Малинур. Часть 1,2,3

Тем не менее, обманув Али ради высшей цели, Кузнецов сразу почувствовал внутренний дискомфорт. Ложь человеку, сопровождаемая теистической клятвой, вызвала столь мощную психосоматическую реакцию, что он несколько дней натурально болел, потеряв голос. И в этой причинно-следственной связи Сергей сейчас не сомневался. Как и в том, что отправная точка его внутреннего надлома находится там, на склоне ущелья у пакистанской границы, где в предрассветных июльских сумерках он, глядя в глаза человеку, произнёс ложь, поклявшись в ней Божьим сыном, в которого не верил.

А потом из подвалов памяти подсознание вытолкнуло в его сон дурацкие бабушкины фразы. Сергей не помнил ни одной беседы с неграмотной бабулей, а тут на тебе, вспомнил: апостасия! «Слово-то какое использовала, греческое! Самое главное, отступничество от какой веры-то? Как можно предать то, чему никогда не обещал быть верным?» – размышлял Сергей, понимая логику умом, но в глубине ощущая её неприятие.

– Началось, – послышался тихий голос офицера. – Посмотрите! – разведчик передал начальнику прибор ночного видения.

Подполковник пару секунд соображал, о чём говорит подчинённый, но холодный металл прибора в руке быстро вернул его в реальность. Безлунная звёздная ночь надёжно скрывала всё дальше пяти шагов, но для ПНВ света хватало для обнаружения человека за четверть километра. Сергей провёл объективом вдоль границы земли и почти белого неба. Оплывшие огрызки стен и неровности рельефа просматривались великолепно, однако ничего примечательного он не заметил.

– Где? – прошептал Кузнецов.

Невидимая рука повернула прибор влево:

– Там.

В просвете между двух холмиков, когда-то бывших то ли башнями, то ли ещё чем-то, виднелась чуть светлая земля, выше – тёмная гора вдали, а ещё выше – блёкло-молочное от звёзд небо. Через десять секунд Сергей отпустил кнопку, отодвинул прибор от глаз – темнота и тишина. Опять прильнул к окуляру и сразу прищурился от яркого света, бьющего снизу вверх, вдоль обратного склона. Это был луч, причём он колебался. Словно кто-то со стороны склона, упирающегося в речную отмель, светил ярким фонарём, чей свет виден лишь в ПНВ.

– Наблюдаете? – спросил Кузнецов по радиостанции вторую пару разведчиков, сидящих у стены, прямо у склона.

– Да, свечение. Что это? – ответил дрожащий голос.

– Вайда и Вуйду идут за человечиной, – кратко выдал версию подполковник.

Радиостанция замолчала, а рядом послышалось нервное шушуканье двоих «орнитологов»:

– Бли-ин… я же говорил тебе… Мамочка моя…

– Заткнитесь там, – прошипел начальник. – Духи это.

– Мамочка… – сдерживая страх, ещё тоньше простонал один из юных «учёных».

– Да заткнись ты! – шикнул Кузнецов, схватив за плечо молодого старлея и, нажав тангенту радиостанции, сообщил второй паре: – Свет от инфракрасного фонаря. Скорее всего, духи, коль со стороны реки идут. Не горные, а обычные, в смысле душманы. Если подсвечивают, значит, у них тоже ПНВ. Нужно за стену отойти справа и осмотреть аккуратно склон. Как меня понял?

Разведчик ответил утвердительно, и в ночной тишине сначала послышалось лёгкое металлическое клацанье, затем шуршание, а через полминуты ожила радиостанция:

– Внимание! Четыре человечка, триста метров, поднимаются к нам. В руках оружие. Последний с ИК-фонарём.

Адреналин привычно спрессовал время и обострил восприятие. Холод, усталость и сонливость пропали, а глаза, казалось, стали видеть уже без ПНВ. Сергей распорядился Колесникову при звуках стрельбы немедленно высылать к ним бронегруппу. Сам с одним офицером занял позицию у склона так, чтобы поднявшиеся духи прошли между ними и второй парой. Ещё одного разведчика разместил за бугром напротив места, где враг должен появиться. Дал ему два фонаря, указал по сигналу врубить оба в лицо бандитам, оставить их на куче и немедленно откатываться в соседнюю канаву, дабы не попасть под возможный огонь.

Как всегда, в ситуации высокого риска действовать нужно решительно, жёстко и наверняка. Уже заняв позиции, Кузнецов по радиостанции приказал:

– Если после моей команды «хома хабанд» кто-то сразу не ляжет – огонь тут же на поражение. Оставляем одного. Какого по счёту? Голосуем.

Устроенный в эфире плебисцит результата не принёс. Мнения разошлись, причём кардинально. Четверо разведчиков, и каждый пожалел разных душманов. Пришлось Кузнецову брать на себя тяжесть определения везунчика, за что выбор подчинённых превратил в свою злую шутку:

– Самого первого бережём, у него меньше всего шансов скрыться. Остальных валим. Цели распределяются согласно озвученному выбору на спасение. Кто проголосовал за первого, работает огнём по четвёртому. Первый – мой.

Минута ожидания растянулась в вечность. И вот обострённый слух уже фиксирует еле уловимый шорох за склоном. Немного спустя шорох становится отчётливым и разделяется на отдельные шаги.

– Внимание. Тридцать метров осталось, – тихо прозвучало в наушнике.

Сергей на всякий случай заменил аккумулятор в ПНВ, прильнул к окуляру и, посчитав до двадцати, нажал кнопку. Яркий свет, скрытый от невооружённого глаза, вырвался из-за излома почти сразу. Разведчики находились с обоих сторон, но всё равно опустили объективы приборов, дабы исключить поломку электронной оптики от возможного попадания на матрицу мощного потока фотонов.

Сначала на гребень выбрались два человека. Осмотрелись. За ними вышли ещё двое. На головах у всех закреплены очки ночного видения. Сергей видел подобные только в учебных фильмах про вождение техники в темноте. У них на вооружении таких не было точно, и столь дорогущая экипировка душманов смутила подполковника. Оружие в руках имела первая пара, а вторая несла лопаты и кирки. Заметив инструмент, Кузнецов решил было посмотреть, что они им собираются делать, но душманы внезапно насторожились и повернули головы в сторону разведчика с фонарями.

Сергей тут же клацнул планкой прицела, и в этот же момент свет ударил незнакомцам в лицо. Они мигом сорвали очки и, ослеплённые, схватились за автоматы.

– Хома хабанд! Хома хабанд, сука! – заорал Кузнецов, приказывая всем лечь.

– Силохи курдо партоед! – раздался с противоположной стороны из темноты крик другого разведчика с приказом бросить оружие.

Ошеломлённые и дезориентированные душманы замерли на месте. Чуть в стороне от первого загорелся второй фонарь. Теперь все четверо были видны как на ладони, но в трёх метрах сзади находился склон, и при должной сноровке любой из них мог в долю секунды там скрыться.

– Хома хабанд, сука! Хома ба замин, я сказал! – Кузнецов вышел из канавы и, пригнувшись, стал приближаться к группе, удерживая прицельную линию автомата на уровне колен самого первого из неё.

В эту секунду крайний душман дёрнулся к обрыву, а другой, упав на месте, скинул с плеча оружие. Сергей мгновенно опустил ствол в уровень голени, сообразив, что дальше в темноте на линии огня лежит у стены его офицер, и нажал на спуск. Оглушительный ритмичный грохот раскатом полетел со склонов во все стороны. Одновременно ударили ещё три автомата. Ночная тишина вовсе разлетелась на осколки, и руины древних стен окрасились судорожными гримасами от конвульсивных всполохов автоматных очередей.

– Прекратить огонь! Фонарь сюда, – скомандовал начальник, когда четыре тела лежали уже неподвижно. – Осторожно осматривать – может, гранату кто успел дёрнуть.

Первому вроде повезло: Кузнецов прострелил ему бедро, и он был в сознании. Трое других приняли в себя как минимум по трети магазина каждый.

Отправив разведчиков в охранение, подполковник вколол раненому промедол, затянул жгут и забинтовал ногу. Действуя по старой схеме «хочешь жить или пора в ад?», он быстро нашёл общий язык с афганским таджиком. Парень сообщил, что является проводником для группы, которая здесь, в развалинах, ищет какое-то подземелье. Для этих целей его нанял человек из Пакистана. Имени не знает, называл просто «господин», но по описанию он, как ни странно, очень походил на Богача. Как безопасно пройти через границу, ему в Лангаре объяснил полевой командир Наби Фарух, чей отряд в Ваханском коридоре контролирует большую часть афганско-советской границы. На протяжении нескольких месяцев они уже много раз по ночам приходили сюда. Сначала таджик водил троих иностранцев, у которых было какое-то оборудование для обследования земли. Три ящика, довольно тяжёлые. После четырёх ходок он повёл уже убитых сегодня копателей. «Господин» на схеме крепости показывал места, где им следует рыть колодцы глубиной до трёх метров. Выкопали первый, и с ним опять пошли иностранцы, которые спускали своё оборудование в колодец. Затем они откапали ещё два и каждый раз дно обследовали этими приборами, после чего колодцы засыпали. Перед рассветом все признаки земляных работ тщательно скрывались, и группа убывала назад, за речку. Сегодня должны были закончить четвёртый шурф.

Сергей помог раненому встать и сунул ему лопату в качестве костыля. Тот показал места трёх засыпанных ям и в конце ткнул лопатой в землю рядом с телом одного из убитых, сгрёб в сторону рыхлый грунт, стукнул инструментом в получившуюся ямку. Раздался характерный звук удара о дерево. Кузнецов стал обходить трупы, подошёл к остатку крепостной стены рядом со склоном, и внезапно громкий щелчок за спиной резанул ухо.

– Граната! – не помня себя, крикнул офицер, рухнув тут же.

Однако вместо взрыва раздался оглушительный визг, и темнота расступилась под давлением оранжевого света ракет, выплёвываемых в небо сработавшей сигнальной миной. Ровно три секунды длилось замешательство. Но когда подполковник, вскочив, обернулся, пленного духа уже не было.

– Стой, сука! – одновременно с короткими автоматными очередями рявкнул разведчик, что прикрывал место захода душманов в крепость.

Кузнецов в три прыжка подскочил к склону, чуть не упав от проволочной растяжки, зацепившейся за кроссовок. Метрах в сорока катившаяся кубарем фигура поднялась на ноги и, сделав большой прыжок, вновь покатилась вниз, за границу зоны, освещаемой сигнальными ракетами.

– Всем стоять! – упредил начальник возможный порыв подчинённых к преследованию. – Там могут быть мины! Огонь!

Грохот беспорядочной стрельбы разорвал тишину, и фонтан трассирующих рикошетов увидели, наверное, даже в Ишкашиме.

Магазины опустели за пять секунд. Сигналка замолчала, ночь сожрала осветительные ракеты. Дикий стук сердца, звон в ушах и белые пятна, плывущие перед глазами. Кто-то из офицеров включил фонарь. Луч обшарил склон, но дальше чем на сто метров его уже не хватало. В ПНВ на фоне каменистого склона тоже ничего не разобрать, а возможного движения ослеплённые стрельбой глаза не заметят точно. Издали донёсся гул дизелей приближающейся бронегруппы.

Кузнецов собрал офицеров, проинструктировал, чтобы в обсуждение произошедших событий ни с кем не вступали. После двоих направил в охранение со стороны границы, а «орнитологов» – к дороге, навстречу заставской тревожной группе.

– Не забудьте опознать себя двумя красными ракетами, а то в ночи примут за Вайда и Вуйду… не до смеха будет точно.

Кляня себя за невнимательность, Сергей обшарил лучом фонаря гребень, нашёл ещё одну сигналку и не сдержал негодования:

– Вот же сука! Когда надо, хрен сработает! А тут на тебе, как специально ждала, падла.

Рядом, у склона, послышался смешок:

– Только что третью тоже случайно сорвали. Вроде молчит.

– Говорю же, падла. Две из четырёх уже не сработали. Одна ещё где-то стоит… а может, тоже сорвали, – проворчал Кузнецов и пошёл к месту, где лежали погибшие.

Утром нашли тело беглого душмана – чья-то пуля всё же настигла его. Ещё до рассвета с резервом примчался перепуганный комендант и его зам по разведке, капитан Мухробов. Спросить прямо: «А с чего вдруг здесь оказался замначальника отряда?», естественно, никто не решился. Но засада на участке комендатуры без ведома её командования – дело крайне странное.

Кузнецов, щурясь от восходящего солнца, отвёл Мишу с комендантом в сторону.

– Не вздумай проболтаться! – Он почему-то обратился только к коменданту, а на Мишу даже не взглянул, будто тот и так знал, что здесь делали разведчики. – Мы должны были провести встречу с агентом, но он, сука, двурушником оказался. Чуть в засаду не попали. Благо вовремя заметили, а то вместо этих бы лежали, – он кивнул на трупы, что уже на носилках спускали вниз. – Начальнику отряда обстоятельства боестолкновения доложу лично. В своих документах пока указывай о попытке прорыва границы, предположительно группой контрабандистов. Ясно?

Объяснение было вполне убедительным. Конечно, то, что коменданту не сообщили о работе на участке разведчиков, покоробило его самолюбие, но пройди встреча успешно, он бы и не узнал о ней никогда. Мухробов был в курсе, а этого достаточно, чтобы он всё проверил и пограничники комендатуры не помешали разведке своим присутствием. Конспирация есть конспирация, но безопасность превыше всего. А вот Миша явно нервничал. Он мог не знать содержания работы старших начальников, но сам факт выхода кого-то к границе всегда согласовывался с ним. Так было, даже когда на участке проводили мероприятия гэрэушники и «пиджаки» – офицеры территориальных органов КГБ. В данном случае Кузнецов сделал вид, что Мухробов всё знает, хотя тот был ни сном ни духом.

Понимая это обстоятельство, Сергей отошёл с подчинённым подальше:

– Миша, так ты что, коменданту вообще ничего не говорил о нашей работе на участке тринадцатой заставы? Чего он так перепугался, нас увидев?

Капитан недоумённо хлопал глазами.

– Да, я… Сергей Васильевич… – Он лихорадочно соображал, что ответить. Может, в месячном плане и значилась работа начальника на участке, а он забыл, как всегда? – Меня самого никто не предупредил, – выдохнул неуверенно офицер, потому как столь острые мероприятия всё же обговариваются накануне. И, как правило, самим начальником.

«Ну да, неделю на участке какие-то орнитологи странные работают, а тебе ни один агентос не шепнул об этом», – устало подумал Сергей, но изобразил удивление и с гневным раздражением вслух произнёс:

– В смысле? Тебе что, Галлямов ничего не сказал?

– Нет…

Подполковник смачно сплюнул и выматерился так громко, что молодые бойцы аж споткнулись и чуть не уронили носилки с последним трупом.

– Чёрт! Он же на Калай-Хумб улетел с генералом. Забыл, наверное, в суете. Да и я не подумал… Ладно; всё хорошо, что хорошо кончается. – Кузнецов взглянул на бурые пятна крови у места гибели душманов и показавшийся из земли кусок доски. – Абдусаламов, кстати, приказал провести ротацию замкомендантов. Поедешь на Калай-Хумб, ближе к дому, как говорится.

Он подошёл к присыпанному дощатому настилу, что закрывал недокопанный колодец, и невзначай сгрёб ногой землю на показавшуюся доску.

Миша сдержанно удивился, но свою радость скрыть не смог, выдав её вопросом:

– Когда дела сдавать?

– Три дня тебе. Первого сентября должен быть уже на месте.

Сергей намеренно так закончил свой спектакль, дабы капитан не зацикливался на деталях и положительные эмоции затмили неубедительность драматургии его игры. Оценив, что уловка сработала, он будто случайно сдвинул стопой ещё грунт и окончательно скрыл демаскирующий признак четвёртого колодца.

– Что, рука так и не зажила? – Кузнецов вновь подошёл к офицеру и кивнул на забинтованную кисть.

Капитан посмотрел на ладонь, как на опостылевшую часть тела.

– Не. Надо в санчасть ехать – что-то кровит и не затягивается. Острый клинок оказался и, вероятно, грязный. Кинжал жертвенный, кровь с него никогда не стирают, вот и занёс бациллу какую-то.

– Это ты про кинжал, что в доме у Али на обыске изъяли? – Кузнецов подошёл к офицеру ещё ближе. – Почему жертвенный?

– Ну вы видели, что клинок из светлого сплава изготовлен, но основание потемневшее, бурое? Это от железа, что в крови присутствует. Такие кинжалы с древности ковали из мельхиора – сплав меди с никелем и ещё чем-то, не помню чем. Огнепоклонники их использовали для заклания ритуальных жертв. Материал коррозиестойкий, клинок сотни лет может служить. Кстати, с возникновением исмаилизма подобные кинжалы любили использовать профессиональные убийцы – ассасины. У меня в кишлаке в детстве кузнец был, он ковал мельхиор. Очень дорогие ножи делал; сплав тяжёлый в плавке, но зато клинок выглядит благородно.

Кузнецов устало смотрел в землю, пытаясь собрать в кучу осколки разрозненных мыслей. «Сначала апостасия, теперь мельхиор. Какие-то странные и очень редкие слова меня преследуют последнее время. Про мельхиор мне Колесников рассказывал в том же кошмарном сне. А потом Али оговорился, деда назвав так. О том, что это сплав меди, я знал ещё с Суворовского. Но какого хрена мне это тогда приснилось? Зачем и почему бесполезная информация вылезла из подсознания? И с чего такое совпадение, что спустя несколько дней Али произнёс это же слово? А может, послышалось? И сейчас! Миша сам про материал клинка заговорил, я же не спрашивал его».

– М-да, сколько мистических совпадений, – пробурчал Сергей, по-прежнему уставившись в землю. – Так скоро в магию и каббалу поверю. Благо с Вайдой и Вуйдой разобрался, уже плюс.

Миша подозрительно взглянул на подполковника, однако его странному бубнежу значения не придал, списал на бессонную и тревожную ночь.

К 10 утра в периметре древних развалин остались только Кузнецов, Колесников и ещё трое разведчиков. Документы все составили, резервы убыли, а участок прорыва прикрыли усиленным нарядом. Мухробов пошёл в кишлак успокаивать советских граждан и распускать правильные слухи об уничтожении ночью группы душманов-наркокурьеров.

– Ну что, парни, – обратился Сергей к двоим молодым подчинённым, – с боевым крещением вас. Как состояние? И чего разделись? Нежарко вроде ещё. Или вы заранее решили охладиться?

Колесников с одним офицером сонно полулежал на камнях, а двое других сидели в стороне с измученным видом, в трусах и с голым торсом.

– Тащ подполковник, жучки какие-то нас зажрали. – Молодой лейтенант страдальчески посмотрел на бедро и прихлопнул одного из насекомых.

– Блох земляных или вшей хапнули, – улыбнулся бывалый капитан, приподнявшись с камня. – Где их позиция была, там вероятно, раньше бараны прятались в тени. Блохастых теперь к себе подпускать нельзя, а то эти твари мигом оккупируют всех.

Он и Колесников слегка хохотнули; оба страдальца тоже улыбнулись, но не очень весело.

– Блохи – это хорошо, – сделал глубокий философский вывод Кузнецов. Настолько глубокий, что даже дзен-буддистский монах, привычный к бессмысленным сентенциям, не понял бы: с чего это вдруг хорошо-то?

Начальник не стал пояснять, что сейчас паразиты не дадут парням впасть в рефлексию и острую фазу постстрессового переживания первого боя и убитого человека. Всё-таки кусаются они больно, укус зудит нестерпимо и, главное, теперь просто так от них не избавиться.

– М-да. Ладно, давайте в кишлак. Там Миша сейчас, пусть организует дезинфекцию, местные знают как. Одежду продымить кизяком. Самим сначала тоже обкуриться дерьмом этим, а потом помыться хорошо. Бельё нижнее выкинуть… да и камуфляжи с бушлатами лучше, на хрен, у кишлачных поменять на портки какие-нибудь. Они с радостью согласятся, сами потом паразитов вытравят.

Парни оставили оружие и направились вниз, к дороге.

– Сергей Васильевич, пусть найдут во что переодеться, мы же потом в одной машине с ними не выживем от смрада такого, – жалобно посетовал бывалый капитан, глядя, как странная пара голодранцев поплелась по тропе.

Кузнецов пристально смотрел на дорогу, по ней шла женская фигура в белом одеянии. Потом повернулся к капитану:

– Верно, – и крикнул вслед ушедшим: – Форму, на хрен, поменять! В крайнем случае в простынки завернитесь. Если будете вонять – за машиной побежите.

От усталости и недосыпа юмора уже никто не оценил.

Глава 12

1983 год.

Услышав сверху голоса, женская фигура остановилась, но, вероятно, заметив полуобнажённых мужчин, спускающихся с горы, двинулась дальше, дабы не встретиться с ними на дороге. Кузнецов посмотрел в бинокль на путницу и, слегка взбодрившись, сообщил:

– Ну а сейчас самое интересное.

Оба капитана синхронно зевнули: самым интересным для них сейчас было выпить горячего чаю и упасть здесь же, в камнях, поспать. Сергей тоже зевнул так, что аж выступили слёзы.

– За мной, – он махнул рукой.

Кузнецов, подойдя к месту колодца, смахнул кроссовкой землю с дощатого щита. Послал капитана за лопатами, которые он ещё ночью спрятал подальше.

– Беглый сказал, что здесь, под настилом, они копали колодец, искали какой-то клад или подземелье. В эту ночь должны были закончить. – Подполковник стукнул лопатой по доске.

Звучало и интригующе: клад всё-таки, и угрожающе, что докапывать сейчас придётся им. Все трое переглянулись. Опять хором зевнули. Конечно, любопытство перебороло усталость. Грунт быстро сгребли, и лишь когда закончили с этим, в мозгу бывалого капитана родилась светлая мысль:

– А если заминировано?

Верёвки с собой не было. Пока думали, как безопасно сдвинуть щит, сами себя убедили, что они на месте духов минировать точно бы не стали. Понимая, что усталый мозг сейчас согласен на всё, лишь бы побыстрей уснуть, Кузнецов мобилизовался и приказал чушь не нести, а: «Башкой думать!» В итоге, связав шнурками четыре автомата и пару штанов, Сергей со словами: «Да и хрен с ним», лёжа в пяти метрах от настила, сдвинул его с места.

– Глубокая нора, – вымолвил Колесников, когда трое офицеров присели на корточки вокруг дыры в земле диаметром с метр.

Солнце поднялось ещё невысоко, а фонари были разряжены, поэтому дно почти не проглядывалось. Так как Макс оказался самым молодым, ему и предстояло обследовать, что таит в себе этот колодец. Используя черенок лопаты в качестве перекладины, он, лишь повиснув на ней и вытянувшись в шурфе во весь рост, носком почувствовал дно.

– Ну и что мне здесь искать? – послышался его голос, как из преисподней.

– Ничего нет? Ты же разведчик, блин! Поищи что-нибудь необычное, интересное. Понюхай там, пощупай, попробуй, в конце концов, – не унимался Сергей.

– Да воняет здесь, и всё. Нассал кто-то, хер ли тут пробовать. Вытаскивайте меня. – Его грязные ладони осветило поднимающееся солнце.

– Что, даже змеюки или мелкой фаланги нет? – абсолютно серьёзно спросил бывалый капитан и посмотрел в округлившиеся глаза начальника. – Да я только сейчас сообразил…

– Блин, давайте быстрее! – грязные ладони, как поплавки в чёрной воде, запрыгали над дырой.

Щит вернули на место и хорошенько прикопали. Сергей опять посмотрел в бинокль. Женская фигура уже прошла их уазик у дороги и поднималась к вершине соседнего холма.

– Значит так, парни, – повернулся он к офицерам. – Про дыру знаем мы втроём. Пока языками не трепать, а то спровоцируете кладовую лихорадку, и памятник древних цивилизаций сроют вместе с горой. Да и нам достанется за то, что не уберегли ни одного нарушителя.

Несмотря на бессонную ночь, красные у обоих капитанов глаза горели от прикосновения к тайне, и впервые в их жизни – не военной.

– Здесь вершина горы, а грунт не скальный, – высказался бывалый капитан. – Копается как минимум, что странно. Значит, внутри действительно возможно помещение, которое раньше находилось неглубоко в скале, а за тысячи лет оказалось под слоем глины от разрушенных стен и строений. Может, привезти миноискатель? На тринадцатой заставе как раз рабочая группа с инженерно-сапёрной роты. Там селем мины в ручей у дороги стащило, разминируют уже почти месяц.

– Молодец! Возьму тебя в заместители! Хорошая идея. Дно колодца обследуем, – отреагировал Сергей. – Давайте сгребайте барахло, и на машине за металлодетектором. Щуп ещё сапёрский возьмите. И… знаешь что? Анкер заземления у начальника попросите от прожекторной станции. Он почти два метра; попробуем, если что, в дно вколотить, так пощупать. И верёвку не забудьте. Только самого сапёра не тащите! Сошлётесь на меня.

Офицеры, обвешанные автоматами, радиостанциями и другим солдатским скарбом, поковыляли вниз к уазику, а Кузнецов пошёл в сторону алтаря огнепоклонников.

Аиша узнала его ещё издали. Выйдя навстречу, остановилась в десятке метров от святилища. Длинные русые волосы чуть развевались на горном ветру. В белом седре на фоне каменных столбов, между которых горел огонь, она выглядела гостьей из далёкого прошлого, где служила жрицей в греческом храме богини Весты.

Сергей остановился перед ней. Девушка улыбалась, прищурившись от яркого солнца. Пальцем правой руки ткнула себя в грудь, затем прикоснулась к виску, после показала на него и, перебирая двумя пальцами по ладони левой руки, изобразила идущего человека.

– Откуда ты знала, что я приду? – улыбнувшись, спросил Кузнецов.

«Не знаю», – по-детски пожала плечами Аиша и многозначительно развела ладони, открыв их небу.