Охотник на Магов

Инквизитор отпрыгивал зигзагами, попутно продумывая дальнейшие шаги. Демон рвал и метал, обрушивая то меч, то щит.

Причудливый кинжал никак не помогал в бою Альдреду. Так что он решил пойти на хитрость.

Оттопырил ползунок механизма, выступавший из гарды. Потянул кинжал за навершие. Рукоять лязгнула, резко обернулась продолговатым древком, а сам клинок – затейливым копьём.

Вот теперь, в разложенном состоянии, оружие послужит серьёзным подспорьем. Только монстр не придал значения.

Копьё не являлось табельным оружием куратора. Альдреду его подарила Кайя в знак привязанности. Ментор даже учила его в свободное время, как им грамотно пользоваться.

Свой шанс Альдред не упустит.

Монстр надвигался на него. Куратор собрал в кулак волю и произвёл хлёсткий выпад. Наконечник пронзил сердце твари, высекая стон.

Ловко. Да толку?

Нечисть и не думала подыхать, лишь замедлилась, одаривая форой. Хорошо. Каждая секунда на счету.

Инквизитор выдернул копьё и взялся обеими руками за конец древка.

Одна легла у самого края сверху, вторая – снизу, чуть подальше. Как заправский циркач, практик стал вращать и подталкивать копьё вперёд, будто шест.

Наконечник в миг заменил с десяток ножей. Остриё оставляло резаные раны на теле одержимой. Некогда землисто-серое голое туловище заливало фиолетовой кровью, покрывая целиком. Пара ударов пришлась на шею, оставив надрезы на жилах. Из ярёмной вены, шипя, забрызгал фонтан.

Сколько же крови в ней?..

Попутно Альдред отходил назад. Но долго продолжаться так не могло, и демон пошёл в контрнаступление.

Тварь отмахнулась щитом. Копье куратор удержал лишь чудом.

Краем глаза Альдред заметил, как в синем свете блеснул меч. Успел среагировать, выставляя перед собой копьё с упреждением, а сам – опустился вниз на согнутых коленях. Наконечник прошёлся по запястью бестии, нарушая траекторию удара.

Вереща, демон клонился вперёд. Хотел взмахнуть мечом, рубануть по спине инквизитора. Шестое чувство не подвело, и практик бросился вперёд.

Произведя кувырок, Альдред весь перепачкался в крови товарищей, повернулся лицом к твари. Та уже разгонялась, идя на таран.

Казалось, надвигается лавина.

Одержимая выставила миротворческий щит, сверху положила клинок меча. Остриё смотрело точь-в-точь на куратора. В следующий же миг демон сорвался с места. Практик долго не думал.

Встал в полный рост и во всю прыть бросился навстречу. Сапоги шлёпали по багровой луже, натёкшей из-под трупов. Очень скользко…

Плеск зародил у Альдреда идею. Не добегая, он подогнул колено в подкате. Вовремя: над головой пролетел кислотный плевок.

Капли попали на плащ и за воротник. Едкая субстанция. Не жалеет ни кожу, ни металл. Альдред проигнорировал боль: и так всё тело жгло от кипевшей крови.

Тварь не успела его сцапать. Поднимая багровые брызги, он подкатился под брюхо бестии. Копьё держал наготове.

Сейчас.

Удар!

Наконечник с чавканьем вошёл внутрь, увязая в плоти. Альдред крепко сжал древко, вспарывая покровы.

Нос резала вонь от внутренностей демона. Будто окунули в бассейн с отходами за скотобойней.

Одержимая взревела, а по приращенным лапам прокатился гудящий спазм.

Инквизитор вынырнул до того, как конечности разошлись в стороны, а сама она распласталась на полу. Стан, где смыкались руки и ноги демона, повредило копьё.

Потуги встать успехом не увенчались. Монстр возился и расплёскивал кровь, пронзительно вереща. Упорства ему было не занимать.

Ещё немного, и Зал совсем затопит.

Альдред чувствовал себя неважнецки. Несмотря на физическую подготовку, выдыхался и сам.

Куратор, целиком извалявшись в крови, встал на четвереньки, поставил копьё и, опираясь на него, поднялся в полный рост. Жалобно скрипели суставы.

Мышцы с непривычки растянулись. Адски ныли. Он только сделал шаг вперёд, как вдруг оступился на ровном месте и чуть не поскользнулся.

Проклятье!

Сгорбившись, тяжело задышал. Былая прыткость сошла на нет. Руки и ноги точно сковал цемент.

У твари дела шли ещё хуже. Хоть это радовало.

Одержимая металась из стороны в сторону. Орала, как потерпевшая. Альдред наблюдал страшное: пара задних лап отсыхала, отмирая и крошась. Едва это случилось, остальные зашевелились куда бодрее.

Неужели?..

Практик выругался еле слышно. Тварь пожирала сама себя, восстанавливая целостную связь между конечностями.

Руки куратора вспотели. Неужто песенка его почти спета?

В голову закралась крамольная мысль: здесь, в Рунном Зале, он и умрёт.

Демон остервенело цеплялся за жизнь и упорством бы одержал верх. А персекуторов как не было, так и нет.

Инквизитор выпрямился. Руки плотно обхватили копьё. Нечисть отбросила щит, ставший балластом. Титаническим усилием приподнялась и медленно повернулась ко псу Церкви.

У Альдреда остались силы будто на один удар. Одержимая не оставляла права на ошибку. Малейший просчёт – и он труп.

Практик, шатаясь, выставил вперед копьё и стал ждать. Пот заливал глаза, больно щипая их. Впредь Альдред ориентировался больше на слух.

Демон взвизгнул и неуклюже, будто боком, бросился навстречу.

Внимание инквизитора привлекло мельтешение за тварью.

Он судорожно моргал, пока зрение не вернулось к нему, и округлил глаза, увидев Кайю.

Ментор чуть оправилась. Альдред заметил, как она подобрала с пола копьё миротворца. Наставница занесла его и в рывке бросила нечисти вдогонку. Больше ноги её не держали, и сестра Кайя упала, растянувшись на полу.

Застонала, затихая совсем.

Копьё попало в цель, перебивая позвонки. Наконечник пробуравил путь наружу и показался из груди. Демон заплясал на лапах, еще несясь на Альдреда.

Меч выпал из его руки.

Страж Равновесия напрягся, выжидая. Монстра слегка развернуло от ранения, но практик успел произвести точный выпад.

Ударил тварь в горло. И тут они столкнулись. Альдред крепко обхватил древко и стал вести копьё в сторону. Рухнули на пол.

Альдред больно ударился головой. В ушах стоял звон. Покупаться на приступ тошноты не стал. Надо перебороть, здесь и сейчас это – ничто.

Он самозабвенно упёрся ногами в тушу демона, выдергивая оружие.

Монстр ещё был жив, но прежней свирепости в вялых поползновениях не ощущалось. Уязвимость и бессилие так и шептали добить чудище. Вопреки рвотным позывам и боли в затылке инквизитор в три захода встал на ноги, спотыкаясь.

Обхватил древко обеими руками, ведя наконечник копья из стороны в сторону, и неуклюже подобрался к твари. Повис мечом рока. Та скрючилась на полу. Приращенные конечности вывихнуло и переломало.

Теперь-то демон точно не встанет.

Чуть ли не впритык, Альдред заглянул в обезображенное лицо Эдени. Не узнавал девку, которую ненароком отправил в Серость умирать. Лишь демона.

Только вот он вёл себя в точности как человек. Тварь корчилась от боли, смотря будто сквозь палача. В карих глазах не осталось ни капли сознательности. Они попросту остекленели.

Демон умирал, и это было очевидно. Ждать, пока издохнет, Альдред не стал. Раскачал копьё и вонзил точно в лоб одержимой, пробив череп насквозь. Аж с хрустом. Тварь дёрнулась и обмякла, хрипя. Мертва. Рывком практик вытащил оружие.

Выбило кровавый шлейф, сорвавшийся с наконечника.

Куратор и не заметил, как пальцы разжались. Копьё с бряцаньем рухнуло на пол, заплясало и упало, вертясь у его ног.

Альдред не чувствовал триумфа, не мнил себя победителем, хоть и вышел из неравной схватки без единой царапины. Он испытал облегчение, но блеклое и неказистое: внутри клубилась пустота.

Чуть поодаль валялась наставница. Её колени ходили ходуном, будто маятник. Она просто смотрела вверх и дышала, отдыхая после бойни. Воспитанник понимал её, как никто другой.

Столько людей пало из-за маленькой оплошности. Хотя бы они живы…

Тяжело дыша, инквизитор запрокинул голову. Слуха коснулся грохот, с которым отворяли ворота Рунного Зала. Внутрь забежали персекуторы.

Самое время. Молодцы.

Что-то говорили, но слова их звучали, будто из-под воды, обращённые в нечленораздельный гул.

Альдред и не старался вслушиваться. Ему было всё равно.

Глава 5. Огонь и Пепел

День панихиды.

Альдред не любил мессы. Но не прийти не мог.

«Кем я буду? Эти парни полегли, а я живой! Надо проводить их в последний путь. Приличия ради».

Ментор бы одобрила. А что другие думают, плевать.

Служба проходила в главном соборе. Храм Святого Аремиля – гигант из серого камня.

В Городе нет ему подобного. Под сводами помещается до двух тысяч прихожан!

Строение появилось ещё до Пяти Лун. Так давно, что помнят лишь Свет и Тьма. Церковь Равновесия бережно относится к своему достоянию. Поэтому храм постоянно реставрировали.

Инквизиторы здесь не частые гости. Они обязаны молиться. Но для этого вполне хватает часовни при Башне.

Сюда ходят по случаю религиозных праздников, либо аутодафе. Тогда надевают капироты и устраивают факельные шествия.

Бытует мнение, что публичное сожжение еретиков укрепляет единство Инквизиции, укрощая зрителей-мирян. В идеале – и только.

На похороны Альдред пришел в первый раз. Всё для него здесь в новинку. Певчие декламировали псалмы на балконе поодаль. Голоса проносились над головами паствы и уходили вверх, под купола.

Туда, где художники изобразили сцены из древности, когда мир стал Равновесным.

Фрески приковывали взор. Наталкивали на размышления о вечном. О времени, которое давно прошло, но здесь – как будто наслаивалось на нынешний день.

Альдред поднял глаза на сюжеты прошлого.

Там Свет и Тьма снизошли к людям с новой истиной. И смертные сбросили оковы языческих заблуждений.

Ангелы с белыми и чёрными крыльями вились над священной горой Мидал, строя контрастный оплот Равновесия. Божественный дворец, куда поднимется не каждый.

У алтаря чуть поодаль поставили две статуи.

Одна – прекрасная и стройная дева в вуали. На ней лёгкое платье с глубоким декольте. Руки распростёрты.

Само человеколюбие, само благоденствие. На губах милостивая улыбка.

Это образ Света.

В народе её зовут Светлейшая. Она положила начало Церкви.

Сбоку, опираясь руками на меч, стоит дюжий и рослый мужчина в тунике. Короткостриженый, с курчавой бородой.

Он глядит строго, видя паству насквозь. Судья всем живущим.

Это очеловеченная Тьма. Покровитель Инквизиции, которого зовут Темнейший.

Богиня-Мать и Бог-Отец. Очень – очень – грубо говоря.

Их союз, как брак мужа и жены, дал новое начало. Новую жизнь в круговерти Хаоса и Порядка.

Хор молил Равновесие о милости к душам ушедших защитников. По собору гулял терпкий запах благовоний, вводя в лёгкий транс.

Некоторые идейные инквизиторы действительно чувствовали единение со Светом и Тьмой. Они покачивались, точно устремляясь к подножию Мидала.

Это вызывало у Альдреда опасения. В голове не укладывалась такая самоотдача религии. Веру он не воспринимал всерьёз.

Работа есть работа, и не более того.

Но сейчас Альдреда все-таки постигло чувство внеземного.

Он стоял в первых рядах. Позади – под восемьдесят инквизиторов. Друзья, товарищи, учителя погибших.

Ему здесь не место.

«Я их даже не знал. Ни руки не жал, ни слова не сказал. Они ушли, а я остался».

Тянулось время медленно, точно дёготь с ковша.

Сестра Кайя не явилась. После инцидента её немедля отправили в лазарет.

Воспитанник слышал, у неё беда с шейными позвонками. Травма на грани инвалидности. Целительское вмешательство себя оправдало. Последующие дни она восстанавливала силы.

Альдред её так и не навестил. Хотел, но затаскали по допросам.

Раз за разом звали, спрашивали одно и то же, слыша всегда одно и то же.

– Как одержимая вырвалась из барьера? Вы что, где-то отошли от регламента, брат Альдред?.. – нудили следователи. – Превысили должностные полномочия?..

– Вы же не думали, что в Инквизиции все работает, как часы? – Спустя пару сеансов замученный практик ушёл в пассивную агрессию.

– Говорите по существу. Мы не в детском саду.

Канцеляры мерно записывали показания, сверяли с уже данными, а после задавали вопросы с подковыркой.

– Насколько близко Вы подошли к барьеру, когда одержимая забилась в конвульсиях?

– Стоял на месте. В ступоре. Не каждый день видишь, как мага выворачивает наизнанку.

Им нужен виноватый. Беспроигрышный козёл отпущения.

Альдреда это злило. Упрямый, как баран, он втолковывал всё, что знал.

– Зря тратите своё время, мужики. И моё до кучи. Если кто виновен, уже помер. А с мертвых спрос маленький.

Наконец, от него отстали. Показания передали Верховным. Те с ними ознакомятся, приложат комментарии, а после – передадут пакет документов в главное ведомство.

Уже там чиновники доработают правила безопасности во время Ритуала Начертания. Толку только?

«Люди умирали, умирают и будут умирать. Это Инквизиция».

Явился архиепископ Габен – тучный и горбатый. Если б не борода до груди, все бы увидели, насколько у него заплыло жиром лицо.

В белой церемониальной мантии, расшитой золотыми нитями. С шеи свисал символ веры – весы в балансе чаш. Залысину укрывал высокий клобук. В руке посох с канделябром.

«Вот он, цвет Церкви…»

Поросячьи глазки забегали по лицам собравшихся. Альдред стоял, обхватив одной рукой запястье другой. Уставился на Габена.

Архиепископ заметил и ответил на взгляд.

Напрасно. Рот его дёрнулся. Не пришлись по душе глаза практика. Мертвенно-холодные, как у злого духа.

Куратор напрягал самим присутствием. Габен спешно побрел дальше.

Хор затих. Заговорил архиепископ:

– Братья и сестры, сегодня мы собрались, чтобы проводить усопших на Свет и Тьму. Не лейте слёзы долго, пусть улыбки озарят лица. Ибо сии мужи верой и правдой поддерживали Равновесие, поддерживали Власть Людей. На свете нет благороднее дела, чем дело Церкви…

Брехня! Губы Альдреда скривились.

Это грехи превратили Габена в развалину.

Слухи значат не больше базарного шума. Но Флэй верил. Знал, как развращает власть.

Доносы приходили. Самые разные. Но бумаги терялись в канцелярских папках.

Церковный закон Габену не писан. Закон светский – тоже: феодала он вполне устраивал. Рука руку моет.

Естественно, в среде инквизиторов архиепископа не любили. Но и расправиться не могли. А может, не хотели.

Габен – случай не единичный.

Его смерть ничего не изменит. Придёт новый – и может, хуже прежнего. Поэтому монстра рассудят лишь Свет и Тьма. Жаль, на той стороне.

– Пока клир замаливает грехи смертных и наставляет на путь истинный, вы стоите на страже Порядка. Без вас Власть Людей канет в небытие, и Хаос одержит верх. Вы есть соль земли!

Альдред горько смеялся про себя. Даже если Габен верит в сказанное, это утопия. Инквизиция – просто меньшее зло. Но все еще зло.

– Потому путь ваш особенно труден..

«Еретики. Маги. Чудовища. Нечисть… Да, у Инквизиции много врагов».

– Свет и Тьма не оставят вас в смерти. Вас ждет блаженство, о котором в миру вы не могли и помыслить.

Чушь!

Габен представлял инквизиторов почти что святыми во плоти. Отнюдь.

«Идейных людей здесь кот наплакал, – сразу предупредила Кайя, вербуя мальчишку. – Не фанатики составляют костяк Инквизиции. Праведники – случай единичный».

Для особых подразделений из приютов обычно везут сирот. Растят и учат с младых ногтей, чтобы на выходе получить машины для убийства.

А многие рекруты и есть всем грешникам грешники, клюнувшие на индульгенцию и обещанную негу в посмертии.

«Но кто скажет, что ждёт нас на том берегу?»

Прочие находили приемлемый выход людоедским наклонностям. Инквизиторы обладают «лицензией» на насилие и убийство. Особенно сейчас, когда магов развелось пруд пруди, а оголодавшие чудища сами выходят к людям.

Некоторых просто сослали родные. Лишних сыновей дворян – валом.

Преступники выбирают службу вместо казни. Хотя порой плаха – это искомое милосердие. А они просто растягивают агонию зазря.

Немало здесь и корыстных глупцов. Они надеются дожить до увольнения.

Инквизиторам платят щедро, но не все увидят деньги. А редким уцелевшим калекам золото – что мертвому припарка.

В среднем же, набирают любое отребье. Практически с улицы. Всё потому, что инквизиторы дохнут, как мухи. Бойня в Рунном Зале – тому пример…

Альдред принадлежал к особой категории. Жизнь загнала его в тупик, хотя ничего никому и никогда дурного он не делал. Именно первый.

На распутье не осталось тех, ради кого бы он жил или умер. Никому Альдред не был нужен. Возвращаться некуда.

Он был никто, и звали его никак.

Всегда есть, куда падать. Но пополнять ряды сирых и убогих не стал. Продавать себя и потомков дворяшкам тем более не хотел.

Кайя появилась очень кстати. Вербовка стала единственной перспективой. Компенсацией за собачьи годы.

Тогда было плевать, выживет он или погибнет.

Деньги мало интересовали: ни гроша не заработал и не знал, на что бы потратил. А пропуск в кущи Светлейшей Альдред расценивал именно как приятный финал.

Всё изменилось. Достаточно было столкнуться с настоящей бедой. В голову закрались сомнения.

Хочешь жить – рот свой держи на замке. Меньше думай, больше делай…

… И всему свое время.

– Души дожидаются у врат Мидала, – возвещал архиепископ. – Склонимся же в молчании, чтобы они вошли, а Свет и Тьма проявили благосклонность.

Габен уронил голову на грудь. Вслед за ним – все прочие.

Молчание установилось на минуту-полторы. Затем клирик расправился и прошёл к столу, с которого взял пергамент.

В храме царил полумрак. Архиепископ прищурился, изучая написанное, отлип и заговорил:

– О, Свет и Тьма! Впустите души грешные в свой Дворец. Дайте нам знак, что за доля ждёт ваших верных рабов!

Начинался неземной суд. Инквизиторы устремили взор к глазам статуй.

Кто-то – с надеждой, ведь на кону будущее близких. Другие – из любопытства.

Альдред замер, ощутив небывалый интерес. Он слышал о том, что должно произойти, но никогда не видел сам…

– Гвидо Манчини, куратор-практик. Он проливал кровь за свободу нашей земли, до самой смерти поддерживал Равновесие. Достоин ли он рая в ногах Светлейшей? Примет ли его к себе Темнейший? Канет ли он в небытие, не оправдав надежд?

Сквозь каменную вуаль загорелись небесно-голубым светом глаза девы. Она принимала покойника. Позволяла гулять под сенью олив и вишен в краю вечной весны.

Свой долг он полностью исполнил. Его боль и горе кончались тут.

«Неужели?..»

Альдред непроизвольно открыл рот. Впечатляет. Скептикам могло показаться, будто огоньки зажигает кто-то внутри статуй. Либо это магический трюк.

Вовсе нет. Чудо – вот, что это.

Свет и Тьма не молчали, когда речь заходила о «подвисших» душах. Даже мелкие статуи в захолустной церквушке на отшибе мира – и те наполняла Их благодать.

– Пусть будет вечность полна радости, да не заскучает он по бренности, да не нарушит заповедей рая, да не прогонят его из цветущих кущ.

Глаза Светлейшей погасли. Служители собора подошли к гробу, где лежал покойник. Его накрыли крышкой и понесли во двор.

Псы Церкви провожали процессию взглядом. Они ясно видели: их души уже спасены, однажды и им улыбнётся Свет.

Габен следом назвал ещё несколько имён. Их всех приняла Светлейшая. И этих вынесли из собора.

Затем толстяк добрался до последнего латника.

Тварь настолько обезобразила его, что показать было бы неэтично. Альдред не знал, в гробу ли останки, правда ли груду мяса и металла сумели утрамбовать.

Тот самый, из-за кого произошло столько смертей.

Габен его назвал:

– Витторио Каттанело. Сержант миротворческого отдела, остановивший немало отступников во имя Равновесия…

Прихожане молчали в ожидании.

Прозвучали все три вопроса к Свету и Тьме. Долгое время ничего не происходило.

Альдред подозревал, судьба миротворца заинтересовала Противоположности.

Глаза Темнейшего вдруг загорелись красным огнём. Значило это одно: до райских кущ покойный не дорос. Но его будущее нельзя назвать совсем мрачным.

Тьма брала его в Чистилище. Так, нерадивая душа однажды реинкарнирует в Равновесном Мире. До следующего суда.

Тогда-то и будет вынесено окончательное решение. Не будь Витторио Каттанело инквизитором, его бы уже ждало забвение.

– Да будет его доля легка, да не оступится он на пути сквозь Тьму, да переосмыслит он содеянное зло, да оправдает он Власть Людей в новой жизни, – заключил Габен, согласно правилам. – Ждём тебя на этой стороне.

Кто-то позади вздохнул с грустью.

Оставалось непонятным, за что отправили миротворца в Чистилище. Либо в миру вёл себя непростительно, либо уже на службе так подвёл товарищей.

Людским умом Свет и Тьму не понять.

Очень часто Они игнорировали: простых смертных щадили не так. И если не горели глаза вообще, значит, человеческую душу отправляли в Серость.

Что с ними происходило дальше, никто не мог сказать. Возможно, шли на корм демонам. А может, просто блуждали в тумане вечно.

Альдред не знал, но допускал, что преданные Забвению рано или поздно сами становились демонами.

На такие мысли его наталкивала декламация по окончанию суда:

«Да будет нам уроком твоя судьба, да познаешь ты ужас в Забвении, да не найдёшь ты в тумане покоя, да не укоренишься ты в содеянных грехах, да не уподобишься мучителям, да не будет тебе дороги назад. Тебя не ждут обратно».

Жестоко. Но другого отношения к паршивым овцам ждать не приходится. Они рождаются в Равновесном Мире, покушаются на его совершенство и несут наказание.

Не на этом свете, так на том.

Последний гроб унесли. Габен призвал проследовать на прилегающую территорию.

Столпотворение раздражало Альдреда. Личные границы сузились до точки.

Вскоре они собрались полукругом у места, заготовленного под костёр. Уже вырыли ямы под гробы, засыпали древесный уголь. Щедро полили маслом и дали пропитаться. Затем набросали хвороста, выставили колотые дрова.

И только потом положили гробы. Архиепископ встал у края ямы посередке. Заунывным голосом прочел молитву за упокой.

Не душ – тел. Ибо с ними вопрос тоже надо решить.

– Во блаженном успении вечный покой подажде усопшим раб Вашим… – Архиепископ перечислил имена покойных. – Воздайте им справедливость.

Хор трижды пропел в унисон, взывая:

– О Свет и Тьма!

Затем смолкли. Осталась одна девушка. Её сопрано нежно разносился по округе, уходя в рощицу неподалёку.

Альдред не понимал ни слова. Он вообще считал её песнь обыкновенным набором нот. И всё же, находил голос красивым.

Служители Церкви зажигали факелы и бросали в ямы. Угли вспыхивали, огонь пожирал хворост. В нос ударил запах костра.

Инквизиторы опустили головы. Кто-то молился под нос, кто-то – в уме. Альдред просто смотрел.

Он ещё не оправился от бойни. Гадал, как ему это удалось.

Как они выжили, а эти парни – погибли.

Не давала покоя мысль, что это неправильно. И только наставница сумела бы вправить ему мозги.

«Из праха поднялись, во прах и опустимся».

Могилы – языческий пережиток прошлого. Теперь люди сжигают мертвых. Свято место пусто не бывает, а полые оболочки – тем более.

Через трупы демоны проникают в мир живых. Говорят, именно так появились первые монстры, когда Лун было всего четыре. Тогда многие закрепились, расплодились. Может, и сейчас дела обстоят так. Никто не скажет точно.

Ведь Свет и Тьма – сущности не из разговорчивых.

Одно ясно наверняка: инцидент в Башне склоняет верить.

Кладбища, конечно, остались. В Городе их полно. Стоят со времён до Равновесия. Их не трогают, лишь бы лиха не будить, просто обходят стороной.

И правильно делают.

Огонь перекинулся на гробы. Добрался до тел. Вонь поднялась над землёй.

Инквизиторы стояли. Сложили ладони друг к другу крест на крест – и молили:

– Свет – да озарит меня. Тьма – да укроет меня.

Альдред присоединился к ним не сразу, наблюдая, как огонь ломает дощатые гробы, испепеляет волосы и поедает почерневших покойников.

Он прикрыл глаза и повторил:

– Свет – да озарит меня. Тьма – да укроет меня.

Когда остался тлен, прихожане разошлись. Им не положено бродить по Городу зазря. Однако в Башню все они возвращались своим ходом.

Альдред задержался у собора. Сел на лавочку под буком и сгорбился, смотря под ноги. Вернуться бы назад со свежей головой!

В стенах Круга особо не поразмышляешь, и лишь среди деревьев практик чувствовал умиротворение.

Наступил поздний вечер. Ни звёзд, ни Лун было не видать. Чёрные тучи обещали пролить дождь. В Городе зажигали огни.