На рубеже веков

После первого залпа, в пять десять, поступили первые данные от Леньки. За стрельбой отдельной группой наблюдала пехота и, похоже, оставалась очень довольной. Второй залп лег точно по целям, но тут случилось непредвиденное. Немцы начали выходить из-под огня не назад, как рассчитывалось, а в сторону наших позиций.

Их командиры явно не были дураками и рискнули идти в контратаку под нашим огнем. Ленька сменил корректировку и тип заряда, передвигая огонь ближе к своим позициям, а значит, и к себе. Теперь стреляли шрапнелью, но немцы и не думали отступать. Координаты поступали все более тревожные, они вплотную приблизились к месту нахождения разведгруппы, там уже явно шел бой. Белый как мел майор продолжал командовать с поправкой на координаты стрельбы. И тут прозвучало:

– Вызываю огонь на себя!

«Если Леньке суждено погибнуть, то какая разница: от пули немца или от своего снаряда», – пронеслось в голове Деева, и он отдал последний приказ.

Если бы мог, он, наверное, заплакал бы, но времени на слезы не было. И именно в этот момент пришел приказ прекратить артобстрел.

Вперед пошла пехота, за ними, как тяжелые зеленые жуки, ползли танки. Остававшийся все это время при штабе майор Ермоленко встал:

– Не беспокойся, майор, если твой Ленька жив – достану.

Деев только обессиленно кивнул…

* * *

– А дальше что?! – заверещала Катька.

– Ничего, вон сидит, живой и здоровый. Седой только весь, ну это не беда, – улыбнулся Ермоленко, – да шрамы, как у Ваньки, остались. Его Леша в тот же день инициировал, хотя согласия все же спросил.

– Так он же был согласен.

– Пять лет прошло, мало ли что…

Какое-то время мы сидели молча, но Катьку, как выяснилось, уже терзал следующий вопрос.

– А откуда на Кольском танки? Там же болота сплошные.

Все присутствующие громко рассмеялись.

– Вот и немцы так думали, – утирая слезы, отозвался Деев, – поэтому и продвинулись всего километров на двадцать. А «КВ» на болотных гусеницах были и лазили, как жабы, где хотели. Ну а теперь скажите мне, пожалуйста, какого дьявола мы ехали сюда за тридевять земель? Чтобы в кустах сидеть? А ну, бегом на пляж!..

Глава 4

Увидав на Риджент-стрит огромное здание с вывеской «Гранд Отель», я обреченно пожал плечами – а чего я, собственно, ждал? Что в Европе, то и здесь. Услуги в нем были обычные, как во всех «Гранд Отелях», которые мы посетили за время путешествия. Отличалась только ванная комната, пробка в умывальнике меня слегка смутила. Устроившись, я зашел в номер к отцу.

– Папа, а нельзя ли было расположиться у господина Федорова? Или просто снять квартиру? Признаться честно, эти отели мне уже приелись.

– Мы сюда ненадолго, – ответил отец, – незачем отягощать своим присутствием приятных людей. А снимать квартиру на несколько дней как-то несолидно.

– Так почему бы не купить дом? Иван Николаевич так и поступил.

– Он здесь живет, а мы нет. К тому же покупать дома в каждом городе, где мы бываем, накладно. Но здравая мысль в твоих рассуждениях есть. Неплохо иметь запас жилья. Надо поставить вопрос на Магистрате. А сейчас приводи себя в порядок, Иван Николаевич с Петром Марковичем уже заждались.

В Риджентс-парке нас действительно ждали. Перекинувшись парой слов, мы неторопливо отправились на прогулку по Бейкер-стрит.

– Бейкер-стрит, – пробормотал я, – мне кажется, я где-то слышал это название. Нет, читал. В двух или трех рассказах у господина Конан Дойла. Именно здесь, если верить ему, живет знаменитый сыщик.

– Ты имеешь в виду мистера Холмса? – рассмеялся Кошка.

– Ну, мистер или сэр, не знаю, но фамилия та.

– Нет здесь такого дома и никогда не было. Меня, например, больше интересовало другое: почему я не вижу булочных на улице с таким говорящим названием.

Теперь настала моя очередь смеяться. Бейкер-стрит никакого отношения к булочникам не имела, просто была построена в свое время сэром Бейкером.

– Кстати! – оживился Кошка. – Пойдем, что покажу!

Он потащил меня к огромному двух- или трехэтажному дому и с гордым видом прищурился, глядя на меня. Я посмотрел на здание, которое более всего напоминало вокзал – из него то и дело доносился грохот и скрежет металла, а из отдушин валил дым. На секунду мне показалось, что это вход в преисподнюю.

– Это что такое?

– Помнишь, раньше по городу паровозы бегали? Так вот, теперь англичане их под землю запихнули и назвали это метрополитеном. Хочешь прокатиться?

Мы вошли внутрь подземного вокзала. Осмотрев закопченные стены и забитый перрон, я понял, что желание посетить сей аттракцион у меня напрочь отсутствует. К тому же подошедший паровозик, тянущий за собой неказистые вагоны, не произвел на меня никакого впечатления. Я не возражал с удобствами пересечь Европу, но забираться так глубоко под землю ради сомнительного удовольствия – нет уж, увольте.

– Ну и ладно, – выслушав меня, ответил Кошка, – пошли к мадам Тюссо.

К моему удивлению, мадам Тюссо оказалась отнюдь не местной проституткой, а очень даже неплохим музеем, в котором были выставлены восковые куклы, неотличимые от живых людей. Кого здесь только не было…

Петр I – собственной персоной, королева Виктория со всем семейством (причем в двух видах: в молодости и в зрелые годы) и другие деятели, всех не упомнишь. В какой-то момент я понял, что вижу совершенно невозможное – рядом с королевой стоял Александр II, почему-то одетый в английский костюм.

«Это не Александр, – услышал я мысль отца, – это ее супруг, принц-консорт Альберт».

Я присмотрелся и действительно заметил некоторую разницу. Но до чего же похожи!

– А ты что думал? Любовь страшная сила, – тихо вздохнул отец, – я тебе об этом сколько говорю…

Вдоволь нагулявшись, мы вновь вернулись на Бейкер-стрит, теперь уже домой к капитану Федорову. Точнее, это здесь считалось квартирой, хотя на самом деле было частью дома с отдельным входом (представьте, что вам принадлежит полностью подъезд в питерском доме).

Дом мне понравился, удивило только одно: окна спален выходили на улицу, а гостиных и других комнат – во двор. А я-то думал, что это у них так принято в гостиницах, а оказывается, везде. Как-то трудно это понять, постельная жизнь напоказ меня никак не устраивала.

– Все еще хочешь купить дом? – поинтересовался отец.

– Лучше землю и построить самому, как мне нравится.

– Это сложно, здесь земля стоит дороже, чем любой дом. У тебя еще столько денег нет.

Тут нас пригласили к столу. Из дальнейшего разговора я неожиданно узнал, что господин Федоров с отцом собираются выставить своих лошадей на Королевских скачках.

– У нас что, и лошади есть?

– Конкретно у вас, Петр Львович, нет, – ответил Иван Николаевич, – а вот у меня и Александра Никифоровича – есть. И очень даже неплохие. По крайней мере, последними не приходят.

– А на Дерби выставляться будем? – блеснул эрудицией Кошка.

– Нет, нашему Аяксу уже пять, а на Дерби, сам знаешь, только трехлеток берут.

Мне немедленно захотелось купить лошадь.

– И не мечтай, – отрезал отец.

– Почему? Деньги-то у меня есть.

– Какую попало лошадь брать нельзя. А победителя надо долго готовить.

– Но вы-то подготовили.

– Так Иван Николаевич здесь почти десять лет живет, было кому за подготовкой следить.

– А где можно купить лошадь?

Учитель отодвинул тарелку и посмотрел на меня с нескрываемым интересом:

– Петя, ты это серьезно?

– Абсолютно, или денег не хватит?

– Да нет, должно хватить. А конюшня? И хороший конюх с жокеем тоже нужны. Или сам в скачках участвовать будешь?

– Да, Петро, – вмешался Кошка, – морока это, уж поверь мне. И в копеечку влетает.

Но я уже загорелся этой идеей и не собирался от нее отказываться. Поняв, что спорить со мной бесполезно, наш хозяин сказал:

– Ну что ж, Петр Львович, раз вы твердо решили, завтра же отправимся в Хэмптон Корте. Мы с вашим батюшкой именно там покупали своих скакунов. Что же касается конюшни, придется, видимо, для вашей семьи выделить еще одно стойло. Петр, сегодня же напишешь управляющему, чтобы он все подготовил и, соответственно, пусть увеличит жалование конюху и подберет хорошего жокея.

Кошка кивнул, а я преисполнился гордости оттого, что скоро стану хозяином чистокровного английского жеребца…

Оставшееся до скачек время прошло незаметно. Покупка лошади, торжественное водворение ее в конюшню Федорова, сопровождение жеребцов наших учителей в Донкастер на ипподром – заняли весь месяц. Кстати, за этот срок я имел возможность убедиться в правоте отца. Как выяснилось, чистопородные английские скакуны оказались весьма капризными и изнеженными созданиями. Привыкнув на службе к орловцам и дончакам, которые могут сутками скакать, не снижая заданного темпа, и жить на подножном корме, я с трудом осознал, что англичане требуют внимания, тепла и строго определенного рациона. Но это открытие не испортило мне настроения, и я все так же гордился своим Огоньком, оставленным в имении капитана Федорова, как и четко осознавал, что в дорогу выберу любого из дончаков.

Наконец настал день, когда мы поднялись на трибуну, чтобы насладиться видом скачек. Жеребец отца несколько кругов кряду шел первым. Полковнику это страшно не нравилось, он хмурился и грозился уволить жокея.

– Он же лошадь загонит! У него за спиной все отсиживаются!

Конь господина Федорова шел пятым и, казалось, совершенно не собирался никого обгонять. Ивану Николаевичу это тоже не нравилось. На последнем круге расклад начал меняться. Наш скакун изо всех сил старался удержать первую позицию, но его нахраписто обходил черный как смоль зверь, к хвосту которого, казалось, приклеился еще один жеребец игреневой масти. С удил нашего коня летела пена, но сил на финиш у него не оставалось, и вот уже первая четверка завершила гонку. Остальные безнадежно отстали.

Не слушая распорядителя, объявлявшего имя победителя, мы устремились к конюшням, куда уже подходили наши скакуны. Разъяренный Прокофьев первым влетел в ворота и, увидев жокея, соскочившего с коня, влепил ему звонкую оплеуху. Тот еще не успел раскрыть рта, а отец уже громогласно объявил:

– Вы уволены! С этого дня я не желаю вас видеть возле своей лошади.

Господин Федоров был более сдержан и ограничился только выговором своему жокею с обещанием снизить жалование. Тот пытался оправдываться, но делал это как-то неубедительно, то и дело поглядывая на нашего жокея, который понуро шел к выходу, держась за травмированную скулу.

– А все-таки Ипполит обошел твоего Задиру на полкорпуса, – удовлетворенно сообщил, слегка успокоившись, отец.

– Ничего, в следующем году отыграюсь. Шансы есть, тем более что после сегодняшнего тебе хорошего жокея все равно не найти.

– Это не так, – ухмыльнулся полковник.

– По крайней мере в Лондоне.

– Подумаешь, из России привезу. У меня как раз есть молодой человек на примете.

Федоров не успел ответить, потому что к нам подошел лакей в пышной ливрее и, чопорно поклонившись, передал конверт с королевским вензелем. Внутри мы обнаружили официальное приглашение в Букингемский дворец…

После Зимнего Букингемский дворец не произвел на меня особенного впечатления, хотя выглядел внушительно. Внутри тоже не оказалось ничего сверхъестественного. Точнее, великолепный паркет, золотая отделка стен, огромное количество изумительных ваз, бесценных картин – всё это имелось, но ему было далеко до того торжественного и величественного зрелища, к которому я привык дома. А если добавить массу тяжелых портьер и гобеленов, которые совершенно перекрывали дневной свет, делая обстановку мрачной и душной – то оставалось только гадать, как здесь можно жить, сохраняя душевное спокойствие и равновесие. Казалось, королева задалась целью не пропускать во дворец не только солнце, но и все радости жизни.

Время было неурочное, и дворец пустовал, если не считать прислуги, которая старалась не попадаться нам на глаза. Если же кому-то из них это не удавалось, они замирали как статуи, отвернувшись к стене и ожидая, пока мы пройдем. Для меня это выглядело дико, отец мысленно цыкнул и объяснил, что теперь существуют правила, предписывающие слугам определенные нормы поведения. Считается, что им совершенно ни к чему глазеть на хозяев и путаться под ногами. Идеально, чтобы их вообще никто не видел, но так, к сожалению, получается не всегда.

«Глупость! – растерянно подумал я. – Даже в вымуштрованном Петербурге такого не требовали».

«В чужой монастырь, – оборвал меня отец, – со своим уставом ходить не стоит».

Тем временем мажордом провел нас через анфиладу комнат, каждая из которых была еще более пышной, чем предыдущая, в малую столовую.

«Ого, – удивился отец, – я думал, нас примут в зеленой гостиной, а гляди-ка – пришли в личные апартаменты. Значит, ей что-то от нас нужно…»

В эту минуту в зал вошел вампир. Поначалу я растерялся: вошедший на внешний вид был стар, – но, присмотревшись, понял, что это искусно наложенный грим. Невольно вспомнились Аскольд и Тотлебен. Год за годом носить на себе столько краски… их можно только пожалеть. Мне в этом смысле повезло больше: я не настолько долго служил на одном месте, чтобы возникла необходимость так измениться.

Насколько я понял, это и был знаменитый господин Браун, бывший камердинер покойного мужа королевы Виктории. Я с интересом осмотрел его еще раз, вампир уловил мои мысли (да я их и не прятал), коротко улыбнулся и провозгласил:

– Ее величество королева Англии! – И мысленно добавил: «О делах поговорим позже».

Вошедшая полная женщина в глухом черном платье мало напоминала девушку из воспоминаний Александра Николаевича, но несла себя с таким достоинством, что становилось ясно – она и есть Великобритания.

– Я очень рада вас видеть, – голос у королевы оказался глуховатым, – но все разговоры позже, а сейчас позвольте предложить вам чаю.

Маленький столик ломился от угощения. Блюда с крохотными разнообразными печеньями и пирожными, украшенные кленовым сахаром, корицей, имбирем и тмином, поражали воображение. В воздухе плыл аромат специй. Чай же, напротив, был прозрачным и легким. Пили его, к моему изумлению, с молоком. Увидев, как ложку молока наливают в чашку, аккуратно встряхивают, чтобы оно равномерно распределилось по стенкам, а потом разбавляют чаем, я не удержался от выражения удивления. Королева же, которая разливала чай, любезно удовлетворила мое любопытство:

– Этот фарфор, господин майор, слишком хрупок. От горячего может треснуть.

Сидящий рядом с ней Браун, ухмыляясь, подумал: «Сколько ей ни объяснял, что такого быть не может, – не хочет верить. Все о своих яичных скорлупках печется».

«Скорлупки» являлись натуральным китайским фарфором, поэтому я мог понять беспокойство Виктории.

Чаепитие подходило к концу, когда королева наконец заговорила о деле:

– Господа, вы единственные в Англии люди из ближайшего окружения покойного императора Александра, поэтому я хочу попросить об одолжении.

– Мы к вашим услугам, ваше величество, – ответил полковник.

– Я прошу вас провести спиритический сеанс, чтобы я могла пообщаться с покойным государем.

От неожиданности я поперхнулся. Господин Браун укоризненно покачал головой, а отец немедленно сделал мысленное внушение. Королева же не обратила на это внимания, в ее мыслях ясно читалось – сделать это можем только мы, победившие смерть. А если не мы, то кто тогда вообще…

– Ваше величество, но у вас есть прекрасный медиум, – улыбнулся отец, – господин Браун известен своими способностями всей Европе.

– Ваше присутствие на сеансе не будет лишним, особенно если учесть те возможности, которыми вы обладаете. Кстати, Джон абсолютно со мной согласен. – Она подарила господину Брауну нежную улыбку.

Вампир отставил чашку, демонстративно почесал затылок и важно кивнул. Это вышло так забавно, что мы с отцом еле удержались от смеха. Интересно, что этому Джону от нас надо? Он обещал поговорить обо всем позже, а лезть в его мысли глубже не хотелось, и я переключился на более интересный предмет для размышлений. Обращение к нему королевы.

Я припомнил слухи, гуляющие по городу, посмотрел еще раз на развалившегося в кресле мужчину, поймал очередной ласковый взгляд Виктории; в ее памяти мелькнуло воспоминание о скромном обряде в домашней часовне. Я тихо вздохнул: кольцо, которое надел ей на палец бывший камердинер, находилось на месте. Они даже и не думали ничего скрывать. Не зря прислуга за глаза уже давно называла королеву «миссис Браун». Я отвлекся от посторонних мыслей, поскольку ее величество попросила меня рассказать о покойном императоре.

Рассказывать пришлось долго, королева хотела даже пригласить нас и на ужин, но полковник резонно заметил, что это вызовет нежелательные толки, и, договорившись о времени и месте спиритического сеанса, мы распрощались…

Сеанс состоялся через неделю и не вызвал у меня особых эмоций. Такого рода зрелищ мы вдоволь насмотрелись в Петербурге, где в последние годы пошла повальная мода на всю эту ерунду. Но королева изрядно волновалась, она была настроена решительно и ожидала столь многого, что я не удержался от озорства и внушил ей образ Александра Николаевича – таким, каким я видел его в Париже несколько лет назад. От неожиданности королева вздрогнула и радостно вскрикнула, блюдечко под ее пальцами задрожало, а господин Браун и отец резко и почти одновременно наступили мне на обе ноги. Я невольно напрягся, стол дернулся, и образ растаял. Ее величество долго молчала, а потом дрожащим голосом произнесла:

– Господа, вы его видели?

– Помилуйте, ваше величество, он приходил только к вам. – Я чувствовал, как у отца чешутся руки дать мне подзатыльник, но такого удовольствия он был сейчас лишен.

Еще немного помолчав, королева сказала:

– Благодарю вас, я узнала все, что хотела, – и, взволнованная, покинула комнату.

Браун, поддерживая ее под руку, удалился, мысленно попросив нас задержаться. Как только дверь за ними закрылась, отец тихо сказал:

– Учудил. Я думал, нам ее из обморока поднимать придется. Такими вещами не шутят. Ну да ладно, все хорошо, что хорошо кончается, но в следующий раз… – Он многозначительно сжал кулак, я покаянно кивнул, а отец продолжил: – А сейчас давай подумаем, чего от нас может хотеть господин Браун.

Пока мы размышляли, вернулся наш медиум и с упреком посмотрел на меня.

– Это что, у вас в России так принято? Ведь вы ее, мистер Ермолов, в гроб могли загнать. Слава богу, что все обошлось. Более того, она в восторге и желает встретиться с вами, молодой человек, еще раз… А теперь поговорим о моем деле.

Он небрежно затушил свечи, сдвинул на край стола все атрибуты сеанса и поставил на освободившееся место стеклянный штоф с виски и три широких стакана. Плеснув на дно каждого из них, он скорее подтвердил, чем спросил:

– Разбавлять не надо, как я понял… – Мы отрицательно покачали головами, и он продолжил: – Видите ли, господа, я здесь уже более тридцати лет, но при этом не должен выдавать, что я вампир. Нет, здесь нас хватает, но только мне приходится для окружающих быть человеком. Я уже несколько раз просил Капитул завершить мое задание, но мне по разным причинам отказывают, а в последнее время у меня возникло подозрение, что меня хотят по-настоящему похоронить.

– С чего вы это взяли? – спросил отец.

– Понимаете, мне полностью перекрыли связь с учителем, а с недавнего времени при дворе появился князь Голицын. Думаю, его репутация вам известна.

– Да, к сожалению, могу согласиться, что ваши опасения небезосновательны, – подумав, согласился полковник и поинтересовался деловым тоном: – Что мы можем для вас сделать?

– Похоронить, – просто ответил Джон, – и на некоторое время предоставить убежище.

– Я думаю, Великий Магистр не будет против…

Джона похоронили в этом же году, королева была безутешна. Свое видение на спиритическом сеансе она связала именно с этим печальным событием. Мы не стали дожидаться ее реакции и в ближайшее время покинули Великобританию в сопровождении молодого шотландского «слуги», нанятого нами в Лондоне. Наш путь лежал на юг, в солнечную Грецию – колыбель европейской цивилизации…

* * *

– Слушай, – Катерина отодвинула бумаги и уставилась на меня обиженными глазищами, – а почему мы с тобой еще ни разу в Греции не были?

– Не знаю, – честно ответил я.

– Давай съездим?

– Давай, если разрешат.

– Разрешат они, как же, – мгновенно помрачнела она, – после Египта… Спасибо, что на цепь не посадили. А нам, между прочим, еще в Данию надо.

– Зачем?

– Тебя изучать будем…

Не дав ей договорить, я самым натуральным образом взвыл и швырнул в Катьку подушкой. Она увернулась и кинулась на меня. Мы, хохоча, покатились по дивану, а затем сами не заметили, как оказались в спальне…

* * *

Имение отца в Пирее дышало седой древностью. Дом, окруженный высоким забором, старые оливы, десяток слуг, поддерживающих здесь порядок и проживающих в отдельных постройках. В хозяйском доме подолгу никто не жил, но казалось, что люди покинули его только вчера. Как объяснил мне отец, это было одно из условий при найме прислуги.

Господин Промахос посетил свое имение первый раз за последние сорок лет, но никого это не удивило. Слуги знали, что хозяева живут в Европе, дом передается по наследству старшему из детей, а по обычаю, всех старших сыновей в роду называют Александрами, поэтому, увидев меня, они несказанно удивились. На памяти всех поколений прислуги я был первым человеком, которого им представили как дальнего родственника Александра Никифоровича…

* * *

Дальнейшие записи были скучноваты, драйва, что ли, не хватало. Судя по всему, Ермоленко с Батей почти десять лет просидели в тайной библиотеке, которая являлась одним из архивов, куда стекалась информация о нашей деятельности и всех открытиях, сделанных людьми. На их долю выпала трудная задача – провести сортировку материалов по России за последние тридцать лет. Естественно, они были там не одни, в библиотеке работал вполне приличный штат, причем не только вампиров.

Мы с Катериной начали манкировать чтением, тем более что приближалась Олимпиада. Нам очень хотелось в Китай – такого вавилонского столпотворения мир еще не видел. Вообще-то нас бы это не остановило, но по настоянию отца мы поехали в Симферополь, причем домой нас не пустили, а приказали разместиться в гостинице при Магистрате. Я хотел возмутиться, но Ермоленко с Антуанеттой тоже жили с нами, поэтому я заткнулся и пошел к Бате выяснять, в чем дело.

– Готовность номер два, – не глядя на меня, ответил полковник и уточнил: – Расположение части не покидать.

– Что-то серьезное?

– Готовимся к войне.

– Опять?

– Не опять, а снова, – произнес из-за спины отец, входя в кабинет.

– И с кем на этот раз?

– Телевизор надо смотреть, если уж документы мимо глаз пропускаешь.

Я понятливо кивнул.

За следующие три дня нас полностью экипировали, на этот раз в форму российской армии…

Мы сидели в подвале: я, Покрышкин и еще два солдата (люди); вокруг царил кромешный ад. «Грады» стреляли по жилым кварталам. На ближних подступах к Цхинвалу грохотали гусеницами танки. Несмотря на ночь, переходящую в утро, светло было как днем, по городу били фугасами с максимальным замедлением. Дома складывались как карточные домики, частично уходя под землю. Даже нам с Казимиром было неуютно, каково же приходилось бедным солдатикам! Один из них тихо молился, второй что-то насвистывал, глядя в потолок, и пытался казаться спокойным, выдавали его только бледность и дрожащие руки.

Забросили нас сюда за два часа до начала, так что открытие Олимпиады посмотреть мы не успели. Четыре «коровы», приземлившись на базе, высадили роту вампиров, которые рассредоточились по городу. Первым заданием было убрать корректировщиков, с чем мы удачно справились. И теперь враг вел по городу беспорядочную, неприцельную стрельбу. Где-то вдалеке ухали тяжелые длинноствольные орудия, но без корректировки особой опасности они не представляли. Наконец канонада стихла.

– Сейчас начнется самое интересное, – сквозь зубы процедил Покрышкин и добавил, обращаясь к солдатам: – Пацаны, к бою.

Мы двинулись к узким окнам, доставая оружие. У ребят был прекрасный пулемет.

– Ваша задача – не высовываясь, короткими очередями срезать всех, кто появится. Исключение только для мирных жителей, ну и для своих, конечно.

Я разложил перед собой рожки от Калашникова и два РПГ. Казимир был в своем репертуаре: рядом с ним пижонски блестела прекрасная снайперская винтовка «Маузер» немецкого производства, а в дополнение к ней – австрийский «Штайер» с удлиненным стволом. Посмотрев на него, я только ухмыльнулся:

– А если заклинит?

Казимир вернул мне усмешку и достал из-под себя калашников, после чего, любовно поцеловав штык-нож, пристегнул его к стволу (на всякий случай).