… Когда всё закончилось, мы вздохнули было с облегчением, но ненадолго.

– Потому что звуки остались? – он смахнул со лба капли пота.

– Но звуки остались, – она перестала улыбаться. – Вообще всё осталось. Как если бы трамваи продолжали ходить по нашей улице. Строго по расписанию, раз в сорок минут.

– Но как это объяснить?

– Папенька обращался в Железную Академию, да и другие обращались, недовольных же много. Сюда приезжало много учёных, инженеров разных. Все были свидетелями этих призрачных трамваев, но никто не дознался до истины, как такое явление происходит. Мистика.

– Мистика, – эхом повторил Николай и ощутил ледяные мурашки по всей спине.

Он вернулся за стол и залпом выпил свой чай.

– А если церковь привлечь? – предложил он, хотя сам в бога не верил и ни разу за жизнь не перекрестился.

– И попы приезжали, и шаманов даже с севера привозили, колдуна какого-то лесного с Брянщины притаскивали, всё едино – как ездили, так и ездят, – Ольга усмехнулась. – Ну мы привыкли, не замечаем даже, забавно вот новых людей с этим знакомить.

– Удивительно, честное слово, – он помотал головой, встал и закрыл окно.

Состав прошёл и стало тихо.

– Спасибо за чай, но мне необходимо готовиться к защитной работе, – спохватился Николай.

Он откланялся, получил шляпу и трость, Ольга и дворецкий проводили его до лифта. Пока кабина опускалась, его сопровождали два взгляда: влюблённый и завистливый.

Николай выскочил из здания и внимательно осмотрел дорожное покрытие. Окончательно убедившись в отсутствии рельсов, он дошёл до конца улицы и сел на экипаж до вокзала.

До конца дня он усиленно готовился к предстоящему экзамену и напрочь позабыл про странное явление. Голова была занята инженерными расчётами и параграфами из учебников химии и физики. Он даже во сне продолжал решать задачи и умудрился прийти к какому-то потрясающему прорывному выводу, но, к досаде своей, позабыл его в тот же миг, как открыл глаза.

Экзамен испытал на прочность его свежие знания, Николаю пришлось буквально вывернуться наизнанку, чтобы ответить на каверзные вопросы профессора и правильно рассчитать точечные нагрузки для новых плавающих мостов, которые предполагалось перебрасывать через очень широкие сибирские реки. Получив заветный высший балл, он выполз на улицу и буквально упал на лавочку, обессиленный, но счастливый. Там его и нашла Ольга.

– Сдал? – хмуро спросила она, садясь рядом.

– Угу. А ты?

– Да сдюжила кое-как. Но я к тебе по другому вопросу.

Его насторожил её напряжённый голос. Он повернул голову и посмотрел на правильный профиль.

– Трамваи больше не ходят.

– Какие трамваи? – не понял он.

– Сегодня утром прошли два трамвая. В шесть ровно и в шесть сорок. А потом как отрезало. Ни звуков больше, ни тряски, – терпеливо пояснила она.

– Как занятно, – сразу заинтересовался он. – И это с чем-то связано?

– Вот кто бы ещё знал. Не ты ли к этому причастен?

– Ага, с духами договорился, перевели линию в другое место, – пошутил он.

Ольга, однако, не засмеялась. Она сидела в напряжённой позе и смотрела вдаль.

– Вот мы вроде этого сильно хотели. Но трамваев больше нет и это наоборот тревожит.

– Потому что для тебя нестерпимо не знать причины, – мягко сказал Николай, млея от тонкого запаха её парфюма.

Она посмотрела на него с благодарностью. Их взгляды встретились и несколько мгновений они изучали лица друг друга.

– А ты неплохо во мне разобрался.

– Лучше, чем кто-либо ещё.

– Всё-таки надо сказать папеньке, что ты перспективный специалист, столько всякого наворочаешь, что обязательно разбогатеешь. Так что не в чистом поле буду с тобой.

– Не шутка? – тихо спросил он.

– Не шутка.

Они ещё какое-то время помолчали, глядя друг на друга.

– В удивительные времена живём, всё так стремительно меняется. Становятся возможными вещи, о которых совсем недавно даже не приходилось мечтать, – сказал он, медленно протягивая руку и кладя её на тонкие прохладные пальцы.

– Родители вернулись в город, – многозначительно сказала она.

Он резко встал, чем немного напугал её.

– Воспользуемся такси.

– Безусловно, – согласилась она, бледнея от того, что им предстояло.

Они торопливо дошли до перекрёстка и сели в чёрную машину. Пока несовершенный пыхтящий механизм кружил по Китай-городу, пробираясь по узким улочкам, оба молчали и смотрели в окна. Николаю до жути хотелось прижать её к себе и, чем чёрт не шутит, может даже поцеловать (к дьяволу приличия!), но присутствие усатого таксиста останавливало его.

Они вылезли из машины перед знакомой дверью. Ольга поправила подол платья и проверила целостность косы.

– Не переживай, я буду очень убедительным. Он примет моё предложение.

– В твоём красноречии я не сомневаюсь. Но там такая броня, что…

Она резко замолчала. Николай увидел, как её глаза округлились, а лицо сделалось испуганным и беззащитным. Он порывисто развернулся, чтобы проследить за её взглядом.

Из дома напротив выступила похоронная процессия. За разряженным попом показался чёрный дешёвый гроб, который несли на плечах четверо крепких мужчин в униформе Железных Сетей. За ними вышли несколько старух. Неистово размахивая дымящимся кадилом и фальшиво напевая молитву, поп остановился посреди улицы. Со стороны проспекта показалась машина с эмблемой Сетей. Она плавно подкатила к процессии, из неё выскочил молодой водитель, который открыл заднюю дверь. Гроб ловко загрузили в салон, поп в последний раз взвизгнул, старушки с разной степенью достоверности повсхлипывали, и на этом церемония прощания с усопшим завершилась.

Ольга развернулась и обратилась к консьержу, который стоял в дверях. Она была уверена, что он владеет всеми сведениями обо всём, что происходит на улице.

– А кто умер?

– Да Михайлов Кузьма, совсем старый уже был.

– Старичок такой седой, сухонький? В коричневом котелке всё время ходил?

– Ага, он самый.

– А кем он был?

– Да трамвай водил на этой улице, пока на покой не отправили.

Ольга и Николай встретились глазами. У обоих в голове молнией возникла одна и та же мысль.

– А во сколько он почил? Известно ли? – спросил Николай.

– Да часов в семь утра его господь и забрал.

– Поэтому в семь двадцать трамвай и не пришёл, – прошептала девушка и жутко побледнела.

Николай порывисто ухватил её за локоть, чтобы удержать, вздумай она упасть в обморок.

– Но как такое может быть? – произнесла она, делая шаг в сторону от дома.

Николай отвёл её на несколько метров, чтобы их не мог услышать консьерж.

– Фантомный трамвай был как-то связан с машинистом. Пока старик был жив, трамвай продолжал ходить по улице. Наверно, старик так сильно любил свою работу, отдал всего себя, что не смог смириться с уходом на пенсию и как-то повлиял… Как-то задержал ушедшее явление. А как умер, и трамвая не стало.

– Задержал… Выходит, мы всё время слышали звуки давно ушедшего времени, – задумчиво произнесла Ольга.

– Раз на этой улице творятся такие чудеса невиданные, то я хочу, чтобы она запомнила ещё кое-какие звуки, – решительно сказал Николай, собираясь с духом.

Она безмолвно вскинула на него глаза.

– Ты выйдешь… завтра погулять? – спросил он и с трудом увернулся от пощёчины.

Улица запомнила её возмущённый выкрик и его заливистый смех.

5. Не кормите животных, пожалуйста

Миша обворожительно улыбнулся и поправил фуражку c золотой эмблемой проводника.

– Больше не теряйте, пожалуйста, а то придётся вам до самого Томска терпеть и мучиться.

– Я уж постараюсь, – смущённо ответила старушка и поскорее спрятала стыдную пропажу в сумочку.

Проводник покинул купе и направился к туалетной комнате, возле которой заприметил грустную даму в тёмно-сером глухом платье, украшенном дорогими вологодскими кружевами. Красивое породистое лицо её было опечалено. Тонкие пальцы нервно трепали измятый платочек, а бледные губы что-то беззвучно шептали.

– Добрый день, сударыня, что у вас стряслось? – участливо поинтересовался он.

– Ох, поверьте, не в вашей власти поправить мою печаль, – ответила она с тяжёлым вздохом.

Их взгляды встретились. Его поразили её голубые глаза. «Ради таких глаз можно сделать что угодно», – подумал он.

– Жених мой пропал в полярной экспедиции Русского географического общества, – пояснила она дрожащим голосом.

– Уверен, что спасательная служба его величества обязательно отыщет его и вернёт домой! – с искренней уверенностью воскликнул Миша. – Вспомните команды Седова и Брусилова! Казалось, что они сгинули навсегда, но спасатели нашли их и вернули домой.

– Какой же вы душка, – вздохнула женщина с ощутимым облегчением.

Она посветлела лицом и уже собиралась сказать что-то ещё, но тут открылась дверь туалетной комнаты, и показавшаяся дородная купчиха в затёртом тёмном бархате окатила их обоих тяжёлым неодобрительным взглядом. Печальная дама торопливо скользнула в туалет, Миша развернулся и отправился в свою каморку. Некоторое время он просматривал билеты, помечал путевой график, составлял отчёт о расходовании лампового керосина, подсчитывал запасы сухпайка и вытирал пыль.

Поезд мягко катил по Чрезсибирской магистрали, рельсы ритмично постукивали под колёсами, а за окнами проплывало древесное богатство империи – величественная тайга казалась бесконечной и незыблемой, хотя новые города и железнодорожные пути и поглотили некоторую её малую часть. Мощные деревья подступали к самым путям и иногда шуршали по крыше и стенам вагона, попутно создавая причудливую игру света и тени.

Звук рельс изменился и поезд выехал на огромный стальной мост, переброшенный через русло Оби. С ритмичностью замелькали пролёты и переборки. Миша бросился к окну и с восторгом уставился на широченную гладь великой сибирской реки, которая несла воды к Ледовитому океану. Где-то там, во льдах и неистовых штормах храбрые полярники упорно штурмуют северный полюс, чтобы установить первенство Российской империи. Один из них по возвращении женится на прекрасной девушке с высокородным происхождением, которая родит ему исключительно красивых детей. А вот Мише она таких детей никогда не родила бы. Повстречайся они на улице, она даже не взглянула бы на него, отделённая непреодолимым классовым барьером.

Поезд пересёк реку и помчался вглубь Васюганских болот. Лесной пейзаж сменился обширными просторами, раскрашенными во все оттенки зелёного, жёлтого и коричневого. Закатное небо и алое солнце отражались в извилистых протоках и бесформенных озерках, которые хаотично перемежались кочками, островами и полосами болотистой почвы, заросшими сочной растительностью.

Оставалось только удивляться, как инженеры и строители Железных Сетей умудрились уложить дорогу на такой сложной зыбкой местности. Миша помнил отрывочные сведения, что сначала длинные мощные сваи вбивались в грунт и скальные породы, потом их соединяли стальными же перемычками, на которые уже укладывали рельсы. Денег в этот участок дороги вбухали столько, что хватило бы отстроить с нуля несколько городов. Но оно того стоило, ведь дорога соединила Нижневартовск с Томском, что ещё больше подстегнуло бурное развитие экономики Сибири.

Пока поезд плавно скользил по плавающим рельсам, солнце склонилось к горизонту и скрылось из глаз. Проводник прошёл по вагону и зажёг лампы, после чего решил начать обыденные приготовления к ужину. «Может, в этот раз их и не будет», – успел он подумать. И вдруг состав содрогнулся, словно столкнулся с каким-то препятствиям, а может статься, то машинист резко ударил по тормозам. Завизжали колодки, инерция швырнула Мишу на стенку купе. Фуражка свалилась с головы и улетела куда-то в угол. Закричали пассажиры: кто-то от испуга и неожиданности, а кто-то от боли; загремела посуда, соскользнувшая со столиков на пол; зашипел самовар, вода из которого выплеснулась наружу и попала на тлеющие угольные шашки.

Поезд двигался странными неоднородными рывками, резко снижая скорость, и Миша отлично знал причину. И хотя такое случалось с ним уже несколько раз, он всё равно похолодел от страха и моментально покрылся потом. На стене зазвонила трубка внутренней связи. Миша вскочил с пола и бросился к аппарату.

– Они вылезли к дороге и спеленали колёса локомотива! – прокричал начальник поезда. – Не допускать открытых окон!

Миша со звоном бахнул трубку на держатель, опрометью выскочил из купе и пошёл по вагону, поспешно осматривая каждое окно.

– Уважаемые дамы и господа, убедительная просьба не открывать окна! – закричал он во всю мощь голосовых связок. – Не кормите диких животных, пожалуйста! Строжайше запрещено открывать окна и кормить животных! Запрещено кормить животных!

– Каких животных? Что случилось? Почему стоим? Авария? – раздалось с разных сторон.

– Убедительная просьба не открывать окна и не кормить животных! – повторял проводник как заведённый, в то время как всё его внимание было приковано к створкам.

Он рывком захлопнул окно в третьем купе и защёлкнул его на замок.

– Но мне нужен воздух! – возмутился усатый мужчина в чёрном финском костюме.

– Опасно для жизни! – закричал Миша. – Начальник поезда запретил открывать окна и кормить животных!

Он бросился дальше, обильно потея от страха и жара, в который его бросило от осознания страшной угрозы. При этом он не мог поведать пассажирам о настоящей причине остановки, потому что это повергло бы их в ужас и раскрыло бы одну из самых больших опасностей путешествия по сибирской железной дороге.

– Но каких животных? Они дикие? Совсем нельзя кормить? – с разных сторон посыпались вопросы, от которых он лишь отмахнулся.

В вагоне сделалось шумно, пассажиры повскакивали с мест и принялись бурно обсуждать версии незапланированной остановки. Кто-то из них прильнул к окнам, пытаясь разглядеть что-нибудь в кромешной темноте.

Четвёртое купе, пятое, шестое. Проводник метался от одного окна к другому и очень боялся, что не успеет.

– Ой, за окном котёночек мяукает! – воскликнула какая-то женщина.

«Началось!», – в панике подумал Миша.

– А у меня тут собака скулит, – с удивлением сообщил мужчина.

– Не кормить животных! – закричал Миша, с трудом скрывая тревогу. – Являются переносчиками опасных заболеваний, контакт с ними ведёт к неизбежной смерти! Тех, кто откроет окна, ждёт пожизненный запрет на езду по железной дороге, такова директива начальника поезда!

Последний довод подействовал куда успешнее, чем опасность лишиться жизни.

– Телёнок мычит, что ли?

– Слушайте, визжит обезьяна, откуда здесь обезьяна-то?

– А у меня тут козлёнок блеет.

Проводник добежал до восьмого купе и только тогда почувствовал облегчение. Он был уверен в безопасности тамбуров, потому что запирал их собственноручно. Теперь не осталось решительно никаких отверстий, через которые они могли бы проникнуть в вагон.

Миша услышал звук, от которого по спине побежали густые мурашки ужаса, – что-то тяжёлое и шершавое тёрлось о стенку вагона в районе восьмого купе, с лёгким постукиванием и поцарапыванием. Они пытались найти лазейку, чтобы проникнуть внутрь, надеялись на ошибку и жаждали человеческой плоти. Мишу затрясло.