Охотник на Магов

– Ну, я весь внимание. – Альдред хлопнул себя по коленям.

Ментор отпила ещё немного и начала:

– В последние дни произошло очень многое. Ты не в курсе, раз тебя мариновали канцеляры, но это факт. Есть у меня две новости. Хорошая и плохая. С какой начать?

Он замешкался.

– Тогда с хорошей. Я тоже рассказала, что произошло в Рунном Зале. Только персекуторам. Отметила твои заслуги. Их это заинтриговало.

– Я не пойму…

– Просто… ты молодец, Альдред, – Сестра Кайя развела руками. – Считай, ты в одиночку разделался с верспелем. Не всякий инквизитор на это способен. Даже из числа персекуторов. Тянет на охотника, будь ты в том отделе…

Абсурд! Удачное стечение обстоятельств, не более!

– Не в одиночку, – парировал Альдред. Без толку.

– Конечно, стоит учитывать совместные усилия. В том числе и мои… Но ведь ты остался с демоном один на один – и победил его. Понимаешь? Это дорогого стоит. И говорит о многом.

– У меня было ваше раздвижное копьё. Без него я был бы труп.

Вялый аргумент.

– Оружие бесполезно в руках неумёхи. Персекуторы, конечно, были в бешенстве, что я тебе его отдала. Устав претит, и все такое. Но ведь результат себя оправдал. Надо понимать! Важно другое…

– Сестра Кайя, к чему Вы клоните?

Она вздохнула.

– У тебя намечается повышение. И я не про кураторов.

Альдред был… не то что бы сильно рад.

– Верховные поговорили. Петефи не против, чтоб ты перешёл под руководство Модрича. У них как раз новый отряд комплектуется. Это путь наверх. Если спросишь меня, ты просто обязан воспользоваться шансом. Копьё можешь оставить себе. Всяко интереснее палаша.

– Что Вы такое говорите! – возмутился воспитанник. – Меня всю жизнь учили быть куратором. Я тюремный надзиратель, а не боевик. А одержимую сам до конца не понимаю, как убил. Вокруг этого и крутятся все мои головняки!

– Давно уже за тобой тянется эта робость, – захихикала ментор. – Ты ведь не всегда боялся открываться чему-то новому. Помнишь? Раньше в тебе был дух авантюризма. Ещё тогда увидела его в твоих глазах. Поэтому и взяла с собой. Ты был готов изменить свою жизнь. Что с тобой стало, мой мальчик?

Альдред промолчал. Она была права. Но против дурного предчувствия переть не спешил.

– Ты всегда бесился, когда кто-то пытался упрекнуть тебя, будто без меня ты ничего не можешь. Якобы я тебя излишне опекаю, контролирую, веду везде за ручку. Прям как маленького. Ты из-за этого закрылся в себе – больше, чем нужно.

Голос её сквозил печалью.

«Она… чувствует себя виноватой? Удивительно».

– А я лишь подталкивала, чтобы ты рос, и плевать, что говорят остальные. Не для того я достала тебя на Свет, чтоб ты остался гулять в стажёрах. До какого-нибудь нелепого несчастного случая.

Кайя отпила ещё вина.

– Сейчас всё по-другому. Я ничего тут не решала. Клянусь. Ты уже показал себя. Больше, чем я могла представить. Признаться честно, я бы и сама хотела, чтоб ты остался в кураторах – так безопаснее… Для тебя, в первую очередь.

У Альдреда затряслась рука, сжатая в кулак. Он обтекал от слов ментора. Его резали без ножа, ездили по самому больному.

Никто, кроме неё, так не умел. И совсем неважно, что намерения злыми не были.

– Если ты победил ту тварь, значит, способен на большее.

– Я, может, и хотел бы попробовать, чтобы выбраться за пределы этого вонючего Города. Но…

Он поднял глаза.

–… не мыслю я себя в Инквизиции без Вас. Мне бы к Вам поближе быть. Это же Вы меня привели сюда. И нет у меня друга здесь, кроме Вас.

Кайя увела глаза, горько вздыхая. Не совсем так она планировала беседу.

– Здесь-то и кроется проблема.

– То есть?

Вот и плохая новость.

– Этим утром я подписала документы на увольнение. Я ухожу, Альдред.

На одном дыхании выпалила. Вот так просто.

– Как так?

Он резко встал с кресла. Сердце замерло.

Казалось, его предали. Оставили одного – против целого корпуса. И кто?

– Боюсь, это не моя вина. Я бы хотела остаться, но мне указали на дверь.

Нервничая, Кайя переминалась с ноги на ногу, ощупывала волосы. Получается, её жизнь просто взяли и растоптали.

– Почему? Ведь Вы же…

– Тогда, в Рунном Зале, монстр нешуточно повредил мне позвонки. Целители пошаманили со своими заклятиями и поставили их на место. Не отвалятся, не убьёт. Только вот… что-то пошло не так.

Наставнице было тяжело об этом говорить. Альдред слепо требовал:

– Объясните.

Её не могли так просто отпустить. Человек – это ресурс. Тем более, опытный инквизитор. До пенсии ещё далеко. Нужен веский повод. Истинный или надуманный.

– Травма ушла, а побочные эффекты остались. Ты же знаешь, целители способны залечить плоть, но фантом – нет. И боль продолжается. Да, она тише, чем было бы в противном случае. До тех пор, пока рана не зажила бы сама и на духе.

Она отвернулась, помолчала немного, затем продолжила:

– Моя травма – неизлечимая. Симптомы будут преследовать меня всю жизнь. Понимаешь? Всю. Мою. Жизнь.

Каждое слово пришлось ударом по голове.

По спине побежал холодок. Альдред не мог поверить.

– Нестабильность шейных позвонков. Кажется, такой диагноз поставили врачи. Во всяком случае, это то, что я поняла из заключения. По меркам Инквизиции болячка делает меня недееспособной. Жизнь прежней не будет. – Она горько усмехнулась. – В общем-то, они правы.

Воспитанник оторопел.

– За последние пару дней я потеряла сознание раз семь. Могу так пролежать от нескольких минут и до бесконечности. Вердикт врачей неутешителен.

– Не может быть…

Альдред покачал головой. Отказывался верить.

Кайя не удержалась и шмыгнула носом. Любая другая бы уже разрыдалась на её месте, билась бы об стену и рвала на себе волосы.

Его ментор не такая. Его ментор железная.

– Постоянно трещит голова. Перед глазами часто мигает свет. Это может длиться часами. Часами. Обмороки случаются в самый неподходящий момент. Не так поверну шею – и здрасьте. Нервы пронизывают всё тело, и они извиваются, как черви в комке грязи. Всякий раз перед тем, как я падаю.

Она поджала губы.

– Может ли такой человек служить в Инквизиции, даже на моём посту? Верховные сомневаются. И я их понимаю.

Кайя оборвала разговор и пошла к буфету. Стала копаться. Выпила одно зелье, затем другое, налила себе какого-то масла в ложку и приняла внутрь.

Маркировок он не разглядел. Следовало бы поинтересоваться, но съезжать с темы посчитал неуважительным.

Альдред задавался вопросом: как Свет и Тьма допустили это?

К чему тогда молитвы, если они не работают?

Ему было важнее доброе здравие сестры Кайи. Здесь и сейчас. А не её спасённая душа когда-нибудь потом.

Но скажи это парень, ментор бы популярно объяснила, почему он неправ. И так озвучивала.

– Что будет теперь?

– Завтра я уезжаю. Бумаги подписаны. Мой кабинет какое-то время будет пустовать. Петефи надо найти подходящую замену. Я заберу ассигнацию и личные вещи, поселюсь в гостином дворе «Лазурные Фонтаны». Мне нравится оттуда вид на море. А потом найду корабль… или извозчика, который согласится поехать на север, и умчу на родину. Придётся искать местечко поближе к аптеке.

Она рассмеялась вымученно.

– У меня достаточно денег, чтобы начать новую жизнь. Всё-таки я о чём-то мечтала до Инквизиции.

– Мне очень жаль, – проблеял воспитанник.

– А ты не жалей, Альдред, – легко парировала та.

«Проще сказать, чем сделать».

– Мы всего лишь люди. Судьба сильнее нас. И мы живы – это уже что-то. Здесь начинается наша новая жизнь. Порознь, правда. Но… почему бы и не улыбнуться ей в ответ? Обратись к Модричу. Он тебя ждёт.

– Я… мне будет Вас не хватать, сестра Кайя. Вы же знаете.

– Не сокрушайся, мой милый. – Паря, как таящий в лунном свете призрак, она подлетела к нему и взялась за его лицо обеими руками. Как давным-давно.

Альдред задержал дыхание. Так он лучше чувствовал момент. Момент, который не хотел отпускать в небытие.

И всё же, он – человек, да и только. Вечность ему неподвластна, Равновесный Мир не крутится вокруг него.

– Я о тебе не забуду. И в конце пути ты в этом убедишься.

Её последние слова остались непоняты. Он посмотрел ей в глаза. И действительно, в них не было и намёка на уныние.

Воспитанник не хотел расставаться. Он думал о ней, как об уже мертвой: слишком мало проводили времени вместе, так многое хотелось сказать, насытиться последними мгновениями. А поздно.

Увы, в такие моменты никогда не бывает достаточно.

Кайя уходила. И уходила навсегда.

Всё, что им оставалось, – последний час вместе.

– Моё имя останется в списках. А большего и не надо. За свою душу я могу быть спокойна, – заверяла она. – Однако… этой ночью мне нужно ещё кое-что, прежде чем я уйду. В последний раз.

Единственное действенное средство, доступное, способное умалить боль.

Под конец её голос обратился томным шёпотом. Кайя закрыла глаза, чуть приоткрыв рот и подалась на Альдреда, чтобы поцеловать.

Откажись он, пойдя на поводу у смятения, она бы расплакалась.

Отказать?…

Нет! Он хотел того же. Может, куда больше Кайи. Парень ответил взаимностью.

Сначала несмело. Потом – остервенело. Ведь это «в последний раз».

Альдред отлип от её губ нехотя и признал еле слышно:

– Это нужно нам обоим.

– Не сдерживай себя! – молила наставница, себе на уме.

Он приобнял её за талию. Тонкие женские пальцы заскользили по планке его сутаны, расстёгивая пуговицу за пуговицей.

Глава 8. Каземат

– Священен союз мужчины и женщины. Противоположности друг друга уравновешивают. Подобно Свету и Тьме, брак создает баланс. И нет связи ему подобной, – пели священники.

У Альдреда все обстояло иначе.

Он инквизитор, и здесь не приветствуются романы.

– Это грех.

Ментор предупредила его. Но не отказала, когда отношения шагнули за порог. Альдред признался в чувствах и не встретил сопротивления. Лишь поощрение.

Их тайна цвела и пахла. Они довольствовались редкими часами уединения, размазанного по месяцам.

Каждое рандеву – фейерверк эмоций. Огонь не гас, раз то и дело подбрасывали масло.

«Всё хорошо в меру».

Они не первые инквизиторы, нарушившие обет. Много кто грешил в Круге. Некоторые умудрялись наведываться к любовницам в Городе. В бордели захаживали.

Тенденция давно известна церковной власти. Никто особо не ловил нарушителей, превращая запрет в формальность.

До тех пор, пока не перейдут черту.

«От таких остаётся только вычеркнутое имя»

Равновесие знает несовершенство людей. Свет и Тьма лояльно относятся к истинной любви. Об этом говорила статистика по умершим.

– Её больше нет. Она ушла, – шептал Флэй в печали.

Кайя покинула Башню к полудню. Альдред не застал этот момент. С утра до ночи провозился с чародеями уже как практик.

Он был слишком молод, чтобы следить за сверстниками. Сложно принудить это стадо к дисциплине. О более взрослом поколении даже говорить не приходится.

Поэтому Альдреда поставили заниматься детьми.

Малышня дышала в пупок. И мороки с ними куда больше. Столько сил уходило просто на то, чтобы собрать их в кучку.

Дальше начинался Хаос во плоти. Ведь учитель, куратор и воспитатель – ниши хоть и смежные, но не аналогичные.

Каждого надо лично принудить к работе, чтоб начал черпать эфир и преобразовывать в материю. Наставить ради получения чистого заклинания. Разнимать дерущихся мальчишек. Увиливать от глупых вопросов девчонок.

Водить их поесть, мыться, гадить, в учебку к профессорам, к врачам, на боковую.

– М-да…

Детворе практик понравился. Эдакий старший брат. Вот только не на такое повышение он рассчитывал. Не в няньки же нанимался!

«Я взорвусь, если ещё раз услышу «братик Альдред»!»

К концу дня он чувствовал себя, как выжатый лимон. С тоской вспоминал, как же хорошо жилось в репрессорах.

Теперь-то понимал: не каждому дано учить. По крайней мере, детей. Они скакали, прыгали, дрались, будто котята. Эфир из них так и сочился, да толку ноль.

Альдред и сам задавал перцу когда-то. Но забыл.

Его хватило ненадолго. До первого выходного. Сегодня вышла сменщица. Вот ей легко давалась работа. Детей она любила. Её почему-то они слушались. Как мамочку.

Подобным Флэй похвастаться не мог. Зато чувствовал: если ещё хоть один день проведёт в детском саду, свихнётся.

Ничем хорошим это не кончится. Деградировать обратно в репрессоры значит пустить весь путь коту под хвост.

Вряд ли бы Кайя узнала. Хотя он и сам не желал падать в грязь лицом.

Последней каплей стала шальная мысль…

– У меня рука не поднимется на ребёнка, – протестовал Альдред наедине с собой.

Это ставило крест на профпригодности. Именно дитя опаснее взрослого мага.

Его сменщица могла застрелить паршивую овцу на месте. Уже делала так.

– Плевать. Я марать руки не собираюсь. Меня это просто добьет.

Все же, персекуторы с детьми не возятся. А если и возятся, это уже не дети.

До первых петухов он проснулся. Привёл себя в порядок. Завтракать не ходил. Просто валялся на постели в форме и плевал в потолок.

– И что теперь? А главное, зачем?

Вспоминал Кайю. Сладкие часы с ней.

Чувствовал, «последнего раза» не хватило. Отобрали конфетку у ребенка.

– А теперь её… вообще нет.

Оставалось вспоминать пылкие моменты. Сублимация чистой воды.

Становилось жарко и туго в паху. Руки то и дело кочевали по ногам.

В опасной близости от пряжки.

– Ха! Нет. Это не выход.

Такой возраст. И такая нужда.

Ид управлял его телом. Но оказался бессилен перед разумом.

«Держи себя в руках. Ты же выше этого!» – заклинал себя юноша.

Благо, до гульфа пальцы не дошли. Воздержался. Просто продолжил мучиться.

Да… Хотел бы он быть с ней. Всегда! Пока не умрет! Или, что вероятнее…

…пока первая любовь себя ни изживет как-либо.

Каприз, недостойный взрослого мужчины.

Слабость, взращенная резкой разлукой.

– Это уже случилось, – увещевал себя он. – Что я могу сделать?

«И правда. Что?»

На тумбе обложкой вверх лежал новомодный трактат. Прогрессивный, из-за границы. «Малефикарум, или ведьм описание» за авторством двух монахов.

Литература предназначалась персекуторам и миротворцам, но Альдред тайком вынес её из библиотеки, найдя занимательной. Так и коротал свободное время всю неделю.

– Еще одну главу, может?

Вздохнул тяжко, приподнялся в кровати, взял талмуд и раскрыл. Глаза забегали по тексту, но без особого интереса.

Чтение помогало отвлечься от вездесущих детей и утраты пассии. До этого раза.

С каждой новой страницей Альдред всё отчётливее слышал внутренний зов.

Он обязан изменить свою жизнь. Сегодня же. Кардинально и бесповоротно. Иначе – совсем зачахнет.

– У меня же есть шанс, – журил себя практик. – Это всяко лучше, чем тухнуть тут.

Наполненный решимостью, Альдред поднялся со скрипучей койки. Вышел из комнаты, которую делил с десятком соседей.

Покинув общежитие, стал опрашивать персекуторов.

Кто-то да должен был знать, куда запропастился их главный. Разумеется, куратор мог просто постучаться в крепость и подождать.

Но ему казалось, возникший вопрос безотлагателен.

Повезло раза с пятого. Один из белых халатов сказал:

– Так он в каземат спустился. Вроде как у него там свои дела.

– Спасибо. – Альдред побежал в сторону Башни.

До отхода магов ко сну вход преграждало силовое поле.

Чародеев оно не впускало и не выпускало, пока привратники не пнут чтеца, чтобы он прервал заклинание. Сам Альдред вошёл безо всяких проблем.

Из мрачного холла сразу налево. По кишкообразному коридору без ступеней проследовал вниз.

Тут малая алхимическая лаборатория и хранилища зелий первой необходимости. В том числе – рабочий запас псевдо.

Был тут и настоящий нектар. За семью печатями.

Алхимики привыкли к работе в проходном дворе. На куратора внимания не обратили, продолжая молоть внутренности ликвидированных магов с волосами в механическом смесителе.

Долго, кропотливо.

Вонь здесь стояла несусветная. Сырая от пара, что поднимался над чанами с густым варевом. Альдред прикрыл нос и сморщился, проходя мимо.

Скотобойня как она есть.

Один из зельеваров заметил новое лицо и лишь рассмеялся, продолжая помешивать жижу металлическим черпаком.

Был одет по регламенту. Брезентовая роба, перчатки из плотной кожи буйвола, фартук, маска из инквизиторского сплава со смотровым окошком из затененного сапфирового стекла.

Всё для того, чтоб защититься от интоксикации, кислот, щелочей и всякого рода излучений в ходе приготовления.

Прежде, чем продукт будет безопасен и готов к употреблению, его надо сварить. Этими шлаками алхимики и дышат.

– Неужели от псевдонектара так пасёт? – сокрушался практик.

– А ты как хотел, братан? Это ж мертвечина! – прогудел тот и рассмеялся опять.

– Блевать тянет…

– Ты попал в самый разгар смены. – Алхимик пожал плечами, затем поправил маску, размазывая выступивший на лбу пот. – Утром варили чёрный нектар. Запах стоял, как после дождя.

Он хмыкнул.

– Странно всё-таки. Белый нектар больше металлом отдаёт…

«Уже пустили контрафакт в работу? Прытко они».

Разнюхивать о чужих делах не принято. Да и у Альдреда своих хватало.

– Интересно. Ладно, я погнал. Всё, давай.

«Этот смрад… Он просто невыносим!»

– Всех благ! – бросил вслед зельевар.

Альдред упорхнул пулей и упёрся в лестницу.

– Давненько я здесь не ходил…

Спустился вниз в свете метеоритного угля. Оказался в крематории. Тут же обдало жаром и удушливым смрадом горелого мяса.

Вытяжка попросту не справлялась с объёмами, которые подчас выполняли уборщики.

Здесь вовсю работали невольники от подрядчика. Главным образом, набирали из клиентов ростовщических контор.

Бедолаги, которым уже нечем выплачивать долги. Процентщики – как правило, иноверцы – тем самым уклонялись от налогов, имея с труда подневольных свой грош в уплату данных сумм.

И все счастливы. Кроме исполнителей.

Понурые, сгорбленные, неопрятные люди, пропитанные запахом дыма и смерти. Вчерашние нищие горожане, авантюристы-предприниматели, бедствующие ремесленники да легкомысленные прохиндеи.

Рынок сожрал их всех, переварил и скинул остатки.

На каталках перевозили трупы, стаскивали к печам, укладывали и отправляли на съедение огню.

С самими рабочими Альдред разговаривать не стал: не положено.

Зато на мертвецов посмотрел.

Оранжевых хламид не было. Одеты покойники как попало. А некоторые – в заморские тряпки. Скорее всего, языческие.

Практик подозревал, именно их накрыли в доках. Если верить сплетням инквизиторов.

В крематории не задерживался. Кашляя, спустился на другую лестницу.

Он ненавидел планировку этажей. Проектировали не для удобства, а для того, чтобы чародеям в случае бунта было труднее сбежать.

Едва ли помогало: если маг достаточно умён для побега, ищи его потом, свищи.

Инквизиторам оставалось только мучиться. Ведь чтобы попасть на следующий этаж, нужно обойти весь предыдущий.

Следом Альдред попал на уровень с тюрьмой для магов.

«Ещё немного».

Мимо дежурных практик попал в узкий коридор. По обе стороны располагались карцеры из инквизиторского сплава с янтарными панелями.

В одном из таких недавно гнила Эдени.

Ни отмычкой, ни ключом, ни чарами карцеры не вскрыть.

Изолятор отворяли с помощью внешних печатей, прикладывая соответствующий номерной свиток с руной. Разумеется, умелый маг мог разбить чужой блок в коридоре. Но таких держали подальше.

Кругом царила тьма. В ней роились пищащие крысы.

Вдали капала вода, подтекавшая с труб на потолке. Водопровод не меняли уже давно. Благо, делали на совесть, и особых проблем со снабжением не возникало.

Инквизитору пришлось идти по стеночке. По плесневелому полу в ужасе пробегали пасюки. Они давно здесь обосновались.

Начальство и не думало изводить грызунов. Считалось, так воля заключенных быстрее сломается. И в основном, это верно.

Альдред неудачно сделал шаг. Наступил на что-то большое и полумягкое. Раздался хруст. Похоже, пасюка задавил. Да так, что сломал хребет.

Вдохнув сырой воздух, практик прошептал:

– О Свет и Тьма!

Голос его услышали заключённые. Маги бросились к дверям камер.

Альдред остановился, перепугавшись.

Чародеи тянули худосочные пальцы сквозь решётчатые оконца. Смотрели на него. Он чувствовал это кожей, даже сквозь одежду.

Рядом с ним кто-то так спешил, что врезался в дверь. Та загремела, шугая его.

Отовсюду слышалось:

– Хватит!

– Выпустите!.. Сколько можно?!.

– Я тут с ума сойду!

Во мраке блеснули глаза, налитые безумием.

Этих бедолаг истязали одиночеством – пытка подчас такая же мучительная, как дыба. Только действовала прямо на разум, бередила душу.