Малинур. Часть 1,2,3

– Тащ подполковник! Сергей Васильевич!

Свинцовая тяжесть в мгновение заполнила тело. Кузнецов открыл глаза и жадно сделал глубокий вдох, словно только-только всплыл из глубины, где не мог дышать. Яркий солнечный свет ослепил его, и Сергей зажмурился. Он продолжал так же сидеть на коленях, огонь напротив чуть тлел. Аиша встала и, обойдя кострище, подошла к мужчине. Присела на корточки, взяла его за руки и заглянула в лицо. Он открыл глаза.

– Какая же ты красивая, – прошептали его губы, и сознание вернулось: «Ты чего, совсем рехнулся!»

Офицер ладонями растёр лицо.

– Извините, не знаю, что это на меня нашло. – Он смущённо улыбнулся.

Девушка заливисто рассмеялась, показала взглядом за его спину, не выпуская рук мужчины из своих ладоней. Вдалеке на дороге стоял уазик.

– Сергей Васильеви-и-и-ич! – донёсся крик Колесникова.

Кузнецов поднялся, махнул рукой. Тот аналогично ответил и пошёл за второй фигурой, что двигалась к руинам крепости по горной тропе.

– Аиш, мне нужно идти… Я сегодня останусь на заставе и завтра, если позволите, перед отъездом загляну к вам. Спасибо за…

Аиша взяла блокнот и быстро там что-то начеркала, пока собеседник пытался сформулировать свои мысли: «Благодарите Бога. Он ждёт Вас. И можете со своими офицерами и водителем переночевать сегодня у нас, отец будет очень рад, тем более комната Али свободна. Отец расскажет про нашу крепость, у неё много тайн. Уверена, это будет интересно и личности офицера КГБ, и его грешной душе, уже увидевшей свет Бога со дна своего колодца».

Глава 13

1983 год.

Кузнецов догнал обоих офицеров уже в самих руинах. Солнце поднялось высоко, и, несмотря на ветерок, спускающийся с горных склонов, жара ощутимо усилилась.

– Всё привезли, – сообщил Колесников. – Что-то вы совсем неважно выглядите, Сергей Васильевич. – Капитан озабоченно присмотрелся к усталому начальнику: – Бледный, словно бумага. Может, в тени посидите? А то как бы тепловой удар не случился.

Кузнецов лишь махнул рукой и, плеснув воды из фляги в ладонь, растёр ею лицо.

– Чего генерал-то хотел?

– Начальник отряда, полковник Славин, позвонил на заставу с требованием вам немедленно связаться с ним. Я перезвонил ему, сказал, что вы на участке, после обеда прибудете на заставу и выйдете по закрытому каналу. Он уточнил детали произошедшего, я рассказал. Тогда он поинтересовался, откуда у генерала Абдусаламова информация, якобы мы готовили агентурную встречу, но агент раньше времени пришёл не один и устроил засаду на нас. Я ответил, что впервые слышу об этом: неделю сами контролировали участок и этой ночью дождались группы нарушителей, все четверо оказали вооружённое сопротивление и были уничтожены. При себе, кроме оружия, ничего, поэтому предположительно шли с целью контрабанды; вероятно, проверяли маршрут перед проходом каравана с наркотой. Славин в ответ назвал меня долбоящером, а генерала – старым маразматиком и потребовал немедленно выдать хоть какую-то версию подобной нестыковки в прохождении информации. Я предложил ему связаться с подполковником Галлямовым. Он сейчас с генералом в Калай-Хумбе вроде; может, ему известно больше об источнике дезинформации замкомандующего по разведке. Вот, в принципе, и всё, но звонка он ждёт.

Кузнецов дал флягу капитану и, сложив ладони, попросил налить в них воды. Освежился.

– Странно, очень странно. Налей-ка ещё. – Он опять сложил ладони, омылся повторно. – А где Миша сейчас, ты с ним связывался? И наши вшивые, кстати?

– Вшивые в бане у какого-то местного, коровьим дерьмом окуриваются. А Мишу мы на заставе застали, я его и послал быстрее в Зонг – организовать дезинсекцию блохариков.

– Я же ему сказал в кишлаке работать. На хрена он на заставу попёрся? – удивился подполковник. – Хотя да, забыл, у него же с рукой что-то. Попросился смотаться туда по-быстрому, там как раз доктор из отряда работает.

– Да нет там никакого доктора, он со вчера ещё на комендатуру убыл, – отреагировал Колесников.

– Да? Ну и хрен с ним. Ладно, давайте посмотрим наш колодец, а то времени совсем мало.

Сдвинули щит. Внутрь опять полез Колесников и только включил миноискатель, как тот сразу заголосил противным писком.

– Всё дно фонит! Металл, причём не железо, какой-то цветной, – возбуждённо сообщил Максим.

Кузнецов и второй капитан переглянулись. Подали сапёрский щуп. Войдя на две трети в спрессованную веками глину, он уткнулся в твёрдую преграду. В других местах дна получили тот же результат.

Колесников вылез:

– Сантиметров сорок до тверди. Будем копать?

Кузнецов взял миноискатель, проверил его работоспособность на железной лопате, автомате и алюминиевой кокарде.

– Работает, – резюмировал он очевидный для всех вывод, подтверждаемый характерным сигналом прибора.

Бывалый капитан молча поднял двухметровый штырь заземления и, с силой метнув в колодец, вогнал его в дно.

– Давайте попробуем вбить. Глина вязкая очень, глубже пары десятков сантиметров проткнуть очень нелегко, словно в преграду утыкаешься. А фонить может порода. Здесь в ней высокое содержание алюминиевых бокситов, да и медные руды очагами залегают. – Он подобрал булыжник поухватистей. – Макс, ну чего сидишь? Держи штырь, руки только береги.

– Да уж, старый воин – мудрый воин. До чего только лень не доведёт, лишь бы не копать, – ухмыльнулся начальник смекалке офицера.

Макс лёг на землю и максимально низко, насколько можно было, двумя руками обхватил штырь, торчащий ниже края колодца. Второй капитан сел, свесил ноги в яму и, подняв булыган над головой, что есть мочи опустил его на торец. Штырь вошёл глубже. Он повторил, и тот, чуть углубившись, вроде бы во что-то упёрся.

Макс встал, так как торец металлического прута ушёл сильно ниже уровня земли:

– Ну и… что дальше?

Все трое стояли над ямой и смотрели вниз, будто ответ скрывался на её дне.

Капитан взял булыжник и в третий раз обеими руками поднял его над головой.

– На, сука! – Разогнав каменюку, он с криком выпустил булыган. Тот, гулко стукнувшись о торец, разлетелся на несколько кусков и скрылся в темноте, а вместе с ним и сам штырь.

Офицеры переглянулись.

– Не понял, – вымолвил Кузнецов, когда, пошерудив в колодце лопатой, не нащупал ею прут, – а куда он делся? – Сергей недоумённо посмотрел на подчинённых: – Фонарь есть? Догадались взять на заставе заряженный?

Капитаны посмотрели друг на друга.

– Так мы до ночи-то не собирались здесь торчать… – вглядываясь в темень дыры, ответил бывалый капитан, присев на корточки. – Давай, Макс, полезай опять, только на кол теперь не сядь. – Он засмеялся.

С полминуты парни препирались, кому лезть в дыру, пока Кузнецов искал свой маленький офицерский фонарик.

Как ни странно, прута в колодце не оказалось, на дне лежали только куски булыжника. Сославшись на уже приобретённую сноровку, в яму опять спустили Макса. Тот, внимательно изучив дно, вынес вердикт, что штырь провалился в землю, оставив от себя лишь отверстие.

– Так, господа кладоискатели-старатели-барыги-копатели… Дело принимает неожиданней поворот, – задумчиво отреагировал на открытие начальник. – Копаем по очереди, в две смены. Судя по всему, на глубине полметра – полость с перекрытием, пробив которое штырь и провалился внутрь. Поэтому один копает, обвязавшись верёвкой, а второй его сверху страхует и поднимает грунт. Боюсь, зависнем мы здесь до вечера. Так что, пока суд да дело, я смотаюсь на заставу. Позвоню начальству – и назад. Привезу харчей, воды и фонари.

Неожиданный результат примитивных геологоразведочных работ подстегнул парней, и они принялись рыть землю, словно и не было бессонной ночи.

Сергей вернулся через полтора часа и на подъезде увидел Аишу, идущую по дороге в кишлак. Он вылез из машины.

– С удовольствием приму ваше приглашение переночевать сегодня в Зонге. Спросите, пожалуйста, у отца, найдётся ли место для троих офицеров и солдата-водителя. А то мы, вероятно, дотемна задержимся, потом уже небезопасно ехать. Еда у нас есть, нам бы только лавки и кров.

Аиша по-детски обрадовалась, замотала головой и весело побежала в кишлак. Кузнецов, улыбаясь, смотрел ей вслед, наблюдая, как удаляется белое облако её седре.

Прослойка грунта оказалась даже меньше, чем думали. Парни справились к возвращению начальника и сидели в тени натянутого куска брезента.

– Что это там? – освещая фонарём серое дно, недоумённо спросил Кузнецов копателей.

Оба подошли к яме. Колесников поднял маленький камень и кинул его вниз; раздался металлический стук.

– Свинцовый лист, сантиметр толщиной где-то. Под ним пустота. Прогибается сильно. Вас ждали. В машине инструмент, надо поискать, топор или ещё что. Металл мягкий, прорубить легко можно.

Топора не нашли, зато в уазике оказалась паяльная лампа. Разогревая ею свинец, довольно легко прорезали штыком лопаты отверстие, достаточное, чтобы пролезть внутрь.

– Ну что, парни, вот мы у края невиданного археологического открытия, – пафосно и заговорщицким голосом произнёс Кузнецов, когда кусок вырезанного металла гулко провалился вниз и Максиму помогли выбраться наверх. – Полость не больше двух метров в высоту. Вон кусок отрезанный блестит, видно хорошо. Правда, две опасности имеется: обрушение и внутренняя атмосфера. Лезть страшно, но любопытно – просто ужас!

Все трое понимающе улыбнулись.

– Судя по тому, что от горелки ничего не взорвалось, внутри горючих газов нет, – вынес суждение бывалый капитан, привязывая кусок тряпки к верёвке. После чего смочил её бензином, поджёг и медленно опустил в полость. – Горит. Кислород, значит, есть. А вот насчёт радона сказать сложно. Хотя здесь всего-то четыре с половиной метра от поверхности и вершина горы, вряд ли он мог скопиться.

Обсудив иные возможные опасности, Кузнецов принял решение лезть в дыру самому. Используя верёвки и черенки от лопат, соорудили своеобразный полиспаст.

– Сергей Васильевич, вы, главное, сначала просто оцените, что внутри, и мы сразу вас вытащим. Даже не надо на землю становиться – всё равно опасно очень. И углекислота, и свинцовые окислы за столько лет могли скопиться, да и вообще, хрен знает что ещё там может быть. А потом уже лучше повторно спустим, если по ощущениям всё норм будет.

– Да, как голова ниже перекрытия окажется, осмотрюсь, попробую воздух и дам сигнал, – ответил подполковник. – Если честно, я больше Вайду с его Вуйдой боюсь встретить там.

Шутке все улыбнулись, но напряжения она не сняла.

Сергей с минуту глубоко подышал, немного насытив организм кислородом, и полез вниз, используя уже сделанные в стене колодца выемки в качестве ступенек и ухватов. Опустился на обрезанный борт свинцового листа, тот медленно стал подгибаться под его тяжестью. «На чём он держится? Лишь бы опоры или лаги не были совсем сгнившими».

– Всё, готов. Спускайте, – проговорил он двум овалам голов на фоне синего неба.

Головы исчезли, и Кузнецов медленно стал опускаться на верёвке внутрь обнаруженной полости. В могильной тишине сердце колотилось с грохотом набатного колокола. Старался не дышать глубоко, но звук своих вдохов-выдохов всё равно казался ему шумом наката морских волн в ураган. Воздух становился тяжёлым. По мере спуска ниже перекрытия сначала ноги, а потом и всё тело превратились в единый сверхчувствительный орган осязания, передающий в мозг телеметрию погружения: температуру – внутри было ощутимо прохладней, и самое главное – никто и ничто не пыталось его схватить или даже просто прикоснуться. Ум понимал, что сделать это некому, однако каждая клеточка кожи, мобилизованная инстинктом, была готова передать наверх панический сигнал с аномально высокой скоростью. Опершись предплечьями на края листа, Сергей дёрнул верёвку; спуск прекратился.

– Ща, пару секунд, – сообщил он появившейся сверху голове. – Фонарь включаю.

Он наклонил голову в дыру и осторожно вдохнул поглубже, прислушиваясь к ощущениям. Воздух оказался прохладным и вроде вполне пригодным.

– Поехали, сантиметров тридцать, и хватает. – Он дёрнул фал ещё раз.

Голова погрузилась внутрь. Почти перед самым лицом оказалась стена, также обшитая свинцовыми листами. Посветил вниз: в полуметре ниже ног лежал скрученный кусок металла, рядом штырь. Лёгкая пыльная взвесь у самого пола, поднятая упавшими предметами, ещё не осела. Там, откуда её сдуло, тоже виднелся серый свинец. Слева в метре и где-то в пяти сзади – такие же обшитые стены. А вот справа, чуть поодаль, до самого потолка лежала глина. Судя по наклону кучи и прогнутому своду, грунт засыпался внутрь через дыру в нём, и, вероятно, та часть помещения была полностью им погребена.

Сергей вновь прислушался к ощущениям. Дышалось нормально, и он подал сигнал спустить его ещё ниже. Встал на пол, осветил всё вокруг. Потолок оказался удерживаемым полуистлевшими лагами то ли из дерева, то ли из какого-то почерневшего металла. За исключением этих выступающих конструкций, куска свинца, штыря и глиняной кучи, внутри ничего не было. Кузнецов ещё раз пошарил лучом по полу. Кроме как под потолочным отверстием, ровный слой пыли везде был девственно нетронут. Уже собравшись дёрнуть фал три раза, он заметил рядом со штырём какой-то продолговатый предмет. Потянул за верёвку, чтобы дали слабину, и, сделав шаг, присел. Сразу ощутил лёгкое головокружение: «Вероятно, внизу углекислый газ или какие-то пары». Он не думая схватил находку и медленно встал, дабы ненароком не потерять сознание. Одновременно сверху маленькой струёй на голову посыпалась глина.

– Подымай! – крикнул Кузнецов, сам перепугавшись вязкости своего голоса в маленьком замкнутом пространстве.

Солнечный свет ослепил так, что Сергей с минуту сидел, закрыв глаза ладонью.

– Ну, что там? – оба капитана смотрели на него, как на космонавта, вернувшегося с Марса.

– Помещение. Свободная часть площадью метров двадцать. Всё обшито такими же свинцовыми листами. – Кузнецов оторвал руку от глаз, посмотрел на подчинённых: – Блин, как же я рад видеть ваши хари…

– А остальное? – Заинтригованный Колесников аж приоткрыл рот от нетерпения.

– Завалено грунтом, – ответил спокойно подполковник. – Пусто там, вообще ничего нет, кроме нашего штыря и вырезанного куска перекрытия. Деревяшка какая-то сгнившая валялась только. – Он достал из-за пазухи предмет, напоминающий обрезок черенка лопаты, с локоть длиной и чуть большего диаметра. Находка была грязно-рыжего цвета и с въевшейся в поверхность глиняной пылью.

Внезапно земля рядом чуть просела. Офицеры подскочили. Недоумённо переглянувшись, заглянули в колодец. В свете фонаря отчётливо стало заметно, что вырезанная дыра порвалась, края листа загнулись внутрь и здоровенный отколовшийся кусок глины сначала закрыл собой вход, но почти сразу ухнул вниз. За ним стал осыпаться край колодца, и буквально через несколько секунд земля с грохотом осела на пару метров, подняв рыжее облако пыли.

– Охренеть! – Первым пришёл в себя Колесников, глядя со страхом на образовавшийся перед ними небольшой котлован. – Вовремя вылез…

Сергей снял панаму и попытался ей разогнать перед собой пылюку, чтобы почётче разглядеть последствия обвала. Потом обошёл место по кругу и беспечно махнул рукой:

– Да и хрен с ним. Всё равно там ничего не было. Хотя археологии мы, конечно, дерьмовые – такой артефакт загубили. Ну да ладно, теперь ничего не поделаешь. Вероятно, вырезав дыру, нарушили жёсткость перекрытия, и мягкий свинец под тяжестью грунта начал просто рваться.

– М-да, – задумчиво отреагировал капитан, – тысячу лет простоял подвал. Македонский, Чингисхан, Тамерлан и дюжина других завоевателей не смогли его разрушить, а тут пришли три шурави, достали паяльную лампу, и на тебе – акт неслыханного вандализма. Обидно… но зато как эпично!

Офицеры, сами уже похожие от серо-рыжей пыли на горных духов, устало засмеялись.

– Короче, пока молчим о содеянном, – произнёс начальник. – Местные сюда не ходят, а вот душманы откуда-то знали о подвале и надеялись там что-то найти. А самое хреновое – что маршрут через границу им разработал наш горячо любимый Наби Фарух. Сука конченая! Пел про вражду с Вахидом, а как оказалось, заодно с ним. Когда очередная встреча с этим уродом? – Он повернулся к бывалому капитану, у которого находилось в производстве оперативное дело на «договорную» банду афганского полевого командира.

– Двадцать второго сентября, – ответил капитан и продолжил: – Представляю, через сотню лет откопают подвал; что подумают, найдя внутри копьё из высоколегированной стали? Наверно, решат, что наши древние предки контактировали с инопланетянами. О штыре заземления для прожекторной станции двадцатого века вряд ли кто догадается. Загадка человечества будет!

– Во-во! Потому пока и молчим, а то улики живо на нас выведут, – улыбнулся Кузнецов. – Да и Наби пусть считает, что мы ничего не знаем. Подумать надо, как дальше быть.

Разведчики чуть сгладили края обвала, дабы придать ему вид давно образовавшегося. Замели следы своего пребывания и, собрав всё барахло, пошли вниз, к машине.

В кишлаке Кузнецов встретился со старейшинами и главой сельсовета. Рассказал, что ночью был предотвращён прорыв границы вооружёнными бандитами, коих уничтожили. Провёл политинформацию об интернациональном долге, выполняемом в Афганистане советской армией и пограничниками. Напомнил, что границу охраняет весь народ, прояснил руководящую роль партии в этом нелёгком деле и её крепкое единение с массами. После собрания капитан Мухробов с двумя офицерами, которые кое-как справились с паразитами, убыл на комендатуру. Перед отъездом начальник между прочим поинтересовался у Миши целью его визита на заставу. Ответ его удовлетворил: капитан врал, что ещё раз подтвердило правильность уже сделанного утром вывода.

А уже под вечер познакомился и пообщался с местным исмаилитским халифом и бехдинским мобедом. Лидер исмаилитской общины оказался очень разговорчивым стариком, а зороастрийский мобед, наоборот, всё больше слушал. В процессе беседы халиф упомянул отца Али, у которого принял этот сан. Вспомнил и его деда – последнего в Ваханской провинции, что давно уже поделена между СССР и Афганистаном, пира. При этом, повествуя об истории местных исмаилитов, он называл деда Али то Мельхиором, то Сераджем. На вопрос о настоящем имени последнего пира старик, почему-то взглянув на старого мобеда, хитро улыбнулся. Тогда бехдин, качнув головой в уважительном поклоне, ответил за «коллегу по религиозному цеху»:

– Сергей ибн Василий, не утруждай себя пониманием этих деталей. На Памире всё так переплелось, что даже мы не в силах разобраться, кто кому какой родственник и где заканчивается одна религия и начинается другая. У мусульман так вообще всё очень сложно устроено. Многочисленные потомки пророка Мухамеда и его жён породили бесконечные споры о преемственности религиозной власти. Во многих случаях это приводило к расколу общины и появлению новых исламских течений, направлений и сект. «Мельхиор» издревле означало «Царь света»; это родовое имя, которое имел последний здешний исмаилитский пир Серадж. У его рода также есть и женское родовое имя – Малинур, или «Царица света». Род нашего Карима, сына Сераджа и отца Али с Аишей, корнями уходит в тысячелетнюю историю, когда их предки были дастурами благой веры пророка Зардушта. Всегда кто-то один из живущих в этом роду носил имя Мельхиор (или Малинур, если женщина). Так было до момента начала жестоких гонений на последователей нашей веры. Тогда единственный оставшийся их предок перешёл в ислам и сменил своё зороастрийское имя на мусульманское. С тех пор Мельхиор или Малинур оставалось первым, но уже тайным именем кого-то из этого рода; лишь недавно они перестали скрывать наличие двух имён. Однако до сих пор так наречённых именуют только в своём кругу, под этим именем они обращаются к Всевышнему, да и мы, если упоминаем их в молитвах, только как Малинур и Мельхиора. Никто не помнит или не знает, почему так повелось, но я уверен, впрочем, как и Карим: таким образом в оболочке исламской религии они сохраняли в своём роду огонь благой веры в Ахура-Мазду.

– Подожди, дорогой, – перебил мобеда халиф, – Карим – многоуважаемый правоверный мусульманин, его дед Серадж был пиром и лично знал имама света Ага-хана Третьего… – Мусульманин осёкся, поняв, что сболтнул лишнего офицеру КГБ.

Имамы исмаилитов уже долгое время жили в Западной Европе, и это во многом определяло негативное отношение властей СССР к данному направлению шиитского ислама. Влияние Ага-хана на свою паству было чрезвычайно велико, а влияние западноевропейских политических кругов – соответственно, на имама. Считалось, что англичане используют данный канал в подрывных целях.

Но офицер сделал вид, что не уловил тонкостей языка дари, на котором, собственно, и шёл разговор.

– Так, уважаемые, вы меня совсем запутали. – Он засмеялся. – Если отец Карима, Серадж, он же Мельхиор, уже умер, то, согласно версии о преемнике, сейчас кто-то из его потомков должен носить это имя. Верно?

Старики переглянулись, и ответил бехдин:

– Или Малинур. За неделю до смерти достопочтенного Сераджа в семье у Карима родилась девочка. По настоянию деда внучку нарекли Малинур, а в метрике её записали Аишей, в честь третьей жены пророка Мухамеда.

В отличие от тела Кузнецова, которое уже ломалось от усталости, голова по-прежнему работала исправно. Конечно, мысли ворочались не столь резво да и временами накатывала тяжёлая сонливость, однако очередная новость про Аишу взбодрила Сергея, как ледяной душ.

– То есть Аиша сейчас хранитель… Её истинное имя Малинур?

– Да, – ответил мобед. – А после своей таинственной пропажи и чудесного возвращения она засияла истинной верой. Стала первым бехдином в своём роду после полутысячелетнего перерыва. И каким! Скажи, дорогой? – Он восторженно посмотрел на халифа.

Тот одобрительно закачал головой:

– Аиша – необычная девушка. Как мы все убивались от горя, когда она пропала! И какой праздник случился, когда она вернулась с неба домой! Два месяца с ней нянчились ангелы, и, вернув избранницу на землю, Всевышний сказал ей: «Я забираю твою речь, она тебе не нужна. Вместо языка теперь ты будешь говорить сердцем».

– А куда она пропала? Где два месяца мог находиться ребёнок? Неужели милиция не нашла никаких следов? – возбуждённо обратился Кузнецов сразу к обоим старикам. – Как она вернулась из Калай-Хумба? Не пешком же дошла. Кто-то, значит, привёз!

Воцарилось молчание. Собеседники спокойно смотрели на офицера как на очередного невежду, не понимающего очевидного.

Ответить решил бехдин:

– Она была с ангелами. А вернее, со своим фраваши, чтобы избранница поняла, какие у Бога на неё планы.

– Фраваши? – Измученный мозг Сергея сначала решил, что это имя похитителя, но тут же опомнился: – Ах да. Духи, дэвы, асуры… – Он растёр руками лицо, встал со стула и устало улыбнулся. – Очень рад был с вами познакомиться. Время уже к вечеру, а у вас, вероятно, ещё много дел. Извините за мою бестактность, но без помощи таких мудрых людей, как вы, разобраться в хитросплетениях местных реалий действительно просто невозможно.

Старики понимающе улыбнулись, церемонно попрощались и вышли со двора главы поселения. Сергей чуть задержался, наблюдая, как уже за калиткой они расставались.

– Если что, передавай Аллаху привет от Ахуры, – хрипло засмеялся зороастрийский мобед и двумя руками пожал мусульманскому халифу ладонь.

Тот, открыто улыбнувшись, ответил:

– Вот дурак старый. Мне ещё рано. Но если не свидимся уже с тобой – передам. И сам не забудь при встрече: Ахура-Мазде салам аллейкам от Аллаха.

– Будь здоров, дорогой, спокойной тебе ночи. – Доброе лицо бехдина стало серьёзным.

– Не забудь отвар выпить на ночь, что моя Гуля приготовила, – очень суставы лечит. Храни тебя Аллах, дорогой.

Мусульманин крепко сжал ладони зороастрийца, и личность каждого пошла своей дорогой к дому, а души – своими, но к одному храму.

Сергей искренне удивился столь неформальному и без религиозной пафосности отношению к именам Бога. Чувствовалось, что умудрённые жизнью старцы уже давно со Всевышним на «Ты» и как его именовать, для них осталось важным лишь при свершении ритуалов и обрядов, предусмотренных их религиями.

Солнце вдали коснулось горного хребта, когда Кузнецов вошёл во двор дома Али. Оба капитана и водитель сидели на топчане под сенью виноградника, хозяин что-то им живо рассказывал, и офицеры вежливо мотали головами в знак одобрения услышанного. Водитель тоже был здесь, однако, откушав жирного плова, он бессильно полулежал у края и вроде бы уже засыпал.

– Проходи, Сергей джан! Мы заждались тебя, но моего вина ещё не пили. – Хозяин вышел навстречу гостю. – А вот от горячего плова твои батыры отказаться не смогли.

Колесников, засмеявшись, толкнул уставшего водителя:

– Саня, харэ давить на массу, начальник пришёл.