Беглянка в драконьем поместье

Рев дракона постепенно стихал, и ночная тишина вновь вернулась на улицы. А скоро по крыше забарабанил осенний дождь. Он звучал так успокаивающе, что я наконец-то смогла прикрыть глаза.

В шубе было тепло и уютно, её лоскуты мягко обнимали меня, скрывая от ночной прохлады. Плотнее укутываясь, я позволила усталости взять верх. С каждым мгновением веки становились тяжелее, и я начала засыпать, прислушиваясь к тихому барабанному стуку за стенами хлева.

Сон подступил почти незаметно, но вскоре меня разбудило неприятное ощущение – словно кто-то копошился в складках шубы. Сначала я попыталась игнорировать это, но ощущение становилось навязчивым. Открыв глаза, я осторожно приподнялась и вскрикнула.

На меня уставилось маленькое существо с розоватой, почти полностью лысой кожей. Глаза-бусинки внимательно следили за мной. Крыса?!

Я инстинктивно отдёрнула шубу, пытаясь отползти подальше. Лысое страшилище неуклюже плюхнулось на пол и сердито заверещало.

Теперь, разглядев его получше, я поняла, что это была не крыса, а бельчонок, только без шерсти. Бедняга выглядел совсем жалким и беззащитным, очевидно, промокшим насквозь под дождём, и, наверное, искал теплое место. Большие округлые ушки подрагивали, а в глазах-бусинках было столько надежды. Зима скоро, что с ним будет с таким?

Я вздохнула и приоткрыла карман. Бельчонок настороженно посмотрел на меня, а потом шустро юркнул в предоставленное укрытие. Было приятно знать, что даже в таком плачевном состоянии я могла кому-то помочь.

– Грейся, малыш.

Улыбнулась я и снова прикрыла глаза.

Раннее утро застало меня врасплох. Лёгкий иней укрыл доски пола тонким слоем, и холодный пар вырывался изо рта с каждым вздохом. Ещё чуть-чуть, и настоящая зима вступит в свои права, а в дороге, особенно беглецу, это не принесёт ничего хорошего. Я крепче закуталась в шубу, радуясь, что Гектор решил зачаровать ее, а не какое-нибудь летнее платье или шляпку.

Вдруг вспомнился бельчонок, забравшийся ночью в мой карман. Я осторожно приподняла край шубы и заглянула внутрь, но, к моему удивлению, он исчез. Наверное, убежал, как только начался рассвет. Как же он выживет, бедненький?

От волнения мне захотелось есть. Я дотянулась до сумки, которую мне дала нянечка и открыла ее. Кажется, она умудрилась впихнуть туда внушительный запас. Пара горбушек хлеба, добротный ломоть сыра, шоколад, сушеные фрукты, вяленое мясо, а на дне – мешочек с золотом. Этого хватит, чтобы дойти до границы, а там я смогу снять комнату, а может и найти работу.

Достав хлеб и немного сыра, я собралась позавтракать, как вдруг услышала лёгкое шуршание. Бельчонок, почувствовав запах еды, снова вынырнул из тени, смотря на меня с ожиданием.

– А ты не пропадешь, да? – улыбнулась я ему.

Честно говоря, при свете лысый бельчонок выглядел еще страшнее, чем в ночи. Шерсть у него где-то сохранилась, но клоками. Правда, судя по округлому животу, прыгун вполне справлялся. Наверняка заберется в чью-нибудь теплую кладовую и не выпилишь потом.

Я вздохнула, разламывая кусочек хлеба и протягивая ему.

– Держи.

Бельчонок ловко схватил угощение лапками и с радостью принялся грызть корочку. Я не смогла удержаться от улыбки.

– Ну и страшный же ты, хотя, кто бы говорил, да?

Едва я успела немного расслабиться, как с улицы донёсся торопливый топот. В приоткрытую щель двери я увидела, как по улице носится мальчишка-газетчик, размахивая пачкой листовок и выкрикивая громче всех.

– Принцесса сбежала! Принцесса сбежала! – кричал он, спеша привлечь внимание прохожих. – Назначена награда!

Сердце замерло, и я отпрянула от двери, сильнее укутываясь в шкуру.

Награда за меня? Ну, конечно. Нянечка была права, нужно быстрее добраться до перевала и покинуть королевство. Времени на раздумья и сожаления не было. Татуировка обручения досадно ныла, напоминая, что стоит на кону.

Отломив еще один кусочек хлеба, я положила его перед бельчонком, который, казалось, совершенно меня не боялся.

– Осторожнее с людьми, дурачок, – улыбнулась я ему, – набирайся сил, зима будет холодной.

Я бы хотела забрать кроху с собой, но может статься, что здесь ему безопаснее. Есть теплый стог сена, найдется еда, а где окажусь я через час, кто знает? Вдруг меня схватят, а малыша затопчут?

Нет уж, пусть остается. Так безопаснее. Стараясь не привлекать к себе внимания, я выбралась из хлева и двинулась по узким улочкам. Город, который я знала лишь из окна кареты, теперь раскрывался мне с совершенно новой стороны. Каменная мостовая под ногами была влажной от инея и прошедшего ночью дождя, неровные булыжники поблёскивали на солнце, которое только-только пробивалось сквозь серые тучи. Улицы медленно заполнялись прохожими, и я слышала, как люди, разбирая свежие газеты, с беспокойством обсуждали новости.

– Принцесса сбежала! – донесся до меня чей-то удивлённый голос.

– Как от дракона сбежать? – возразила другая женщина, и я заметила, как она качнула головой, – украли! Небось получше жених нашелся.

– Не женится никто на ней! Какой приличной семье нужны скандалы?

Я опустила голову ниже, кутаясь в шубу и пряча лицо. Было ужасно больно и обидно. Я ни в чем не виновата, за что они так со мной? Быстрей сбежать туда, где никому до меня нет дела.

Ускорив шаг, я направилась к главной рыночной площади. Утренний рынок оживал. Извозчики выгружали ящики и мешки, торговцы разворачивали свои лотки, ставили на прилавки корзины с овощами и свежим хлебом. Воздух наполнился запахами мяса, рыбы, пряностей.

На площади стояло несколько торговых обозов. Одни телеги разгружались, другие тут же заполнялись новым товаром. Нянечка рассчитывала договориться с каким-нибудь хозяином и доехать до перевала.

Торговцев и грузчиков не волновали светские новости. Они пыхтели, сквернословили, обменивались шутками. Один караванщик, высоченный мужчина с густой бородой, шумно открывал большие бочки с солёной рыбой, расставляя их вдоль телеги.

Собравшись с духом, я подошла к нему.

– Простите, – начала я как можно скромнее, стараясь смотреть в сторону, – вы случайно не поедите в сторону перевала?

Мужчина, скользнув взглядом по моей потрёпанной, странной шубе. Лицо его скривилось.

– Юродивая! – буркнул он, снова открывая бочку с рыбой. – Мы не благотворительный обоз, а торговый. И товар у нас, глянь, не для всяких бродяг, ясно? А ну, ступай прочь, и чтобы духу твоего тут не было.

Он отмахнулся от меня кнутом прежде, чем я успела сказать, что готова оплатить дорогу. Золото в мешочке хватило бы скупить его караван целиком, возможно, даже с лошадью.

Но я так не привыкла к грубости, что отпрянула и растеряла все слова. Ощущение унижения было непривычным, но отступать было нельзя. Я попробовала подойти к следующей телеге, где худощавый человек наблюдал, как грузчики кидают мешки с мукой.

– Простите, – повторила я, уже не так уверенно. – Я бы хотела оплатить дорогу к перевалу. Возьмёте меня?

Он обернулся, окинув меня презрительным взглядом, и, громко фыркнув, отмахнулся.

– Тебя-то? В таком виде? Обратно я повезу ткани, а ты воняешь, как старый кочет, – фыркнул он, демонстративно зажав нос. – Да уж лучше я к себе в телегу крысу посажу – от неё толку больше. Проваливай отсюда!

На этот раз я не сдержала слёз, которые навернулись на глаза. Закусив губу, я отвернулась, прикрывая лицо капюшоном. Казалось, что шуба с её нафталином и неприятным запахом становилась ещё тяжелее, а каждый взгляд – ещё более уничижительным. Снять бы ее на минутку, тогда бы проблема решилась сама собой. Но я слишком боялась, что меня обнаружат. В конце концов, я могу дойти и пешком.

– Пошла вон отсюда! – услышала я крик.

Думала это мне, но обернувшись, увидела, как мужчина отталкивает в сторону женщину, с маленьким серым свертком в руках. В ужасе я поняла, что это младенец.

– Ох, бедняжечка, – вздохнула торговка рядом, – куда ей теперь?

– При королеве работали добрые дома, а сейчас? Эх, – ее соседка махнула тряпкой и крикнула женщине, – Продай младенца кому-нибудь, глупая! И работать иди. А то оба зимой сгинете.

У меня сжалось сердце. Я остановилась, наблюдая за женщиной. Она тихо укачивала младенца, держа его так крепко, словно только он один остался у неё в этом жестоком мире. На исхудавшем лице не было ни тени надежды, кажется, она просила помощи на автомате.

Это было невыносимо, и мне стало стыдно за своё бессилие. Останься я во дворце, наверняка смогла бы продолжить дело матери, заниматься благотворительностью, как она. А я решила сбежать. Но разве я знала, что люди в такой нужде, что мать с младенцем не может найти крова.

Я без раздумий достала мешочек с золотом, быстро отсыпала половину монет и, сделав несколько шагов к женщине, вложила деньги ей в руку. Она вздрогнула, глаза её расширились от удивления, и слёзы моментально наполнили их.

– Госпожа… – прошептала она, прижимая монеты к груди. – Я не смогу отработать это… никогда…

– Тише, не кричи, – я сжала её руку, успокаивая. – Это тебе и малышу. Просто прими и иди.

Она всхлипнула, крепко прижимая монеты, посмотрела на меня со смесью боли, стыда и благодарности, а затем бросилась бежать. Наверное, боялась, что я передумаю.

Но стоило мне повернуться, как над плечом нависла массивная тень. Это был тот самый огромный грубый караванщик, прогнавший меня. Мужчина грубо схватил меня за руку и поволок за угол. Я хотела закричать, попросить помощи, но никому не было дела до какой-то базарной побирушки.

Караванщик грубо прижал меня к стене.

– А ну, кошель покажи, – рыкнул он.

Я вздрогнула, лихорадочно переводя взгляд с ножа, который торчал у него на поясе, на кнут, заправленный за его сапог. Никто из прохожих даже не обернулся в нашу сторону, все занятые своими делами. Я стояла, не зная, что делать: рискнуть жизнью или отдать последние деньги.

Из кармана неожиданно выскочил мой маленький попутчик – лысый бельчонок, и, ощетинив свои жалкие клочки шерсти, сердито заверещал. К сожалению, напугал он эффектным появлением только меня. Я вскрикнула от неожиданности, а вот караванщик, недолго думая сгреб бельчонка в свой могучий кулак. Кожа на грубых руках мужчины была такой толстой, что не прокусить.

–Острожно! – выкрикнула я, боясь, что караванщик раздавит малыша.

– Кошель покажи, – прорычал мужчина.

Я молча достала из сумки бархатный мешочек и раскрыла его, с укоризной посмотрев на бельчонка, разом растерявшего весь свой боевой настрой.

Вот уж помощник нашёлся, подумала я с горечью. Так бы я, может, и сбежала, но теперь уж точно все.

Караванщик заглянул в кошель, сграбастал его, взвесил на ладони.

– Белку отдайте, – сказала я, протягивая руки.

– Белка? – фыркнул мужчина, взглянув на лысое дрожащее нечто, – Зачем ты побрила белку?

– Я не брила! —искренне возмутилась я, – Отдайте бедолагу.

Глаза караванщика блеснули, и он, хмыкнув, еще раз взвесил кошель на руке. А затем произнес, качая головой:

– Будете раздавать королевское золото на каждом углу, далеко не убежите, принцесса.

Я застыла. Что же теперь делать? Как он догадался? Или он проверяет меня? Я уже собралась отпираться, но караванщик протянул мне кошель и белку.

– Перевезу вас через перевал, только чур слушаться меня. Ясно?

Я растерянно кивнула, пересадила бельчонка на плече и убрала кошель.

– И белку свою спрячьте подальше, – добавил он, брезгливо морщась.

– Почему? Меня по ней не узнают – пробормотала я.– Чтобы людей не пугать, – буркнул караванщик и сделал жест следовать за ним.

Мы вернулись к каравану, и я в нерешительности остановилась у телег, не зная, что делать дальше. Торговцы с соседних лавок то и дело посматривали на меня, как на попрошайку или воровку, явно ожидая неприятностей. Мужчина за молочным прилавком укоризненно покачал головой и пробурчал что-то о «бродяжке, разгуливающей без дела».

Караванщик, заметив это, нахмурился и рявкнул в мою сторону так, что я даже вздрогнула:

– Чего стоишь! За мешками следи, я сказал! Украдут чего – палкой по хребту получишь, поняла?

Я тут же выпрямилась и сделала вид, что слежу за его товарами. Что ещё мне оставалось? Караванщик невозмутимо пояснил кому-то поблизости:

– Сестра мужа моей сестры, юродивая, – махнул он рукой. – Подсунули за каким-то лядом.

Его слова сделали своё дело: люди перестали обращать на меня внимание и занялись своими делами.

Наконец, когда всё было готово и караван заново заполнился товарами, мужчина крепко взял меня за локоть, помогая забраться в телегу. Я затаилась среди мешков и ящиков, достала из-под одежды медальон с портретом матери и поцеловала. Неужели мне удалось спастись?

Но радость была преждевременной. На выезде из города нас остановил патруль – люди в военной форме, вооружённые и, судя по всему, серьёзные. Караванщик негромко выругался, но остановил лошадей, спокойно дожидаясь команды.

Я сжалась в уголке, едва дыша. Стражники проверяли все экипажи и телеги, покидающие город через ворота. Требовали открыть мешки, ящики, бочки. Сердце кольнул страх: они ищут меня.

Когда двое стражников добрались до нашей телеги, караванщик простонал, как от зубной боли.

– Опять поборы?!

– Приказ короля, ищем сбежавшую принцессу, не видали?

Караванщик хохотнул.

– Видал бы, с вами б не болтал. Сидел бы уже в трактире и пропивал награду.

– А это кто? – стражник кивнул в мою сторону.

– Сестра мужа моей сестры, юродивая. Но если сможешь выдать ее за принцессу – забирай. Надоела, сил нет. Спихнули на меня.

Стражник подошел ко мне, собираясь стянуть с моей головы капюшон, но неугомонный бельчонок снова выскочил из укрытия, вереща. Похоже он считал меня своей территорией и охранял.

– Господи, страх какой, – отшатнулся стражник, поморщившись.

– Вот и я так сказал, распугает мне всех клиентов.

– Я про крысу…больная что ль?

– Белка, – машинально поправила я, даже не задумываясь.

Караванщик резко обернулся и отвесил мне лёгкий подзатыльник, от которого я настолько опешила, что едва не выронила сумку.

– Что девка, что крыса – мерзость, но сестре не откажешь. Может заберете их к чертям?

Стражник оглянулся, и, заметив, что за нашим караваном уже выстроилась длинная очередь повозок, раздражённо махнул рукой.

– Езжайте, – фыркнул стражник.

Его взгляд зацепился за богатую карету позади нас. В полном молчании мы выехали за городские ворота. Мостовая сменилась грунтовой ухабистой дорогой, дома уступили место полю, по которому носился холодный осенний ветер. Он пронизывал насквозь, но я не могла налюбоваться просторами, открывающимися вокруг. Поля тянулись по обе стороны дороги, и их поверхность блестела от инея. Свежий воздух наполнял лёгкие, и впервые за долгое время я почувствовала, как в груди расправляется что-то светлое, свободное. На сердце становилось всё легче, каждая мельчайшая деталь пути – фырканье лошадей, скрип колёс, шелест травы— казалась мне признаком настоящей свободы.

Непроизвольно слёзы навернулись на глаза. Неужели свобода? Я обернулась на караванщика, понимая, что даже не спросила его имени.

– Пересаживайся ко мне, принцесса, – бросил мужчина через плечо.

Смахнув слёзы, я всё-таки решилась задать вопрос, который не давал мне покоя:

– А… как вы узнали, что я принцесса?

Караванщик заметил, как я смутилась, и, кажется, развеселился. Мужчина бросил на меня короткий взгляд и неожиданно улыбнулся. Его лицо, грубое и неприветливое, вдруг смягчилось.

– Так любой бы понял! – сказал он, хмыкнув. – Кто на рынке работает, тот уже каждую побирушку в лицо знает. А вы – новая, да ещё в таком наряде, что милостыню никто не подаст. Даже не подойдет. А вы ходите вдоль обозов и просите, что б вас из королевства вывезли. Подозрительно?

Я смутилась, от его слов стало не по себе. Конечно, он прав. Я понятия не имела, как выглядят те, кто просит у торговцев помощи или приюта. Бросив взгляд на шубу, я уцепилась за пуговицу, нервно её теребя, и осторожно пересела к нему на козлы, стараясь не смотреть в глаза. Видно было, что его проницательность и опыт превосходили все мои попытки притвориться «обычной».

– Дальше, – продолжал говорить мужчина, улыбаясь все шире, – вы хоть знаете, сколько денег дали матери с младенцем?

– Нет, – выдохнула я, – Я не знаю цен.

– Оно и видно! Я за год столько не зарабатываю.

Простонала, утыкаясь лицом в ладони. Нет, я была рада, что помогла женщине с ребенком, но как мне научиться скрываться от других?

– И еще, – продолжил караванщик, видимо, чтобы меня добить, – золото-то в мешке чеканное, напрямую из казны. Такое на базарах не в ходу. Посему и выходит, что ты или воровка, или беглая принцесса. Воровка за лысую белку кошель не отдаст.

Я вздохнула и умолкла, натягивая капюшон на голову. Было обидно, а главное, совершенно непонятно, как быть дальше.

Мы все ехали, оставив позади город и оживленные рыночные ряды. Грунтовая дорога стелилась по полям, уходя вдаль, где на горизонте вырисовывались горы и перевал – суровые и холодные, будто они уже ожидали меня. В воздухе всё сильнее ощущалась прохлада; осенний ветер наполнял лёгкие свежестью и заставлял поёжиться.

Чем ближе мы подбирались к перевалу, тем чаще встречались нам по дороге путники и повозки. Поравнявшись с одной из деревушек, караванщик быстро взглянул на меня и, кивнув, указал на мешки в телеге.

– Полезай назад и прячься, – велел он, откидывая старую ткань, чтобы укрыть меня. – Кажется, там отряд.

Я послушно перелезла с козел в телегу и прижалась к мешкам, а он накрыл меня плотной тканью. Запах мешков и пыль от ткани забрались в нос, но я молчала, лишь крепче сжала руки на груди, когда слышала голоса людей на обочине.

Мужчина коротко переговорил с кем-то да поехал дальше. Когда деревушка осталась позади, караванщик остановил телегу, и я осторожно выбралась из укрытия, осматриваясь, чтобы убедиться, что нас действительно никто не видит.

– Зачем вы мне помогаете? – спросила я наконец, не в силах скрыть сомнений. Этот человек рисковал всем, а я даже имени не спросила.

Мужчина тяжело вздохнул, будто был готов к этому вопросу и посмотрел на дорогу впереди.

– В память о вашей матушке, – сказал он наконец, глядя вдаль. – Её сердце было чистое, доброе. Не хочу, чтоб нынешний король своим безумством погубил ещё одну невинную душу.

Я почувствовала, как холодок пробежал по спине.

– Что вы имеете в виду? – спросила я, с замиранием сердца ожидая ответа.

Мужчина уже открыл было рот, чтобы ответить, как по полю разнесся оглушающий рев дракона. Караванщик обернулся, и его лицо исказилось от ужаса.

На горизонте со стороны города возник силуэт дракона. Я испуганно вскрикнула, тут же зажимая рот руками, будто он мог меня услышать.

Золотой дракон сиял в лучах полуденного солнца, споря с ним по яркости. Он летел прямо к нам, его разъярённый рёв разносился по равнине, будто громовые раскаты. С каждым мгновением он становился всё ближе и ближе, и мне казалось, что сам воздух вокруг нас нагревается. Еще неделю назад я бы и не подумала, что могу бояться собственного отца.

Дракон был огромен – каждый взмах крыльев казался способен сдуть целую деревню. От каждого его движения веяло угрозой, словно он стал самой природной стихией, уничтожающей все на своем пути.

– Прячься! – крикнул караванщик, торопливо стягивая меня с козел. Он быстро затолкал меня в телегу, накинув сверху ткань. Сердце у меня колотилось так, что казалось я умру. Из-под ткани были слышны только взмахи драконьих крыльев и мое шумное прерывистое дыхание. Я сжала запястье, проклиная татуировку обручения и молясь, чтобы магия шубы действовала.

Отчим приближался. Скоро его рев заполнил все вокруг. Секунда и внезапно стало темно. Это его огромные крылья заслонили солнце.

Земля завибрировала, воздух наполнился запахом серы и пепла. Я, кажется, и вовсе дышать перестала. Зажмурилась. Уши заложило, а затем шум от крыльев начал стихать. Снова появилось солнце. Я боялась пошевелиться, выглянуть.

– Вроде повезло, – караванщик похлопал меня по плечу через ткань.

Я осторожно выбралась из укрытия. Дракон постепенно удалялся. Он взмыл ещё выше, и его яростный рёв прозвучал снова, но теперь он был направлен к горам, к перевалу. Я присмотрелась, прикрывая глаза от солнца. Отчим направлялся к горному хребту.

–Не заметил, – радостно пискнула я, – магия работает!

– Тише ты, – рыкнул караванщик, – порадуешься, когда покинешь королевство.

И он оказался прав. Радоваться было рано. Золотая чешуя дракона блестела на фоне серого осеннего неба. Казалось, он улетит в небо, но едва дракон достиг перевала, как снова наполнил небо рёвом и выпустил в горы струю ослепительного пламени. Облака словно молнией разбило. Огонь врезался в скалы и осыпал их раскалёнными камнями.

Мы смотрели, замерев от ужаса: отчим извергал огонь на горные стены перевала, ударяя снова и снова, и от его чудовищной силы обрывались огромные валуны. Земля содрогалась, и величественные, казавшиеся нерушимыми вечные горы поддавались, откалываясь и осыпаясь вниз. Дракон, словно бешеный зверь, с неистовой яростью продолжал биться о скалы, обрушивая на них всю свою злобу до тех пор, пока внизу перевала не образовалась гигантская груда камней, полностью преграждающая единственный путь на другую сторону.

Мы так и замерли, боясь шевельнуться, и лишь когда грохот стих и дракон, испустив последний рёв, скрылся за горным хребтом, караванщик позволил себе выругаться. Я осторожно поднялась, глядя на горы.

– Нет… – прошептала я, едва сдерживая слёзы. Мой единственный шанс на побег был разрушен у меня на глазах.

Отчим и правда сошел с ума. Он никогда меня не отпустит. Я казалась себе такой слабой и крошечной по сравнению с мощью золотого дракона. И как только мне пришло в голову, что я могу сбежать?

– Укройте меня у себя, пожалуйста! – взмолилась я, смотря на караванщика.

На его побледневшем от страха лице не было никаких эмоций. Кажется, он напряженно думал.

– Меня же найдут сразу, вы сами говорили! Пожалуйста…

Караванщик резко шикнул на меня:

– Я думаю, не отвлекайте, – буркнул он, глядя куда-то вдаль.

Мне было очень страшно, вдруг он сейчас решит сдать меня отцу? Или высадит посередине дороги и добирайся как знаешь? Минуты тянулись бесконечно.

Наконец, приняв решение, караванщик натянул вожжи, и мы вновь двинулись в путь.

– Принцесса, послушайте, – начал караванщик, всё так же глядя перед собой. – Дома у меня жена и дети. Не могу вас к себе привести, не могу рисковать.

– Но меня сразу поймают одну! – возразила я в панике.

– Я знаю одно укромное место неподалёку. Останетесь там, не очень удобно, но безопасно. А я поеду, разведаю, что да как.

Я прошептала слова благодарности и закуталась в шубу, прячась от осеннего ветра. Кажется, собирался дождь.

Через некоторое время караван свернул с основной дороги, и телега заскрипела, пробираясь по узкой, поросшей травой тропе, которую видно-то было с трудом. Старая и почти заброшенная дорога вилась левее перевала, уводя нас к подножию гор, вдоль которых стелилась полоска густого кустарника.

– Послушайте, это важно, – вздохнул караванщик, – мало ли кто встретите, всем одно говорите: сирота из приграничья, падучая у вас. Доктор велел шубу носить, кости греть. Ни с кем не спорьте, ни на что не жалуйтесь. Слушайте, что говорят, и кивайте. И ещё, – он нахмурился, словно предчувствуя возможные осложнения, – не показывайте, что читать умеете. Вот и вся наука.

Он вновь устремил взгляд вперёд, а я кивнула, стараясь запомнить его наставления.

Путь становился всё более трудным, и дорога местами уходила вверх, огибая скалистые обрывы. Чем ближе мы подъезжали к горам, тем более величественными и неприступными они казались. Их вершины скрывались в туманной дымке, словно вырисовывая древнюю каменную стену, навеки отделяющую королевство от всего остального мира.

– Приехали, – пробормотал караванщик, остановив телегу у подножия гор.

Он слез с козел, помог спуститься мне, прихватил мешок и указал в сторону разлома в горе. Там едва виднелся проход, я бы мимо прошла и не заметила. Но приблизившись на пару шагов, мы оказались перед входом в пещеру, надежно скрытую от чужих глаз.

Внутри царила тишина. Стены из тёмного камня нависали над головой, поблескивая темными кристаллами, а на полу был ковер из сухой листвы, которую нанес осенний ветер.

В глубине пещеры виднелся круг старого кострища, а вокруг него бревна, чтобы сидеть. На душе стало чуть спокойнее – здесь действительно можно было укрыться.

Мужчина подошел к кострищу и пощупал рукой угли.

– Давно тут никого не было, – пробормотал караванщик, осматривая пещеру.

Он еще раз осмотрелся, затем встал на одно колено и принялся рыться в мешке.