Триада. Осколки мнимой мечты

Не успел Эскамильо ответить, как за дверью вновь послышались шаги. В дверях появился Андре с нахмуренной физиономией, который по всей видимости, хотел поспеть за другом, но невольно подслушал только-только начавшийся диалог.

– Неужели вновь в казино потянуло? – помолчав, с презрением спросил он.

– А ты здесь что делаешь? Сказал же, что занят. Завтра поговорим.

– Казино? Какое ещё казино? – спросила Диана, взирая то на мужа, то на Андре.

Все трое замолчали.

– Самое обычное, наверняка карты…

– Я ничего не ставил! – резко перебил его Эскамильо. – Ничего такого, что не смог бы отбить обратно.

– Значит ставил.

– Тебе-то какое дело? Сидел бы себе полулёжа на диване и читал дальше своих Декарта и… кого ты там ещё читаешь?

– Вебера, и тебе советую.

– Мне твои советы ни к чему. Оставь нас одних!

– О чём вы говорите? – продолжая крутить головой, обеспокоенно произнесла фрау фон Вернер.

Эскамильо, не став ничего отвечать, поднялся с места и выпроводил друга за дверь, после чего вернулся.

– Это правда? – вновь спросила Диана. – То, что он говорил…

– Я не стану тебя обманывать, – не дав ей договорить, произнёс он, уже догадываясь, что в покое его не оставят. – Да, я сыграл в карты пока был в кабаке, но не потерял ни марки4. Моя совесть перед тобой чиста.

– Как ты можешь так спокойно играть на деньги, когда у тебя есть я и Иво? А если тебе не повезёт, и ты всё проиграешь? Этот азарт… он же затягивает! Сколько, казалось бы, интеллигентных людей попадались на эту жестокую уловку! Ох, был у меня один родственничек, семья была, образование, повадился играть на деньги. Везло ему, говорил, что судьбой удача дарована, так и что с ним стало? Поиграл всё! Доигрался до такого, что поставил на кон всё что было! Сколько седых волос появилось на голове матери, когда она пыталась выручить его семью! А сам он куда-то запропастился. Ты хочешь, чтобы и мне с нашим мальчиком пришлось просить милостыню у кого попало?

– Брось, что за вздор ты городишь? Я знаю меру. И мозги у меня есть, чтобы не додуматься поставить последнее имущество.

– Я уже слышала это, когда ты пообещал мне больше не выходить зимой на лёд, а сам полез туда рыбачить в этом году!

– Тогда я и правда сглупил, – Эскамильо отрывисто выдохнул, продолжив, – но ты не можешь запретить мне ходить куда-то. Мы с тобой оба взрослые люди, так почему же я просто не могу отдохнуть за несерьёзной игрой в карты? И вообще, меня порядком стал раздражать твой контроль. Я уже много раз говорил тебе, что…

– Так значит тебе совсем плевать на то, что я, твоя жена, сижу здесь поздним вечером и умираю от беспокойства за тебя? – перебила его женщина. – Как можно быть таким равнодушным по отношению к собственной семье?

Он вновь раздражённо вздохнул.

– То, что я провёл там один вечер ещё не значит, что мне всё равно на тебя. Я безмерно люблю и тебя, и Иво, но мне необходима свобода, как рыбе вода! Может, для тебя это и не понятно, ведь ты жила под контролем своих родителей в поместье, но я рос на улицах, где никому до меня не было дела.

– Ты хочешь сказать, что теперь будешь жить отдельно? По-твоему, это нормально, когда твой ребёнок видит тебя лишь раз за день? Я слышала о семье нашей соседки – её муж ушёл точно так же!

– Я этого не говорил. Почему ты меня не слышишь? Все мои обещания для тебя будто пустой звук!

– Потому что ты их не держишь! Ты мог бы хотя бы предупредить меня, что пойдёшь туда, но ты просто пропал! Конечно, я буду переживать и пытаться узнать, где ты пропадаешь!

– Весь дом уже знал где я, почему же для тебя это такая загадка? Почему, как только дело касается тебя, то ты вдруг забываешь о всех своих словах, словно уши закрываешь? Да и при чём здесь эта болтовня о семье, соседях? Я ведь уже говорил, даже поклялся, что ни за что вас одних не оставлю! Какие ещё подтверждения моих наичистейших намерений тебе нужны?! – нервы его словно трещали от напряжения. Из последних сил ему давалось говорить спокойно и не сорваться на крик.

Но Диана была непреклонна.

– Твои намерения должны быть видны невооружённым взглядом! – продолжала она с ещё бóльшим напором. – Подумай только, только подумай! Ты – отец, что подаёшь пример. Что должен думать Иво, смотря на тебя? «Я должен быть таким же справедливым, честным и воспитанным, как мой отец!» Но вместо справедливого, честного и воспитанного отца, он видит только пьяницу, что оставил последние заработанные деньги в каком-то грязном захудалом казино, заставил жену чуть ли не рыдать от тревоги, а теперь ещё и упрекает её во всех своих проблемах! Уму непостижимо!

– Когда это я тебя упрекал? Да и хватит игнорировать мои вопросы! Почему я всегда пытаюсь до тебя достучаться, но ты, как избалованный ребёнок, падаешь и катаешься по полу с закрытыми ушами и только и делаешь, что визжишь о том, что тебя все оставили! Я ведь здесь, здесь, видишь!

Эскамильо вдруг обхватил её лицо обеими руками и чуть не ударился лбом об её лоб, пока она пыталась отстраниться всеми силами.

– Прямо перед тобой! Я не ушёл на квартиру к какой-нибудь напомаженной блондинке в развращённом наряде, – а ведь там такие были! И на личико хороши! – нет! Я вернулся к тебе, к той, которая каждый раз плюётся в меня желчью за малейшую глупость! Ты ни разу меня не прощала, хотя я и извиняться-то не должен был! Я человек, в конце концов, такой же, как и ты, и я тоже имею свои честь и достоинство, которые во мне ты нещадно губишь своей недоверчивостью! Если тебе нужен тот, кто будет ползать подле твоих ног без всякой мысли о себе и своих желаниях, имея в виду лишь твои, то тогда найди себе такого! Стань эгоисткой, как твой отец, забудь о чувствах остальных, ведь зачем они нужны, когда есть только твои! Разведись со мной и не терзай больше моё сердце, ведь оно уже всё скукожилось и изранилось от попыток понять, в чём моя ошибка на этот раз! Да может проблема вообще не во мне, а в тебе! Подумай, подумай хорошенько! – он отпустил её раскрасневшееся то ли от гнева, то ли от жалости и досады лицо, оставив только красные пятнышки на щеках, от сильной хватки.

Диана разрыдалась, и слёзы эти казались ей позорнее всего на свете. Никогда ещё её так не оскорбляли.

– Ах, Боже! – завопила она, захлёбываясь. – Что ты со мною делаешь! Я… я не такая как он! Нет, нет, совсем нет! И не нужен мне тот, кто будет лишь меня одну обхаживать и день, и ночь… Я лишь хочу, чтобы ты семью свою любил! Разве это сложно? Разве требует это от тебя больших стараний? Зачем ты меня как грязную грешницу сечёшь? Я ведь жена твоя! Лжёшь ты всё! Я тебя люблю всей душой своей, а ты ко мне как к собачонке какой-то… А теперь прочь! Уходи! – и она с рвением стала толкать Эскамильо от себя подальше, прямо к двери.

Он совсем отчаялся. Ни одно слово не могло сорваться более с его языка, даже несмотря на похмелье, от которого к тому моменту осталось всего ничего. Он уже знал, что она лишь завопит ещё громче и совсем не будет слушать, а потому схватил жену за обе руки и отпустил их, отойдя к двери самостоятельно.

– Я всё понял, – тихо проговорил он. – Выспись, поговорим с тобой позже.

После этих слов он ретировался, аккуратно прикрыв дверь, подавив в себе желание ею хорошенько хлопнуть.

В полупустом кабинете повисла давящая тишина, заставлявшая Диану с отвращением нахмуриться. Слёзы удушливо продолжали по одной катиться с щёк. Ей вдруг стало невыносимо жаль себя: совсем измученная, заплаканная, только что опороченная, оставшаяся без поддержки. Где-то внутри у неё зашевелилось неприятное, вяжущее чувство вины, ибо она понимала, что в чём-то Эскамильо был прав. Признавать этого сейчас совершенно не хотелось, иначе она ощутила бы себя ещё более грязной и жалкой. Ей вдруг даже показалось, что своего мужа она была готова прогнать насовсем, но такие мысли она тут же от себя отогнала.

Молодая женщина опустилась на диван неподалёку, отложив лежащую рядом книгу подальше. На какое-то время она вообще больше ни о чём не хотела думать. Но в голову ей постоянно пробирались разные мысли. «Наверное, я слишком вспылила, – с досадой сказала она сама себе. – Но я имела на это право. В конце концов не я играла в карты на деньги, забыв о семье… Нет, я бы никогда не забыла о семье». Веки её быстро потяжелели и сомкнулись.

Она открыла глаза только через полчаса, когда ночные черти, из старинных легенд, уже вышли на охоту. Лампа была выключена, а на её месте догорала мелкая свечка, которую Диана быстро потушила, поднявшись с места. С её колен легко соскользнул плед, которым она любезно была укрыта. Ей не хотелось думать, кто именно о ней позаботился, но фигура мужа сама пришла на ум. Она вдруг опустилась обратно на диван.

Вспомнились женщине уже её родители, что спорили гораздо чаще, нежели она с Эскамильо, и с ужасом она представляла, как тогда закрывала уши и пряталась за ближайшей стеной. Маленькая девочка хотела убежать, спрятаться под одеялом, но не могла сдвинуться с места – ей хотелось узнать, чем всё закончится, и верить, что родители не начнут друг друга бить и всё будет хорошо.

Тут же перед её глазами всплыл и образ сына, который, как и она в детстве, застал их спор, прячась за дверью. Диане вдруг стало совестно, не этого она хотела для него. Но больше всего она не хотела быть похожа на отца; никогда бы не приняла того, что её семья, такая счастливая и полная любви, стала бы похожа на ту, в которой она росла, где всё строилось на чёткой дисциплине и послушании, без права на какую-либо свободу. Нет, её семья была не такой, и Иво не мог расти, вечно слушая ссоры родителей.

Диана вновь поднялась на ноги и быстрыми шагами добралась до другого конца коридора, где находилась комната мальчика. Она остановилась у двери, словно пытаясь отыскать крупицы силы в подоле платья, которое сжимала, или в заманчивых узорах на ковре, на который смотрела. Тут же она прислушалась к шуму в комнате.

– Сколько ещё всего я могу тебе рассказать! – донеслись до неё обрывки слов мужа. – И про птиц, что мы случайно спасли, и о пиратах, с которыми столкнулись…

– Про пиратов? – послышался восторженный голос маленького мальчика. – Можешь рассказать ещё про пиратов? Ну пожалуйста, папа!

– Если расскажу сейчас, то завтра тебе будет нечего слушать.

– Хорошо, но завтра ты расскажешь про пиратов! Наверное, вы их победили в морском бою, как настоящие герои! Я тоже хочу однажды стать как ты, побеждать пиратов и…

– И пить до потери сознания? – Диана влетела в комнату, угрожающе посмотрев на мужа, но потом быстро перевела обеспокоенный взгляд на сына.

– Что ты такое говоришь? – нахмурившись, сказал ей Эскамильо, рукой придерживая Иво, как бы его успокаивая.

– Ладно сам-то, но сыну хоть пример не подавай! Все и так знают, что на корабле только и делают что пьют, играют в карты и избивают друг друга. Ты хочешь, чтобы и он стал таким же?

– Я просто рассказываю ему истории на ночь. Ты ведь знаешь, как он их любит. Да и что ты сделаешь, если он и правда захочет стать моряком? Встанешь стеной у него на пути?

– Он ещё слишком мал, чтобы понять, кто такие моряки.

– Успокойся уже, – Эскамильо повернулся к ворочавшемуся сыну и укрыл его одеялом, – а то спать ребёнку не даёшь.

Она фыркнула, скрестив руки на груди, и дождалась пока он выйдет из комнаты.

– Что на тебя опять нашло? – спросил мужчина, придерживая жену за плечо, но та, сведя брови, даже не подняла на него глаз.

Губы её подрагивали, а пальцы сильнее впились в плечи.

– Мне это надоело! Ты каждый раз рассказываешь ему всякие небылицы, а он ведь маленький, слушает и думает, что море – это сплошные приключения и веселье. Но ты то взрослый человек, ты его отец! Так возьми на себя ответственность и объясни, что это опасно!

– Ну что ты. У меня ведь тоже голова на плечах есть. Я люблю его так же сильно, как и ты, и не желаю, чтобы он кидался в пучину опасностей без задней мысли! Я всегда твержу ему одно и то же – будь справедливым, добрым и мудрым. И даже после всего этого ты продолжаешь упрекать меня в том, что я подстрекаю его отправиться на верную смерть? Полный вздор.

– Я… я не…! – Диана металась взглядом, но так и не смогла подобрать слов, запиналась, хотела возразить, но не могла.

Эскамильо прикрыл глаза. В его натянутой улыбке читались только усталость и желание упасть на кровать и уснуть вплоть до самого утра. Он подошёл ближе к жене и прижал её к себе, поглаживая по дрожащей спине.

– Я лишь хочу, чтобы наша семья была счастлива, – прошептала она ему куда-то в плечо. – Хочу, чтобы Иво не знал каково это, ненавидеть родителей и быть ненужным.

Семья была для неё всем, и она бы сделала ради них всё, что только могла, но была ли она всем для семьи? Она так и не смогла найти ответ.

VII

Следующее утро было тёплым как лучики солнца, пронизывающие тучи после грозы. От радуги не осталось и следа, но она будто продолжала изгибаться над небом, отражаясь в капельках на листочках и траве в саду. На улице стояла приятная летняя свежесть.

Диана смотрела в широкое окно столовой и видела девушек, что так старательно ухаживали за её садом. Они пели песни, но их юные голоса не доходили до чутких ушей хозяйки поместья. Она была погружена в себя, всё думала о вчерашней ссоре с мужем. Больше всего она избегала именно слова «ссора», даже думая об этом, заменяла на более приятные «недопонимание» и «неурядица».

Она часто вспоминала, как они жили раньше. Они познакомились, когда она вместе с Луизой путешествовала по Испании. Он был хозяином дома, в котором они остановились, имел свою лавку в центре города. Неприкаянность и стремление к свободе Эскамильо очаровали Диану, и она провела остаток своего отпуска в компании этого обаятельного мужчины. Курортные романы всегда такие – яркие и лишённые глубины. Однако Диана верила, что встретила тогда свою родственную душу. Может, дело было в том, что отец Эскамильо тоже был французом и тоже не сильно переживал о нём.

Между ними порой вспыхивали конфликты. Диане никогда не нравилась тяга мужа к алкоголю и картам, но и посадить на цепь она его не могла. Ей всё казалось, что она его оскорбит, недооценит и унизит. Что-то Эскамильо от неё всё же скрывал, но она была уверена, что не говорит он об этом только потому, что не желает её ранить. Каждый раз молчал и Андре. Иногда он порывался рассказать о прошлом друга, но всегда осекался и делал вид, что перепутал, продолжая вести разговор о чём-то отчуждённом или обыденном.

Однако устраивать допрос мужу Диана не спешила – уж слишком совестно ей было перед маленьким сыном. Она могла вспылить, сказать не подумав, а потом она просто не хотела, чтобы он думал, будто семья распадётся. Она даже не допускала такой мысли.

На лбу её появлялась холодная испарина, а пальцами ей хотелось непременно что-то сжать. Но она лишь вздыхала и откидывалась на спинку стула, прикрывая глаза, и вдыхала носом чудный аромат травяных веников, которые висели возле кухонной двери. Интересно, её мать могла знать всё это счастье? Да и чем счастье было для неё?

– Ты чего это тут дремлешь? – Луиза стояла в дверях и отряхивала руки о фартук.

Глаза её улыбались, а на щеках виднелся лёгкий румянец, который всегда украшал её лицо после того, как она пробежится по всему дому с крохотной тряпочкой в руках.

– Да так, смотрю за девками в саду, – лениво взглянув на подругу, проговорила Диана.

– Ты не видела Андре? – спросила домоправительница, пока проходилась тряпкой по столу и полкам.

– Он здесь уже третий день ошивается. Неужто ты его не заметила?

– Видела я, видела. Но сегодня его с утра нет. Вчера он сказал, что к нему подходил герр Фурье, просил устроить своего помощника.

– Вот так новости. Помощника? Того галантного паренька, герра… как же его… Пюррена?

– Перрена, да. Фурье сказал, что тому в первую очередь нужен опыт, а о деньгах просил не беспокоиться.

– Всё-то не беспокоиться… Так как же, выходит, он будет учителем у близнецов? – выпучив глаза, сказала Диана. Рукой она подпирала щёку, уже готовясь выслушивать о том, что творилось пока она спала. – Разве опыта у него хватит?

– Я тоже сперва переживала, – продолжила Луиза, – но Андре сегодня должен был с ним поговорить об этом. Вот я его и ищу.

– Ловко же Фурье всё придумал. Ещё и помощника своего пристроить смог. К чему бы всё это? Отец и тебя невзначай задобрить решил?

Маленькая серебряная ложка вдруг выскользнула из рук Евы-Луизы.

– Ой, Диана, – проговорила она, наклонившись чтобы поднять упавший прибор с пола, – чего ты всё ищешь подвох? Это же здорово! Наших детей будут учить французские гувернёры, а не местные сельские учителя. Да и Иво был так воодушевлён после первого урока, Фурье еле как смог от него сбежать!

– Да-с, – протяжно заключила Диана.

– Скоро нужно будет готовиться к обеду. Сегодня будем в «Розендорфе»?

– Да, пожалуй, можно здесь.

– Тогда будь добра, пошли ко мне Беккер. Она, наверное, в саду.

Диана неспешно поднялась с места и направилась в сад. Солнце мягко огибало её профиль, заставляя прищуриться – женщина забыла надеть свою шляпку, но обратно решила не возвращаться. Быстро пройдя по расчищенной дорожке, она забежала меж розовых кустов, выйдя на узкую тропинку, что вела к фонтану. Пения уже не было слышно, девушки, скорее всего, к тому времени разбежались.

Она сбавила шаг и остановилась у величественной статуи своей бабушки в центре фонтана. «Ну здравствуй, бабушка! – сказала она про себя. – Однажды я пойму, что ты прячешь». Уже прошло лет пять, а тайна фонтана оставалась для Дианы нерешённой, и это её обижало. Неужели она настолько глупа и невнимательна? Однако на мысли об этом у неё сейчас не было времени.

Диана обогнула фонтан и оставила позади пару яблонь; шорох в кустах стал отчётливее. Но она вдруг остановилась и посмотрела назад. На деревянной скамье под яблоней напротив фонтана сидел Иво с книжкой в руках. Он болтал своими ножками, что ещё не доставали до земли и шустро пробегался взглядом по строчкам, перелистывая страницы. Книги он словно глотал одну за одной. Справа от него лежало яблоко, точнее яблочный огрызок – сам фрукт был давно съеден. Мальчик не обратил никакого внимания на пронёсшуюся рядом мать, он был полностью погружён в процесс чтения.

Женщина не сразу подошла к сыну. Он ей вдруг напомнил Грету, и она остановилась полюбоваться. Та часто раньше сидела на этой же скамье в этом же саду и с таким же погружённым выражением лица могла есть спелые яблоки, совершенно не обращая внимание на то, что её окружало. Даже маленькая Диана не осмеливалась тревожить мать пока та читала. Она лишь медленно подходила к ней и садилась рядом, и Грета, если повезёт, даже могла начать читать вслух своим низким вкрадчивым голосом.

Вот и сейчас Диана только могла смотреть за мальчиком из-за яблони и улыбаться. Но всё же она решила подойти.

– Привет, Иво! – сказала она добродушным материнским тоном и села рядом с ним. – Ты чего здесь совсем один?

Завидев мать, мальчик быстро захлопнул книгу и прижал её к коленям, но из неё ближе к середине текста торчала тонкая веточка от яблока, явно выполнявшая функцию закладки. Он слегка поник и даже как-то сжался.

– Дома было слишком жарко, – пробормотал он, помолчав какое-то время.

– И правда, жарко, – согласилась Диана. – Разве ты не должен быть вместе с герром Фурье?

– Он меня уже отпустил. Сказал, что хочет с тобой побеседовать.

– Вот как? Ну хорошо, поищу его как только вернусь.

Оба замолчали.

– У тебя что-то случилось? – вновь начала Диана, обеспокоенная печальным видом всегда активного сына.

– Вы с папой, – еле-еле заговорил Иво, – вы же не разойдётесь?

У неё резко округлились глаза, а сердце застучало сильнее.

– Ты о чём это, милый? – спросила она, выражая искреннее удивление, будто и правда не знала о чём речь.

– Но вы так сильно ругались вчера…

– Ругались? – перебила Диана. – Кто, мы? Ну что ты говоришь! Мы с твоим папой вовсе не ругались. Тебе, наверное, просто приснился плохой сон. Небось, опять с книжкой под подушкой заснул.

– Сон? – он с недоумением взглянул на мать. – Но ведь… но это было почти как взаправду.

– Сны иногда бывают пугающе похожи на реальность, мой милый, – Диана придвинулась поближе к мальчику, приобняла его и поцеловала в макушку, аккуратно пригладив распушившиеся волосы. – Но нам с твоим папой незачем ругаться. У нас в семье покой и идиллия. Не сомневайся, мы по-прежнему друг друга любим.

Женщина не хотела было врать, но разве ложь во благо так плоха? Тем более, она и не думала, что маленький мальчик поймёт, как она переживает за мужа и как ей важно, чтобы он был рядом. Поэтому она продолжала притворяться, тем более что сама в это верила.

– Не задерживайся здесь надолго, – сказала она, отстранившись от сына. – Скоро будем обедать.

– У нас?

Получив утвердительный ответ, мальчик заулыбался и вернулся к книге.

Диана наконец добралась до небольшого поля, где росли всякие ягоды, в основном клубника, из которой Луиза делала изумительное на вкус варенье. В кустах виднелся пучок кудрявых русых волос, то и дело перемещавшийся от куста к кусту.

– Беккер! – крикнула Диана, и пучок тут же подскочил, а на его месте появилось раскрасневшееся удивлённое лицо горничной. – Беккер, дорогая, подойди пожалуйста!

– Иду, иду, фрау фон Вернер! – воскликнула в ответ бодрая девушка, поднявшись с места. Она отряхнула сарафан, подняла с земли полную ягод корзину и подбежала к хозяйке. – Чем могу помочь?

– Тебя просила к себе Луиза.

– Луиза? Ах, уже обед? Конечно, конечно! Я тут ягодки собираю с самого утра, вон, смотрите какие прелестные! К вечеру сделаем варенье.

– Замечательно, Беккер.

– Прекрасно, как прекрасно! Сегодня безупречная погода! Обязательно сходите на озеро, фрау! – всё не умолкая говорила Беккер, уходя в сторону поместья.

Вскоре Диана осталась одна. «Надо бы найти Фурье», – думала она, пока шла вслед за неугомонной горничной.

Фурье искать не пришлось, он сам встретил хозяйку на пороге.

– Мадам фон Вернер, – встретил он её добродушным басом, – вот вы где, а я-то уж думал ждать вас у дверей.

– Не стоит, герр Фурье, – заверила его Диана. – Так о чём вы хотели поговорить?

– Позвольте, может, пройдём внутрь?

– Конечно, – согласилась она, и они устроились в гостиной.

– Я хотел бы поговорить об вашем сыне, – неспешно начал Фурье. – Он у вас очень смышлёный молодой человек, схватывает всё на лету.

– Отрадно слышать.

– Да-с, однако я весьма обеспокоен его… как бы выразиться correctement5, рассеянностью. Он меня порой как будто не слышит и не видит, но продолжает писать или рисовать. Возможно, он такой, конечно, в силу возраста, но вы ведь знаете, иногда люди такими и вырастают. И такие люди, отнюдь, не те, кто могут продуктивно вести дела, – прибавил он, ясно намекая на желание своего нанимателя.

– Он очень любит читать по ночам. Наверное, спит мало, а позже отвлекается. Я займусь этим, герр Фурье, не переживайте.

– Не стоит на него давить, фрау фон Вернер, просто подождём. Я даже удивлён его богатым воображением, литература ему явно идёт на пользу.

– Вы абсолютно правы. Порой такое выдумает, что сам начинаешь в себе сомневаться.

– И это замечательно! Я с нетерпением жду, когда смогу предоставить ему философские труды.

– Вы только не торопитесь, – обеспокоенно проговорила Диана, – он ещё мал для тяжёлых произведений.

– Ну что вы, ma chere, – перебил её Фурье, – я ведь не идиот. Да и поверьте мне на слово, с его умом он заскучает на Шекспире уже к восьми годам.

– Охотно верю.

В прихожей послышался чей-то разговор, а после Диана увидела Андре беседующего с Перреном.

– Ах, кстати, – вновь заговорил Фурье, – мсье Перрен будет работать у мсье и мадам Рубио, так что хлопот вам здесь он не добавит. Комнату он освободит.

– Он будет учителем у них? – задала она свой вопрос на этот раз самому Фурье.

– Вы правы. Он отличный учитель, прекрасно может заинтересовать детей наукой. Ну, а я его наставляю. Наслышан о вашей дружбе с мадам Рубио, так что могу вас заверить, что беспокоиться не о чем.

Диана ничего не ответила, лишь продолжила смотреть как двое мужчин переговариваются меж собой. В голове её всего на долю секунды пронеслось недоверие к словам отца.

VIII

Спокойно и однообразно прошли следующие три дня. Лето было в самом разгаре – солнце пекло так, что до земли было трудно дотронуться, настолько она разогревалась, а потому садовник предпочитал в обед не заниматься садом, отсиживаясь в небольшой беседке на самой его окраине и ворочая носом от едкого табачного дыма. Он называл это сиестой и не любил её пропускать. Из-за этого ему частенько доставалось от Мэри, которая, пробираясь сквозь заросли нестриженных кустов, шла в то же время развешивать постиранное бельё.