Сокровище лорда Финиеля

Дамиан. Как бы я ни старалась, но не смогла не возненавидеть его. Отец до последнего вздоха доверял ему: с какой тоской он говорил о нем, с какой верой каждый день справлялся о его возвращении… И это предательство… Я никогда ему не прощу.

Я не вспоминала о нем. Заставляла себя не думать, пока не получала писем от Мэган. У меня и теперь не было никакого желания просить о его помиловании, – меня радовало, что он числится в бегах. Теперь же мне придется представлять из себя несчастную разоренную родственницу, и то лишь для того, чтобы попробовать уговорить Риалион – военное пограничное сообщество – выдать нам годовое содержание как семье с длинным списком служивших. Будучи полностью убежденной в ожидаемом провале, я все же заставлю себя пойти на бал и разыскать представителя, чтобы не корить себя потом за то, что не попыталась.

Я отперла дверь в швальню и блаженно вдохнула её особый запах.

У меня болела спина, на ладонях наросли мозоли, но на лице моем расцветала улыбка каждый раз, когда я надевала темно-серый мешковатый плащ, набрасывала капюшон и летела за новым заказом.

Весь город голосил о том, что я взбесилась, потому что решила отбить у кредиторов поместье своими холеными ручками. О том, до чего же я опустилась, когда решила завести свое дело, наплевав на их убеждения на мой счет.

Я порхала над полками, прибирая их, плясала над полами, натирая их, раскладывала, перекладывала, проверяла счета, резала, шила, наматывала, отмеряла и снова резала, и снова шила до тех пор, пока ночь не накрывала город своей непроглядной тенью.

Но сегодня улыбка так и не расцвела, хотя плечи обнимал мягкий новый плащ, а на груди сверкал золотой аграф самой искусной и тонкой работы, какую я встречала. Еще год назад ничто не омрачило бы мне первый день права на этот теплый желтый блеск благородного металла. На крошечные буквы, летящие по нему, на редкие обсидианы в кругу небесно-голубых топазов, на тяжелую магию пропитавшую его. Да, Мэган здорово постаралась. Не будь мои предки ювелирами, я бы, может, и не заметила этого небывалого великолепия – А так, настоящих мастеров в округе уже не найти. За мамину берилловую диадему, подаренную ей отцом на рождение сына, я с горем пополам купила эту маленькую мастерскую. Продать это великолепие не получится, но почему-то от этой мысли мне было немного легче на душе.

Сегодня я долго не находила себе места. Все кружила от стола к окну, от полок к двери, кусала губы и не заметила, куда умчался полдень. В какой-то момент я осознала, что от переживаний окончательно испортила обновку, вырвав украшение с корнем. Сунула его в карман. Споткнулась. Потом, слишком резко развернувшись, налетела на стол и смахнула все, что на нем лежало. Такой и нашел меня Фиб – ползающей на четвереньках и бранящейся, как обожженный кузнец. Он не без усилий закрыл тяжелую дверь, но так от нее и не отошел, теребя что-то в руке.

– Плохие новости? – поднимаясь, спросила я. Поясница изнуряюще ныла. Фиб резко покачал головой, пытаясь собраться.

– Нет, госпожа… Только…

Выглядел он несколько помято и тревожно. Покусывал белые усы и теребил бороду.

– Поступили заказы? – подтолкнула я нетерпеливо.

– На сегодня нет, госпожа Мистраль.

Я нервно отряхнулась и вновь зашагала по комнате. Уже третий день как не было заказов, а это огромный убыток для нас, ведь за время праздника должно разойтись все, что мы произвели. От этих денег зависела вся зима, а потому и наши жизни. Мне необходимы были средства на покупку самого необходимого – дров на отопление хотя бы двух помещений в доме и пищи на четыре предстоящих холодных месяца – это то, ради чего я спала по три часа за ночь. Не говоря уже о лечебных зельях и вызове врача в случае болезни. А болезнь эта точно произойдет, хотя бы потому что нет денег ей противостоять!

Наклонилась, поднять бурый моток шерсти и замерла, напрочь позабыв о Фибе, вспоминая кашель отца и холодный отказ недомага его осмотреть.

– Вы лучше не переживайте так, займите руки, – предложил Фиб и поник, с тоской рассматривая сверток в руках.

– Все готовы, Фиб. Я так торопилась… Ну, что у тебя?

Он нехотя протянул мне сверток.

– Вот что… – заговорил, пока я разворачивала бумагу. – Пришли шелка из Пертровеллира.

Я удивленно перевела взгляд с расплывающихся строк на доброго, немолодого Фиба.

– Ваша матушка заказала три рулона тканей, – пояснил он, кивнув на сверток, – меня просили немедленно доставить это вам.

– Шелка? – сглотнула я и перечитала. – Но мы ведь шьем только на простой люд. Кто решится заказать у нас нечто большее, чем носовые платки да покрывала?

– Насколько я понял, эта ткать не для продажи, госпожа.

– А для чего же?

Мне вдруг стало совсем плохо, и я оперлась о краешек стола. Мы еле сводили концы с концами, и на тебе сюрприз! Вот и новые непроглядные долги.

Что делать?! Возвращать заказ неразумно – одна дорога до Пертровеллира и отступные по договору будут стоить мне два золотых, тогда как плата за рулоны – три. Продать? Кому? Да и сшить из них ничего толкового не выйдет – мы не модистки. Все, что носили когда-то, давно вышло из моды, а о новой я и не слышала. Да и кто закажет шелка у неизвестной белошвейки или у бывшего управляющего? Три фросталя! Тридцать три серебряных! Двести тридцать одна медная! Да я за семь медяков тут весь день надрываюсь. При всем моем уважении к старшим, а этого уважения с каждым днем становилось все меньше и меньше, это же выручка за весь сезон! Притом у нас нет накоплений на зиму, ведь я купила коз. Мы пропали. А погубила нас, кто бы мог подумать, моя родная мать! И все ради чего? Пары новых ненужных платьев, которых мы даже не сумеем сшить как положено, ведь мы не умеем!

Нужно что-нибудь придумать немедленно! Искать изъяны? Я фыркнула в голос. В Пертровеллирских шелках —это неуместная шутка. Просить отсрочки? Да, это все, что остается. Умолять об отсрочке и вернуть шелка. Я встала так резко, что закружилась голова.

– Вы не беспокойтесь, – словно прочитав мои мысли, Фиб вскинул руки. – Оплата придется на следующий сезон, ваша матушка обо всем побеспокоилась.

– Побеспокоилась, говоришь? И где я, по ее мнению, должна раздобыть три золотых до следующего сезона? Кто вообще за нее поручился? Такие деньги, да еще и должникам… Кто-то обязательно должен был гарантировать оплату.

– Этого я не знаю. Мне было велено лишь передать вам договор.

– Где остановились поставщики?

Фиб ненадолго задумался.

– Обычно духовники отдыхают в «Крике неясыти». Они не слишком любят, когда много народа.

«Крик неясыти» – отдаленная проезжая таверна без гостевых комнат. Следовательно, остановятся они ненадолго. Когда вот-вот начнутся праздники, никто не любит быть вдали от дома.

Вот что означает фраза «Казалось, мы на дне, но снизу постучали». Матушка решила сбыть меня с рук в грядущем сезоне, прекрасно понимая, что другого выбора не оставляет. Либо я выйду замуж и избавлю нас от долгов, либо сгину вместе с ней в долговой тюрьме. Или хуже того – за измену брата можно и в Гран Фалл загреметь. Неужели она не понимает, что никому я не нужна без приданого и влиятельного отца за спиной? Что все эти тряпки и рюшечки – лишь маска, не волнующая на самом деле никого в здравом уме.

Я выбежала на улицу. Если духовники решили выдвигаться сразу, нам очень туго придется. Нужно будет очень постараться в ближайшее время отыскать подходящую партию. Человека, готового взять меня в жены с долгом в сто двадцать золотых и братом, бросившим вызов королевской палате. Я никогда не отмою наше имя, и оно сгинет с бежавшим Дамианом.

Слезы застилали глаза, и я остановилась, чтобы вытереть лицо и успокоиться. Поставщикам не нужно знать, в каком бедственном положении мы находимся, ведь они могут не просто отказаться от возврата, но и потребовать деньги немедленно.

Ветер утробно взвыл, вторя моему настроенью, едва не сбивая с ног. Я отбежала к стене ближайшего строения и схватилась за перила.

Мама права. Все правы. Никакая такая швейная мастерская размером с половину моего гардероба не способна принести столько денег. Я наивная дурочка, решившая взять на себя непосильную ношу.

Неподалеку от торгового кольца, посреди которого возвышалась внушительная статуя свихнувшейся королевы, остановилась небольшая, но украшенная замысловатой резьбой карета. Из нее вышел знакомый мужчина в длинном сизом плаще и подал руку своей спутнице. Порыв ветра взметнул синее платье с золотистым широким поясом, и я невольно залюбовалась. Девушка весьма приглядной внешности оценивающе окинула торговую улицу и вздохнула разочарованно. За ней вышла ее компаньонка, дама в возрасте со строго уложенными седыми волосами, и кисло скривилась.

Как только карета отъехала, девушка обернулась.

– Я зря напросилась с тобой, Ник, – услышала я ее тонкий голосок.

– Такой ветер, одна пыль да грязь, – подтвердила дама, многозначительно кивая.

– Но понимаешь, мне нечем заняться. А тут, может… О, посмотрите! Вот, видите? Вот там продают белые башмачки с мелким бисером, какие я… Ой, это совсем не бисер… – огорчилась она, но тут же резво обернулась на каблучках, взметнув юбками. – Посмотрите, какой смешной там домик! Неужели? «Чайная библиотека», Ник! Мне о таких нянька рассказывала. В Бланшире их давно позакрывали. Мне рассказывали, что в таких пограничных городках можно наткнуться на хрусталь Кальдера. Это правда, Ник? Я очень хочу найти что-нибудь необычное, маменька будет в исключительном восторге от чего-нибудь этакого. Ты ведь знаешь, как она уговаривала меня не ехать.

Николя Ди Фебальт, мой бывший пылкий поклонник, учтиво склонился и что-то шепнул своей спутнице на ухо. Девушка притихла и зарумянилась, получив пузатый кошель в маленькие беленькие ручки. Она взяла под руку сопровождающую даму и с самодовольным видом прошествовала на другую сторону улицы, послав кавалеру воздушный поцелуй.

– Не задерживайся, пожалуйста, мы здесь долго не пробудем! – крикнула она.

В сердце вгрызлась непонятная ревность. Еще вчера совершенно неинтересный мне человек, мечтавший о свидании со мной, как магистр о четвертой звезде Аркавель, вдруг стал для меня недосягаем. «Наверное, судьба меня за что-то корит», – подумала я и быстрым шагом свернула на безлюдную улочку, ведущую в сторону старого рынка. Не хотелось попасться на глаза кузену Мэган заплаканной и совершенно несчастной.

Челюсть свела неконтролируемая зависть, когда я вспоминала прекрасное зимнее платье девушки и золотые крупные серьги в ее ушах. «Зависть гораздо лучше отчаянья», – ободрила себя я. По крайней мере я не плачу в уголке от безысходности, а все еще пытаюсь что-то изменить.

Хорошо, что Николя нашел себе даму сердца, и совсем не важно, почему это случилось, мне ни капельки нет дела.

Обида защипала глаза. Нет, это не обида, это банальная злость и едкий ветер. Это они перехватили дыхание и встали горьким комом в горле. Лучше подумаю о чем-нибудь другом. О том, что я напрасно ищу духовников, ведь знаю, что брак с богатым престарелым извращенцем – мой единственный выход. Что я ни на что не годна, и что даже если и найду их, все равно просить ни о чем не стану.

Ветер поистине рассвирепел, мотая меня из стороны в сторону. При всем желании поставщиков отправиться домой сегодня это у них не получится: пасмурное небо темнело с каждой секундой, скоро рванет игольчатым дождем.

Но все это уже не важно, потому что я шла бесцельно и медленно. Такой холодный ветер и не таких в чувство приводил, а мне это теперь порядком необходимо. Я вконец запуталась и не знаю, как жить дальше, как сшить себе платье, как найти достойного мужчину в мужья, как вернуться после всего в общество с высоко поднятой головой.

Я остановилась, глотая слезы и переваривая очередной провал, пока меня не настиг леденящий порыв ветра. Меня швырнуло к лошадиным стойлам. Схватившись что есть силы за доску, я получила с десяток заноз и полетела назад. Мой полет был эпическим. Я выкрикивала заклинания заморозки, болтая ногами и руками, словно тряпичная кукла, как вдруг ударилась спиной о гранитное возвышение позади. На глазах выступили слезы, а с губ сорвался болезненный хрип. Только тогда, когда возвышение вдруг обхватило меня, я поняла, что это некто живой. Меня поволокли куда-то, не обращая внимания на возмущения и крики. Лишь за углом одного из домов меня наконец отпустили, как раз, когда в бой пошли уже кулаки и зубы.

Воронка

– Никогда не встречал леди, которая бы выражалась столь вульгарно, кусалась и вдобавок брыкалась, как ошалевшая лошадь.

Меня словно ледяной водой окатили.

– Как кто?!

Первоначальный испуг мгновенно сменило вполне ожидаемое возмущение.

– Какое дурное сравнение! – огрызнулась я. – Но и вы в таком случае не прекрасный рыцарь, раз хватаете посторонних людей на улице и тащите их за угол. А если вы грабитель, то слепой, как крот! – я резко обернулась и с вызовом взглянула ему в глаза.

Человек высокий и крепкий, как скала, с волосами цвета темного пива, а глазами чистыми как треснувший лед над бездонным озером, озадаченно приподнял брови, но ненадолго. Внезапно зажмурившись, как от резкой боли, потер шею и забегал быстрым взглядом по пустой улице. Я увидела, как летит по дороге короб с рынка, крутится по пыльной, старой дороге бьется, разбивается в щепки о столб неподалеку и нервно вздрогнула при мысли о том, что на его месте могла быть я. Все-таки нужно было его поблагодарить, а не нападать, но настроенье было прескверное.

– Надеюсь, я вам ничего не разбила, – буркнула я, поправляя съехавший плащ. Незнакомец вновь обратил на меня внимание.

– У вас такое выражение, будто вы врете, – усмехнулся он полуулыбкой.

Утихшее было возмущение сменилось злостью.

– А у меня всегда такое выражение, если меня вдруг хватают и куда-то тащат, не отзываясь на просьбы оставить в покое.

– То есть это с вами уже случалось? – поинтересовался он надменно. – И не раз?

Настроение скатилось в бездну. Я была поражена до глубины души, даже не задета, нет, именно поражена тем, что смогла встретить такого редкостного хама, дожившего до сего дня и никем не прибитого.

– Что вы себе позволяете? – смешалась я.

Похоже, я ему не понравилась, потому что незнакомец вдруг показался заскучавшим.

– А знаете, летите дальше. Дело ваше, – и он с легкостью приподнял меня за подмышки и выставил из убежища. Ветер мгновенно рванул меня вверх, и только благодаря двум грубым ручищам я не расцеловалась с соснами, пританцовывающими на краю улицы.

– Немедленно поставьте меня на место! – закричала я.

– Вы же просили свободы, – напомнил он.

– Я сама себе обеспечу свободу, только уберите руки!

– Боюсь, если я это сделаю, свобода для вас будет слишком скоротечна, – предупредил он. – Ровно до тех деревьев или до вон того столба.

– Поставьте меня на место! Поставьте немедленно или я прокляну вас так, что вас мать родная не узнает!

– Хорошо, – согласился он и прищурился. – Но тогда вы попридержите свой ядовитый язык за зубами.

Я разъяренно оскалилась, но кивнула. Разговаривать с ним особого желания не возникало. Он затащил меня за угол дома и прижал рукой к стене, опасаясь, что ветер достанет меня и отсюда.

Начиналась настоящая буря, в воздух взлетали листья, поднимались столбы пыли, но он все осматривался в поисках кого-то или чего-то. Я не мешала. Такой нехарактерный ветер, очевидно, был вызван магическими проделками – должно быть, дуэлью или баловством студиозусов.

Старый рынок был замечательным выбором для подобных шалостей. Полузаброшен, нищ, здесь всего-то пара жилых домов и осталась. Большинство лавок пусты, другие еле сводили концы с концами.

Когда я оглядела нового знакомого, и без того неприятный день, полный неожиданных сюрпризов, стал попросту невыносим. По черной одежде и темно-синей подкладке плаща я поняла, что он из столицы. Его военная выправка и манера себя вести бросались в глаза. Более того, серебряная брошь с эмблемой королевского двора, скреплявшая полы накидки, красноречиво свидетельствовала о далеко не последнем месте при дворе.

Вот и королевская стража по мою душу. Теперь и думать нечего о плохом исходе, он передо мной.

– Пойдемте, – внезапно сказал он и втолкнул меня в дверной проем в стене за спиной.

– Да успокойтесь! Хватит размахивать руками! – возмутилась я. – Сама пойду, – и я шагнула в полумрак заброшенного жилища.

Незнакомец даже не посмотрел в мою сторону. Пройдя мимо, он заблокировал дверь попавшимся под руку поломанным табуретом и подошел к разбитому оконцу продолжать наблюдение. Обрывки занавески зловеще трепыхались сизыми крыльями, ветер пронзительно выл, порывисто пробегая по углам и тревожа паутину. Поежившись, я огляделась.

Мы находились в давно заброшенной гостинице. Обычно я обходила это место стороной и вот вдруг оказалась здесь в пасмурном полумраке, да еще и с незнакомым человеком. Поговаривали, что здесь с недавних пор поселилось приведение. Наверное, тут кого-то убили, и этот кто-то стучит по трубам, прося освобождения. Я напугано замерла и прислушалась. Стука слышно не было, но от этого легче не стало.

Вероятно, здесь мне устроят допрос. Как же хорошо, что я сожгла послания брата, кроме одного, что закопала под окном, но до него не так легко добраться… А если станет пытать? А если и вовсе прибьет? А все из-за чего?! Из-за Дамиана, непонятно что натворившего в Палате.

С трудом я отказалась от страшных домыслов и печально прошлась по залу.

Пыльные полки покосились, некоторые провисли и покачивались. Барная стойка захламлена пустыми бутылками и мусором, под ногами стекло, битая штукатурка, обломки стульев и столов. Из левого окна пробился плющ, поплелся по стенам и раскинулся по полу полуживым, подвядшим ковром, до самой лестницы, которая сгнила и зияла провалами.

Незнакомец замер у окна, так и не обернувшись и сосредоточенно осматривал улицу, очевидно ожидая кого-то еще. За окном подхватывало и носило обрывки кровли, доски, тряпки, неведомо куда катилось, подскакивая на камнях, колесо. Неужели Палата вздумала пытать человека в таком неприглядном месте?

Нет. Это просто несправедливо. Мы, Мистрали, достойны настоящей пыточной Киарана, ну или Гран-Фалла, на худой конец. Я нервно хихикнула. Да, новая строящаяся тюрьма казалась мне привлекательнее заброшенной гостиницы.

Ждать стало невыносимо, потому я, едва совладав с собой, подошла к «спасителю» и оглядела его. Темные брови сошлись к переносице, в глазах застыла тревога. Внезапно мимо окна пролетел огромный кусок забора, вырванный ветром прямо с землей. Это зрелище так заворожило меня, что я не сразу заметила, как его внимание переключилось на меня.

– Вы не могли бы себя занять? – он указал мне на подножие лестницы.

– За нами следят?

– Посидите в сторонке, мы же договорились.

– Мы договорились, что я буду молчать, – напомнила я, насупившись. – Но там я сидеть не буду. Что мне там делать?

– Повышивай что-нибудь! – раздраженно бросил он и, отвернувшись от окна, оглядел меня, поднял руку и кинул заклинание созидания: мгновенно из ободка бочонка, куска скатерти и прочих останков этого бренного места образовались небольшие, круглые пяльцы с уже натянутой на них льняной тканью и даже нитка вдетая в найденую тут же иглу, которая полетела мне прямо в руки.

«Нет, он определенно не дознаватель королевского двора», – поняла я. И мне бы радоваться, но я настолько оторопела, что осталась стоять с открытым ртом, наблюдая за тем, как он со спокойной уверенностью возвратился к своему занятию.

Вой ветра стих, и наступила такая оглушающая леденящая душу тишина, когда звенит в ушах и страшно шелохнуться от плохого предчувствия. Но мне было далеко не до этого. Меня неустанно задевал совершенно посторонний человек. Было обидно и гадко.

После всего что я пережила, всего чему научилась. Сама! Без чьей-либо помощи, своим умом и тяжким трудом! Каждой каплей пота, каждой слезой от боли потери и предательства я оплатила с горкой свои кривые шажки в самостоятельную жизнь. И после всего этого, все еще встречаются люди односторонние, которые не прочь столь красноречиво указать мне мое место. Это уже перебор! Он не просто хам, он настоящий негодяй!

– Напомните мне, пожалуйста, тот момент, когда я разрешила вам обращаться ко мне на «ты»? – ядовито прошипела я. В ответ на мой выпад он резко оттолкнулся от окна и вырос надо мной ледяной взбешенной скалой, которую вот-вот сотрясет камнепад. Захотелось даже отступить, но пяльцы в моих руках только подогрели мое негодование. Ну и пусть от одного его взгляда кровь стынет в жилах. Умирать – так в бою! Пусть даже в бессмысленном. Уж в каком умею.

– Не доводи меня. Посиди. Там. И помолчи, – сквозь зубы процедил он.

Естественно, от такого запала я осталась на месте. Расправила плечи, выпрямилась, хотя доходила ему едва ли до плеча, бросив свирепейший из взглядов, на который хватило духу. Не впечатлившись, он схватил меня за локоть и бесцеремонно повел к лестнице, не взирая на мои возмущенные вопли, насильно усадил на уцелевшую ступеньку, подобрал выпавшую раму и всучил ее мне.

– Не мешай мне! – рявкнул он. – Иначе я приморожу твои ступни к полу.

– Не указывай мне! – отозвалась я. – Или я нашинкую тебя ледяными кинжалами!

Пожалуй, наш обмен любезностями мог окончиться плачевно, и я даже догадывалась, для кого именно, но в этот момент в окно влетело ведро, ударилось об облупленную стену и покатилось ко мне.

– Это могло разбить тебе голову, – констатировал он.

– А могло и вам! – гаркнула я, не скрывая разочарования. И только после этого до меня дошло: я только что прямо в лицо пожелала увечий представителю королевского двора, а в том, что он им являлся, не было и сомнений. Со мной что-то не так и похоже давно. Мне вдруг стало от чего-то так смешно, что я расхохоталась в голос. Мой истеричный, неконтролируемый, совершенно не подобающий юной леди смех мог бы побить в доме стекла. Но на мужчину моя истерика по непонятной причине не произвела ни малейшего впечатления. Отстраненно и холодно он наблюдал за моей вспышкой безумия, не прерывая ее, а когда мне стало совсем неловко и улыбка моя постепенно угасла, он снова подошел к окну.

Лестница вела на верхний и нижний этажи. Вниз тянулась жуткая черная пропасть, и оттуда слышался отчетливый стук. Жалкий, беспомощный и пробирающий до костей. Я поднялась и упрямо подошла к окну, зная, что поступаю несколько по-дурацки, но за последнее время я сильно отвыкла от опеки и повиновения мужской прихоти, да и к ужасам этого места не привыкла. Пусть человеком мой новый знакомый был особенно неприятным, но рядом с ним было спокойней.

Видимо, утомившись, он не стал пытаться вновь от меня избавиться.

– Ветер поменял направление, – заметил он вслух.

– Это, должно быть, дуэль, – поделилась я своим опытом. – В такой ветер и в праздники дело обыкновенное. Хотя… Не похоже на дуэль, – заметила я вполголоса.

– Почему вы так считаете? – он наградил меня пристальным изучающим взглядом.

– Ветер наведенный, да, но наведенный на маяк, не ударный, – поделилась я своими великими предположениями, горделиво выпятив подбородок. Он вздохнул и отвернулся, продолжив напряженно разглядывать улицу. – Ударные так же поначалу гоняют воздух, но не набирают силы, ударяют резкими порывами а этот похож на поисковую воронку.

– И на кого, по-вашему, наведен этот ветер? – спросил он без особой охоты, тоном, каким говорят с малым ребенком.

– Судя по полету ведра, на меня, – кисло отметила я. На его лице скользнуло некоторое подобие ухмылки.

Некоторое время мы молча наблюдали, как ветер понес весь собранный с одной стороны улицы мусор на противоположенную. Мимо пролетел все тот же кусок забора и опять покатилось колесо. Пыль с песком безжалостно рвалась в наше убежище, но я так и не отошла от окна, раздраженно растирая глаза.

Как только ветер стих, в воздухе проявились красные точки. В считаные секунды они преобразились в колючие кружащиеся огненные шары, разлетающиеся во все стороны. Я едва успела удивиться. У незнакомца же реакция была быстрее: он распахнул плащ и немедля укрыл им нас обоих.

– А это что за…? – взревел он.

– Ветер, должно быть, попал за черту. Это предупреждение, – объяснила я, – ничего особенного.

Он нахмурился, произнес заклинание, заключившее нас под крепкий защитный полог, и выпустил меня из объятий.

– Как часто темные вас таким образом наказывают?

– По праздникам, – улыбнулась я, – когда здесь появляются люди не просвещенные, вроде вас и неугомонных студентов. Эти шарики безвредные, если в ближайшие пару минут не находиться на улице. Они жалят только живую плоть и не вредят ничему другому. Скоро темные вычислят обидчика и подадут прошение о его прилюдном наказании.

– Как благородно с их стороны, – он вынул из мешочка на боку флакон и вылил на пол пару капель прозрачной жидкости. – Мой брат проводит вас. Вам не стоит бродить одной в такую непогоду.