Сокровище лорда Финиеля

В горле пересохло. Я окинула кольцо недобрым прищуром.

– К чему?

– К тому, за что вы берете сотню фросталей, – ровно выговорил он.

Должно быть, я раскраснелась от накалившей меня злости, должно-быть, из ушей дымповалил !

– Вы… – прошипела я.

Томас с вызовом взглянул на меня, как ни в чем не бывало натягивая обратно свою перчатку, будто все уже решено, будто я приняла плату!

– Вы последний мерзавец! – вскрикнула я.

– А вы, виконтесса Аллабритская, дикая безумная бунтарка, – парировал он невозмутимо. – Скажите мне, раз высшее общество вам настолько претит, к чему вы так рветесь в него вернуться? У меня никак не получается проследить за логикой ваших поступков. Просветите меня, прошу вас.

Заметив, что отвечать я отказываюсь, ничуть не удивившись этому, он продолжил:

– Если же для вас это все-таки важно, объясните мне свое поведение. Выражаетесь вы, как вам только в голову взбредет, огрызаетесь, выступаете с постыдными тирадами в людных местах, впрочем, и наедине для леди сделанное вами сегодня заявление непростительно. А теперь вы позволили себе не только высказаться в присутствии председателя королевской палаты, вы решились на его оскорбление. Объясните мне, какой ветер буйствует в вашей пустой голове? Может, мне помочь вам найти лекаря?

– Да будьте вы прокляты! – пожелала я от чистого сердца. Стало даже обидно, что мои пожелания никак не сбываются. Хотелось даже швырнуть ему кольцо в лицо, но на это почему-то духу не хватило.

– Вы пропасть, Эмили, и тянете в нее всех, кто под руку попадется, но я не дам вам захватить и Энтони с собой. Вы понимаете, о чем я? Или стоит углубиться в подробности? Вчера ночью я узнал о его намерении на ваш счет.

Меня аж перекосило – ведь Энтони хотел для начала подготовить почву, а не кидаться на брата с бредовыми идеями. Как же так?! Почему так сильно не везет?

– Я его мысль не поддерживаю, – подтвердил мою догадку Томас. – Я бы желал не иметь с вами дел. Позвольте, я объяснюсь, вам будет полезно это услышать. Моя семья под бдительным надзором общественности. Насколько я понял, от вас не укрылись сведенья о том, что свое положение, как и место в совете, я получил относительно недавно, а ваши выходки поставят весь мой труд под удар.

Повисла тишина, нарушаемая разве что проезжающей мимо повозкой. Из лавки сапожника вышла парочка, о чем-то оживленно спорившая. Устав любоваться уличной идиллией, я вздохнула и сделала то, чего с таким напускным спокойствием ожидал Томас.

– Какие выходки? – сквозь зубы поинтересовалась я. Чем скорее покончим с нравоученьями, тем скорее я выйду из этой кареты, в которой меня, видимо, будут удерживать насильно, пока не проникнусь, так сказать.

– Сегодня, – не скрывая удовлетворения, заговорил он, – значительное количество людей имело несчастье наблюдать, как вы, ничуть не стесняясь, пытались затащить какого-то пьяного проходимца в свое заведение. Когда вам это не удалось, вы на глазах у окружающих заявили, что лучше других разбираетесь в пьянстве, и решились поспорить на деньги. Прилюдно. Затем вы пообещали пьянчуге распить с ним три бутылки медовухи, ибо у вас, как вы выразились, абсолютно свободный день. Затем вы вошли в свое заведение в сопровождении двух мужчин, не связанных с вами ни кровными узами, ни узами брака. И вышли с одним из них под руку, направляясь в неподходящее благородным дамам место. Мне продолжать, или вы намереваетесь всплакнуть?

– Я подожду. Уверена, там еще много интересного, – я расплылась в ядовитый улыбке.

– Замечательно, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Там же вы сделали своему спутнику предложение руки и сердца, а когда он ответил вам отказом, вскочили и отказались от участи содержанки, объяснив это несоответствующей расценкой. Влили в себя пойло, подходящее скорее матросу, нежели леди, и бодрым шагом направились плеваться в меня ядом. Я ничего не упустил?

– Нет, все верно, – согласилась я, сверкая обозленными глазами. – Кроме одного. Это не ваше дело!

– Это было бы мое дело, – возразил он твердым голосом, – прими я на себя покровительство над вами.

– Я счастлива, что вы этого не сделали, – внутри меня бурлило жгучее желание отомстить. Как он может, не побывав на моем месте, так проникновенно осуждать мои действия?!

– Вы действительно выглядите довольной, – с издевкой подметил он. И снова меня поразило его сказочное нахальство, от которого темнеет в глазах и звенит в ушах.

– А знаете, что?

– Что?

Я мстительно взглянула на перстень. Раз я безумная бунтарка, мне полагаются сумасшедшие, мятежные поступки. С нас, с диких, и спрос иной. Ослепив его ядовитейшей улыбкой, я покрутила перстень в руках и надела его на средний палец. Ах, как же приятно было наблюдать как темнеет лицо моего спутника, озаренное багровым отблеском огня, вспыхнувшего в камне.

– Могу поздравить вас с благополучным заключением сделки, лорд Финиель, – с наигранным превосходством протараторила я. – Может, я и не блестящая чародейка, но о некоторых вещах даже я имею представление. Перстень вы отдали мне по своей воле, отныне родовая печать вашего дома моя по всем законам Межморья.

Наступил наконец долгожданный триумф! Но не тут-то было. Глаза Томаса налились кровью, а плечи заметно напряглись. Мне вдруг показалось, что он меня убьет, и я медленно попыталась стянуть перстень, который, видимо, перенял бесстыдный характер своего обладателя и отказал в моих лихорадочных попытках его вразумить, подло впившись в палец. В горле предательски пересохло, и я с опаской подняла глаза.

– Вы правы, – он произнес это таким ледяным тоном, что я невольно сжалась, – печать ваша. Но приняли вы ее по предложенной мной договоренности. Не припоминаете, какой?

С моих губ сорвался нервный смешок.

– Я требую перезаключения сделки, – бросила я, укрыв руку с перстнем другой рукой. При одном взгляде на его разъяренное лицо по спине пробегал холодок.

– Я вас слушаю.

Отведя взгляд и справившись с лихорадочно метающимися в голове мыслями, пытаясь уловить самые рассудительные, кои, вероятно, поступают в мою голову с некоторым непостоянством, собралась и, чеканя слова, проговорила:

– Я верну кольцо, а вы примете временное покровительство по договору, составленному мной.

Вот так вот! Ну и что с того, что на лбу выступил холодный пот, а в карете заметно потемнело. Мне терять нечего, все давно и бесповоротно позади.

– Вы принимаете меня за дурака? – поинтересовался он невесело.

– О, поверьте, дело не в этом, – ляпнула я и осеклась, наблюдая за тем, как сильно Томас стиснул зубы в набирающем обороты приступе бешенства, – я готова обсудить с вами все составляющие этого куска бумаги.

– Очень рад.

– Все не так плохо, как кажется, – уверила его поспешно. – Я многого не требую и обещаю вести себя тихо, мне лишь нужна твердая почва под ногами и… Портной. Он мне тоже нужен. Думаю, это вас не стеснит.

– Чтобы к вечеру этот ваш кусок бумаги, как вы выразились, был составлен. Я не имею привычки находиться без печати продолжительное время.

Хотелось напомнить, что нужно было думать об этом раньше, но я успела пресечь свой неблагородный порыв и, скромно сложив руки на коленях, поинтересовалась:

– Могу я видеть договор, составленный вашим многоуважаемым братом?

– Боитесь ошибиться?

– Ничуть, – соврала я, прекрасно осознавая, что он это заметит, но все же не сдержалась.

Томаса не веселили мои выходки – он был свиреп, как тысяча оборотней при кровавой луне. Еще бы! Осознанно отдать самый важный в семье артефакт невесть кому в порыве злости. Уверена, в уме он упрекает себя в опрометчивости и поливает меня всеми возможными ругательствами. Он откинулся на спинку сиденья, устремил взор к потолку кареты и некоторое время молчал, затем прочистил горло и посмотрел на меня.

– Вы показали себя очень предприимчивой особой. Уверен, составить соглашение из пары пунктов вам удастся.

Он выскочил из экипажа и приказал кучеру:

– Отправьте госпожу Мистраль в замок! – а затем мне: – Не переусердствуйте, иначе я решу, что мне выгодней все оставить как есть. И ждать вас буду не позже седьмого биения. Иначе клянусь, вас постигнет участь в разы печальней той, что предложил вам тот щенок. Вы еще не раз проклянете себя за то, что не приняли его предложение.

Дверца за ним захлопнулась с такой силой, что вся карета содрогнулась вместе со мной, выбив из парчовых стен и подушек облачка пыли.

Меня слегка подташнивало. Что только что произошло? Я стала подопечной Финиелей по своим правилам? Не может же быть такого… Просто не может, чтобы мне вдруг так повезло! Последнее событие с трудом укладывалось в голове.

Зашлепали копыта, и карета тронулась. Наскоро все обдумав, я выглянула в окошко и углядела спину пожилого кучера.

– Мне нужно для начала на улицу Краснозобой казарки, это совсем недалеко…

– Не велено, – отозвался тот сиплым мало разборчивым голосом с нескрываемой неприязнью.

– А что велено? – уточнила я.

– Доставить в родовой замок.

– Замечательно! Туда и доставьте, но только после того, как я покончу с делами. Или ваш наниматель взял меня в плен?

– Он мне не наниматель, он мой хозяин вот уже семь лет!

– Ключевое слово здесь плен, – отмахнулась я, нахмурившись. Что за дела творит Томас? И во что я опять вляпалась? Что значит «хозяин»?

– Где эта ваша улица? – недовольно спросил он.

– Прямо и на повороте налево, – пояснила я отрешенно. В душу закрадывалось неприятное предчувствие.

Кучер хмуро кивнул и повернул лошадей.

– Я прошу прощенья за свою резкость. День не задался.

– Так ли он не задался? – пробубнил он.

Он что, решил, что я надурила его… «Хозяина»?

– Смотрите на дорогу, – крикнула я, решительно отбрасывая подозрения в дальний угол сознания. – Там будет вывеска «У свиристеля» и невысокий помост для представлений.

И все-таки, как же благополучно обернулись последние неудачи! Ведь всего не более часа назад Томас Финиель направился ко мне, дабы лично отказать в покровительстве, и не случись этой последней ссоры, я бы сейчас переживала очередное фиаско.

Карета остановилась и я, не дожидаясь помощи, слетела со ступеней и помчалась к мастерской.

– Если поможете мне с вещами, мы успеем в замок до заката.

Кучер подобрался и пустился за мной со словами: «как это до заката?»

Влетев в помещение, я краем глаза отметила посапывающего в кресле Фиба и развернулась к кучеру.

– Этого берем с собой, – велела я и быстро направилась к полкам с тканями.

– Не положено.

– Послушайте, я собираюсь опустошить эту лавку до последней нитки. Можете себе представить, какой удар хватит моего бедного управляющего, когда он протрезвеет?

Человек передвигался медленно и припадал на одну ногу, тем не менее, это не помешало ему определенно резво развернуться и направиться обратно к экипажу.

– Ну послушайте… Вы любите рыбалку? – я ухватила его за рукав, когда он уже потянулся к двери. – Я покажу вам место, где река кишит севрюгой, а берег гладок и укрыт деревьями. Поверьте, такое место стоит не одной взбучки, вы мне еще спасибо скажете.

Кучер призадумался, но, как оказалась, я попала в яблочко, потому что он пошел помогать Фибу. Я вышла на крыльцо, едва переставляя ноги под тяжестью деревянного сундука со швейным инвентарем и остатками черных тканей, использованных ранее матерью для особых заказов, не глядя на дорогу.

– Леди Мистраль? Это вы? – Голос, раздавшийся прямо передо мной, заставил меня подскочить от неожиданности. Руки разжались, сундук с грохотом рухнул на порог, а все мое добро рассыпалось по ступеням.

Худощавая рыжая девчушка, чей звонкий голосок выбил у меня в буквальном смысле почву из под ног, кинулась собирать разлетевшиеся вещи.

– А мы вас тут давно дожидаемся. – сообщила она. – Стучались, но никто не ответил. Совсем солнце сегодня печет, вот мы и отошли в сторонку и чуть вас не проглядели. Еще вчера такой ливень стоял прям стеной, а ночью как ударит мороз! А сегодня жарища. Вы понимаете, как это вообще? Ясное дело, темные сбрендили, ничего не скажешь.

Я удивленно огляделась. За склонившейся над рассыпанными кусками ткани девочкой стояла невысокая женщина и наблюдала.

– Вы за заказом? – предположила я, хотя странно, ведь Фиб должен был разнести их все, раз я сказала, что уже покончила с этим.

– Не-а. Мы за работой, – рассмеялась юная незнакомка, аккуратно и умело сворачивая бумагу для выкроек. – Мы и сами можем заказы принимать. Мы портнихи: я белошвейка, а портниха она, – кивнула она в сторону женщины. – Я Семила, а ее имя Веодет. Вообще-то у меня уже есть место, но вот у Веодет нету совсем.

– И что же?

– Неужто вам помощница не нужна? К тому же такая рукастая, да и платить ей по сезону не надо: один ночлег да каша с хлебом.

Еще одна удача с неба свалилась – я чуть не улыбнулась. С другой стороны, с чего бы? Рядом истуканом стоял недовольный кучер, держащий давно поломанные пяльцы и хмуро разглядывал девушку.

– Это моя… – Семила запнулась, ойкнула, уколовшись булавкой, и сунула палец в рот, так вместе с ним и продолжила рассказывать. – Тетка моя, на праздники приехала, – вынула палец, подула. – У нас места нет, вот и решили ее к вам пристроить. Все слыхали, мол, коморку-то вы открыли, а делишки все не идут. Не обеднеете, чес-слово. Берите, пока предлагают!

– А что с ней? – покосилась я в сторону молчаливой, угрюмой Веодет.

– Так ей язык отрезали, – пояснила девчонка так просто, будто говорила об оторванной пуговице. – Она, между прочим, тоже на границе жила, из города Восстания, между прочим. Видите, какая загорелая.

Загорелой немая Веодет не была, только грязной и неопрятной. Взгляд ее был пустым и блуждающим. Но я и такой помощи была бесконечно рада: теперь не придется просить гневного лорда о портном.

– И шьет она не в пример лучше меня, – уговаривала Семила.

– Вы же сказали, что она портниха.

– Ну… Вот и говорю, что лучше.

Я понятливо кивнула и захлопнула крышку сундучка.

– Вот что, Семила, передайте мою благодарность работодателю и ступайте, спасибо. А вы, – посмотрела я на немую портниху, – тащите из мастерской манекен, – Веодет присела в поклоне и отправилась исполнять. – И захватите ножницы, длинные, они, кажется, на столе остались, – вдогонку бросила я. День преображался.

У меня в запасе двое суток с половиной, чтобы претворить в жизнь свой первоначальный план. Помощница, карета, теплая комната в замке и горячая пища – все, что требуется, чтобы со сравнительным, но успехом доказать, чего я стою. Особенно хотелось умыть Томаса, представившего меня исчадием тьмы. Надо же, я сумела постоять за себя: помогла слуге не валяться на пороге, жестко ответила мужчине, который предложил мне стать его любовницей, нахамила наглецу, пожелавшему получить от меня то же самое за родовой перстень. Да пусть он хоть семь раз представитель палаты! Законы должны быть для всех одни. Будь на моем месте мужчина, его бы восхваляла вся округа. Но нет. Мне надлежало беспомощно молчать и жалобно хлопать глазами.

Решительно обхватив сундук, я твердой походкой направилась к экипажу.

Темный замок

В жизни каждого случаются переломные моменты. У кого-то их много, так много, что все их дни переполнены незначительными волнениями, подобно ряби на поверхности холодного озера. У других полный штиль, их воды зеркальноотражают безоблачное небо. Но вот однажды, нежданно-негаданно, стихия сбегает за береговую линию, смурые тучи наливают небо и поднимается суровая волна перемен. Она надвигается с такой мощью, что не верится глазам, обрушивается на устоявшуюся жизнь, не щадя ни разум, ни здоровье, поглощая все, что имело когда-либо значение.

Так случилось с моим отцом.

Он жил в бесцветной рутине с незыблемой уверенностью в завтрашнем дне. Родился и вырос в состоятельной семье первых поселенцев Сирина. С ранних лет обучался древнему семейному делу, бравшему начало еще со времен Пустого мира. В юности окончил «Семь кораблей», а после возвращения с двухлетней службы женился по старой договоренности родителей.

Есть некоторое преимущество в распланированной наперед жизни. К примеру, отец мог предугадать раннее наступление весны, прибытию кочевников, скачку цен на золото и по своим расчетам правильно вложить деньги или продать ценные бумаги. Его связи ограничивались узким кругом проверенных партнеров, а потому были очень надежными. Он с уверенностью распоряжался судьбами домочадцев, имея, по его мнению, благие намерения, ресурсы, знания и – самое главное – стабильность. Прибыль наша неизменно, хоть и медленно, росла, больших перемен не предвиделось. Наш дом, врастая все глубже в землю Сирина, постепенно крепчал, но сила его держалась лишь на отце, который могучим дубом возвышался над остальными обитателями поместья. Даже сильные грозы не могли прогнуть его ветвей, а вот настоящая буря вырвала с корнями, хрупким пеплом разметав его листья по улочкам городка.

Его проблема заключалась в том, что он не мог и вообразить, что люди, к которым он так привык, которым столько зим доверял, захотят сыграть против него. И как только понимание этого странного факта просочилось в его мысли, ему немедленно отказало здоровье. Он не был готов, он медлил, каменел все сильней, с каждым днем пребывая во все большем ужасе от происходящего.

Тогда я стояла в стороне и наблюдала, как гаснет вековое светило Мистраль. Я ожидала от него невероятных подвигов. Я всегда полагалась в первую очередь на отца, как и положено изнеженной незамужней дочери виконта.

Но все позади. Сегодня я закалена событиями прошлого, а оттого крепка духом и знаю: в момент шторма нужно думать и полагаться только на себя. Нужно быть хитрой, изощренной, злой, если понадобится, готовой вынырнуть из-под давящей толщи воды и обломков и выжить.

Кое-как затащив Фиба в дом, я наскоро собрала сундук своего скудного тряпья и бросила в него сверток, решивший судьбу моей семьи в одно осеннее утро.

В замок мы прибыли к шестому биению. До назначенной встречи оставался целый час. Дневной свет уже погас, и сумерки обволакивали лесистые холмы, поднимая луну повыше – за высокие шпили чернеющего замка, тень которого расползалась по каменистой дорожке, облизывала сухие, голые деревья и кусты, окунала душу в неуютное чувство тревоги.

У главного входа меня встретили несколько немногословных служанок, дворецкий и ключник. У всех чинные выражения с неоднозначным налетом надменности в глазах. Как же капризна природа судьбы! Как сурово и неотвратимо она исполняет свой приговор! Вот она я, побитая событиями, стою в рваной одежде пред величественным взором моих прежних слуг, и чувство такое, будто я актер старой пьесы, случайно забредший на сцену нового спектакля. Лишняя. Чужая. Ненужная.