Миссия убить – спасти

И ещё – от неё пахло вишней. Не навязчиво, не сладко, а терпко, почти дерзко. Этот запах был как отпечаток – ты мог забыть, что она сказала, но не мог забыть, что она здесь была.

В одной руке у неё был матча латте – любимый зелёный яд, как я его называла, – в другой телефон, который она методично листала, не отрываясь. На лице ни намёка на эмоции. Знала, что я подойду – и знала, что я вижу, как она делает вид, что не замечает меня.

– Дорогая сестра, – сказала я, снимая очки и усаживаясь напротив. – Ты всё такая же – будто собралась не на встречу, а на допрос.

Она подняла на меня глаза, прищурилась – и вот в этом взгляде была вся она: как будто просканировала насквозь, как рентген, в котором эмоции бесполезны.

– А ты, как всегда, драматичная. Опоздала на шесть минут. Умер кто-то.

– Почти. Самоуверенность одного мужика. Спи спокойно, кофе на его голове.

Уголок её губ едва заметно дёрнулся. Смех в её случае был бы актом откровения, почти признанием, поэтому он звучал редко. Максимум – вот это.

– Красивая работа, – кивнула она, отпивая свой жутковатый напиток, пахнущий то ли корицей, то ли терпением. – Но ты привлекаешь к себе слишком много внимания.

– А ты, наоборот, слишком его избегаешь. Уравновешиваем друг друга, – пожала я плечами и сделала заказ официанту. Зелёный чай с лимоном, как всегда.

Яра смерила меня взглядом поверх кружки.

– Уравновешиваем… – протянула она с лёгкой иронией. – Как свет и тень.

– Или как бензин и спичка, – усмехнулась я.

– Только не забудь, кто из нас что.

– Это зависит от того, кто в этот раз бросит первый.

Она чуть отставила чашку и наклонилась вперёд, изучая меня:

– Ты выглядишь спокойнее, чем должна.

– А ты – напряжённее, чем хочешь казаться. Всё-таки семья, считываем друг друга с полувзгляда.

Пауза. Она отвела глаза к окну.

– Мама спрашивала о тебе.

– Ну конечно. Не звонила, но спрашивала. В её стиле.

Яра не ответила. Просто сделала ещё один глоток и, как всегда, оставила в воздухе недосказанность – как приманку, как паузу перед тем, как начнётся настоящая тема разговора.

Я отпила чай – зелёный с лимоном, знакомый до последней ноты. Терпкость, свежесть, лёгкая кислинка – как начало дня, в котором ты вроде бы никуда не торопишься… но внутри уже гремят кости.

– Знаешь, – начала я, глядя на Яру поверх чашки, – с таким цветом волос тебя точно не потеряют в толпе. Или в аду. Особенно в аду.

Она даже не моргнула. Только чуть приподняла бровь.

– По крайней мере, мои волосы не выглядят так, будто я каждое утро дерусь с феном и проигрываю.

Я прыснула от смеха, чуть не поперхнулась чаем.

– Это не проигрыш, это хаос с концепцией. Есть даже термин — «естественный взрыв львицы».

– Ага, звучит как диагноз, – бросила Яра, отпивая свой матча латте, словно это была не зелёная болотная жижа, а бокал дорогого вина.

– Лучше диагноз, чем ежедневное превращение в багровую сирену, – хмыкнула я, дёргая кончик её длинных ярко-красных волос, свисающих через плечо. – Кстати, ты не думала, что если тебя кто-то схватит за волосы, это будет конец?

– Если кто-то решит схватить меня за волосы, – сказала она спокойно, – у него, скорее всего, уже нет пальцев. Или он очень влюблён и очень глуп.

– Звучит как твой типаж, – подмигнула я.

Она улыбнулась – тонко, почти незаметно, но я увидела это. Мы умели играть в эту игру: чуть-чуть уколоть, чуть-чуть посмеяться. И в этом был уют. Своеобразный, шершавый, но настоящий.

Я сделала ещё один глоток и откинулась на спинку стула, наблюдая, как за окном медленно оживает улица.

– А вообще, – сказала я, – тебе идёт. Эти волосы. Такой… боевой флаг. Только добавь меч и на лбу надпись «опасно».

– Лучше на лбу написать «не трогай», – поправила она. – Меньше трупов, меньше шума.

– Меньше веселья, – пожала я плечами.

Мы замолчали на секунду, обе с кружками в руках и снова в этом молчании не было неловкости. Просто дыхание между строк.

Яра опустила взгляд в свой латте и тихо добавила:

– Я всё же рада, что ты пришла.

Я улыбнулась.

– А ты думала, я придумаю отмазку?

– Я думала, ты придумаешь три. И все убедительные.

– Я просто решила, что кофе на чьей-то голове – отличная прелюдия перед утренним чаем.

Она усмехнулась.

В этот момент подошёл официант и молча поставил перед нами два аккуратных кусочка чизкейка – с тонкой корочкой и чуть подтаявшей начинкой.

– Я заказала заранее, – бросила Яра, не поднимая глаз. – Ты всё равно бы выбрала его. Как всегда.

Я только хмыкнула. Она знала. Конечно, знала. Даже если делала вид, что не придаёт значения. Вот тогда я точно поняла: день удался.

Я только собиралась откусить первый кусочек чизкейка, как Яра неожиданно подняла глаза от чашки и сказала:

– Поехали с нами на море.

Я застыла с вилкой в руке.

– Что?

– Я иду в отпуск. Мы с ребятами уезжаем в воскресенье. Вилла у моря, никакой работы, солнце, шум прибоя. Ты едешь со мной. Всё уже почти забронировано, осталось только согласие королевы сопротивления.

Я фыркнула, отложила вилку и уставилась на неё, прищурившись.

– Ты серьёзно? Я только в понедельник выдохнула, что у меня наконец-то отпуск. У меня гора книг. Настоящая. Список из двадцати четырёх, если точнее. Я целый год их скупала. Понимаешь? Год. И они ждут меня. Они смотрят на меня с полки, Яра. С любовью. И с упрёком.

– Они подождут, – ответила она невозмутимо, отпивая из кружки. – А солнце – нет. К тому же у тебя будет шанс почитать на берегу, с бокалом чего-нибудь холодного и видом на полуголых красавчиков.

– Очень вдохновляющий аргумент, – проворчала я, скрестив руки на груди. – Особенно если учесть, что меня реальные парни вообще не привлекают.

– Ах да, – фыркнула Яра. – Ты у нас всё по книжным. Мрачные одинокие гении с травмой детства и глазами цвета агонии.

– Лучше так, чем живой человек, который считает что книги это прошлый век и зовёт меня «зай».

– Ну извини, что мир не напичкан мистерами Дарси на каждого интроверта.

Я усмехнулась:

– Зато книжные не воняют и не лезут в душу с вопросами «а чё ты такая злая?».

– Убедила, – Яра сделала глоток. – Бери книжку на пляж. Вдруг один из этих полуголых окажется начитанным. Хотя бы до уровня «обложку читал».

Я опустила взгляд в свою чашку. Зелёный чай уже остыл. Но сопротивление тоже подтаивало, как лёд на солнце.

– Ладно, – выдохнула я. – Но я возьму с собой хотя бы пять книг. И никто не посмеет остановить меня, если я буду читать их на пляже, в шляпе и с сарказмом.

– Отлично, – кивнула Яра. – А я прослежу, чтобы никто тебя не трогал. Кроме, может, пары симпатичных спасателей.

Я закатила глаза, но улыбка сама собой вырвалась на губах. Так вот оно как – отпуск. Не по плану. Не с книгами. А с сестрой и, возможно, новыми страницами – уже не бумажными.

Иногда мне казалось, что именно за такие моменты я держалась. Они были редкими. Яра жила с мамой в другом городе, а я – с отцом. Мы виделись нечасто: по праздникам, иногда летом, когда она приезжала к нам на несколько дней. Но когда появлялась, всё вокруг оживало. Она приносила с собой аромат сладких духов, громкий смех и чувство, будто в доме стало больше света.

По вечерам она заходила в мою комнату, устраивалась на кровати, и начинались наши «маленькие побеги» – разговоры до поздней ночи, шепотом, чтобы папа не услышал. Яра рассказывала истории, придумывала волшебные миры, плела мне косички и обещала, что я вырасту умной, сильной и свободной – не такой, как все.

Мы были разными, и жили порознь, но в те часы, когда она была рядом, я чувствовала: мы всё равно часть друг друга. Сестра и сестра. Две половины чего-то важного, пусть и разбросанные по разным адресам.

3 глава

Я сидел на краю дивана, уставившись в экран ноутбука, как будто пытался вычитать в пикселях какую-то истину. Комната была почти пуста – не загромождённая, а вычищенная до функционального минимума. В углу прислонилась к стене старая акустическая гитара – струны немного провисли, на корпусе царапина, словно след прежней жизни. На столе, чуть в стороне, стояли три монитора: два с включёнными камерами наблюдения, третий – с текстовыми сводками. Всё – ровно, симметрично, подчинено невидимой логике.

Шкаф с книгами и папками занимал целую стену. Корешки – аккуратные, без намёка на хаос: аналитика, криминология, психология, отдельная полка под архивы. Некоторые папки были старыми, с потёртыми уголками, как будто не раз открывались дрожащими пальцами. Никаких фотографий. Ни одного личного воспоминания на виду. Только рабочие тени, застывшие в бумаге и цифрах.

На столе – запах пластика, чая с лимоном, давно остывшего и забытого в кружке. Рядом – флешки, жёсткий диск, блокнот с синими чернильными пометками и короткими пометками вроде «07.09 – пересмотри маршрут». Свет был тусклый, жёлтоватый – один торшер в углу и слабое сияние экрана. В комнате было тихо. Даже слишком. Только лёгкий треск кулеров и еле слышный гул работающей техники.

Передо мной лежала папка с грифом «доверительно», аккуратно промаркированная, как всё в этой службе. Там – десятки файлов, сухих и бесстрастных: скриншоты соцсетей, текстовые отчёты, цепкие аналитические выкладки. Страницы пахли тонкой пылью и принтерной краской. В них была информация. Но не было человека.

Каждый пункт – выверенный, каждый комментарий будто выжат из кого-то, кто слишком давно не видел солнечного света.

Цель: Алиса Валентайн. Возраст – двадцать три. Образование – гуманитарное. Род занятий – неопределённый. Место жительства – арендуемая квартира на юге города. Статус – под наблюдением. Возможная причастность – опосредованная.

А я – не аналитик. Не тот, кто смотрит на графики и судит о человеке по количеству лайков под фото трёхлетней давности. Я должен понять, почувствовать. Подобраться. Узнать, что за ней скрыто – и главное, знает ли она где находится то, что может уничтожить полмира.

Я листал фотографии одну за другой и передо мной словно шёл немой фильм о девушке, которую я ещё даже не знал. Университетские тусовки, культурные мероприятия – музеи, какие-то инсталляции, лекции. Список прочитанных книг – внушительный, даже по моим меркам. Снимки с кошкой. Лулу, если верить подписи. Белая, ленивая, с глазами, полными презрения к миру – идеальный домашний диктатор.

Дальше – кадры с отцом. Не чёткие, старые, зернистые. Один из главных учёных, участвовавших в разработке оружия, которое теперь стараются стереть с лица Земли. Он жив, но исчез из поля зрения. И если где-то и мог оставить ключ… то, вполне возможно, у дочери. Или хотя бы намёк.

Алиса на фотографиях – как будто собранная из противоречий. Где-то она смеётся, искренне, с задором. На других – холодная, сосредоточенная. Отстранённая. Ни капли наивности. Лицо человека, который умеет выживать. Но ни одной фотографии, где она была бы уязвима. Без защиты. Ни единой трещины.

Я провёл рукой по лицу, потёр подбородок. Веки резало от синеватого света экрана. Я слишком давно сижу в этом полумраке, среди протоколов и размытых фото.

– Интересная ты штучка, – пробормотал я вслух, даже не думая, что говорю. – Улыбаешься, как будто ничего не знаешь… а глаза говорят обратное. Или это я уже начинаю додумывать.

Но интуиция – она редко ошибается. А у меня она острая, как нож. И сейчас она мне шептала: эта девчонка что-то знает. Вопрос – что именно. И насколько глубоко это в ней запрятано.

Я закрыл ноутбук, щёлкнул защёлкой на кейсе и встал. Надел очки. Накинул чёрный бомбер поверх белой футболки, потом протянул руку и взял со стола свою тёмную кепку. Натянул её на лоб, словно переключился в другой режим. Хватит сидеть. Хватит всматриваться в мёртвые пиксели. Пора двигаться.

Живое наблюдение всегда лучше. Потому что в отчётах нет запахов. Нет того, как человек морщит нос, когда врёт. Нет еле заметного колебания в голосе, когда что-то задевает по-настоящему. А если уж объект – харизматичная, непредсказуемая девушка с густыми чёрными кудрями, глазами цвета замёрзшего озера и потенциальным ключом к оружию, которое лучше бы не существовало – то сидеть и щёлкать мышкой просто смешно.

Я выпрямился, провёл пальцами по волосам и направился к выходу.

Пора посмотреть, как она двигается. Как смотрит. Как дышит, когда не знает, что за ней следят. Пора познакомиться. Сбоку. Издалека. Без имени. Пока.

Сначала я сидел в машине напротив её дома. Несколько часов. Без движения. В режиме ожидания.

Квартира Алисы Валентайн – самая обычная: второй этаж, балкон в цветах, шторы с лимонами, выцветшее пятно от когда-то висящего термометра. С виду – ничего интересного. С виду – как у всех. Но я знал, что «как у всех» в её случае – это прикрытие.

Она не выходила долго. Один раз показалась на балконе – в пижаме, с каким-то напитком. Но я знал, что там не кофе. В досье было сказано, что она его не пьёт. Такая мелочь. Но даже она могла оказаться важной. Потому что если ты замечаешь мелочи, ты живёшь дольше.

Когда она, наконец, вышла – в тёмных джинсах, белой рубашке на каблуках – я дал себе пару секунд. Потом открыл дверь, вышел из машины и пошёл следом. Спокойно. На расстоянии.

Я не спешил. В таких делах главное – не быть ветром, быть фоном. Быть частью города.

Она шла легко, не оборачиваясь, будто точно знала: за ней никто не следит. Или ей было всё равно. В наушниках, с пружинистой походкой. Напевала себе под нос. Похоже, настроение у неё было хорошее. Или она просто хорошо притворялась. Она производила впечатление девушки, которая умеет управлять собственным выражением лица так же точно, как рукой или голосом.

А потом – сцена, за которую я мысленно отдал бы операторам Оскара. Из-за скамейки выныривает типичный городской клоун – лет сорока, с пластиковым стаканчиком кофе, вряд ли трезвый, но уверенный в себе как бог флирта.

– Эй, кудряшка, ты просто огонь!

Я инстинктивно замедляю шаг, останавливаюсь в тени дерева, складываю руки на груди. Интересно. Вот сейчас будет шоу.

Алиса замирает. Медленно, почти театрально, поворачивает голову. Разворачивается всем корпусом. Шагает к нему. Улыбка – будто он признался ей в любви на фоне салюта. И… выливает ему на голову его же кофе.

Чисто. Хладнокровно. Без эмоций. Как будто поставила чашку на полку. И пошла дальше. Даже не оглянулась. Я чуть не рассмеялся в голос. Пришлось прикрыть рот рукой. Иначе выдал бы себя.

– Это не миссия, это будет комедия. Или кошмар. Пока не решил, – бормочу себе под нос, продолжая идти за ней.

Теперь я следую уже не только по приказу. Мне по-человечески интересно, кто она такая. Эта девушка с взглядом, в котором больше смысла, чем в десяти досье.

Она сворачивает в кафе на углу. Я чуть замедляюсь, осматриваю улицу, захожу следом. Сажусь у окна, заказываю кофе. И делаю вид, что смотрю на улицу, а не на отражение в стекле.

Алиса – не одна. С ней – девушка с огненно-красными волосами, с идеальной осанкой и опасным спокойствием. Яра Валентайн. Старшая сестра. Короткое платье, острый взгляд. Таких не любят, но уважают. И опасаются.

Я слушаю их разговор. Про книги. Про отпуск. И – о, да – про море.

– Мы уезжаем в воскресенье, – говорит Яра. – Вилла, солнце, покой. Ты едешь.

– Только если я возьму пять книг. И не меньше, – с ухмылкой отвечает Алиса.

Я делаю глоток кофе. Море. Отлично. Новая территория. Новая сцена. Больше пространства для манёвра. Больше шансов узнать, что она действительно знает. Или не знает.

Я наблюдаю за её отражением – как она двигается, улыбается, морщит лоб, поджимает губы. Её глаза блестят, но взгляд не блуждает. Она будто всегда держит в голове два шага вперёд.

И она не просто цель. Она вызов. А я люблю вызовы.

Я проверяю время – пора выходить. Нельзя пересидеть. Ни одна тень не должна застыть слишком надолго – тогда её начинают замечать.

Медленно поднимаюсь, как будто просто устал сидеть. Беру пластиковый стаканчик, надеваю пиджак небрежным движением, чтобы всё выглядело непринуждённо. Один взгляд в их сторону – беглый, скользящий. И всё.

Прохожу мимо столика с сёстрами Валентайн и как раз в этот момент она – она – резко вскакивает. Голос:

– Ой, салфетки…

Её шаг быстрый, порывистый. Она разворачивается – и врезается прямо в меня. Контакт. Как будто сама судьба схватила меня за шею и прошептала: «Ну, держись».

Мой стакан вылетает из руки, кофе взмывает вверх, а потом вниз – прямо на меня. На неё. Тепло, липкость, мокрые пятна на белой ткани. Всё – как в замедленной съёмке. Внутренне я только моргнул. Но что-то во мне дрогнуло. Будто запищала сигнализация: слишком близко. Слишком реально.

Запах её шампуня – что-то пряное, тёплое – ударил в нос, сминая картонную реальность отчётов и камер. Она не была картинкой. Она дышала. Смотрела. Двигалась. И в этот момент я слишком остро это осознал.

– Ох, твою ж… – её голос – как тонкое лезвие. Холодный, резкий, точный. Без тени растерянности.

Я поднимаю руки, как будто сдаюсь, стараясь выглядеть максимально миролюбиво. Но сердце, чёрт подери, пропустило удар. Словно организм понял раньше разума: это уже не наблюдение. Это игра на ощупь, на запах, на близость.

– Всё в порядке, – говорю с лёгкой улыбкой, прикрывая напряжение и рваное дыхание. – Видимо, кофе просто решил нас познакомить.

Она смотрит на меня – и я ловлю этот взгляд. Ледяной, колкий. Голубые глаза сверкают, как лёд под прожектором. Она не просто недовольна. Она раздражена до предела.

– Серьёзно? – отрезает. – Вы просто встали и решили облить кого-нибудь кофе?

Я на автомате выстреливаю первое, что приходит в голову. Всё-таки рефлекс:

– Ну… я надеялся, эффект будет не такой мокрый.

Неловкая улыбка. Ненастоящая. Просто чтобы не молчать.

– Тогда совет, – парирует она мгновенно, даже не думая. – В следующий раз берите чашку с крышкой.

Пауза. Один вдох.

– И лицо попроще.

Бам. Прямо в лоб. Внутри я чуть скривился. Но виду не подал. Ай, вот и первая трещина в плане. Ну что ж. Пробовать сблизиться с девушкой, у которой сарказм – вторая кожа, – не прогулка по пляжу.

Я вежливо киваю.

– Извините. Надеюсь, ваш день дальше пойдёт суше.

Отступаю, иду к кассе. Там уже кто-то расплачивается, так что я делаю вид, будто выбираю десерт. Хотя вряд ли вообще что-то съем. Но сейчас важно выглядеть занятым.

А за спиной – сцена продолжается. И каждой её репликой – как театральной – наслаждаться можно только из зала.

– Ну что, сестричка, – слышу я голос Яры, спокойный, чуть тягучий. В нём искрится насмешка. – Вселенная умеет метко метать бумеранг. Прямо в кофе. Получила назад, поздравляю.

Я краем глаза вижу, как Алиса резко оборачивается к ней. В её лице – целый фейерверк эмоций: от возмущения до угрозы.

– Ты серьёзно?

– Абсолютно, – следует невозмутимый ответ. – Утром ты облила одного – теперь второй. Карма, милая. Советую держаться подальше от мужчин с горячими напитками. Особенно если у тебя белая рубашка.

Я стою у холодильника с чизкейками, смотрю на отражение. Моё лицо в стекле вроде бы спокойное. Но уголки губ едва-едва подрагивают. Усмешка просится наружу. Стараюсь держать себя в руках.

Алиса тем временем отряхивает рубашку. Взгляд её бросается на Яру, как молния.

– Ты радуешься моему несчастью?

– Я радуюсь справедливости, – спокойно отвечает Яра. Отпивает из своей кружки. – И, признаюсь честно, тому, как эффектно ты в него врезалась. Чисто сцена из плохого романа.

Она театрально приподнимает бровь.

– Только вот ты не милая героиня, а… та, что в финале швыряет кофе в лицо и уходит под титры.

Я расплачиваюсь, получаю сдачу. Медленно поворачиваюсь и прохожу мимо их столика. Мимолётный взгляд на Алису – чисто из вежливости. Она поднимает глаза. Взгляд – как лезвие. Ледяной, сосредоточенный. В нём нет благодарности, нет интереса. Только раздражение и бдительность.

Я улыбаюсь. Почти по-настоящему. Легко. На долю секунды. Алиса не отвечает. Только сузила глаза. Она всё ещё в гневе, всё ещё мокрая. И всё ещё опасная.

Я выхожу из кафе. Улица кажется светлее. Надеваю очки, поправляю кепку, ветер цепляет воротник бомбера. И только тогда позволяю себе выдохнуть и облегчённо усмехнуться:

– Кофейная карма, говоришь? Отличное начало.

Я брёл дальше, с руками в карманах, футболка постепенно подсыхала, но в груди всё только начинало кипеть. Она была умной – да. Закрытой – да. Но главное – она была интересной. А интерес, как известно – самая коварная угроза.

4 глава

Дверь захлопнулась за моей спиной с глухим, почти театральным щелчком. Звук, будто сцена закрылась, занавес опустился. Я скинула туфли так, как будто они меня предали – до последнего натирали пятки, затаённо мстили за весь этот день.

– Великолепно. Просто блестяще, – проворчала я, проталкиваясь в квартиру. – Идеальный день. Назову его в честь себя. Или в честь этого ненормального с кофе. «Мемуары мокрой психопатки. Том первый: утро началось с идиотов».

Белая рубашка предательски прилипла к телу. Холодная, липкая. Я дёрнула её за ворот, расстёгивая пуговицы одной рукой, как будто хотела ссебя содрать не ткань, а унижение. Сдёрнула с плеч, будто сбрасывала кожу. Прямо – в стиральную машину.

– Горячая стирка. Без права на помилование, – произнесла я, щёлкнув по кнопке запуска, как судья, выносящий приговор.

Открыла шкаф, на секунду застыла, выбирая. Тело требовало одного – уюта. В этот раз я выбрала новую пижаму: мягкие серые шорты и свежую футболку с абстрактным космосом, где в уголке сверкала надпись «The Universe is Watching». Ещё не выцветшая, ещё не растянутая – почти как иллюзия, что жизнь под контролем.

Заварила зелёный чай. Без сахара, конечно. Чашка с щербинкой на краю – моя любимая. Та самая, похожая на ту, что была в «Красавице и Чудовище» – с округлой формой, забавной ручкой и лёгким перекосом, будто могла заговорить в любой момент. Потому что она тоже пережила многое. И всё ещё держится. Как и я.

Прошла в спальню, запрыгнула на кровать, утащила плед до подбородка. Лулу, моя кошка, лишь фыркнула с подоконника и отвернулась, как будто тоже осуждала мои жизненные решения.

На тумбочке лежала моя отрада. Потёртая, местами потрёпанная книга – «Ты – мой грех». Глупейшее название, согласна. Каждый раз, когда его читаю, внутренне морщусь: ну кто это вообще придумал? Но – третий круг. И каждый раз я влюбляюсь в этого проклятого героя заново. Убийцу, спасителя, грешника с благородным сердцем.

На полке рядом терпеливо ждали десятки новых историй – свежих, с хрустом страниц, с аннотациями, обещающими потрясения, катарсис и любовные треугольники. Но я всё никак не решалась за них взяться. Не то чтобы боялась разочароваться. Просто… я пока не была к ним морально готова. Как будто не готова знакомиться с новыми людьми. Слишком много чувств, слишком много открытости. А это – старая, проверенная драма. Мой эмоциональный фастфуд. Безопасный, тёплый, родной. Как старый свитер, в котором уже не стыдно плакать.

– Ну что, Дарио, – шепчу я, открывая страницу, – снова заставь меня сомневаться в своей моральной ориентации.

Он – мафиози. Вечно в чёрном, с сигаретой и хриплым голосом. Она – просто девочка, в панике, с разбитым сердцем. Но он – всегда рядом.

Я упёрлась подбородком в ладонь, читая медленно, как будто жевала карамель. Строчка за строчкой. И вот – он целует её. Наконец. После всей этой адской эмоциональной прелюдии. Я даже не заметила, как мои ноги начали дёргаться от переизбытка чувств под пледом, как будто у меня включился внутренний танец победы.

– Наконец-то! – завопила я, хлопнув книгой по матрасу. – Да ты упрямый идиот, Дарио! Восемь глав. ВОСЕМЬ!

Я вскочила с кровати, начала бегать по комнате. Подпрыгнула у шкафа, потом у окна, крутанулась на пятках и вернулась в кровать, будто отыграла сцену в мюзикле.

– Я слабая женщина… – простонала я, плюхаясь лицом в подушку. – Я опять втюрилась в вымышленного бандита.

Подняла голову.

– И он даже не существует! Даже кофе на меня не прольет!

Смех рвался наружу, но я перевернулась на спину и уставилась в потолок. Всё ещё улыбалась. Сердце колотилось. Слишком быстро для человека, просто лежащего на кровати. Рядом книга. Рядом кошка. Всё – в порядке.

Но в голове вдруг что-то дрогнуло. Один образ. Не книжный.

Светлые волосы – прямые, не слишком длинные, небрежно спадали на лоб, словно не мешали, а дополняли его лицо. Серьга в ухе – старая, как подростковый вызов, который он почему-то так и не снял. Высокий. Нет, не просто – очень высокий. И плечи – широкие, будто выточенные из других пропорций. Слишком крупный для тесной кофейни, слишком несуетный для этого города. Но не в этом было дело.