Миссия убить – спасти

Он был в тех же дурацки стильных тёмных шортах и с бутылкой воды в руке. Волосы слегка взъерошены, футболка куда-то делась и от этого он выглядел именно так, как раздражали меня некоторые типы – с такой ленивой уверенностью, будто весь мир обязан его считать «харизматичным».

Он чуть наклонился, разглядывая обложку.

– О, да ладно. Девчачий роман с соплями. Психологическая драма. Угадал? Сюжет про женщину, которую никто не понимает, но зато все тайно обожают? – подхватил он с улыбкой. – Классика жанра.

Я остановилась, медленно выдохнула.

– Тебе часто приходится оправдываться за выбор развлечений?

Он усмехнулся, явно пытаясь сыграть «обаятельного засранца»:

– Только когда это такое. Это же, типа, девчачья грусть по загадочным мужчинам и всё такое, да?

– Ммм, – протянула я, чуть склонив голову. – А у тебя, значит, в коллекции – только Камю, Бэккет и инструкции к умным колонкам?

Он рассмеялся, откинув голову назад, как будто я только что рассказала лучший анекдот дня.

– Камю – это который с гитарой, да? Или я опять путаю с этим… как его… Камаро?

Я захлебнулась смешком, прикрыв рот ладонью.

– Ты только что назвал Камю рэпером и машиной одновременно. Это… это почти талант.

– Ну, зато инструкции к колонкам точно читал. Правда, ни разу не понял. Они все на языке шаманов.

Он посмотрел на меня со своей фирменной полуулыбкой, будто гордился собственной безалаберностью. Я кивнула, чуть натянуто улыбнулась и снова пошла вниз по ступенькам.

– Постарайся не перегреться от собственного обаяния, Влад.

– А ты, – крикнул он мне вслед, – не забудь надеть очки, чтобы не расплакаться от слишком чувствительного сюжета.

– Я бы их надела, – отозвалась я, не оборачиваясь, – если бы собиралась смотреть на твои старания произвести впечатление.

На этом он заткнулся. Или, скорее, усмехнулся сам себе. Мне даже не нужно было смотреть. Я шла, ощущая, как внутри раздражение и симпатия переплетаются, как два пьяных танцора. Он не стоил моего времени. Но что-то – то ли голос, то ли глаза, то ли способ, каким он смотрел – всё ещё держало.

И это злило ещё сильнее.

Пляж встретил шумом и солнцем, и мне удалось найти место у большого камня – в тени, где ветер был прохладнее, а разговоры – подальше. Я расстелила полотенце, села, раскрыла книгу и наконец вздохнула свободно.

Солнце ласкало плечи. Море блестело, как фольга. В книге кто-то влюблялся, кто-то терялся, кто-то врал себе. Я погрузилась в строки – и, пожалуй, на ближайший час перестала быть частью этой странной, шумной компании.

Хотя… иногда в голове всплывало: а вдруг он опять появится, со своей полуулыбкой и идиотским обаянием?

И я ненавидела то, как эта мысль меня вовсе не бесила.

Волны лениво накатывали на песок, где-то вдали Арчи и Тима устроили игру в мяч и то и дело визжали, как шестилетние. Лейла лежала на спине с закрытыми глазами, лицо к солнцу, а Яра, судя по доносившемуся смеху, спорила с Денисом о чём-то до смешного неважном.

А я читала. Или делала вид, что читаю – с тех пор, как почувствовала на себе взгляд.

Я знала, что он смотрит. Эти паузы, когда ты будто всем телом ощущаешь, как кто-то рядом удерживает взгляд дольше, чем нужно. И вот – снова голос:

– Прости, что вмешиваюсь в твоё интеллектуальное уединение, но я, кажется, забыл взять солнцезащитную самоуверенность. Ты не одолжишь немного?

Я подняла глаза. Влад стоял рядом, держа в одной руке банку газировки, в другой – полотенце, которое, по иронии, явно собирался постелить рядом.

– У тебя, похоже, проблемы с пространством, – сказала я. – Ты всегда так близко садишься к людям, которых ты слегка достал?

Он не смутился. Вообще.

– Только если эти люди выбрали самое лучшее место на всём пляже. Тень, вид, лёгкий ветер. Ты – стратег.

– Или просто человек, который не любит жариться, как пицца, – фыркнула я, подвинув книгу на колени.

Он уселся рядом, чуть сбоку, оставив в меру личного пространства – но ровно столько, чтобы чувствовать его плечо, если повернусь. Хитроумный.

– А ты правда читаешь или просто защищаешься от окружающего абсурда?

– Смотря кто из вас – абсурд, – ответила я, не поднимая глаз.

Он засмеялся.

– Окей, ладно. Засчитано. Но серьёзно. Ты будто… в броне. Всё время с сарказмом.

– Может, у меня просто аллергия на попытки произвести впечатление. Особенно громкие и неоригинальные.

– Ай, больно. А я ведь хотел предложить фокус с кокосом.

Я всё же посмотрела на него.

– Если ты вытащишь оттуда кольцо и скажешь, что я «особенная» – я уйду в море. Насовсем.

Он улыбнулся – чуть тише, чуть искреннее.

– Нет. Просто хотел… немного по-нормальному. Ты мне интересна, знаешь?

Это прозвучало не как реплика в арсенале болтуна. Он смотрел серьёзно. Без этой своей дурацкой ухмылки. Я посмотрела на его руку с банкой. Он даже не заметил, что немного её сжал.

– Тогда, может, не стоит начинать с высмеивания того, что я читаю, – сказала я. – Это банально. А я банальности не выношу.

Он кивнул. Медленно.

– Принято.

– Отлично, – сказала я и снова опустила взгляд в книгу.

Молчание повисло, но на этот раз – не неловкое. Он просто остался рядом. Не лез, не перебивал. Может, впервые за это время. Я не гнала его – и это было новым для меня. Не потому что мне было всё равно. А потому что… было не совсем всё равно.

Солнце ушло за облако, и песок под ногами остыл. Он вздохнул.

– Ладно, – сказал он, поднимаясь, – пойду, покажу Арчи, как проигрывать с достоинством.

Я кивнула, не глядя.

– Удачи. Ты – стратег хуже меня.

– Да, – усмехнулся он, отходя. – Зато ты – точно романтичнее, чем хочешь казаться.

Я прикусила губу, когда он уже ушёл. И вот теперь читать стало совсем невозможно.

7 глава

Домик оказался чуть дальше, чем я рассчитывал. Пятнадцать минут пешком, если не лениться, и почти весь путь – по выжженной солнцем тропе между зарослями и перекошенными калитками. Место тихое, на грани между уединением и подозрительностью. То есть идеально.

Когда я остановился у калитки, солнце уже медленно клонилось к горизонту, окрашивая стены ближайших построек в медно-золотой оттенок. Дом передо мной был аккуратный, ухоженный – не роскошный, но определённо не скромный. Двухэтажный, с деревянной верандой, обвивающей переднюю часть фасада, окна – широкие, с плотными белыми шторами. Сквозь одно из них виднелась просторная кухня с тёплым светом ламп, массивный стол, заставленный фруктами и стеклом. Пахло морем, деревом и чем-то сладким – жасмин, кажется, рос прямо у забора.

Я зашёл внутрь, оставив дверь открытой. В голове – чёткий порядок: проверить все входы, заглушить сигналы, сверить карты, разложить технику. Всё механично. Я знал, что делать. Это успокаивало.

Открыл рюкзак, достал планшет, два телефона, диктофон, запасные батареи, папку с напечатанными снимками. Всё было на месте. Кинул взгляд в окно – на закате виднелась та самая вилла. Тишина, но в окнах – движение. Они там, беззаботно отдыхают. Смеются, пьют, флиртуют. Молодые, беззаботные. В том числе она.

Алиса.

На веранде она появилась почти беззвучно, как тень, которая решила быть на солнце. Чёрный купальник подчёркивал лёгкость фигуры, а светлые шорты – контрастом врезались в картинку, словно она сама была чужой на этом безмятежном фоне. Волосы собраны в небрежную гульку – удобно, просто, уверенно. В одной руке – книга, в другой – полотенце. Без позы, без игры. Но всё выглядело как постановка.

Я наблюдал. Она не смотрела по сторонам. Не дергалась, не пряталась за телефоном. Шла, как будто знала маршрут, как будто уже бывала здесь. Это или абсолютный контроль… или маска, с которой родились.

Я не должен был вглядываться. Но делал это. Потому что что-то не складывалось. Что-то не совпадало с досье.

И тут – он.

Я не знал, кто это. Просто лицо. Ни на одном снимке из досье он не появлялся – я ещё не успел пробить всех, с кем она контактирует. Времени не хватило.

Парень был высокий, волосы тёмные, движения – расслабленные, будто он везде свой. Пошёл прямо к ней. Без колебаний. Как будто знал, что можно. Или считал, что имеет на это право. Я отметил его. И запомнил. Позже – проверю. А пока просто смотрел, фиксируя каждый жест.

Он подошёл к ней – будто почувствовал момент. Что-то сказал. Я не слышал слов, но Алиса чуть сжала плечи и остановилась. Не холодно. Просто ровно. Потом кивнула, едва улыбнулась – вежливо, сдержанно. Он что-то продолжал говорить, показал на книгу. Я даже не слышал, но видел: это было насмешливо. Он пошутил. Про её вкус. Про то, что она держала в руках.

В ней всё говорило: не трогай. Хрупкость не внешняя – внутренняя. Та, что режет, если надавить. А в нём – эта самоуверенность: я прорвусь. Лезет, как будто имеет право. Как будто это – просто девушка с книгой, а не человек с минным полем за глазами.

И я не то чтобы злился. Нет. Просто… это раздражало. Неуместно. Громко. Он не чувствовал границ – а она была вся из границ. Из боли, о которой не говорят.

Я наблюдал и думал:

Ты понятия не имеешь, к кому подошёл. И что за пустоту можешь сейчас случайно потревожить.

Может, если бы знал хоть что-то, притормозил бы. Но я ещё не успел пробить его по базе. Не знал, кто он. Просто очередной тип. Слишком уверенный. А я таких не люблю. Потому что сам слишком хорошо знаю, к чему ведёт излишняя уверенность.

Я отступил от окна. Закрыл штору.

Кто бы он ни был – он уже мешал. Уже вносил шум. Внимание, направленное не туда. Лишнее движение рядом с объектом, которого я ещё даже не начал читать по-настоящему. Он был как клякса в строке – чужая. Неопасная. Но раздражающая.

Информация пошла не по листу. Но это и был смысл настоящего наблюдения: там, где досье заканчивается, начинается человек. И тот, кто будет рядом, влияет. Меняет форму. Искажает.

А она… она уже начала меняться в моей системе координат. Не как цель. Как вопрос. И мне нужно было понять – кем она была до этого вечера. И кем станет завтра.

Я посмотрел на часы. Внутри стало чуть темнее. Пора было выдохнуть. Я не за этим сюда приехал. Мне не платят за эмоции.

Подошёл к раковине, включил воду – тонкая струя, чуть ржавая. Набрал стакан, сделал глоток. Оглянулся на ноут – система Лукаса всё ещё держалась. Видеонаблюдение шло. Пока – фоново. Пока – не вмешиваюсь.

Вечер опустился быстро. Воздух стал легче, будто солнце больше не давило на плечи. В отражении окна темнело, слышались сверчки, а где-то вдалеке плескалось море, как фоновая музыка к чему-то, что ещё не началось.

Я переоделся. Простая чёрная рубашка, тонкая ткань, рукава чуть закатаны. Никаких ярких цветов, ничего лишнего – стандартная маскировка в виде «ничем не выделяющегося мужчины». Джинсы. Кожаные браслеты на запястье – один из них прикрывал микрочип с доступом к зашифрованному каналу. Всё – привычно. Всё – под контролем.

Документы остались в ящике, с собой – только поддельное удостоверение на имя Ильи Моро, один из тех десятков, что хранились в заготовках. Телефон – зашифрованный, почти пустой, кроме пары контактов, которых не существует. Деньги – немного наличных, остальное на отдельной карте, не связанной ни с чем.

Перед выходом я прошёлся по дому – быстро, не спеша. Проверил замки. Заглушил сигнал. Стер следы с планшета. Закрыл ноут, оставив его в спящем режиме. Всё должно быть, как будто здесь никто не живёт. Как будто и я – просто проходящий.

Когда выходил, небо уже застилала синева. Свет от гирлянд на пляже начинал мерцать, кафе у воды распахнуло двери, приглашая. Там играла тихая музыка – джаз, разбавленный звуками посуды и смеха. Я шёл по тропе, не торопясь, и по пути оглянулся на виллу – силуэты в окнах, огни, голоса. Они отдыхали. Жили. Не подозревали.

Кафе на берегу оказалось почти пустым – не сезон, не пиковое время, солнце уже опустилось за горизонт, оставив в небе лишь тусклое вечернее сияние. Деревянная терраса с вытертым временем полом скрипела под ногами, простые столики с облупившейся краской стояли на приличном расстоянии друг от друга – здесь никто не торопился, никто не мешал.

Плетёные кресла чуть покачивались от порывов ветра, приносившего с собой запах соли, влажного песка и чуть-чуть дыма от кухонного гриля. Где-то в углу играла тихая инструментальная музыка – без слов, только гитара и что-то похожее на виолончель, будто само море подыгрывало в такт волнами. Свет фонарей был мягким, тёплым, слегка желтоватым – неонов тут не было, только старомодные лампы в стеклянных абажурах.

Я занял стол ближе к перилам, чтобы видеть воду и половину пляжа. Привычка. Не спиной к открытому пространству. Отсюда был виден весь берег, теперь уже погружённый в глубокую синеву. Волны лениво шуршали у камней, время растягивалось, будто кофе здесь пили не ради вкуса, а ради возможности забыть, который сейчас день.

Я заказал еду – что-то простое: рыба с рисом, острый соус, и коктейль, который рекомендовали как «местный вариант мохито». Сладкий, но с хорошим ударом. Поднял бокал, сделал глоток. Горло прожгло приятно. Впервые за день организм вспомнил, что не из стали.

Официантка – молодая, загорелая, с выразительными глазами, татуировкой на ключице и короткой белой майкой, которая упрямо сползала с плеча, – задержалась у моего столика дольше, чем нужно. Сначала принесла приборы, потом вернулась с салфетками, потом ещё раз, якобы случайно:

– Извините, вы, кажется, заказывали не обычный рис, а с лаймом? – спросила с лёгкой улыбкой, глядя исподлобья.

– Нет, обычный. Но если лайм – часть флирта, то я пас, – ответил я ровно, даже вежливо.

Она усмехнулась, но не отступила. Поставила локоть на край стола, чуть наклонилась:

– А вдруг я просто вежливая?

– Тогда я – просто уставший.

– Уставший, но всё ещё с хорошей осанкой и глазами, которые всё замечают, – она слегка наклонила голову. – Долго в городе?

– Нет.

– Один?

Я посмотрел на неё поверх стакана, медленно:

– Да. И предпочитаю, чтобы это оставалось так.

Молчание. На долю секунды – короткий внутренний спор, затем она чуть фальшиво рассмеялась, будто именно этого ответа ждала:

– Ну, если передумаете – я здесь до полуночи. Джиа. Без «н».

– Приму к сведению, Джиа без «н», – кивнул я, и больше не улыбнулся.

Она ушла, медленно, не спеша. Как будто проверяя, посмотрю ли ей вслед. Я не посмотрел.

Я собирался быстро поесть и уйти – не светиться, не путать личное с заданием.

Но потом пришли они.

Шумно, вперемешку, со смехом. Яра впереди, за ней девушка, парни. Алиса – чуть позади, как будто хотела остаться в тени. Она была в том же чёрном купальнике, только накинула тонкую светлую рубашку. Волосы по-прежнему в гульке, в руке – бутылка воды. И рядом с ней – он.

Тот парень.

Я не знал имени, но знал, что он мне уже не нравится. Слишком самоуверен, слишком громкий. Он шёл близко к Алисе, наклонялся, что-то говорил на ухо, смеялся. А она… она не улыбалась. Ни разу. Только моргала чуть реже, чем обычно. Сдерживалась. Не злилась – именно терпела. Это бросалось в глаза.

Они заняли стол в нескольких метрах. Мне хватило одного взгляда, чтобы увидеть, как Алиса старается держать дистанцию. На полшага от него. Но тот её не отпускал. Сначала – просто болтовня. То руку отпустит слишком близко к её руке, то, когда смеётся, чуть наклонится вперёд – ближе, чем нужно. Потом вроде случайно задевает плечом, как будто не заметил. Но я-то видел. Это заметно.

И наконец – «вишенка»: в момент очередной шутки он, якобы по-дружески, хлопает её по бедру. Легко. Почти игриво. Как будто это нормально. Как будто у них – такое общение.

Я даже не сразу понял, что бесит больше – он или то, как она промолчала. Но теперь, вспоминая, я вижу: это было не молчание безразличия. Это был шок. И скрытая ярость.

Лицо её будто застыло на миг – губы всё ещё держали полуулыбку, но в глазах что-то дрогнуло. Взгляд стал жёстче, будто она глотала что-то горькое. Она не отвернулась, не отпрянула – просто смотрела вперёд, с той ледяной выдержкой, за которой всегда прячут злость, когда нельзя её показать.

А мне от этого захотелось встать и выбить из него всю эту дурь.

Потому что такие моменты – не про шутки. Это про проверку границ. И он её только что начал.

– Эй, потеснись, королева, – сказал он, смеясь, – не будь такой ледышкой!

– Влад, – сказала она тихо, повернув к нему голову. Голос ровный, но с той особой интонацией, когда вежливость – это просто ледяная маска. – Ещё раз так сделаешь – и твоё бедро будет хлопать само себя. По больничной койке. Договорились?

Он отдёрнул руку, подняв ладони в притворной капитуляции.

– Оу, спокойно. Это же просто шутка. Расслабься.

– Не смешно. Ни разу, – бросила она и вздрогнула, будто ей вдруг стало душно. – Особенно, когда у кого-то проблемы с личными границами. Может, тебе стоит купить себе линейку?

Он застыл. Улыбка медленно сползла.

– Да блин, я просто…

– Не просто! – перекрыла она. – Ты лезешь ко мне весь день! Пристаёшь, шутишь как придурок, а теперь руки распускаешь? Дальше что? «Ой, извини, нога сама пошла»?! Хватит! Ты ведёшь себя, как дешёвый клоун, которому никто не сказал, что он не смешной!

Я видел, как у неё вздрогнула бровь. Как движения стали резкими, будто каждое – заранее просчитанный ответ. Её язык тела кричал: «Отстань», но Влад, похоже, не говорил на этом языке. Он всё ещё тянулся к ней – то зацепит локоть, то, якобы, чтобы что-то сказать, снова приблизится слишком близко.

Яра появилась вовремя – вынырнула из тени, словно почувствовала, что градус начинает закипать.

Она была выше Алисы – чуть-чуть, но заметно. С пышными формами, мягкими, женственными: грудь, бёдра, тонкая талия, которую будто нарисовали уверенной рукой художника-мужчины. В ней не было ни капли полноты – только роскошь и изгибы, которые не могли не привлекать взгляды. Особенно в этом чёрном топе и лёгкой юбке на бёдрах.

Когда она прошла мимо, с яркими, как пламя, распущенными волосами – несколько парней за соседним столом оживились. Один привстал, проводил её взглядом, усмехнулся.

– Ну нихрена себе… Видел? – шепнул он своему другу, не особо снижая голос.

– Рыжая бомба, – хмыкнул второй, – с такой бы я… – он не договорил, но интонация всё сказала за него.

– Думаешь, она даст? Смотри, как попкой виляет, – добавил третий и прыснул в кулак.

– А ноги… мать моя, – первый кивнул, глядя вслед. – Я б ей…

Но в этот момент я поднял взгляд.

Прямо на них.

Но в этот момент они заметили взгляд парня с тёмными глазами и небольшим хвостиком на макушке. Он сидел чуть поодаль, в расстёгнутой рубашке поверх светлой футболки, на запястьях поблёскивали браслеты, на пальцах – массивные кольца, с шеи свисало сразу несколько цепочек. Весь вид – небрежно яркий, но уверенный. И взгляд был таким же.

Он смотрел прямо на них. Не хмурясь. Не крича. Просто – смотрел. Прямо. Слишком долго, чтобы это можно было проигнорировать. Не моргнул ни разу.

Тот, что пошутил про попку, сжал губы. Второй уткнулся в стакан, третий отвёл глаза, будто внезапно вспомнил, что у него срочный имейл.

И в этот момент я усмехнулся. Чуть, уголком рта. Почти беззвучно, но достаточно, чтобы заметили.

Всё. Шоу окончено.

– Влад, – спокойно, но жёстко сказала она, – не трогай Алису. Серьёзно. Она не из тех, кто терпит такие приколы.

– Да всё нормально, мы же уже… – начал он, и тут же, не глядя на Яру, закинул руку Алисе на плечи, будто ничего не случилось. – Всё в порядке, мы же помирились, да? Я всё понял. Больше ни-ни.

На его лице была самодовольная ухмылка. Та самая, от которой у нормального человека чешется кулак.

Алиса вздрогнула. На долю секунды замерла. Как будто даже не поверила в происходящее. Потом резко откинула его руку – так, как сбрасывают липкого паука с плеча. Глаза сверкнули.

– Ты ничего не понял. Вообще. – Голос был ровным, но внутри него гудела ярость. – И если ты сейчас же не отойдёшь – я помогу тебе это осознать через физическую терапию. На ближайшие три месяца.

Он хмыкнул, подняв руки, но на этот раз отступил на шаг. И всё равно – не понял. Ни взглядов, ни слов, ни границ. Он воспринимал происходящее как игру. Как флирт.

А я уже встал. Не раздумывая. Пальцы обхватили стакан с коктейлем. Не самым крепким, но с правильным эффектом. Пара шагов – и я уже рядом. За его спиной.

– Остынь, – сказал я ровно.

Он обернулся, но не успел даже моргнуть – коктейль вылился ему на голову, с точностью хирурга: и волосы, и ворот футболки. Лёд по шее, капли – по спине.

Влад дёрнулся, заматерился, хватаясь за лицо, а я, наклонившись ближе, прошептал ему на ухо:

– Лучше не лезь к девушке, если она против. Понял?

Он застыл. Как будто весь юмор вышел вместе с мохито.

Алиса… она просто замерла. На месте. Глаза – широко раскрытые. Не испуг. Шок. Настоящий. Как будто кто-то выдернул провод из её системы самоконтроля. Я посмотрел на неё. Очень коротко. Почти невзначай. Но достаточно, чтобы она узнала.

Влад замер на пару секунд, переваривая произошедшее, а потом – как срывающийся с цепи пёс – заорал:

– Ты что, охренел?! – завопил он, голос скакнул вверх, как на поломанной гитарной струне. – Ты вообще кто такой, а?!

Мокрая футболка уже слетела с плеч. Он шагнул вперёд, потом ещё. Плечи расправлены, руки в кулаки, лицо перекошено. Замах.

И всё это было бы пугающе… если бы не выглядело так нелепо.

Влад, хоть и злился по-настоящему, был чуть ниже меня, с неудачно поставленным центром тяжести и таким замахом, что мне бы хватило трёх секунд – не больше – чтобы уложить его на пол, не вспотев. Пожалуй, одной руки. И даже не ударом – достаточно было бы дернуть его за ворот и подставить колено.

Сцена меня почти насмешила. Почти. Если бы не одно «но» – лишнее внимание. А мне оно сейчас было ни к чему.

Я уже открыл рот – не чтобы ответить, а чтобы, может, просто сказать «не надо»… но она меня опередила.

– Влад.

Голос Алисы резанул, как стоп-слово. Резко. Глухо. Неподъёмно.

Он застыл. Будто наткнулся на стену. Она стояла – прямая, упрямая, опасно спокойная. В глазах – лёд, закалённый огнём.

– Хватит.

– Да он… ты вообще видела, что он сделал?!

– Видела. – Спокойно. Чётко. Без колебаний. – И если бы ты сейчас тронул его – я бы сделала хуже. Намного.

Тишина повисла, будто воздух сам не знал, дышать ему дальше или затаиться.

Влад отступил. Плечи поникли. Что-то прошипел, выругался себе под нос. И ушёл – мокрый, злой, с капающим коктейлем и эго, которое больше не держало форму.

А я чуть усмехнулся.

Немного. Внутренне.

Я не обернулся. Просто вернулся к столику, сел, взял чужой бокал – тот самый, что стоял ближе всех к тем, кто только что обсуждал Яру, – и сделал глоток. Без слов. Как будто всё – нормально. Как будто ничего не произошло.

Парень, которому он принадлежал, дёрнулся, будто хотел что-то сказать, но я поднял на него взгляд. Один. Короткий. Без единого слова. В нём не было угрозы – только абсолютная уверенность в том, что следующую реплику лучше проглотить вместе с коктейлем.

– Эй, это вообще-то… – начал один из них.

Я чуть наклонил голову, не отводя взгляда.

– …всё норм, – закончил он уже тише и неловко усмехнулся, отводя глаза.

– Умница, – бросил я почти шепотом и поставил бокал обратно. На место. Не моё – их.

Они затихли. Даже стулья сдвигали потом так, будто боялись сделать слишком громко.

Я устроился поудобнее, облокотился на спинку и поймал взгляд Алисы. В нём – смесь удивления, сдержанного смеха и чего-то похожего на одобрение.

Я ответил ей легкой усмешкой.

«Всё под контролем. Даже если кажется, что нет.»

Она стояла, будто высекали из камня. Смотрела прямо на меня. В упор. Не мигая. Она вспомнила. Конечно. Кофейня. Очки. Серьга. Голос. Тогда почти узнала. Сейчас – точно.

Но не спросила. Не сорвалась. Просто выдохнула. Как будто сложила в уме последние фрагменты. И отвернулась.

Я усмехнулся. Легко. Внутренне. Она всё поняла. И всё равно – промолчала. А это уже что-то значило.

Солнце окончательно село. Небо потемнело, кафе наполнилось светом гирлянд и шорохом чужих разговоров. Вечер стал прохладным. Но внутри что-то всё ещё пульсировало – нечто тёплое и тревожное одновременно. И, возможно, чуть больше риска, чем я рассчитывал.

Я успел сделать ещё глоток, когда почувствовал движение сбоку.

– Эй. – Голос мягкий, сдержанный, но неуверенный.

Я обернулся. Она стояла рядом. Алиса.

– Спасибо, – сказала она. – За… всё это.

– Не за что. Мне просто не нравятся тупые клоуны. Особенно, когда они думают, что смешны.