Читер

– Лили, ты его видела?! Он же булочка с корицей! Просто пока включил большого и строгого босса! Все-таки первый день, я бы тоже всех выгнала из своего кабинета в первый день. Смотрите, мол, какая я грозная.

– А ты и выгнала, – устало закрываю лицо рукой и пытаюсь отдышаться.

– Это было 8 лет назад. Так давно, что почти не считается.

– Как я могла так затупить в этом гребаном отчете, – стону я из-под стола – Я даже формулы не под те данные влепила! Еще и тебе подписать дала!

– Да чего ты так паришься? – не понимает Эндж – Ну, подумаешь, ошиблась. Тем более, давай честно, ты клепала эту ерунду для Горгульи! Она их даже не читала никогда, просто делала вид. Кто ж знал, что наш новый начальник начнет в первый же день исследовать этот бред.

– Эндж, скажи честно, нам хана, да? – с затаенной надеждой спрашиваю я, высовываясь из-за столешницы, как капибара из-под воды.

– Нет, милая. Нам – веселье! – подтрунивает Эндж.

10 лет назад.

Лили.

После пары сотен повторений одной и той же речи в голове я резко выдыхаю и открываю дверь в комнату отца.

– Пап, есть минутка?

Он приветливо улыбается мне. Так. Настроение хорошее. Если все сделать правильно, то может быть и выгорит.

– Конечно, дочуль. Что случилось?

– Пап… Ты знаешь, тут такое дело. Я долго думала и решила, что я уже на втором курсе и мне пора начинать взрослую жизнь. Не могу же я постоянно жить с вами. К тому же Арчи взрослеет и ему требуется свое пространство, а тут старшая сестра, а он все-таки мальчик… – я начинаю волноваться и тараторить, как всегда, когда я разговариваю с ним. Нужно успеть выдать всю информацию до того, как случится взрыв.

– Так, – я вижу, как он напрягается и невольно напрягаюсь сама. Хотя куда уж больше.

– И ты знаешь, Пол, ну, мой парень, он тоже живет не один, а в общежитии, ему не нравятся его соседи, они мешают ему сосредоточиться на его фильмах, и вот мы подумали, что можем попробовать жить вместе, ты понимаешь, это было бы отличным решением для всех, тем более… – я снова начинаю запинаться, но отец перебивает.

– Ты что собралась с ним жить? – спрашивает отец напрямую и я замечаю, как на его скулах заходили желваки. Лили, блин! Где твоя заготовленная речь? Дура!

– Д-да… – мямлю я.

Наступает пауза. Минут на пять. Я уже готова превратиться в соляной столб.

– Хорошо, – вдруг выдает отец.

Я не верю ни одному вербальному каналу связи моего мозга с внешним миром. Что? Он согласился?

– Но вначале мы должны быть официально представлены. Вечер в каком-нибудь ресторане. Я должен посмотреть, кому собираюсь отдать свою любимую дочь. И пусть купит цветы для Хелен. Ты поняла?

Я киваю, как собачка на приборной панели и чуть не вприпрыжку выхожу из комнаты. Неужели это происходит со мной?! Мы будем жить вместе с Полом, ну и что, что мы встречаемся всего месяца полтора, это совершенно неважно! Это же Пол! И я наконец покину это место! Мне больше не придется быть эмоциональным, а тем более физическим хабом этой семьи! Больше никаких вздрагиваний от поворота ключа, больше никаких резких движений, больше никакого сканирования пространства на предмет опасности, никакого контроля передвижений, успеваемости и внешнего вида. И самое главное – больше никаких гребаных перепадов чужого настроения, от которых всегда приходится быть настороже. Я ощущаю такое воодушевление, что еще немного и взлечу пёрышком, подхваченным весенним ветром.

Потом я вспоминаю малыша Арчи. Братишка, который младше меня на 10 лет. Отец и его жена скинули воспитание своего сына на меня, потому что оба – весьма успешные и знаменитые в Блэкстоуне адвокаты, и их совсем не бывает дома. Это практически мой ребенок и сердце обливается кровью от мысли о том, что я бросаю его в этом непрекращающемся бедламе, но я понимаю, что если я не уеду сейчас, то… А что «то» лучше даже не представлять.

От осознания происходящего хочется напиться. Это так странно. Я, человек, чей главный родитель в жизни страдает от алкогольной зависимости, и вся семья страдает вместе с ним – хочу напиться. От мрачных мыслей отвлекает звонок телефона.

– Ну чего, поговорила? – слышно, что Пол тоже на взводе.

– Поговорила, – соглашаюсь я.

– Ну, и?

– Всё, – я решаю создать драматическую паузу.

– Что всё? – мне чудится, что Пол натурально икает на том конце провода.

– Всё «всё», – заявляю я, стараясь не ржать в трубку, как настоящая лошадь.

– Ты можешь нормально объяснить? – практически умоляет Пол.

– Мы съезжаемся! – я кричу в трубку так, как только могу и, кажется, у Пола выпадает из рук телефон. Спустя непродолжительную возню я снова слышу уже такой родной голос.

– Ты меня так с ума сведешь! – заявляет он – Я уже думал «всё» – это полный кирдык мне и моим тестикулам.

Пол немного побаивается моего отца, но это, кажется, обычная реакция людей на него. Красивый, статный мужчина, который распространяет вокруг себя ауру успешности и власти. Знали бы они…

– Пол, это не все новости, – немного сбавляю градус я.

– Та-аак, – тянет он, снова напрягаясь.

– Он хочет с тобой познакомиться. Официально. И велел купить цветы для мачехи.

– Э-э.. Хорошо. Но цветы… ты же знаешь, у меня только на аренду. Я уже нашел подходящую квартиру, можем посмотреть прямо сегодня.

В душе разгорается какой-то новый цвет, чувства для которого я еще не нашла, но он мне очень нравится.

– Отлично. Посмотрим квартиру, а цветы я куплю сама, не беспокойся об этом.

Вспоминаю, как Пол упоминал о том, что деньги на аренду есть только за первый месяц, но решаю, что вопросом финансов займусь попозже. Я уже давно подрабатываю в колледже на добровольных началах, можно будет попросить неполную ставку и тогда я смогу покрывать арендные взносы. Плюсом ко всему я могу решать домашку за деньги, как делала это весь предыдущий год – на карманные расходы. А еще могу печь торты на заказ, это у меня получается довольно неплохо и тоже доход.

Я быстро рассчитываю траты, чтобы успокоить поднимающуюся тревогу. Отец не будет давать мне денег, я уверена, ведь если решит, что я «выросла», значит захочет научить этой самой взрослости. Пол тоже вряд ли сможет работать, у него довольно напряженная учеба с этими бесконечными проектами и видео-роликами. Но ничего! Где наша не пропадала!

Кружусь на одной ноге, вызывая головокружение, чтобы продлить ощущение лёгкости и невысоко подпрыгиваю, переполняемая вдохновением от открывающихся перспектив. Мы будем жить вместе! С Полом! Ура!

Настоящее.

Лили.

Температура кипения воды – 100 градусов. Температура кипения Лилиан Сандерс – градусов 20 по офисному термометру и где-то 1000 градусов по шкале невыносимости нового начальничка. Ну сложно что ли ему было просто проигнорировать эту портянку, которую, как я вижу теперь, и правда лучше было бы сразу отдать на вторичную переработку для туалетной бумаги. Поставил бы задачу пересобрать отчет и всё! И зачем я ляпнула про эти грешные два часа! Они уже на исходе, а таблица никак не хочет собираться хоть во что-то приличное. Нет и чего я так завелась? Ну подумаешь, ошиблась. Человеческий фактор. Определенно. Это совершенно не потому, что я вот уже лет 8 (которых и всего 8) ненавижу свою работу. И не потому, что на прошлой неделе в момент сдачи отчетности я пару раз закрывалась в туалете, пытаясь предотвратить очередную паническую атаку. Он ведь прав. По каждому пункту прав. Стало быть, возвращаем себе условно пристойный вид, следуем законам деловой этики и профессионализма.

Я заканчиваю переработку документации, делаю даже чуть больше, чем от меня требуется, чтобы никто не усомнился в том, насколько я ответственный сотрудник и стучусь в кабинет Макдейла секунда в секунду от назначенного срока.

– Мисс Сандерс. Прошу. – он бросает мимолетный взгляд в мою сторону и снова утыкается в монитор так, будто я не более чем досадная помеха его страстному совокуплению с формулами в Excel.

– Мистер Макдейл. Я переработала отчет. Прошу прощения за ранее допущенные неточности, такого больше не повторится.

Он изучающе смотрит на меня и затем переходит к прочтению бесполезной канители, которую тут все считают «великой аналитикой». Боже, серьезно, если бы люди по-настоящему задумывались о том, на кой хрен бизнесу должности вроде моей, может быть, мир стал чуточку лучше. Но мне грех жаловаться, потому что эта работа хотя бы оплачивает мою аренду за жилье. И книги. Что еще нужно?

– Уже лучше. Хотя я бы еще поиграл с данными вот здесь и вот здесь, – он водит пальцем по листам с таблицами – Нам нужна объективизация натурального прироста инвестиций от этого контрагента, а еще неплохо было бы переработать показатели ROI, потому что я вижу в вашем отчете только показатели ROMI.

Нет, возможно, он просто бесит меня. Вот на молекулярном уровне. Может снова пора пить антидепрессанты?

– Хорошо, Мистер Макдейл. Если вас интересует коэффициент окупаемости всех инвестиций – подготовлю дополнительную выкладку, – насколько возможно невозмутимо отвечаю я.

– Лилиан, – он снова переходит к неформальному обращению. Индюк. Красивый такой индюк – Я не пытаюсь оскорбить ваши профессиональные навыки и не говорю, что вы плохо работаете. Я здесь первый день и хочу сам разобраться во всех процессах, чтобы быть вам полезным так же, как и вы мне.

Гнев вдруг бесследно исчезает. Нет, ну правда, с чего я сегодня такая нервная? Всё блядский будильник. Такая была сцена… Ладно, допустим, если не антидепрессанты, то вот магний уже точно пора бы вводить в рацион.

– Хорошо, мистер Макдейл. Еще раз прошу прощения, если мое поведение показалось вам непрофессиональным.

– Вовсе нет, – вдруг улыбается тот. – Я тот еще засранец, сам знаю.

Я нервно сглатываю, но голос все равно подводит, дребезжа как старые стекла в деревянных рамах.

– Мистер Макдейл, обычно, если человек говорит, что он «засранец», самое лучшее – это поверить ему.

Он лишь еще больше ухмыляется в ответ. И что это? Помогите отреагировать.

– Мисс Сандерс, я оставлю бумаги у себя и еще раз всё изучу. Я собираюсь внедрять новую систему бизнес-анализа и подключать агентов искусственного интеллекта. Подумайте, где у нас просадка и что мы можем оптимизировать. Буду рад услышать ваше мнение.

– Не лучше бы было узнать у миссис Лоренс? Она руководитель направления, а не я – возражаю ему.

– Однако, именно вы – исполнитель, мисс Сандерс. Все начинается с именно с этого звена. Вы наш самый ценный ресурс в плане понимания процессов, – говорит он.

Я киваю сама себе и в рассеянных чувствах выхожу из кабинета.

Здесь, по всем законам жанра, я бы должна была рассказать о том, как его томный взгляд или его загадочная улыбка не покидает мои мысли ни остаток рабочего дня, ни вечером дома, ни даже перед сном. Но нет, нет. Внутри моей головы бегают тысячи маленьких Лили и орут во всю глотку, что нам конец. Этот мужчина явно супер-хорош в своем деле. Кажется, что он носит не очки, а какой-нибудь шпионский бортовой компьютер и перед его глазами бегут бесконечные циферки, зеленые такие, на черном фоне, как в фильме «Матрица». И этот человек скоро поймёт, насколько на самом деле я бесполезна. Поймет, что я не человек с «синдромом самозванца», я и есть самозванец. Самозванец, который когда-то очень давно после окончания университета не смог перечить отцу, устроившему его в эту фирму под грифом «будь умницей и не позорь папу». Восемь лет ада, переработок, дополнительных смен, ради циферок, которые никому не нужны и ничего за собой не несут. Зато, конечно, я ни разу не «опозорила папу», уж постаралась, так постаралась. Миссис Морина, и она же – Горгулья, а еще наш бывший руководитель и по совместительству близкий друг семьи, регулярно рассказывала отцу, какая умная и способная у него дочурка чисто потому, что я была её личной девочкой на побегушках и исполняла вообще все поручения: и по работе, и личного характера, да еще и с улыбкой на лице. Я делала вид, что сидеть до часу ночи в офисе, составляя презентацию для сети супермаркетов её мужа – лучшее, что со мной случалось. Ага. Я же говорю: притворяться мой самый отточенный навык. Вопрос в том, что иногда случается та степень притворства, когда ты уже и не помнишь, кем был до этого.

Тревога выедает каждый нерв в организме, и я судорожно изучаю всё, что можно найти по оптимизации бизнес-процессов за счет искусственного интеллекта. В понедельник я должна быть во всеоружии, чтобы хотя бы так пустить пыль в глаза мистеру Макдейлу. Как бы мне не мечталось об увольнении, а потерять эту работу сейчас было бы верхом моего собственного краха, который и без того не поддается никакому описанию. А как быть потом – решим потом.

9 лет назад.

Лили.

Я сижу, обхватив себя за плечи, и раскачиваюсь из стороны в сторону в пустой квартире. Боль в солнечном сплетении такая сильная, что каждый вдох напоминает глоток раскаленного железа, перемешанного с не успевшими расплавиться гвоздями. Со слезами похоже вышла вообще вся жидкость из организма. Ни разлука с матерью в раннем детстве, ни ежедневные скандалы в доме отца, кажется, не приносили настолько разрушительного эффекта и без того потрепанному сердцу. Что я сделала не так?

«Я не знаю, хочу ли быть с тобой».

Удар.

«Ты меня душишь».

Еще удар.

«Давай сделаем паузу».

Новый удар.

«Я думаю, так будет лучше».

Удар. Удар. Удар.

Почему это были не физические удары? Почему? Я знаю, как сгруппироваться, как защитить лицо. Знаю все способы того, как избежать бОльшего урона для тела. А тут? Как самый близкий человек, тот, на котором сосредоточилась буквально вся жизнь, может причинить столько боли просто какими-то странными клишированными словоформами?

Я дрейфую, как экскременты в проруби, посередине комнаты в окружении огромных мусорных пакетов, с наскоро собранными вещами и не могу подняться. Перебираю совместные фотографии, которые распечатывала с такой тщательностью. Перебираю письма, которые мы раз в неделю строчили друг другу чернилами на бумаге. Перебираю всё, что осталось от этой истории, длиною почти в целый год. Совместные поездки, локальный юмор, общие планы, чувство безопасности, которого не было в моей жизни, пожалуй, ни разу. И где теперь это всё?

Раздается стук в дверь, но я даже не шевелюсь. Плевать, кому в голову взбрело, что это жилище – приятное для посещения место. Ничто не заставит меня встать.

Стук усиливается, и я переламываю свой сросшийся хребет, чтобы открыть.

В коридор аккуратно, словно два осторожных кота, заходят Ал и его возлюбленная Полли – мои лучшие друзья. Что-то во мне окончательно ломается в момент, когда я вижу людей, заменивших мне семью, и я бросаюсь к ним в объятия. Какое-то время мы просто молчим, они терпеливо ждут, пока закончится устроенный мною потоп.

– Пошел он на хер, козёл! – Заявляет Полин.

– Поддерживаю, – добавляет Ал.

Я улыбаюсь сквозь слезы. Более дополняющую друг друга парочку сложно отыскать. Собранный и местами даже скупой на эмоции Алекс и его искренняя, воздушная Полин, готовая разделить свое большое доброе сердце с целым миром. Я для них такая же важная часть жизни, как и они для меня, и это мой собственный якорь, хоть где-то повезло.

– Ребят, я сама виновата, – всхлипываю я.

– Да с хера ли! – чуть не кричит Полли – Ты думаешь мы не видели, что происходит! Чертов нытик! Пока ты работала, чтобы оплачивать вашу квартиру, пока бегала и сдавала свое золото в ломбард, чтобы купить ему зимнюю одежду, этот недоносок ходил и думал о том, как ему тяжело живется! Я бы ему… – Полли пыхтит как маленький злой старичок и Ал успокаивающе гладит её по спине. Картина настолько умильная, что влага в глазах высыхает сама собой.

Я наливаю друзьям чай и пытаюсь держаться, хотя бы ради того, чтобы они не переживали обо мне так сильно.

– Я не знаю, что мне теперь делать.

– Что-что. Учиться. Заканчивать спокойно. Это не единственный мужик в твоей жизни, Лили, – со свойственной ему прагматичностью замечает Ал.

– Конечно, не единственный! Ты посмотри какая она у нас красотка! Да у тебя еще сто таких будет, Лил! – яростно восклицает Полли.

– Таких не будет, – тихо замечаю я, снова проваливаясь в осознание произошедшего.

Пол бросил меня. Расстался со мной и уехал в свой город к семье. В один момент. Вот и всё. Почти год мы жили, как мне казалось, душа в душу. Ссорились, конечно, но ведь это нормально. Нет, я определенно сама виновата. Я так хотела проводить больше времени с ним. Может и правда я задушила его своим вниманием? Может он просто не выдержал моих бесконечных визитов домой, куда меня то и дело дёргала Хелен, когда отец проваливался в запои? Конечно, я не могла не возвращаться из этих «чудных» поездочек взвинченной, но я старалась не срываться на Пола. Ведь старалась же, правда! Чертовы мысли!

– Аллоооо! – тянет Полли – Хьюстон, прием! Таких тебе и не надо! Как только возникли трудности он свалил! Да он просто трус. Ты сейчас умоешься, встанешь и продумаешь план. И больше не единой слезинки на это чучело, ты поняла?

Я киваю, не веря ни ей, ни самой себе, но послушно выполняю все указания. Ребята помогают мне собрать остатки вещей в квартире, где все пропитано нашей историей, а увожу я отсюда, получается, только ворох шмоток, да несколько книг. Мы перевозим всё обратно в дом к моему отцу, и, хотя состояние у меня не очень, я все же рада увидеть моего Арчи. Брат рад мне даже больше, поэтому на душе немного теплеет.

Состояние, в которое я погружаюсь после всех этих событий пугает даже отца, поэтому он через очередные свои связи устраивает меня полежать в клинику, где кормят исключительно отвратительной кашей и капельницами. Но мне наплевать. Ощущение, что свет погас, не оставляет меня ни на секунду.

Я написываю километровые сообщения Полу, с попытками доказать ему, как он не прав и у нас еще может всё наладиться. Я тщусь объяснить ему, что люблю его так сильно, как не смог бы любить никто. Но он либо уклончиво отвечает, что не готов разговаривать, либо просто игнорирует.

В очередной из серых дней, пока я торчу в клинике, он присылает мне сообщение, где просит выйти в холл.

– Привет, – неловко улыбается Пол.

Я не выдерживаю этой родной улыбки и со слезами прижимаюсь к нему. Он лишь похлопывает меня по спине и отстраняется. Я понимаю всё за секунду. Зачем он тогда пришел? Помучить меня? Он протягивает мне пакет, в котором лежат карандаши и раскраски – стопроцентная помощь для меня в трудных ситуациях, о которой он, разумеется, знает наверняка, и я еле сдерживаюсь, чтобы не завыть раненой собакой снова.

– Спасибо, – сквозь слезы улыбаюсь я. – Наверное, нам не стоит общаться больше. Мне еще слишком больно.

Он только кивает и уходит. Зачем приходил? Проверить жива ли я и не втыкаю ли в его куклу-вуду по иголочке за каждую умершую нервную клетку? Не понимаю.

Однако, одно осознаю так же ясно, как и тянущую за грудиной тоску – это точно конец.

Настоящее.

Лили.

Я просыпаюсь в холодном поту в 7 утра в субботу. Лучше бы мои кошмары имели вполне классическую форму – с убеганием от маньяков, гибелью от чудовищ и всего в таком духе, нежели бесконечная ретроспектива прошлых отношений.

Прекрасно. Выспалась, прямо, как и хотела. Пролежать за просмотром идиотских коротких видео часа четыре или сделать хоть что-то полезное? Ответ очевиден, поэтому я валяюсь аж до обеда и только потом выползаю из своей однокомнатной конуры.

Вспоминаю, что сегодня вечером собрание моего небольшого книжного клуба и на душе теплеет. Моя любимая Полли, с которой мы вместе вот уже лет 10 и Ана – еще одна лучшая подруга, которая буквально скрашивает все мои одинокие вечера, нагрянут ко мне часов в шесть на вино и китайскую еду, чтобы как следует поболтать. Мы втроем – жуткие любительницы современной литературы – решили, что банального обсуждения прочитанных книг в мессенджерах нам недостаточно, и уж конечно, недостаточно простого «мне понравилось» \ «мне не понравилось», особенно если речь идет о горячих книжных мужчинах.

Я быстро прибираю квартиру и ненадолго залипаю в компьютере, читая статьи. В одном из интернет-порталов натыкаюсь на публикацию о назначении мистера Теодора Макдейла на пост генерального директора ДиАр Корпорейтед и сердце спотыкается о ребра. Чего? Генерального директора? Это какая-то ошибка. Я кликаю на статью и судорожно пробегаюсь по ней глазами. Нет, все правильно… «молодой гений… блабла… вывел в топы Юнион Системс… блабла… принял оффер крупнейшей… на должность ЧЕРТОВА ГЕНЕРАЛЬНОГО ДИРЕКТОРА» Охренеть!

Я подхватываю свой телефон и набираю Энджи. Спустя долгие сто тысяч гудков та, запыхавшаяся, отвечает на звонок.

– Боже, только не говори, что я оторвала вас с Каем от чего-то важного – стону я в трубку, прикрывая глаза руками.

– Ну, милочка, ты же уже отвлекла, но лично я всё важное получить уже успела – хихикает она – Что-то случилось? Ты никогда не звонишь по телефону.

– Про важное могла бы и не уточнять – вздыхаю я – Сама знаешь, сколько у меня не было этого «важного».

– А я тебе давно говорю, откладывай свои книжечки и иди сегодня в бар! Надень то шикарное красное платье с декольте….

– Эндж! – перебиваю я – Завязывай. Никуда я не пойду. Тем более, сегодня вечером клуб.

– Книжный?

– Книжный.

– Ты просто бараница. Бараниха. Баранша. Черт, как там правильно говорят?!

– Овца.

– Ну, можно и так, – смеется она. – Так что случилось-то?

– Два слова, Энджи. Теодор, мать его, Макдейл.

– А сейчас-то чего? Сегодня суббота. Он что, решил перенять повадки бывших начальников и вызывать тебя в выходные?

– Что? Нет! Нет, я вообще не об этом. Ты видела новости? Он не начальник управления аналитики, Эндж! Он, блядь, новый гендир!

– А, ты об этом. Ну и что, подумаешь. – легко отвечает Эндж.

– Ты что знала?!– негодую я.

– Ага. Забыла тебе сказать, – говорит Энджи и мне кажется, что ни фига она не забывала!

– Ну, охренеть теперь! – чуть не ору я.

– Скажи, Лили, милая, а что это, собственно, меняет?

– Дай-ка подумать… Хм. Вообще ничего, только вот я чуть не послала в пешее эротическое ни какого-то там начальника управления, а директора. Генерального, блин!

– Успокойся. Не послала же? Вот и все. К тому же он потом на совещании очень лестно отзывался в твой адрес. И трудоспособная ты, и оперативная. Мёд, а не сотрудник, – замечает Энджи.

– Да ладно? – не верю я.

– Ты же знаешь, я бы не стала сочинять, – обижается Эндж.

Мы еще какое-то время болтаем о новом боссе, я при этом стараюсь не думать, что Эндж, должно быть, даже не слезла со своего мужа для того, чтобы прерваться на разговор со мной и мысленно улыбаюсь этому факту. Им обоим уже прилично за сорок, а они словно только познакомились. Всем бы так.

Затем, вплоть до самого вечера я, переключаясь с одного занятия на другое, действую так, как действовал бы робот-пылесос – что-то шумлю, куда-то хожу, отрабатываю программу и, возможно, грущу о чем-то своими механическими мозгами. В момент, когда тишину квартиры разрывает трель домофона, я ловлю себя на том, что сижу и читаю биографию своего нового генерального директора. Что я делаю, ну серьезно?

Девчонки вваливаются в дверь громким веселым вихрем наперебой целуя мои щеки, Ана почти заезжает мне в лоб бутылкой вина. Полли выуживает откуда-то целый баул с роллами и мы усаживаемся за самое любимое в мире занятие – спор, кто круче: Ризанд1 или Ксейден Риорсон2 (разумеется, Ризанд).

– А теперь, бусинка, рассказывай, что с тобой? – отпивая вино спрашивает Полли, пристально глядя на меня. Столько лет дружим, я могла бы догадаться, что ей хватит одного взгляда на мое придурковатое лицо, чтобы считать с него все субтитры.

– Не понимаю, о чем ты, – пытаюсь отмахнуться я.

– Ой даже не начинай, – подначивает Ана. – Если ты думаешь, что мы полные дуры, то это довольно обидно. У тебя же в глазах вот такими буквами, – она размахивает руки – написан весь список эмоций главной героини, находящейся в отрицании. Ты одна, по-твоему, над книжками душнишь?

– Даже интересно что это за «список», – иронизирую в ответ.

Ана откидывается на спинку дивана и начинает перечислять, загибая пальцы.

– Самое очевидное – избегание. Ты упорно обходишь стороной самую главную тему этой недели, а мы с Полли, поверь, уже успели обсудить, какой душка этот ваш новый начальник.

У меня в горле отчего-то становится сухо, как в горшке моего бедного фикуса.

– Теперь – раздражение. Да-да. Не смотри на меня так. Стоило нам поднять эту тему, и ты пошла в свой любимый разноцветный гнев. Ты посмотри, у тебя даже нос покраснел, – ухмыляется Ана.