Крах четвёртой цивилизации

Забияка по-плебейски, вдруг, залпом выпил свой коньяк и резюмировал свой монолог:

– Высший Разум, Лёха, который так тонко устроил высокоорганизованную материю на этой планете, пожалуй, сочтёт, что очередной опыт с подопечным человечеством не удался, да и сотрёт его, как стёр ранее четыре предыдущих цивилизации.

Лось с изумлением уставился на правоведа. Забияка же, опять пожевав виноградину, грубовато процедил:

– Ну, чего ты буркала свои на меня выпучил? Точно тебе говорю – сотрёт!

– Откуда ты взял, что до нас были ещё цивилизации? – промямлил Лось.

– Откуда, откуда! Кое-что всё-таки сохранилось: полуразрушенные мегалитические сооружения, полустёртые временем следы ядерных бомбардировок, подземные тоннели по всему земному шару. Шахтёры вон нашли в толще угольного пласта в Кемеровской области остатки сложнейшего прибора, передали археологам, те, естественно, так и не разобрались, отдали физикам, но и те ничего не поняли. Кроме того там же угольщики раскопали гроб, выполненный целиком из андезита со спящей красавицей в какой-то жидкости. Учёные определили, что этому захоронению… восемьсот… миллионов лет. Наконец, раскопки древнего города Мохенджо-Даро в Пакистане, который как раз и подвергся ядерному удару в незапамятные времена. Да что говорить, много чего обнаружено за последние годы. Загадка на загадке…

– Почему четыре цивилизации?

– Так историки считают!

– Устал ты, Игорь! – заметил Алексей. – Я тебя понимаю! Работа у тебя грязная, сплошной негатив – вот откуда твой пессимизм.

– Можно подумать, что у тебя работа чистая! – огрызнулся Забияка. – Тоже ведь грязь человеческую разгребаешь!

– Ну, у меня работа проще: я разные новости читателю подаю!

– Погоди! Как бы не пришлось тебе последнюю новость своим читателям сообщить, если успеешь! – раздражённо выдавил Забияка.

– Какую ещё? – насторожился Лось.

– О конце света!!!

Глава 2. Случайно открыл окно

Свой отпуск Алексей, как обычно, проводил в родных местах. После памятной встречи с Забиякой прошло трое суток, но бурный разговор с другом всё как-то не покидал голову журналиста. В конце концов, Алексей убедил себя, что озабоченность и пессимизм Забияки, скорей всего, проистекает от его психованной работы, может быть даже от излишней информированности и чрезмерной усталости, да ещё, по всей видимости, в семье какие-то неурядицы.

Что бы Алексей не делал по дому, отвлечься от тревожных мыслей не мог, они постоянно роились в голове. В России, в последнее время, и самом деле создалась весьма напряжённая обстановка. Внутри проблем немеряно, а тут ещё Запад ополчился на страну: наложил санкции, затеял злонамеренную пропагандистскую шумиху в связи с событиями на Украине. Россия же, оболганная и оплёванная братьями-славянами продолжала гнать газ своим соседям. Глупо как-то. Не хочешь себе зла, не делай другому добра – так говорили древние. Дай собаке кость, она придёт за другой, а в третий раз приведёт с собой целую свору. Запад давно мечтает ослабить Россию, расчленить, оседлать её и жиреть за счёт эксплуатации её людских и природных ресурсов – вот и ведёт информационную войну, применяет санкции, всячески провоцирует страну, нагнетает страсти по надуманным причинам. Отгородиться бы, восстановить «железный занавес» – так ведь тут же Россию объявят «империей зла», да и так уже объявили. Опять же мир тесно взаимосвязан. Нельзя отгородиться от всех, и, словно скупой рыцарь чахнуть над сундуком с золотом. Хотя в богатейшей огромной стране всё есть, можно бы и отгородиться, развиваться самостоятельно; народ у нас талантливый, изобретательный, любые трудности преодолеет, только вот у нашей правящей элиты ума нет…

Ох уж эти элиты! Давно подмечено людьми: в ряды властных структур всегда стараются пролезть жадные, но довольно изворотливые прохиндеи, поддержанные своими кланами. И войны развязывают не народы, а всякая властная шушера, потому как договориться друг с другом не могут, искусством компромисса не владеют, да и не хотят. Военно-технический потенциал в мире сейчас такой, что развязать войну – это погубить планету…

– Тьфу! – Алексей с раздражением бросил молоток, которым чинил забор.

Всем известно, что в частном доме всегда работы больше, чем в городской квартире. В своём домашнем хозяйстве обязательно нужно что-то подправлять, подкрашивать, ремонтировать, иначе всё быстро приходит в запустение, а соседи уже и косо поглядывают на нерадивого хозяина. Даже здороваться начинают как-то вяло, неприветливо.

Кроме всего на своём подворье предполагается какая-то живность, ну хотя бы куры. Алексей уже пять лет жил один, бирюком. Мать перебралась на постоянное жительство к старшей сестре в Челябинск, и потому заводить какую-либо скотину Алексею было несподручно, работа, связанная с командировками не позволяла. К тому же его странное хобби: уходить в горы на несколько суток.

И всё-таки кое-какая живность у Алексея была. Воры, они во все времена приглядываются, как часто хозяева отлучаются из дома, чтобы нанести непрошенный визит. Особых ценностей у журналиста в доме не было, если не считать богатой коллекции камней, среди которых были и полудрагоценные, ну ещё электронная аппаратура. Пришлось Лосю завести породистого пса, кавказскую овчарку. Вернувшись как-то из очередной командировки, Алексей увидел на заборе оторванную собакой чью-то штанину. Сразу догадался, что воры всё-таки нанесли визит на его подворье, да, видимо, получили закономерный отпор. Во время отлучек хозяина собаку подкармливал соседский мальчишка, десятилетний Ивашка. Грозный пёс Ивашку полюбил, пользовался взаимностью, но со двора не уходил, видимо понимал свою главную обязанность – подворье стеречь.

А ещё у Алексея в доме жил кот. Был он чёрный как головёшка, а потому получил прозвище «Черномырдин». Коту было абсолютно наплевать, как его там назвали, но на прозвище откликался. Нрав у кота был под стать хозяйскому: он тоже часто отлучался из дома по своим делам. Для выхода, в нижнем венце дома существовал специальный лаз, который зимой затыкался куском овчины. Кот вообще вёл себя очень уж независимо, был самостоятельным, ничего ни у кого не просил, не орал и корм во время отсутствия хозяина добывал сам, на ближайших помойках, иногда ловил мышей, да и в собачью миску не брезговал совать свою усатую морду. Однако Алексей кота частенько баловал: покупал ему мойву, причём кот предпочитал почему-то балтийскую рыбку. Любимым местом у Черномырдина, особенно в тёплые ясные дни, была крыша собачьей будки, где кот, вальяжно развалившись, подолгу нежился на солнышке, хитро прищурив жёлтые глаза.

Итак, чтобы как-то избавиться от мрачных мыслей, Алексей твёрдо решил отправиться в горы, и немедленно. Журналист хорошо знал – природа лечит. Подобрав молоток, Алексей поспешил в дом, где переоделся в камуфляж. В походный рюкзак, где постоянно находился геологический молоток, пистолет, запасные носки, котелки и деревянная ложка с берестяной кружкой, сунул килограммовый пакет сухарей и три банки тушёнки. Идёшь в тайгу на сутки, а еды бери на неделю – такова заповедь уважающего себя геолога и путешественника. «Макаров» у Алексея был легальным, то-есть зарегистрированным. Брал он его с собой так, на всякий случай, потому что ходил чаще всего по местам нехоженым, а там, как правило, медведя, волка и рыси полно. Наткнуться на таёжного жителя можно случайно. Зверь человека не тронет, если ведёшь себя правильно, но оружие придаёт уверенность, срабатывает древний инстинкт охотника. Алексей всегда в таких случаях уверенно проходил мимо и зверь обычно провожал человека насторожённым взглядом готовый напасть либо убежать.

Собравшись, Алексей вышел во двор. Кот, как обычно нежившийся на крыше собачьей будки, приоткрыл один глаз, видимо понял, что хозяин опять куда-то надолго уходит, и флегматично закрыл его обратно. Зато пёс, поднявшись и приветливо вильнув хвостом, посмотрел на хозяина несколько осуждающе: мол, вот сам уходишь, а меня с собой не берёшь.

Алексей позвал соседа Ивашку, который что-то мастерил у себя во дворе. Маленький сосед был не по годам энергичным, хозяйственным, ему можно было доверить многое и быть уверенным, что сделает обязательно. Когда тот прибежал к заборчику, разделявшему подворья, Алексей попросил:

– Ты уж, Ванятка, за Диком присмотри, пожалуйста! На вот тебе деньги на костный набор собаке, шоколадку себе купи, мороженное. Я денька на три смотаюсь за Таганай.

Ивашка деньгу по-хозяйски взял, хозяина успокоил:

– Да не беспокойся, дядь Лёш! Ваш Дик, голодным не останется, и Черномырдин тоже!

– Ну, о коте, Ваня, у меня забот меньше всего! – усмехнулся Алексей. – Он сам себя прокормит, да и тебя заодно!

– Это как? – удивился мальчишка.

– Да так! – пошутил журналист. – Мышей натаскает и себе, и на твою долю хватит.

– Я мышей не ем! – на полном серьёзе возразил маленький сосед.

– Ну, лишь бы он ел! Ладно, я пошёл! Хозяйствуйте тут!

Алексей протянул руку с намерением погладить кота на прощание, но тот, вдруг, с каким-то утробным урчанием прыгнул ему на грудь, и, обняв журналиста за шею лапками, прилип к ней с выражением величайшей кошачьей ласковости в глазах. У Алексея промелькнуло в голове, что вот ведь кот раньше подобных нежностей не проявлял, вёл себя всегда сдержано, солидно, а тут на тебе. Погладив животину по бархатной спинке, он посадил кота обратно на крышу будки.

Едва он выпрямился, как пёс Дик, встав на задние лапы, положил передние на плечи хозяину; в умных глазах его промелькнуло на миг что-то гораздо большее, чем простое собачье участие и преданность. Взгляд был каким-то неземным, проницающим, людским. Животные явно что-то чувствовали, только не могли сказать, но отлично показывали своё отношение к хозяину своим поведением, и особенно многоговорящим взглядом..

– Ну, что вы?! – Алексей укоризненно посмотрел в глаза обоим. – Я же ненадолго!

Журналист вышел за воротца с некоторой озабоченностью в душе. Сзади раздался короткий собачий лай, гав-гав, словно пёс напутствовал хозяина, мол, смотри в оба, не на гулянку идёшь! Лось приветливо махнул рукой на прощание, и… шагнул в непредвиденное…

*****

Алексей вышел из дома в десятом часу и уже через четыре часа был на перевале Таганая. Это хороший темп, но только для человека привыкшего к дальним переходам. Когда выходил, посмотрел на барометр, давление неуклонно снижалось, предвещая осадки к вечеру, а пока было превосходное утро: ни одного облачка, синее, до пронзительности, небо, весёлое летнее солнышко. Обычно такая погода на Южном Урале устанавливается в конце июня: с утра ясно, а после обеда дождь.

Конечной целью Алексея был хребет Сука, с заходом на горное озеро Зюраткуль, и уж тут, пожалуй, тремя сутками не обойдёшься. Перевалив на северо-западную сторону Таганая, Алексей решил устраивать привал и ночлег, тем более, что послеобеденное небо уже прочно затянуло тучами, а это значит вскоре закапает дождик. По дождю тащиться по камням и зарослям не хотелось, да и всё равно вечер маячил впереди.

Алексей, не спеша, огляделся. Вокруг мелкий ельник вперемежку с таким же низкорослым березняком и травяным дикоросом. Торчащие из зарослей, словно зубы тиранозавра, скалы, высотой от пятнадцати до тридцати метров, состоящие, в основном, из древних железистых сланцев. Из поздних отложений, неряшливыми пластинами песчаника, выделялись другие скалы, больше похожие на уродливые гигантские грибы с небольшими шляпками

Вообще-то он здесь бывал, во всяком случае, проходил не задерживаясь. Считалось, что в этом месте аномальная зона, и надо бы поскорей её пройти на всякий случай. Лось машинально взглянул на часы – они стояли. Он вынул мобильник, намереваясь связаться с редакцией газеты, и тут же убедился, что никакой связи вообще нет хотя аккумулятор был накануне заряжен. Алексей этому ничуть не удивился. В Каповой пещере, а это недалеко, в Башкирии, хроночудес немало.

А в Пермском крае, где он тоже не раз бывал, аномальных зон куда больше, и часы там тоже останавливаются, и мобильники, соответственно, не работают. По-видимому, присутствуют какие-то хроноямы, что только лишний раз подтверждает теорию многомерности вселенной. Мало того, журналист видел в восточной, горной части Пермского края, в месте, казалось бы, неудобном, глухом и удалённом от населённых пунктов, остатки древних циклопических сооружений из селитрового сланца, а этот минерал только чуть помягче гранита. Кубы и блоки по двести, триста тонн весом были явно кем-то обработаны, в блоках видны были технологические проходки и отверстия, по-видимому, для кабелей или каких-то трубопроводов. А, кроме того, слабый ядерный след. Древнее сооружение напоминало какую-то промышленную установку, и возраст её насчитывал двести тысяч лет, так определили недавно археологи.

Здесь же, внизу одной, наиболее массивной скалы, Алексей заметил нависающий каменный козырёк, а под ним нечто напоминающее довольно ровную арку и приличное углубление, достаточное, чтобы укрыться от непогоды. Если расчистить завал из камней, то получится очень даже хорошее место для ночёвки, и палатку ставить не надо, которой к тому же у Алексея не было. Он считал палатку лишним грузом в летний период, когда всегда проще соорудить временное убежище от непогоды из хвойного лапника, причем даже быстрее, чем поставить палатку, но это всё для опытного туриста или путешественника с приличным стажем.

Полчаса, а может, и больше потратил Лось на расчистку завала. В результате получилась вполне удобная ниша, напоминающая небольшой гротик, и… показалось Алексею, что кто-то, давно уже, приложил к этому месту свою прилежную руку. Защиты от дождя и ветра лучше не бывает. Только вот в самом центре ниши разлёгся валун, обросший серым лишайником, и отороченный по низу зеленоватым мхом. Валун был более метра в диаметре, правильной яйцевидной формы, словно выточенный каким-то великаном и специально положенный в специально подготовленную нишу.

«Странно, – подумал Алексей, глядя на этот довольно необычной формы валун. – Я же раньше тут проходил, что-то камня этого не примечал, хотя завал был. Может, из-за завала и не приметил». Конечно, сдвинуть его Алексею было не под силу, да и не было надобности. За валуном, возле скальной стены места вполне хватало и для костерка, и для лежанки из хвойного лапника, а, главное, было сухо, удобно, даже комфортно.

Лось собрал побольше сухого валежника, и вовремя: небо, наконец, прохудилось, зашелестел привычный уже на Урале дождь. Уютно устроившись в нише, Алексей запалил костерок возле валуна, сварил в походном котелке суп из тушёнки с сухарями и черемшой, не спеша, пообедал, скорее поужинал. Алексей поставил на угли воду в чайнике, заправив его зверобоем и душицей, которую сорвал по пути, уверенно зная, что пригодится. Когда чай настоялся, Алексей, налил в берестяную кружку лесного напитка, и принялся кайфовать, равнодушно поглядывая на разлёгшуюся перед ним громаду валуна.

Прихлёбывая напиток, журналист левой рукой пощупал бок камня. Под тёплой плёнкой лишайника он почувствовал углубление, какую-то ровную черту и рядом вторую, третью. Это его заинтересовало. Лось отставил кружку в сторону, вынул из чехла нож и принялся счищать наросты лишайника в этом месте. Под отвалившейся плёнкой обнаружилась шлифованная поверхность, на которой довольно чётко проступили какие-то знаки в виде древних языческих рун. Журналиста охватило волнение в предчувствии какого-то открытия. Машинально Лось потёр эти древние знаки, и от удивления, с каким-то даже неестественным тембром в голосе, коротко вскрикнул:

– Ха!

Лучше бы он этого не делал, но пути Господни неисповедимы. Вроде бы ничего не изменилось, или почти ничего, если не считать, что валун, вдруг, оказался чистым, и сплошь покрытым какими-то руническими письменами, во всяком случае так казалось. А ещё вокруг камня оказался чистенький песочек, словно его кто-то заботливо насыпал здесь. Алексей осторожно поднял голову – стены привычного дождя словно и небывало, небо вверху отливало жемчужной белизной. А ещё было очень тепло, влажно и ощущался переизбыток кислорода, словно журналист находился не в горах, а в спецлаборатории, где экспериментируют с газами. Взгляд Алексея упёрся не в привычный мелкий ельник, а в гигантские стволы пицундской сосны и каких-то неизвестных ему деревьев с зеленоватой гладкой корой.

– Что это? – пробормотал Лось. – Может, я заснул сидя? Да нет! Вот кружка с чаем и он ещё горячий!

Алексей пощупал сам себя, даже ущипнул, убедился, что не спит, но ландшафт-то за пределами ниши явно резко поменялся.

– Чудеса! – воскликнул Алексей. – Что за чертовщина?! Что произошло-то? Хронокоридор, что ли?! Уж не в будущие времена я попал? Вот и валун этот откуда-то взялся. По-моему его здесь раньше не было. «Ну, меня, – подумалось, – этим не ошарашишь, законы теоретической физики допускают передвижение во времени, хоть в ту, хоть в другую сторону. Сейчас об этом много пишут, приводят доказательства реального существования кривизны пространства и времени. Петербургские математики рассчитали одиннадцать степеней существования материи, и расчёт этот не окончательный. В каждом новом состоянии мира время течёт по-разному. В этом месте я уже не раз замечал колебания электромагнитного поля, а модификаций энергии этого поля бесчисленное множество. Возможно, со мной взаимодействует сейчас одна из этих модификаций. Даже очень любопытно увидеть то, что уже посчастливилось увидеть некоторым. Будем считать, что мне несказанно повезло, только вот как обратно-то? Так что повезло или нет – это вопрос спорный…

В голове промелькнули обрывки знаний: бинарный код, фазовый переход, чёрная энергия, которая даёт возможность перехода. Вот зря он так, по наивности, возрадовался неизведанному. Хотя, скорей всего, сознание человека молодого, не обременённого семейными заботами и вообще каким-либо бытом, всегда, подспудно, направлено к познанию чего-то. Лось внутренне был уж давно готов увидеть, ощутить нечто подобное, так что никакого страха не испытывал, любопытство перевесило…

Глава 3. Палеоконтакт

Алексей, будучи человеком пытливым, любознательным, прежде всего, принялся изучать рунические знаки на камне. Они шли ровными, аккуратными рядами вдоль каменного яйца по окружности. Некоторые знаки своими начертаниями напоминали древнеегипетские иероглифы, а некоторые походили на буквы латинского алфавита вперемешку с кириллицей. Знаков было много и понятно, что здесь скрыто повествование о чём-то значительном, важном для людей. Но какого времени?

Наконец журналист устал ползать вокруг валуна и изучать незнакомый шрифт. Он выпрямился, и вышел из ниши, медленно огляделся, до него, наконец, дошло, что мир вокруг не только изменился, но и был совершенно чужим, абсолютно незнакомым. Воздух, хоть и казался богато озонированным, был напоен ароматами тропиков, неземных тропиков. В теле ощущалась небывалая лёгкость, да и дыхание не изменилось. По всему видно было, что сейчас не вечер, а утро. Ни ветра, ни вообще какого-либо колебания воздуха, и полная тишина, словно всё застыло в окружающей природе. Иногда так бывает.

Неизвестно сколько простоял Лось на месте, озирая непривычный ландшафт; ему казалось, что стоит он здесь уже давно, целую вечность, с самого рождения, или уж окаменел, но что-то ещё видит и что-то ощущает.

Но вот, вдруг, эту тишину разорвал чудовищный рёв похожий на карканье огромного ворона, вселивший в Лося страх, который всплыл откуда-то из печёнки. В голосе неизвестного существа чувствовалась первобытная сила и угроза, некое превосходство над всем живущим. Страх заставляет человека или оцепенеть, или мгновенно действовать. Журналист тут же прыгнул за валун к своему рюкзаку, где лежал его пистолет. Когда совершал прыжок, то поймал себя на мысли, что его тело стало значительно легче. А ещё заметил по второму карканью, что неизвестное существо удаляется, и опять наступила полная тишина.

Лось опять вышел на полянку перед нишей. Скала была та же, она, вроде бы, ничуть не изменилась. А других скал, что были вокруг, не видно из-за разросшегося здесь леса необычного вида. Ну откуда тут может быть пицундская сосна, она же не выдержит наших морозов? Хотя кто его знает, никто же не пробовал её здесь посадить. Привычного папоротника Лось тоже не увидел, зато из мягкого ковра перегнивших сосновых игл тянулись стебли уже знакомого осота, вперемешку с широкими перистыми листьями ириса, столоны которого заканчивались большими белыми цветами. Вот на цветок уселся великолепный по красоте бархатный махаон с крыльями величиной в две ладони. Но ещё больше удивился Лось, когда среди стволов сосны увидел огромную араукарию. Он подошёл ближе. Диаметр ствола поражал воображение: он был не менее пяти метров, и волнообразное тело дерева с концентрическими хвойными ветвями уходило ввысь, примерно, на семьдесят метров.

«Пожалуй, больше американской секвойи», – подумал Лось. – Но ведь родина араукарии Южная Америка, ну в Крыму ещё насажены, так они значительно меньше. Странно, тропики на Южном Урале? Хотя кто его знает, может, я на другой планете? Воздух необычный, да и гравитация не та?»

Алексей подпрыгнул на месте, проверяя себя, и убедился, что оторвался на целый метр, а этого, в обычных условиях, не должно быть. «Предположим, – подумалось, – что Земля по каким-либо причинам изменила орбиту, стала несколько ближе к Солнцу, тогда льды на полюсах растаяли, и многие континенты залило бы водой. А как быть с метаном, который должен высвободиться из вечной мерзлоты Сибири? Он же наверняка запустит химическую реакцию, нарушит газообмен, мгновенно сожрёт озоновую прокладку и изменит атмосферу, а стало быть, жизнь на Земле должна прекратиться, в привычном понимании». Алексей запаниковал, страх, зародившийся, где-то в селезёнке, начал распространяться по всему телу и быстро проник в мозг.

«Ничего не понимаю! – подумалось с тревогой. – Где я оказался? В каком я времени – в прошлом или в будущем? То, что не в своём – это уж точно. И потом, как мне выживать в этом мире, где нет людей? Жить одному? Вообще-то примеры есть, но всё равно одинокий человек, отшельник, сознаёт, что вокруг, где-то далеко есть люди, много людей. А я, даже и на своей, родной планете, но во времена, когда людей ещё на Земле нет, по сути обречён, потому что другая среда, совсем другие бактерии и вирусы. Мне ведь даже воды попить здесь нельзя, воздухом здешним дышать опасно, да я уже обсеменён бактериями, к которым у меня нет иммунитета. А потом у меня нет инструмента, чтобы построить хоть какую-то хижину. Кроме того, что-то надо есть. А что здесь может быть съедобным? Первым делом надо разведать, что пойдёт в пищу, а подсказать некому. Отравиться ведь недолго, и никто не поможет – вот что значит оказаться не в своём времени, да ещё не на заселённой людьми планете»…

Какая-то безысходность навалилась на Алексея, а это уже никуда не годится. К журналисту пришло осознание совершенно чужого мира, в котором погибнуть ничего не стоит. Человек может жить только в своём времени, в своём мире, где накоплен гигантский, ни с чем несравнимый жизненный опыт, человеческие знания, которые дают возможность работать, мыслить, ощущать себя в родной стихии, где всё знакомо: растения, животный мир, большинство бактерий и вирусов, даже биохимическое содержание воды и воздуха, а здесь же всё незнакомо, всё чужое, даже, если это своя планета, но совсем другое время. Неожиданно пришла мысль, что если бы Лось оказался во времени античности – это всё равно родной мир, в котором можно жить. Здесь же его окружил абсолютно чужой мир и жить ему осталось совсем немного, его просто погубит неизвестный микромир, от которого у Алексея нет защиты, нет иммунитета, и нет того самого жизненного опыта, который накапливается с младенчества при помощи людей и родителей в среде человечества и изученного уже мира…

– Ты кто таков? Как попал сюда? Назови свой род! – прозвучал неожиданно вполне земной, спокойный, голос, да ещё и по-русски, но с некоторым акцентом, как у иностранца.

В таком глухом месте, в этой застывшей тишине и безветрии, обычный человеческий голос показался Лосю громовым. Речь оказалась старославянской, с которой Алексей был знаком ещё по университету, но всего лишь только знаком, и сейчас было странно, что он её понимал. Где-то глубоко в груди зародилось и быстро стало расти ощущение счастья. Всё, он уже не один, здесь есть люди, да ещё и говорящие на родном праязыке. Журналист медленно, словно боясь что-то или кого-то спугнуть, повернул голову в сторону говорившего. На краю поляны Лось увидел мужчину двухметрового роста лет пятидесяти с виду. Одет в белую тунику, подпоясанную широким, в ладонь, ремнём, с которого свисал необычной формы то ли тесак, то ли мачете. Из-за травы ноги незнакомца были не видны. Медное лицо мужчины с большими синими глазами и прямым стреловидным носом было обрамлено тёмно-русой с проседью бородкой. Такими же были усы и густые волосы на непокрытой голове. Это лицо, с открытым чистым взглядом, сильно напоминало Алексею классический образ иконного Спаса.