Культ. Выжившая

Словно из ниоткуда появился парень. Высокий, атлетически сложенный, с пронзительными синими глазами. Он остановился рядом со мной и тоже устремил свой взгляд на уток. Безмятежная улыбка озарила его лицо.

– Кажется, что они не применяют никаких усилий и просто дрейфуют на поверхности воды, но на самом деле так забавно гребут своими лапками, – внезапно сказал он.

Его голос звучал мягко, располагающе, окутывая меня странным спокойствием. Люди с таким голосом могли бы заставить тебя сделать что угодно – их слова проникали глубже, чем казалось возможным. Я повернула голову и встретила его взгляд. В синих глазах блеснула игривая искра, словно он мог читать мои мысли. Я не могла отвести глаз от его лица. Его улыбка была заразительной, а слова, вылетающие из уст, казались наполненными какой-то магией, которую невозможно игнорировать. Каждый его жест был уверенным и легким, как будто он всегда знал, как вести себя, чтобы привлечь внимание. Я чувствовала, как сердце начинает биться быстрее, разгоняя по телу смесь любопытства и странной, почти неуместной тревоги.

– Вы ведь не из этих краев? – спросил парень.

– Нет, я приехала сюда в отпуск.

Мы еще немного поговорили о городе, о его жителях. Он рассказал мне о древнем храме, который должен посетить каждый турист, о пещерах с рисунками первобытных людей и о тех местах, которые не значатся в официальных путеводителях. Я поднялась, сказала, что мне пора идти, и успела сделать шаг к выходу… Как вдруг что-то резко обрушилось мне на голову, и мир растворился в темноте.

Не знаю, сколько я пробыла без сознания и как именно это случилось. Очнувшись, я увидела перед глазами ржавые прутья клетки.

Глава 5

Когда я очнулась, моя голова разрывалась от боли, словно по ней с глухим, мерным ритмом бил молот. Тяжелые волны тошноты накатывали, а взгляд беспомощно метался, не в силах сфокусироваться на чем-то конкретном. Паника вспыхнула в груди, и я резко дернулась, пытаясь подняться, но тут же с силой ударилась головой о нечто жесткое над собой. Глухой звук раскатами эха прокатился по окружающему пространству, а тело обмякло и вновь беспомощно рухнуло на пол.

Спустя пару минут я наконец смогла прийти в себя. Темный, бескрайний зал простирался передо мной, его тишину нарушали только отдающиеся эхом глухие капли, падающие где-то вдалеке. Судя по очертаниям, окна были закрыты ржавыми, изъеденными временем металлическими листами, прошитыми сквозными дырами, через которые просачивались тонкие, слабые нити спасительного света, едва разгоняя вязкую темноту. Я поняла, что нахожусь в ловушке, в какой-то клетке. Небольшой, старой, но очень крепкой клетке не больше полуметра на полметра. Мои глаза, уже привыкшие к мраку, начали различать призрачные силуэты таких же клеток. Тяжелые, беспощадные тени промышленных станков застыли в темноте, словно чудовищные стражи заброшенного завода. Конвейер мертвый и неподвижный, словно никогда не служил своей цели. Но особенный ужас охватил меня, когда я заметила два длинных ряда огромных крюков, свисающих под самым потолком, как клыки голодных хищных тварей в ожидании своей жертвы.

Наверное, на такие крюки вешают туши перед разделкой, – мелькнуло в голове, и леденящий страх сжал сердце в стальные тиски.

А затем в мозгу вспыхнуло страшное осознание. Я заперта в клетке, в зловещем, мертвом месте, где воздух пропитан пылью, ржавчиной и ужасом. А что, если эти крюки, когда-то державшие на себе туши перед разделкой, теперь будут держать над землей мое собственное тело, пока какой-то псих будет медленно отрезать от него куски плоти.

Страх затопил сознание вязкой тьмой. Я схватилась за холодные железные прутья и начала бесконтрольно трясти их, срываясь на крик, ударяя в стенки ногами, но они даже не скрипнули. Глухое эхо моего панического дыхания раскатилось по пустому пространству, возвращаясь ко мне усиленным ощущением безысходности. Я отчаянно прижалась к прутьям, но они остались недвижимыми, равнодушными к моему отчаянию. Спустя бесконечно долгие двадцать минут силы окончательно покинули меня, а мучительная, пульсирующая боль в голове вспыхнула с новой силой. Тяжело дыша, обессиленная, я рухнула на спину, впиваясь взглядом в темный потолок. Оставалось только ждать. Рано или поздно он придет. Похититель. Тот, кто решит мою судьбу.

Так, Лея, у нас с тобой три варианта. Первый – он просто тебя убьет. Вариант, конечно, не самый лучший, но, возможно, он сделает это быстро и ты не будешь мучиться. Второй – он будет требовать выкуп. Этот вариант уже получше, но все зависит от того, какую сумму он попросит и сколько даст времени. Третий – этот психопат будет издеваться над тобой мучительно и долго, пока ты сама не попросишь убить тебя. М-да уж… В любом случае наши с тобой дела плохи. Безумно плохи.

Я сама не заметила, как провалилась в сон. Не знаю, сколько я спала, но когда раскрыла глаза, сразу подметила, что солнечных лучей стало меньше; их тусклый, дрожащий свет слабо пробивался через дыры. Наверное, там, за окном, закат – прощальный и безмолвный. Красный круг солнца погружается за темные силуэты деревьев, поджигая своими алыми лучами верхушки. На короткое мгновение я представила этот мир снаружи – живой, свободный.

Головная боль уже совсем исчезла, оставив только напряжение. Глаза полностью адаптировались к темноте и теперь с поразительной ясностью выхватывали все новые детали. Теперь я могла разглядеть больше. На полу, среди пятен ржавчины и пыли, валялись какие-то обрывки старой, выцветшей бумаги с неразборчивыми символами, будто следы давно забытой истории этого места. Возле одного из массивных станков темнела разорванная ткань. На крюках под потолком кое-где виднелись темные подтеки, уже давно засохшие, но от них веяло чем-то зловещим. Казалось, что я слышу каждую крошечную вибрацию пространства, каждый едва уловимый звук, будто темнота сама нашептывала мне свои тайны. Где-то вдали слышались шаги – медленные, настороженные, голоса – тихие, приглушенные, и лязганье цепей, от которого по коже прокатилась ледяная дрожь.

Ну что же, ты тут не одна, дорогая моя. Значит, скоро тебя посетят. Судя по звукам, тебе предстоит беседа с несколькими гостями.

Опершись на ослабевшие руки, я с трудом подтянула свое тело и села, прислонившись спиной к ледяным прутьям клетки. Пульсация крови в затекших ногах отозвалась сотней иголок, впивающихся в кожу, но это было ничто по сравнению с тем ощущением, что мир вокруг замер в тревожном ожидании. Я замерла, напряженно вслушиваясь. Где-то далеко, за пределами моего заточения, жизнь продолжала свое бесстрастное течение. Когда солнце окончательно село за горизонт, уступая ночи, неспешные шаги начали становиться все громче и громче.

Там точно несколько людей. Двое или даже трое. Они идут сюда. Соберись!

Стоило мне об этом подумать, как в дверном проеме показались силуэты троих людей. Раздался звонкий щелчок выключателя, и под высоким потолком замигали тусклые лампы, постепенно освещая все пространство. Глаза, уже отвыкшие от света, резко заболели и покрылись пеленой слез. Я зажмурилась, отступая на секунду в темноту, но от этого было не легче – все вокруг теперь казалось расплывчатым, призрачным.

Эти трое, без лишней спешки, шаг за шагом приблизились к моей клетке. Несколько минут они молча стояли передо мной, словно специально выжидали, давая мне время вернуть четкость зрения и оценить их, рассмотреть каждую черту, каждую деталь. Тишина висела между нами, напряженная и давящая, как будто само пространство застыло в ожидании. Я чувствовала их взгляды – холодные, внимательные, изучающие.

Первой, кого я увидела, была невысокая, худощавая девушка с пепельно-серыми волосами, собранными в небрежный, тугой хвост. Ее безумный, пронзительный взгляд буравил меня, словно пытался проникнуть под кожу, вывернуть душу наизнанку. Губы едва заметно дрожали, но не от страха – скорее от нетерпения. Казалось, что она готова разорвать меня на части, выпотрошить без колебаний, без сожалений, но что-то невидимое держало ее, словно поводок, натянутый до предела.

Через секунду мой взгляд резко метнулся на второго гостя – высокого, широкоплечего мужчину, чья фигура казалась тяжеловесной, непоколебимой, словно высеченной из камня. Он будто сошел с картинок про скандинавских лесорубов или викингов. Рыжие волосы, как дикий огонь, ниспадали на массивные плечи, пышная борода и усы мягко прикрывали тонкую полоску губ, делая его лицо нечитаемым, скрытым под тяжестью густой растительности.

Непробиваемый, – подумала я, глядя на него.

– Пить хочешь? – спросил третий.

Худощавый парнишка с небрежно собранными в хвостик блондинистыми волосами. Его кожа была далеко не идеальной – шероховатая, с явными проблемами в виде угревой сыпи и красных пятен раздражения. Но когда я перехватила его взгляд, что-то внутри дрогнуло – глаза его оказались на удивление добрыми, глубокими, чувственными, полными чего-то живого, настоящего. Ни злобы, ни холодного расчета – только странная, смутная искра, едва заметная, но от нее веяло теплом.

– Хочу… – едва выдавила я.

Лесоруб молча протянул мне бутылку воды. Не раздумывая ни секунды, я вцепилась в нее, быстро открутила крышку и начала жадно пить. Вода оказалась холодной, резкой, обжигающей горло, но мне было все равно – жажда перекрывала все остальное. Я давилась, захлебывалась, жидкость стекала по подбородку. За несколько коротких секунд бутылка опустела, а я тяжело выдохнула, чувствуя, как меня обволакивает слабость.

– Сейчас мы откроем дверцу. Ты должна выйти и проследовать с нами. Если попробуешь убежать или напасть на кого-то из нас, мы тебя убьем. Ты поняла? – сказала хищница.

Я медленно качнула головой, показывая безмолвное согласие. Лесоруб без лишних слов достал из кармана увесистый ключ и со скрежетом снял замок с дверцы клетки. Повинуясь их требованиям, я осторожно, с дрожью вытащила свое тело из плена тесных, холодных прутьев. Как только мои ноги коснулись земли, их пронзили острые иглы боли – затекшие мышцы судорожно протестовали, отказываясь повиноваться.

– Оденься, – сказал лесоруб, протягивая мне аккуратно сложенный белый комплект одежды.

Я медленно натянула хлопчатобумажные брюки и рубашку. Это одеяние было больше похоже на какой-то хирургический костюм: отлично выглаженный, кристально белый и идеально подобранный по размеру.

Шаг. Глухой, осторожный, дрожащий. Затем еще один. Мы медленно прошли вперед, возвращаясь к мрачному проему, из которого они появились. Темнота за его границей была пугающе плотной, словно скрывала что-то за завесой тени.

За проемом оказался длинный, вытянутый застекленный коридор, его пыльные стекла тускло отражали редкие всполохи света, пробивающегося сквозь трещины. Пройдя его, мы вошли в огромное, гулкое помещение, которое явно служило центром всего комплекса – административным ядром, теперь погребенным под слоями пыли и времени. Коридоры тянулись вглубь комплекса, уходя в темные повороты, словно бесконечные щупальца старого, вымершего организма. Их стены были покрыты слоем пыли и пятнами сырости, местами потрескавшиеся, местами испещренные следами времени – царапинами, облупившейся краской, темными потеками на бетоне. Пол застилал слой мусора, обрывки бумаги, осколки стекла, куски металла, запутавшиеся в густых нитях паутины, как следы давно исчезнувших людей. В углах скопилась мертвая тишина, лишь редкие капли воды, падающие из неизвестного источника, разрезали воздух глухими ударами. Лампы, мерцающие под потолком, освещали пространство рывками, тускло, словно из последних сил. Тени, отбрасываемые дрожащим светом, двигались, ползли по стенам, создавая ощущение живого, наблюдающего за каждым шагом пространства. Закрытые двери кабинетов стояли ровными рядами, немыми стражами этой заброшенной тюрьмы. Их потертые, потрескавшиеся поверхности казались словно запертыми обещаниями прошлого – тайнами, которые ждали своего часа. В центре корпуса черным громоздким силуэтом возвышался старый, обветшалый, давно не работающий лифт. Перед ним серо-бетонной спиралью тянулась лестница, ведущая на неразгаданные верхние этажи.

Наша процессия двинулась вперед. Коридоры тянулись бесконечно, их стены были потрескавшимися, покрытыми пятнами сырости, будто само время пыталось стереть следы прошлого. По бокам висели советские агитационные плакаты – выцветшие, истлевшие, с облупившейся краской, но все еще цепляющиеся за свое место в истории. Лозунги на них были едва читаемыми, слова расплылись от времени, но все же угадывались: призывы к труду, дисциплине, верности идеалам. Тени от мерцающих ламп плавали по стенам, оживляя забытые плакаты, словно они вновь пытались заговорить, вновь выполнить свою задачу – вдохновлять, направлять, командовать. Мы петляли темными лабиринтами, сворачивая то в одну сторону, то в другую, а я старалась разглядеть как можно больше деталей. На полу, среди мусора и пыли, валялся смятый, пожелтевший план эвакуации. Когда я склонилась над ним и провела взглядом по сложным схемам коридоров, я поняла – это здание огромно, куда больше, чем казалось на первый взгляд. Многоэтажные блоки, длинные переходы, сектора, обозначенные разными символами. Казалось, что это место некогда кипело жизнью, но теперь превратилось в каменный лабиринт, погребенный под слоями забвения. Рассмотреть план детальнее мне не дали, ткнув в бок и указывая куда-то пальцем.

– Видишь свет? Тебе туда, – сказал худощавый.

Я сделала шаг, но они так и остались на месте, не последовав за мной. В воздухе висело молчание, густое, почти ощутимое. На секунду я остановилась, но, почувствовав их пристальные взгляды, холодные и непроницаемые, двинулась дальше.

Что за дверью? Там кто-то еще? И почему они не пошли со мной? – мысли перемешались с нарастающим напряжением.

Помедлив несколько секунд, я нервно взялась за гладкую, прохладную дверную ручку, почувствовала, как металл дрожит под пальцами. Стараясь дышать ровно, я повернула ее и осторожно шагнула в кабинет, залитый резким, неестественно ярким светом.

Глава 6

Свет снова ослепил меня. Инстинктивно зажмурившись, я почувствовала резкую боль в глазах. Несколько мгновений и они начали привыкать к яркости. Осторожно приоткрыв веки, я окинула взглядом пространство перед собой.

Передо мной раскинулся огромный кабинет, пропитанный атмосферой былого величия. В прошлом, вероятно, он принадлежал директору этого предприятия. Несмотря на запустение, в воздухе все еще витало ощущение власти и значимости. Возле правой стены стоял большой мягкий диван, приглашая своим уютом. Его теплый коричневый оттенок гармонично сочетался с рассеянным светом небольшого торшера, стоявшего рядом. Я тут же поймала себя на мысли: как же сильно мне хотелось просто рухнуть на этот диван и проспать не меньше суток. Рядом с диваном лежал красный пушистый коврик, приятно контрастируя с общим строгим интерьером. На нем беспорядочно разбросаны книги, будто кто-то совсем недавно перечитывал их, оставляя страницы раскрытыми.

Взгляд метнулся дальше. В самом центре кабинета расположился массивный деревянный письменный стол, потемневший от времени, с тонкой паутинкой трещин на лакированной поверхности. На нем стояла небольшая настольная лампа глубокого красного цвета, оттенком повторяя пушистый ковер у дивана. Ее тусклый свет мягко рассеивал тени, добавляя комнате еще больше загадочности. Перед столом выстроились две простенькие табуретки, скромные и явно не предназначенные для долгого сидения. Они, должно быть, служили местом для визитеров, вынужденных коротать минуты в напряжении перед тем, кто занимал главенствующую позицию. За столом возвышался предмет, который сложно было назвать просто креслом – это был настоящий резной трон, массивный, с тяжеловесными узорами на подлокотниках. Перед столом лежал еще один пушистый ковер, но значительно большего размера, покрывая большую часть пола. Уже заметно потрепанный, но все еще сохраняющий свой благородный цвет и мягкость, добавляющий уюта в атмосферу этого величественного, но холодного кабинета.

Кто-то явно питает слабость кроваво-алым оттенкам, – подумалось мне.

Взгляд плавно скользнул к левой стене, и я непроизвольно задержала дыхание.

Вот это библиотека!

Вдоль стены возвышался огромный книжный шкаф. Его массивные полки ломились от сотен книг: от классики до современных авторов. Художественные тома плавно перетекали в научные труды, а те, в свою очередь, уступали место философским размышлениям. Мой взгляд скользил по корешкам, пробегая названия, пока не остановился на одном – черном томике с золотыми буквами, уверенно гласящими: «Библия».

Забавно видеть здесь Библию, – промелькнула мысль, вызывая легкую усмешку. Она казалась неожиданным элементом среди всего этого собрания, будто оставленная кем-то для усыпления бдительности.

– Присаживайся, – раздался мягкий и до боли знакомый голос за спиной.

Я вздрогнула, ледяной укол пробежал по позвоночнику, заставив сердце сбиться с ритма. Медленно обернувшись, я встретила взгляд атлетичного, высокого парня с пронзительными синими глазами. Воспоминание больно ударило в голове.

Это ведь он подошел ко мне тогда возле пруда… Неужели это его рук дело?

Повинуясь приказу, я прошла к столу и села на одну из паршивых, неудобных табуреток. Она жалобно скрипнула под моим весом. Парень обошел стол уверенным, размеренным шагом и плавно опустился на трон. Несколько минут он внимательно изучал мое лицо, словно пытаясь разобрать слои мыслей, страхов и скрытых желаний. Его взгляд был не просто пристальным – он был проникающим, почти вызывающим.

– Меня зовут Ярослав, – сказал он мягким и успокаивающим голосом, все так же пристально всматриваясь в мое лицо. – Может, ты хочешь что-нибудь спросить?

Его губы едва заметно дрогнули, приподнимаясь в легкой улыбке. Наверное, он развеселился тем, как мое лицо исказила гримаса непонимания и изумления.

– Ты можешь спросить что угодно и получишь честный ответ, – настаивал он, его голос звучал уверенно, даже слегка вызывающе.

– Кто ты? – на удивление твердо сказала я, стараясь не показывать своего страха.

– Я поражен.

– Чем?

– Обычно первым делом люди, сидящие на твоем месте, спрашивают, убью ли я их, – Ярослав медленно склонил голову набок, улыбаясь уже куда более открыто, будто все это шутка или странный розыгрыш, но голос его оставался серьезным.

Я наблюдала за его лицом, за тем, как менялась его мимика, за едва заметными движениями бровей, уголков губ. Передо мной сидел поразительно красивый мужчина – с четко очерченными чертами, словно его лицо было вырезано из мрамора лучшими мастерами, желающими показать истинное совершенство. Насыщенные синие глаза проникали глубоко внутрь, вызывая ощущение, будто он читает меня, просматривает мысли, раскладывает их по полочкам. Его мягкий баритон внушал спокойствие, вкрадчиво проникал внутрь, располагая и… сбивая с толку одновременно. Я невольно ощутила странное желание провести ладонью по его коротко стриженным русым волосам. Они выглядели жесткими на ощупь, но в свете лампы отливали теплым золотом. Аккуратная ямочка на подбородке, выразительные скулы – все в нем казалось идеальным, но не искусственным, а пугающе настоящим. Темно-серая водолазка плотно облегала его тело, подчеркивая сильные плечи и развитую грудную клетку, словно сама хотела намекнуть – этот человек опасен, но невероятно привлекателен.

Ярослав положил руки на стол, скрестив пальцы. Он выражал абсолютное спокойствие. Каждое его движение было неспешным, размеренным, будто он контролировал не только свои жесты, но и сам ход событий. Создавалось жуткое впечатление, будто подобные встречи для него – лишь часть привычной игры. Он знал, что делать, знал, что говорить. И от этого становилось по-настоящему тревожно.

– Как я уже сказал, меня зовут Ярослав. Те, с кем ты уже успела немного познакомиться – мои друзья.

– Лесоруб, хищница и подлиза? – перебила я его и тут же замялась, поразившись своей безрассудной смелости.

Парень метнул в мою сторону короткий взгляд и вдруг рассмеялся – искренне, легко, почти добродушно.

– Да, они самые, – смеясь, продолжил Ярослав. – Удивительно точно подобраны прозвища, кстати. Ну а я обычный человек, который устал от грехов этого мира.

– Значит, вы хотите как-то повлиять на строй мира?

– Да, ты правильно поняла. И со временем ты поймешь наш замысел.

– Кто эти трое?

– Тот, кого ты назвала лесорубом – Александр. Ты знаешь, что значит его имя? – сказал он, открыв ящик стола и достав небольшую книжку. – Его имя означает «защитник». Уж поверь, его смелости и напору нет равных.

Ярослав неторопливо открыл следующую страницу книги, взгляд его был сосредоточен, но при этом совершенно спокойный, будто он давно привык находить глубинные смыслы там, где другие видят только поверхности. Я догадалась – он записывает характеры всех, кто его окружает, превращая людей в символы и знаки.

Видимо он во всем ищет скрытые символы и знаки, как какой-нибудь безумец, возомнивший себя Богом.

– Хищница, как ты ее назвала, – Виктория. Тут все просто, – он лениво перевел взгляд с книги на меня. – Она – победа. Безумная, властная. Вспыхивает за долю секунды, так что будь с ней поосторожнее. Я сам лишь недавно обуздал ее вспыльчивый нрав, – сказал Ярослав, подмигнув мне. – А подлизой ты назвала Павла. Самого юного, но безмерно талантливого моего компаньона. Скромность – его главная черта.

– Но ведь его имя значит «незначительный»?

– Откуда знаешь?

– Так звали друга. Он был повернут на теме астрологии, хиромантии, таро и всего, что с этим связано. Вечно рассказывал то о значении имен, то о роли линий на ладонях на судьбу и тому подобном.

Ярослав бросил пронзительный взгляд на мое лицо, уголки его губ поднялись, но он ничего не сказал. Я нахмурилась, взгляд невольно опустился к его рукам, словно они хранили еще больше тайн, чем его слова.

– Я знаю, что твое имя означает мудрый, сильный и яркий. И это очень заметно. Мне понятно, что большую роль для тебя играет символизм имен…

– Ты нравишься мне все больше. Жаль, что ты не повстречалась мне раньше, – перебив, сказал парень.

Он углубился в поиски чего-то в книге, листая страницы методично, не спеша. Несколько минут в кабинете царила тишина, прерываемая лишь шелестом бумаги.

– Так… А ты у нас Лея, – опустил глаза в книгу, задержавшись на строках. Его голос стал чуть ниже, мягче, словно он изучал не просто буквы, а самого человека перед собой. – По значению: овца, антилопа, голубоглазая. По характеру: резкая, упрямая, непредсказуемая.

Ярослав резким движением захлопнул книжку. Его взгляд снова остановился на мне – изучающий, наполненный едва скрываемой опасностью.

– Я вынужден закончить наш разговор, – сказал он спокойно, но в голосе чувствовалась тень задумчивости. – Безотлагательные дела. Но мы еще успеем вдоволь поговорить.

– Ответь на последний вопрос – зачем я тут? – сказала я и инстинктивно поежилась, чувствуя, что ответ мне не понравится.

Ярослав медленно встал из-за стола и прошел за мою спину. Его движения были плавными, четко выверенными, заранее продуманными. Он шагнул ближе, и прежде чем я успела среагировать, его горячие ладони легли на мои плечи. Я вздрогнула, но осталась на месте. Он наклонился, и его голова оказалась рядом с моей. Слишком близко. И мурашки пробежали по коже.

– Ты станешь частью великого замысла, – тихо, почти бархатно прозвучали слова у самого уха. – Поможешь создать новый, лучший мир. Благодаря тебе наш мир словно птица феникс сгорит и возродится из пепла новым, великим и прекрасным.

Сказав это, Ярослав медленно выпрямился, его пальцы еще мгновение оставались на моих плечах, а затем так же плавно скользнули вниз, оставляя после себя неясное ощущение тревоги. Он не спеша направился к выходу, его шаги звучали ровно, словно он был уверен, что я ничего не сделаю, не брошусь на него, не попытаюсь сбежать.

– Я возлагаю на тебя великие надежды, Лея.

Дверь закрылась, оставив меня в гнетущем одиночестве. Тело обмякло, не слушалось, будто все силы утекли вместе с его уходом.

Он псих. Законченный психопат. Но стоит признать, говорит он красиво – как священник для своей паствы. Милая моя, мы с тобой в полной заднице. Этот Ярослав не отпустит тебя. Договориться с ним – невозможно. Скорее он уговорит тебя пустить самой себе пулю в лоб» – мои мысли взрывались резкими обрывками анализа, но ни один не давал ответ, только хранили холодный ужас в груди. Анализируй… Думай… Что же делать…?

Внутренний монолог прервал скрип двери. Я резко повернула голову. В проеме стоял подлиза – Павел. Щуплый мальчишка, сгорбившийся, будто потерянный. Его невинные глаза цеплялись за меня, как за последнюю точку опоры.