Не судьба. Рассказы.

Данилкин предпочёл дальше тему не развивать, развернулся и вышел.

– А так можно? – осторожно спросил Эдик после того, как Данилкин закрыл дверь.

– А я в чём-то не права? – вопросом на вопрос ответила Лариска и принялась вновь перекладывать дело.

В каком-то тихом, английском, можно сказать, молчании, прошёл обед. Даром, что спину она не держала, как истинная леди. Просто потому, что не могла. Они перебрасывались с Ольгой ничего не значащими фразами. Лариска просто тупо ковыряла вилкой в тарелке, абсолютно не придавая значения тому, что она всё-таки ест. Обедали в столовой. Кофе пошли пить к Ольге с Ларискиными конфетами. Людмила ещё до обеда уехала в отдел к Чередниковой, так что обедала там.

– Да ладно тебе, придумаешь что-нибудь. Всегда же есть выход, – как могла, старалась Ольга. – Тем более, у тебя.

Лариска кивала, кривилась в улыбке, щуря глаза, и продолжала думать.

А вот думала она о том, что был когда-то такой случай. Это ещё при Антоныче. Он не успевал прочитать дело, которое также принесли из райотдела. И там тоже были люди под стражей. Вот только двое или трое их было? Да это и не важно. Что же сделал Старик? Он просто позвонил Лариске и сказал зайти в его кабинет. Просто по-человечески объяснил, что ему срочно куда-то надо. Да и какое это имело значение? Вручил Лариске дохленькие тома, пояснив, что сложного ничего, так, – кражи автомагнитол с автостоянки из машин.

– Ларис, ты посмотри, там люди под стражей всё-таки, – напутственно сказал он.

– Конечно, Евгений Атоныч, всё посмотрю. Да тут немного. К вечеру доложу, – ответила Лариска и ушла. Было послеобеденное время.

Действительно, и там тоже ничего сложного не было, как и сейчас. Автомобили стояли на произвольно организованной автостоянке возле рынка. На этом рынке народ всегда крутился, так как с одной стороны он был продуктовый, а с другой – вещевой. Да и больница была от рынка – рукой подать. Здание её хорошо просматривалось от ограждения рынка. Так что, если кому в больницу фрукты, овощи какие или консервы – пожалуйста. А надо халатик новый, носки с тапками или бельё – так тоже можно. Удобно, короче. И в этом деле первоначально имелись явки от ребят из солнечного Азербайджана. Допросы, как водится, были куцые и сводились в основном к знаменитому выражению – «украл, выпил, – в тюрьму». Ни тебе примет похищенного, ни подробных описаний действий каждого. А вот потом, после того, как всех арестовали, все и замолчали. Похищенное не изъято, поскольку его не было. Самым мощным доказательством являлись следы пальцев рук, причём только одного из виновников, оставленные на лобовом стекле какого-то автомобиля с той самой стоянки. Всего их было, вроде три. Но самое смешное было не это. Следы и следы. Но оставлены они с внешней стороны стекла, а никак не из салона. Плюсом к этому шло, что горячие парни из Азербайджана торговали на данном рынке то ли хурмой, то ли мандаринами. Разве вспомнишь, на какие именно фрукты был сезон. Это потом стало, что всё в наличии чуть ли не круглый год. Других доказательств не было, поэтому Лариска быстренько сгребла всё нехитрое дело в кучу и отправилась к Антонычу, которому быстренько объяснила, что такое дело в Следственную часть брать нельзя. Старик крякнул, швырнул дело в сейф и при Лариске набрал номер начальника следственного отдела. Поскольку Антоныч махнул Лариске рукой, что означало «не уходить», она осталась на месте.

– Слушай, – произнёс в трубку Антоныч, поприветствовав начальника, там вы дело привезли нам. Кто его расследовал?

– Кондратов, – вклинилась Лариска.

– Так вот завтра к одиннадцати я его жду в Управлении, – продолжил Старик. – Да, кстати, ты в это время можешь? Это было сказано уже Лариске.

– Могу. У меня допрос полдесятого, но он коротенький. Так что в одиннадцать, – я в Вашем распоряжении.

В назначенное время на следующий день Лариска сидела в кабинете начальника. Там же притулился на стуле совсем молодой Кондратов. «Сколько он работает? Судя по протоколам – лейтенант», – размышляла она.

Антоныч был суров, то есть таким, каким Лариска видела его крайне редко.

– Как Вас зовут? – обращаясь к Кондратову, спросил Старик.

– Владик, – негромко произнёс тот.

Лариска чуть не прыснула, предвидя, что сейчас последует.

– Я спрашиваю Ваше нормальное полное имя. Вы – следователь, – свирепея, продолжил Антоныч.

– Владислав Иваныч, – ещё тише произнёс Кондратов. Был он среднего, судя по всему, роста (сидел всё-таки), какой-то щупленький, блондинистый, то ли с голубыми, то ли с серыми глазами. В общем, весь чистенький и беленький, а не суровый следователь, который докажет всё, что надо и не надо.

– Ларис Иванна, давай ты, – обречённо произнёс Антоныч.

– Владислав, скажи, ты дело, которое расследуешь, читал? – обращаясь к Владику, спросила Лариска, едва сдерживая смех. Перед ней сидел напуганный ребёнок, попавший в Управление, где, как правило, ругают. Всегда и за всё.

– Конечно, – более уверенно ответил Кондратов, обрадовавшись такому лёгкому вопросу.

– И что же? Там есть доказательства вины тех, кого арестовали? – продолжила Лариска. Владик заулыбался. Доказательство неоспоримое было. То ли, по его мнению, то ли, по мнению тех, кто ему его навязал.

– Конечно, есть, – радостно выдохнул он. – Там же пальцы!

– Следы пальцев рук кого-то? – уточнила Лариска.

– Ну да, – пожал плечами Владик, – очевидно считая, что в Управлении дураков тоже хватает.

– А вот теперь, Владислав Иваныч, слушай, – начала Лариска. – Обвиняемые у нас кто? Они торгуют на рынке южными фруктами.

– Ну да. А при чём здесь это?

– То есть мимо этой самой автостоянки они болтаются по несколько раз в течение дня?

– Конечно. Вот именно! – недоумевал Кондратов, полагая, что раз там работают, то там и воруют. Чай не из области кого-то арестовали. А близкое их нахождение к месту преступления тоже доказательство.

– А пальцы-то откуда? – вопрошала Лариска.

– С лобового стекла, – гордо заявил Владик.

– Всё бы оно и нормально, если бы не с наружной стороны этого стекла, – спокойно произнесла Лариска.

Владислав Иваныч начинал париться.

– Так вот, идут эти наши гости или друзья из солнечного Азербайджана. На рынок возвращаются, к своему рабочему месту – прилавку. А у кого-то из них нога, к примеру, подвернулась или споткнулся он. А если в руках бутылка с пивом? Не бить же её, падая, и он, чтобы не упасть, цепляется ладонью за что попало. А что попало и есть машина со стоянки, если быть точнее, – её лобовое стекло. Вот, была бы я адвокатом, то именно такую версию и предложила, – объяснила Лариска. – Внутри автомобилей никаких следов же не обнаружено? Ничего из похищенного не изъято?

Иваныч помотал головой. Ему заметно погрустнело.

– Я не знаю, возможно, ваша прокуратура Вам и подпишет такое обвинительное заключение, возможно, суд даже осудит. Но, поскольку, арестовывали не мы, отвечать за такой арест хотелось бы меньше всего. Да и прокурор вместе с замами и помощниками у меня в друзьях не числится. Суд – тем более. А крайний у нас кто? Тот, кто ставит подпись под обвинительным заключением, – закончила Лариска.

– Владислав Иванович, по-моему, Вам достаточно чётко всё разъяснили? – вступил Антоныч.

Владик кивнул и, забрав своё дело, которое вручил ему Антоныч, промямлил что-то на прощание, ну, типа «до свидания», после чего удалился.

– Мне кажется – доходчиво, – то ли спросила, то ли констатировала Лариска.

– Вполне, – засмеялся Антоныч, по своему обыкновению поправляя очки на переносице.

Пройдёт достаточно много лет, и Владик придёт работать в Следственную часть. Он никогда не вспомнит о том злополучном деле, судьбу которого Лариска так и не узнала. Всегда будет вести себя с Лариской уважительно. Да и когда она уйдёт на пенсию, тоже будет с ней общаться уже по другой работе. Потом на пенсию уйдёт и сам Кондратов, и общение их тоже продолжится. Не часто, но всё же. Нужен ему был вот такой урок в начале его пути. А вот в сорок пять Владик с утра, после того, как жена уйдёт на работу, а дочь-десятиклассница будет в школе, приляжет на диван и больше не встанет. Сердце остановится. И первый из бывших коллег Владислава, которому позвонит его мама, чтобы сообщить о случившемся, будет Евгений Антонович.

«Вот почему раньше заботились о том, что за дела берут в Следственную часть? Почему учили людей, хотя бы и на их ошибках?» – размышляла Лариска, понимая, что вопрос-то риторический. Кому было надо и положено, – те и заботились, те и учили.

День шёл за днём. Первая рабочая неделя января текла куда-то в неизвестном направлении, сама по себе. Лариске что-то довозили из райотделов. В основном это были рапорты, справки, которые она не обнаружила, читая дело. Приходил и опер, который принимал участие в задержании Фёдорова. Лариска поинтересовалась: «Его что, на показаниях Синицына задержали?» Ответ был соответствующим: «Зачем? На нём же часы похищенные были!» Даже объяснять ничего не стала. Всю неделю она ходила, что называется, «в воду опущенная», «пыльным мешком прибитая», и так далее, по тому же принципу. Всем, кто заглядывал в кабинет, отвечала что-то невпопад или всё же, как положено, но с убитым видом. Ольга, в основном, помалкивала, ждала, что всё каким-то образом должно решиться. Но всё было по-прежнему. Лариска даже сходила к Фёдорову в следственный изолятор, типа дополнительно допросить. Смогла только записать всё ту же мысль, которая была зафиксирована в протоколе его задержания. Разве что расширила её, написав, что мужика, у которого купил часы, опознать не сможет, да более подробно расписала какая это подделка, то есть снятые с него при задержании часы. Фёдоров чувствовал себя вполне себе ничего. Он был уверен в своей правоте более чем на сто процентов. Судимость у него была, ещё по кодексу Российской Федерации. Да так себе судимость – практически десятилетней давности. Наказание один год и два месяца исправительных работ. Одна статья – «Использование заведомо подложного документа» – ни о чём, с точки зрения наказания, вторая «Угон транспортных средств» давно уже не существовала под указанным номером, чуть ли не через два года после его осуждения. Чувствуя явное превосходство, Фёдоров поинтересовался, что же с ним будет.

– В суд направлю, – равнодушно ответила Лариска, держа лицо.

– Так ведь доказательств у Вас никаких. А Синицын, что Синицын? Да ничего он в суде против меня не скажет. Вас, наверное, ругают за оправдательные приговоры?

– Ругают, конечно, – ответила Лариска, улыбаясь, готовая прибить этого Фёдорова. И не такие удары держали. Жаль только то, что действительно не знала, что же ей делать.

– А на доследование много Вам дел возвращали? – не унимался Фёдоров.

– Вот тут я тебя огорчу. Ни одного.

– А работаете-то долго? – не унимался он.

– Да как тебе сказать. Прилично, наверное. В этом году тринадцать лет будет.

Фёдоров хмыкнул, оглядел Лариску, вероятно, не поверив. А она тем временем позвала выводного Витьку и, попрощавшись, с улыбкой на лице покинула изолятор. Правда улыбка сползла мгновенно, как только, забрав удостоверение, кивнула сначала дежурному в «дежурке», потом дежурному на КПП, вышла на свободу. До Управления Лариска поплелась пешком, меряя январские лужи с грязными комками снега, который, не успевая выпасть ночью, с утра уже таял. В голове была одна мысль – «Я что-то упускаю. Только вот что?» Эта мысль крутилась постоянно в течение рабочего дня, по дороге на работу и обратно. С этой мыслью она уже привычно ложилась и вставала. Засыпала плохо, да и вообще вскакивала ночью, садилась на диване и перебирала в голове, что у неё вообще есть по делу, пусть даже не связанного с Фёдоровым. Лариска, получая новый материал или дело, читала в них всё – от корки до корки, иногда понимая, что вот этот абсурд точно не пригодится. Хотя кто и что может знать наперёд? Как учил папа, то есть её вечный учитель в райотделе Быков, вплоть до того, что понимала, что между строк тоже что-то может быть. Конечно, может, хотя и не всегда. Но вот в данном случае, как ей казалось, где-то было. Только где? В голове крутился единственный вопрос – «Что теперь будет?» Завтра была суббота, и выходить на работу Лариска не планировала. Домой брать тоже ничего не собиралась. Поскольку поход к Фёдорову ничего хорошего не принёс, а отсутствие результата – тоже результат, Лариска налила себе кофе и, медленно его потягивая, рассматривала выцветшие обои на стене. Возникший на пороге кабинета Эдик внимательно осмотрел её.

– Ларис, я впервые тебя такой вижу и сколько уже дней, – выдал он.

– Считай, что тебе повезло. Я и есть такая в первый раз, – ответила Лариска, невольно вспоминая «Иронию судьбы» и напившегося Ипполита, который находился в таком состоянии впервые. – Ладно тебе, не бойся. Я ж не кусаюсь.

– А, – начал Эдик.

– Ой, суицид – тоже не моё. Пошла я обедать.

Она зашла за Ольгой и Людмилой, и они потопали в столовку. По её лицу сразу читалось, что поход в тюрьму ничего хорошего не принёс, в связи с чем девчонки предпочли помалкивать. Хотя вела себя Лариска довольно тихо, просто находилась в раздумьях, а точнее, – не выходила из них, словно запертая в клетку.

– Ты завтра на работу пойдёшь? – на всякий случай спросила Ольга.

– Неа. А смысл? Что мне надо, я итак помню. Голова-то при мне пока.

Выходные прошли, а вот ничего не изменилось. Чтобы отвлечься, Лариска со всей сознательностью играла в «кукольные гости», пялилась в телевизор, но голова работать не переставала. Однако ничего нового в этой голове так и не появилось. Началась следующая неделя.

В понедельник все делились новостями за выходные. Кто хорошими, кто не очень.

– Слушайте, а ведь на этой неделе Старый Новый год, – вдруг вспомнила Ольга.

– Самое время мне отметить, всё ж единственный праздник, которого нет ни в одной стране мира, – вяло ответила Лариска. – Настроение просто зашкаливает.

– А вдруг на Старый Новый год тебе и повезёт? – парировала Ольга, не зная, чем ещё утешить Лариску, которая практически десять дней была абсолютно никакая.

Лариска не боялась, когда много работы, когда очень много, когда сделано неправильно, не по её стандартам и принципам, но можно исправить. А здесь? Что делать в таком случае? И самое главное, – она была совершенно ни при чём.

Неделя потекла так же, как и предыдущая. Лариска перебирала документы, ничего нужного ей не находя. «С Синицыным сделаем проверку показаний на месте. Проедем по местам боевой славы его и товарищей, закрепим, так сказать. Не откажется. А то явки его все померкнут, – размышляла Лариска. – Остальным сие действие не грозило. Показаний никто ведь не давал». Данилкин Лариску предпочитал не трогать, так, – ограничивался на совещаниях общими вопросами, типа, что делаешь завтра. Плела, что хотела. По другим делам делала только то, что никаких отлагательств не терпело. Не отложишь ведь какую-нибудь наркологическую экспертизу. Хоть и не тащиться туда самой, так организовать надо. Прошёл понедельник, за ним вторник. В среду наступило тринадцатое января. По предварительной договорённости, решив, что жизнь всё равно не заканчивается, они с Ольгой и Людмилой отпраздновали у них в кабинете Старый Новый год. Лариска пыталась смеяться и даже рассказывать, как обычно, какие-то приколы, решив, что вот сегодня она точно загадает нужное желание под очередной Новый год. Может и сбудется? Странное для нормального человека желание. Но так ведь это для нормального, далёкого от всех краж, часов, магазинов и остального к ним прилагающегося.

Желание загадала и почему-то проснулась с навязчивой мыслью, что ей нужно ещё раз посмотреть протокол осмотра места происшествия в магазине «Пионер». Она пыталась вспомнить, что там может быть не так, но так и не вспомнила. Протокол, как протокол. «Нет, надо читать и читать между строк», – вздохнула Лариска и выскочила из квартиры раньше обычного. Машка ещё даже не вставала в детский сад.

Она влетела в кабинет и, не раздеваясь, открыла сейф. Найдя нужный том с кражей из «Пионера», Лариска бросила его на стол и всё же решила снять пальто. До совещания время было. Полчаса примерно. Она читала протокол. Всё вроде, как обычно. И тут она обратила внимание на самую обыкновенную фразу: «Коробки из-под часов марки «SEIKO» и «ORIENT» выброшены на пол». Сама по себе эта фраза ничего особенного не представляла. В протоколе так и было написано – «из-под часов». «А почему их не изъяли?» – подумала Лариска. Судя по тому, как это написано, на коробках должны быть соответствующие надписи. «Что ещё там должно быть?» – размышляла Лариска. И в это время образовался Эдик.

– О! Ты уже на работе! – воскликнул он вместо приветствия.

– Я уже работаю даже, – засмеялась Лариска. – Совещание уже скоро.

Совещание прошло спокойно, как и утреннее чаепитие с девчонками.

Лариска вновь опустилась за свой стол и вновь стала перечитывать протокол, а точнее, – фразу, где значились коробки из-под часов.

– Эдик, слушай. Украли двое наручных часов, а вот коробки выбросили. Ты ещё говорил, что часы вроде дорого смотрятся, – спросила она.

– Было такое. А что?

– А почему с коробками-то не взяли?

– Да кто ж их знает? – пожал плечами Эдик.

«Коробки из-под часов», – продолжала размышлять Лариска. Судя по этому тексту, – они пустые. Это, если исходить из правил русского языка. А ведь могло быть и не так. Коробки в процессе осмотра не изымались. «Вот оно, вот что может быть между строк. Может быть. А может и не быть», – вот он текст, который могли не написать. Лариска так решительно схватила телефон и стала набирать номер магазина «Пионер», что Эдик вздрогнул, но ничего спрашивать не стал, видя её решительный взгляд. Но, так называемые «новые русские», очевидно вчера праздновали Старый Новый год. Как говорится, а в ответ – тишина. Неблагодарное занятие ждать. Ждать, когда особенно надо. Надо было, ох, как особенно. До обеда Лариска так и не дозвонилась. Домашние телефоны владельцев магазина тоже не отвечали. «Может, товар очередной закупают, а Новый год здесь и ни при чём», – успокоилась, наконец, Лариска. Эдик хотел было что-то спросить, но Лариска изобразила знак рукой, что сейчас не скажет ничего, дабы не спугнуть Синюю птицу.

А вот после обеда трубку бодренько взял Ларин.

– Сергей Иванович, здравствуйте. Вас беспокоят из Следственного управления. Моя фамилия Проводникова, зовут Лариса Ивановна. Нам передали, в том числе и Ваше дело.

– Да нас вроде всех допросили, – здороваясь, удивлённо ответил Ларин.

– Да, конечно. Я всё прочитала. Скажите, а как мне переговорить с Федяниным, а, если уж быть точной, то с его братом, – торопливо сказала Лариска.

– Да Александр на месте. Валерия нет. Давайте я ему трубку передам, – выдохнул Ларин.

– Александр Александрович, добрый день. Подскажите, пожалуйста, Вашего брата как мне найти? Он у нас ведь тоже потерпевший, – как можно спокойнее произнесла Лариска.

– Да Валера где-то к пяти должен подойти. Может, я чем-то смогу помочь?

– Сможете пока. Скажите, а коробки из-под краденых часов Ваш брат не выбросил?

– А, часы? Ну да, часы мы с ним в начале апреля в Арабских Эмиратах покупали. Коробки? Сейчас посмотрю.

«Да знаю я всё про Эмираты», – дёргалась где-то глубоко внутри Лариска, но говорила вполне спокойно и слушала, не перебивая.

– Да на месте коробки. Валерка не стал их выбрасывать. Они красивые такие. Зачем выбрасывать? Память хоть будет. Так ведь одни вроде же нашли? – продолжал Федянин.

– Александр Александрович, а вот теперь главный вопрос. Коробки пустые?

Федянин завис на несколько секунд, после чего разговор продолжился.

– Почему пустые? Там же документы на часы. Там знаете у них странно как-то. На одни часы брошюра-гарантия, на другие – брошюра-инструкция.

– Посмотрите, пожалуйста, в этой брошюре-инструкции или гарантии, я не знаю, на какие какой документ, но меня интересуют часы «SEIKO», указан их номер?

Слышался шелест, который длился, казалось, вечно. Медленно всплывал текст, который был между строк, который какой-то «очень разумный следователь-деятель» просто выбросил из протокола. Мало ли что там в коробках? Да и изымать их незачем.

– Да, конечно. Заводской номер, – спокойно так ответил Федянин. А что ему волноваться?

– Подождите секунду, – выдохнула Лариска, метнулась к сейфу за часами и вновь схватила трубку. – Диктуйте номер.

Федянин добросовестно продиктовал. Номер был тот же. Рука, сжимавшая трубку, вспотела. И это при том, что Лариска, как водится, не потела от слова «никогда», а уж, тем более, зимой в прохладном кабинете. Можно было бы закричать, она бы так и сделала, но нет, всё спокойно.

– Александр Александрович, приходит Ваш брат, и Вы сразу ему сообщаете мой номер телефона. С пяти часов я жду его звонка. Все брошюры-инструкции или что там ещё, снова в коробки сложите. Это очень важно.

– Да, конечно, он обязательно перезвонит, – заверил Федянин, добросовестно записав Ларискин номер телефона.

Она положила трубку. Рука, если не тряслась, то была близка к этому. Эдик смотрел на неё во все глаза, вот-вот готовые вывалиться на стол, и молчал, хлопая длинными ресницами.

– А вот теперь скажи мне, как можно это не изъять? Идиоты!!! – орала Лариска. Теперь-то было можно.

– Слушай, а как ты догадалась про эти коробки? – тихо спросил Эдик, словно речь шла о государственной тайне…

– Я читаю между строк, – засмеялась Лариска.

– А этому можно научиться?

– Можно, если учителя хорошие, – она пожала плечами, вспоминая Быкова.

– Слушай, а часы-то, вроде осмотрены были, – задумавшись, сказала Лариска, как-то вот заранее понимая, что там тоже «всё не так, ребята».

Долистав до протокола осмотра часов, Лариска разразилась хохотом.

Очевидно, Эдик уже начинал её побаиваться, поэтому, не спрашивая, почему она смеётся, просто аккуратно поинтересовался, что там.

– Что и требовалось ожидать, доказать или как лучше? – ответила Лариска, откидываясь на спинку стула.

Он предпочёл помалкивать и просто смотреть, что будет дальше.

– Ну как тебе? Осматривать часы и не написать их номера, который чётенько так присутствует сзади на крышке. Просто название. Ну да, оно же не на русском – вот что главное. А дальше – цвет циферблата и корпус с браслетом из металла белого цвета. О как! Ну, знаешь, после всего, вообще не удивлена.

– А что теперь?

– Да в этом проблем, как раз нет. Мне же никто не запрещает осмотреть часы повторно, в смысле, как положено. А первый протокол, в общем-то, и выбросить можно. К чему он? А можно и не выбрасывать, – пустилась в рассуждения Лариска, уже наливая кофе себе и Эдику.

Без пяти минут пять зазвонил телефон, и Лариска машинально схватила трубку. Конечно, это был Федянин Валерий – хозяин этих знаменитых часов.

– Да. Валерий Александрович, звонила я. Меня зовут Лариса Ивановна. Вы сейчас берёте обе коробки от своих часов вместе с документами на них и приезжаете ко мне.

– Может быть завтра? Уже конец рабочего дня у Вас, – пытался сопротивляться Федянин.

– У нас ненормированный рабочий день. А Ваш приезд с вещественными доказательствами, я имею в виду коробки и документы, очень важен для следствия. Я Вас буду ждать, – произнесла Лариска голосом, не терпящим возражений. – А часы Ваши я Вам сегодня верну.

– Конечно, приеду, раз так важно, да ещё и часы, – рассмеялся Валерий. – Только в течение сорока минут. Я на машине, но мне тут один документ нужно составить.

– Вот и договорились, – ответила Лариска, продиктовав адрес и объяснив, как к ней пройти.

Она подняла большой палец вверх и пошла к Данилкину. Распахнув дверь, сообщила, что вечером на совещание не пойдёт. Завтра будет делать то и то. Просто у неё важный свидетель, который может явиться только в вечернее время. Потом, забежав к Ольге с Людмилой, округлила глаза, приложила палец к губам и на попытку Ольги спросить, что случилось, ответила, что всё завтра. Сейчас у неё допрос и кое-какие следственные действия. Ольга улыбнулась. Как всегда поняла, что что-то с мёртвой точки сдвинулось. Процесс пошёл.

Действительно, коробки были красивые. Такие квадратные, высокие. Импортные, сразу видно. Надо было с коробками брать. У нас таких не делают. Дорого, наверное? Да и оборудования такого, наверняка, нет. Жалко такие выбрасывать. Из-под часов марки «SEIKO» коробка была какого-то пыльно-синего цвета. Другая – коричневая. На обеих красовались надписи на арабском языке вдавленными золотыми буквами. Эдакая вязь. Как они вообще понимают такие буквы? «Что, интересно, проще освоить: иероглифы всякие или вот это письмо? – размышляла Лариска. – А ещё говорят, что русский язык – сложный. Бесспорно, сложный. Но это… Они всё быстро оформили. Даже дополнительный допрос составили о том, что коробки при осмотре изъяты не были и хранились всё время у потерпевшего. И осмотр часов Лариска сделала вместе с Федяниным, который подтвердил, что у него на часы имеются документы, выданные следствию, а заводской номер часов марки «SEIKO», указанный в протоколе их осмотра, соответствует номеру в документе. Всё остальное, вплоть до даты приобретения было указано в первоначальном допросе. Федянин подписал все необходимые протоколы, написал расписку и, забрав часы, радостно стал прощаться.