Скажи им, что я сдался

Ён хотел бы сам прийти к этим умозаключениям, и теперь, когда Борд управилась с анализом вперëд него, получает болезненный укол зависти.

– Дожили, – бормочет он.

Борд не понимает его огорчения и, более того, не принимает его во внимание, чем сильно удружает.

Оставшееся время Долгого пути и дороги к участку Ён молчит. Борд его в этом поддерживает. В желудке покалывает от ожидания, что в попытках ободрения она вот-вот подключится к приёмнику и начнёт поиск раздражающих заводных песен. Однако обновление справляется на ура, и она правильно улавливает настроение.

Участок по-прежнему залит тяжёлым сплавом из тишины и покоя. Ён выгружает заказ на ближайший стол и направляется докладывать о нерадивом курильщике. Дело до этого однако не доходит.

– Совсем ума лишилась, – шепчет Диан. Че Баль громко выдыхает в знак согласия. Все, кроме Ёна, толпятся возле небольшого экрана. – Какого уровня в них информация? На эти байты точно небольшой район, вроде нашего, месяц можно было снабжать водой. А она что? Открыла информацию об измене своего мужа – как будто кроме неë кому-то важно, сколько бабёнок он жахает – и сделала еë общедоступной. Просто в утиль пустила. Эти богатеи с жиру бесятся… Свинорылый! – замечает он Ёна. – Куда крадёшься? К начальнику? Занят он сейчас. Звонок какой-то важный. Не отвлекай его. Вот чёрт! – цедит он сквозь зубы. – Вы только гляньте, как важничает! Будто планету спасла своими откровениями!

– Ещё и отпирается! – указывает пальцем на экран Че Баль. – Пытается состроить хорошую мину при плохой игре! Растрепала об измене за пару дней до дебатов, чтоб поддержкой заручиться, и села в лужу! Ха-ха! Точно на дно пойдём, если выберем. Только гляньте – как извивается! Хотела свой дурацкий закон за счёт мужа-изменника протолкнуть, а когда поняла, что людей больше волнует стоимость раскрытой информации и что можно было на неё сделать для народа, так сразу – не она! Кто-то другой, но с явной выгодой для неё! Да кому это надо? Тьфу ты!

По телевизору идут дебаты. Онлайн трансляция с политиками, претендующими на пост следующего мэра. Специально проводят рано утром: так посмотрит больше зрителей. Примерно в это время люди просыпаются, готовятся к рабочему дню или уходу с ночной смены. А кто-то уже в пути, чтобы не попасть в час пик. Ён, как видит из-за чего сыр-бор, тут же теряет интерес. Раздаёт булки и кофе, а сам садится за стол.

– Ширанья точно победит, – говорит Диан. – Я за него буду голосовать. Эта дамочка на полном серьёзно полагает, что кто-то поддержит стерилизацию, за которую она ратует?

– По мне так вполне закономерное предложение, – отзывается Лия. – Позволяет наверняка иметь лишь одного ребёнка. А не как у еë муженька, трое и все от разных. Для кого-то ребёнок получается первым, а для кого-то – нет. Честно ли это? И как его тогда записывать в документы. Перворожденный он или нет?

– А что если единственный ребёнок, например, умрёт? – отпивает из одноразового термостакана Че Баль и сперва удивлённо смотрит на него, а затем озирается по сторонам. Он видит Ёна только сейчас и перестаёт ёрзать. – Иного, считай, уже не заведёшь. Да и мало ли чего может случиться!

– Человечество эти личные трагедии как-нибудь переживёт, – отмахивается Лия. – Если не понимаешь, лучше молчи! Не хватает тебе осознанности. Тоже небось боишься за неё голосовать, потому что не сможешь тогда от жёнушки своей гулять. И вообще ничего не сможешь!

– Слыхал, свинорылый, чего говорит! – Че Баль хихикает в кулак. У него получается сдержать нарастающий хохот, и он продолжает: – Там в законе есть пункт, что все вторые и прочие дети, зарегистрированные в системе (а на иных и времени тратить не надо, их сразу в Гроб) должны быть стерилизованы в обязательном порядке. Вот такие у тебя коллеги! – указывает он с ехидством на Лию. – Ратуют за то, чтоб тебя, как собаку какую бездомную, лишили права размножаться! Ну не кошмар ли! Ай-я-яй!

Лия толкает его, заставляя заткнуться.

– С чего решила, что только мы этим грешим? – Диан отпускает хмурость со своего лица. Вместе с ней уходит и внезапная бледность. – На прошлом участке, где я работал, муж убил свою жену, когда узнал, что она не от него родила.

– Пожалела бы, да некого, – холодно отвечает Лия.

– А с ребёнком что? – уточняет Ён. – В Гроб отослали?

– Естественно, – пристально смотрит на него Диан, будто собирается мысли читать. – Кому такой позор нужен?

Когда чего-то становится много, то это что-то приобретает статус мусора. Даже если и выкинешь, не убудет. Ёна с детства учили, что такая участь грозит только вещам. Но чем чаще он общался с людьми, тем больше понимал, что это не так.

– У человека есть естественные, базовые инстинкты, – умничает Че Баль, позабыв про свои недавние шуточки. – Они достались от природы и если их выкорчевать, то человек самим собой уже не будет. А она прямо сейчас, на дебатах, клянётся, что если выберут еë, то она один из них – размножение – сделает практически незаконным. Против природы, считай, пойдём.

– Штрафы ведь ввели, – Лия скрещивает руки на груди.

– Сравнила тоже, – ухмыляется он, – штрафы и стерилизацию. И так большая часть не знает, что такое иметь брата или сестру. Кстати, каково это? – Они словно по указке поворачиваются к Ёну. – Свинорылый, может, сейчас-то расскажешь! Узнаем хоть, какого выбора нас лишают.

Выражение «свинорылый» давно должно было стать комплиментом. Свинина тот ещё деликатес, между прочим. Тем не менее старое значение сильно засело в умах людей. Каким бы драгоценным ни было натуральное мясо, слышать в свой адрес, что у тебя свиная морда, неприятно.

– А каково – не иметь? – спрашивает Ён.

Че Баль пожимает плечами и поворачивается обратно к экрану. Другие повторяют за ним.

– Он ведь тебя на пять минут всего старше? – спрашивает Диан. Ён кивает им в спины. – Вот она, конкуренция в деле. Ещë не родился, а уже нужно бороться за место. – Он снова глядит на Ёна. – Да не потей ты так! Чай не допрос с пытками учинили!

– А я и не переживаю, – говорит Ён. – Просто душновато здесь что-то.

– Я вот думаю, как же он, должно быть, ненавидит тебя. Вы же, получается, близнецы? – спрашивает Диан. Ён кивает в очередной раз. – Однояйцевые? Тогда точно ненавидит, – соглашается он сам с собой. – Ты ж буквально его лицо до операции. Все, кто с вами обоими знаком, знают и видят то, что он пытается скрыть и забыть, как страшный сон.

– А ты бы своего ненавидел? – Ёну действительно интересно, потому вопрос звучит громко и уверенно.

Диан вздрагивает, то ли не ожидая от него подобной прыткости, то ли по каким-то личным причинам.

Для Диана лицо наверняка будет важнее. Ён не раз слышал шепотки в участке. Стоило Диану отвернуться от сослуживцев или отойти куда, моментально начинались обсуждения одного не то чтобы странного, но всё-таки подозрительного слуха. Мол, родители начали переделывать ему лицо в детстве. Кто знает, может, к зрелости его черты выровнялись бы. Именно поэтому частенько ребёнка не трогают, ждут когда каждая частичка его тела сформируется окончательно, а лицо исправится и станет куда приятнее. Случаи бывали, так что Диан вполне мог надеяться. Теперь-то никто и никогда не узнает, вдруг по итогу он вырос бы в носителя истинной красоты.

Родители Диана обновляли ему лицо каждый год. Поскольку оно росло и менялось вместе с остальным телом, закрепить черты не получалось. А, выросши, он привык к перепрошивке и сам заказывает себе новые внешности.

Правда ли то, что Диан перекраивает лицо как по расписанию, Ён пока не знает, равно как и не знает, с чего зародился этот слух. Он пришёл в участок от силы полгода назад, Диан перевёлся тоже сравнительно недавно.

– Чего слетелись перед телевизором, словно мухи! – Начальник Пон выскакивает из кабинета, будто остро нуждается в уборной. – Вызов! Лия, Диан и… – Он печально глядит на Ёна. – Ты тоже! Собирайтесь! Я поеду с вами! Че Баль! Чтоб не отлынивал здесь, пока один!

Взбадривается только Ён.

– До конца смены всего ничего осталось, – ноет Лия. – Может, пожалеешь нас?

– Нет! – Син Тэ Пон стоит у входной двери. Когда он успел пересечь помещение и натянуть куртку из мятой искусственной кожи, никто не замечает. – Торгуетесь со мной? Ноги в руки – и вперëд!

– Где? – Диан берëт карточку от служебной машины со стола Ёна.

– В ночном клубе.

– Пьяные что ли подрались? – закатывает глаза Лия.

– Ставлю на ложный! – Че Баль плюхается на стул и кладёт ноги на стол.

Ён выходит из отдела последним, краем глаза посматривая на засыпающего Че Баля. Ничем его не пронять. Никакого интереса к своей работе, и хоть бы кто слово против сказал.

Острое чувство несправедливости испаряется так же внезапно, как и появилось. При виде того, как Диан деловито садится за руль, приходит осознание: Первое настоящее дело Ёна Ширанья! Сегодня пол подметать будет Че Баль, а на место преступления отправляется Ён! Ха! Он воодушевленно пролезает на заднее сидение, как можно дальше от Лии. По одному взгляду понятно, готова испортить настроение любому, кто попадётся под руку.

Диан лениво прижимает карточку к экрану включения и нажимает на кнопку. Ён сегодня ездил на этой машине, но когда за рулём кто-то другой, ощущения иные.

– Ночной клуб «Холодная Луна», – рассеянно сообщает Син Тэ Пон, когда на него устремляются три пары глаз. – Совсем забылся. Уж больно не хочется верить, что там случилось то, о чëм я подозреваю.

– И что же? – бурчит Лия, пока Диан терпеливо вбивает название места в навигатор.

Машина потрескивает то ли под капотом, то ли под ногами Ёна, то ли отовсюду сразу – и двигается с места. Надо же, звуки тоже иные, когда не сам ведёшь.

– Все помнят, что делать на месте преступления? – Начальник Пон похоже считает, что разговаривает с дураками.

– Да, – бодро отзывается Ён.

– Ты новичок, – продолжает Син Тэ Пон, но на Ёна не смотрит. Можно подумать, говорит с кем-то перед собой. – Потому подготовься морально. Увидеть своими глазами не одно и то же, что увидеть на фотографии. Особенно если преступник действовал жестоко. А судя по заявлению, чего-то адекватного ждать не придётся.

– Убийство?! – радуется Диан. – Наконец-то!

– Потише давай, – стыдит его начальник Пон, но Диану всё равно. Он больше не в силах сидеть спокойно: приглаживает спадающие на лоб белокурые волосы, трëт глаза, красные от лопнувших капилляров, чешет подбородок.

– За дорогой следи, – отрезвляет его Лия.

Глава 1. Великий Гао и свинорылый бес III

У одного из запасных выходов в клуб стоит несколько машин и человек в защитном костюме. Точно такой же, как на нём, он протягивает и Ёну, и всем, кто с ним приехал.

– Чтобы не испортить место преступления, Ширанья, – объясняет начальник Пон и кашляет, будто слова застревают у него в горле. – Чего копошитесь? Быстрее начнём, быстрее закончим!

Ён натягивает костюм, затем наблюдает за тем, как Лия аккуратно прячет волосы за линию капюшона, и повторяет за ней.

– Если у вас слабый желудок, – протягивает встречающий упаковку с пакетами.

Его предложение безмолвно отвергается каждым, но Син Тэ Пон замедляет шаг и шепчет Ёну:

– Тебе лучше прихватить…

Металлический тошнотворный запах настигает их в коридоре. Узком, где один человек едва помещается. Нужно ёжиться, чтобы ничего и никого не касаться. Чавкающие звуки появляются внезапно, за очередной, ничем не отличающейся от предыдущих, дверью. Когда Диан её открывает, сперва сознание, в попытках как можно дольше не охватывать всю сцену преступления, нацеливается на другой коридор, грязнее и темнее основного. Там, в самом конце, приоткрыт выход наружу.

Стены комнаты заляпаны, а пол покрыт багровой жижей, высотой по щиколотку, если брать в расчёт рост Диана, который браво шагает в это нечто. Хлюпанья заставляют Ёна вздрогнуть.

– Дело рук Майстера Диля? – мнётся на пороге Лия. – Что он забыл в нашем районе?

Она наступает в жижу, и здесь Ён остро ощущает рвотный позыв. То месиво, по которому они собираются идти, было когда-то людьми. Если напрячь зрение, то и без примечания Лии несложно догадаться: кости, внутренности, загустевшая кровь. Майстер Диль не из привередливых. В ход у него идëт всё, что попадается под руку. А когда ничего не попадается, то он и тела своего не жалеет. Судя по отчëтам, на местах преступления не раз находили кровь, кожу, ногти, волосы и зубы, хозяина которых база данных распознать не могла. Значит, Диль не зарегистрирован и Борд у него отсутствует. Некоторые утверждают, что он как-то пробирается в город – оттуда, из Гроба – потому найти его и не получается. После кровавой расправы он убирается восвояси.

Мертвец, бесчинствующий в мире живых.

– Кого грохнул? – хлюпает жижей под ногами Диан, будто в луже играется.

– Сюда в последнее время повадилась банда Отто Бола, – отвечает невысокий мужчина, возникший за спиной Ёна. – Ходили, продавали какую-то гадость. Байтов под процент предлагали…

– Болото, – бубнит начальник Пон. – Мы их раньше болотом звали, – ловит он взгляд Ёна. – Что-то вроде анаграммы имени их главаря. И слово полностью описывает их поступки. И без того жизнь штука несладкая, а они делают её невыносимой. Затаскивают в трясину бо́льших неприятностей и потом пугают, мучают и издеваются. Однако скользкие, змеюки. Наказать их по закону до сих пор никто не смог. Даже боюсь предположить, кто их крыша.

– Знает Майстер Диль кого убрать, – говорит Диан.

– Поклонник его что ли? – шипит Лия.

– Почему бы и нет? – не скрывает он воодушевления. – Избавляется от подонков, освобождает место для хороших людей. Разве не герой нашего времени?

– Да он же псих… – начинает Лия, и начальник Пон встаёт между ними, не давая ход спору.

– Не он ли попался мне на дежурстве? – перешёптывается Ён с Борд. Затем он виновато смотрит на начальника Пона, желая поскорее рассказать о странной встрече. – И если я прав, то поймай я его, не случилось бы этой бойни.

– Если бы ты встретил Майстера, то был бы уже мëртв, – подмечает Борд. – Никто не знает, как выглядит этот человек. Не знает, потому что всех, кто его встречает, он убивает.

Верно. По сети давно гуляет история, в которой подробно описывается, как однажды кровавый след Майстера Диля растянулся километров на пять от места преступления. О чём Ён только думает? Как будто жесточайший из нынешних убийц попросит вдруг сигарету и поболтает с ним, а потом просто сбежит при малейшей опасности, вместо того чтобы свернуть ему шею.

Ён усмехается, пытаясь побороть раздражение к самому себе. Иногда желание затмевает здравый смысл, и даже самые нелепые идеи кажутся нормой.

– А это кто? – кивает он в сторону мужчины, который заявил, что жертвами Майстера Диля были люди из банды Отто Бола.

– Владелец «Холодной Луны», Со Ва.

Зовут его, конечно, как-то по-другому. Желая соответствовать своему делу, для антуража он попросту зарегистрировал себе псевдоним.

Со Ве заходить на место преступления запрещается, да он и не стремится, потому ошивается рядом, временами спрашивая, что там нашли и не повредит ли это ему. В частности, его волнует, сможет ли он возобновить работу клуба следующей ночью.

Ён ступает в жижу, и к горлу подступает тошнота.

– На улицу! – приказывает начальник Пон. – На улицу иди!

Хотя у Ёна и есть пакеты, лучше не рисковать. Он вываливается из комнаты, но до выхода явно не успевает.

– Вот сюда, – Со Ва ведёт его к приоткрытой двери в конце грязного коридора. – Мусорный переулок. Вонь несусветная, но вам-то не красо́ты смотреть. Там можно и без этого. – Он встаёт на порог, преграждая путь, и вырывает экопакет из рук Ёна. – Не дешëвые они нынче, сами знаете. Когда-нибудь мой клуб станет влиятельным, а я богатым. Тогда я обязательно войду в клан Варов! Представьте только, – он улыбается Ёну, а тот не может его даже поторопить – открой он рот, содержимое желудка тотчас окажется на полу. – Представьте! Со Вар! И тогда мне не нужно будет экономить на всякой ерунде! – машет он пакетами. – А вы не стесняйтесь! Не стесняйтесь! – и отходит в сторону с улыбкой. Издевается что ли? – Блюйте, сколько хотите! Здесь камер нет.

Железная дверь издаёт за спиной душераздирающий скрип, но щелчка не следует. Значит, до конца еë не закрыли. Оказавшись отделённым парой-тройкой стен от каши из людских тел, Ён чувствует себя лучше. Затем в нос словно кулаком бьёт помойная вонь: глаза слезятся и в горле зудит.

Ёна выворачивает.

Дыхание перехватывает, будто лëгкие наполняются водой. Глаза застилает пелена.

– Оракул проснулся раньше, – приглушенно раздаëтся у правого уха. – Синхронизация идëт в обратную сторону…

– Заливай новый раствор! – гремит у левого.

Ён мотает головой. Он старается дышать, вытирая рот рукавом защитного костюма, когда его спины касается лëгкий ветер. Он мог бы и не заметить его вовсе, но будучи сейчас в измождённом состоянии, тело реагирует на малейшие изменения вокруг. Инстинкт самосохранения срабатывает даже в век, когда ничего не должно угрожать. Уловить движение, тишайшее дуновение или дыхание в момент своей уязвимости – явление одновременно удивительное и пугающее.

Ён не первый раз попадает под огненное колесо тревоги. Правда сейчас, ощущение то и не то одновременно. Обычно, внутренности будто сдавливает и перемалывает. Затем неизменно следует тяжесть и пустота. Сейчас никто Ёна не препарирует. Наоборот, тело наполняют приятная лёгкость и щекотания, и никакого отношения к мучениям они не имеют.

Он выпрямляется и оглядывается. Только высокие стены и помойка. На повороте в соседний переулок виднеется ускользающая тень. Ён сперва не верит – померещилось, небось! – но на автомате следует за ней. До ушей долетают тихие шаги. Кто-то удирает от него кошачьей поступью.

Ён бросается в погоню.

– Не сто́ит, – предостерегает Борд. – По крайней мере в одиночку.

Ён не слушает. Если он увидит убегающего и если им окажется тот самый Майстер Диль, у Ёна появится преимущество в его поимке. Облагородит своë существование, сыграв значительную роль в нашумевшем деле. Докажет, что тоже на что-то годится. Вот она – возможность да ещё в гремучей смеси с пониманием того, что терять нечего.

Он едва успевает затормозить перед тупиком. Упустил. Трепет от погони тотчас превращается в ноющую, раздирающую в клочья тоску. Будто упущенная встреча была такой долгожданной, что её потеря сулит Ёну разбитым сердцем. Кто бы ни пробежал мимо, он во сто крат быстрее и ловчее. Ёну повезло, что он вообще заметил его присутствие.

Размышляя над тем, как доложить о призрачном бегуне и поверят ли ему, Ён забывает, что идёт по кровавой мешанине. От раздумий и попыток совладать с внезапным унынием его пробуждает иная картина. В маленькой комнате, похожей на караоке-кабинку, у огромного экрана стоят все, кто находится на месте преступления.

Ён слышит знакомый голос, разливающийся мелодичными распевами по полу, кровавым стенам, разорванным трупам, и чуть не начинает ругаться. Утренняя молитва Великого Гао! Чтоб ему пусто было!

Однако что-то не так. Люди обычно восхищенно вздыхают, согласно кивают, шепча имя мессии. Сейчас зрители стоят как вкопанные и коллективно бледнеют.

Ён подходит ближе. Гао, как всегда, вещает о любви и понимании.

– Чего застыли? – спрашивает он.

– Я не была уверена, поэтому проверила по соцсетям… – ни с того ни с сего начинает оправдываться Лия. – Но там пишут то же самое… Почти вся сеть полегла. Люди в недоумении… Это… Это…

Ён снова смотрит на экран, но не видит ничего, что повергло бы в ужас.

– Это запись, – отвечает Диан. – Впервые за всё время молитв, это не прямая трансляция с Великим Гао. Нам поставили повтор…

Глава 2. Похороны I

Стены прилифтовой зоны Ён помнит до мельчайших неровностей. Дом, в котором он провёл детство, отличается от того, где он живёт сейчас. Его фасад не похож на унылую коробку с окнами-вырезами. Творение архитектурной мысли, в районе таких же шедевров, где на одном этаже располагаются две квартиры и нет узких, режущих комнаты на ряды коридоров.

Когда Ён приезжает на ужин, то на теле словно появляется рана. Его разрывает на части, и он иногда проверяет, действительно ли цел. Стоя перед дверью, он машинально опирается на правую ногу. Кажется, под ней твёрдая земля. Левая же, наоборот, будто над обрывом. Если ступить на неё сильнее, то потеряешь равновесие и упадёшь.

Квартира напротив пустует. Господин Ширанья ни с кем не желает делить этаж, потому полностью его скупил. Просторные апартаменты достались Юну, однако старший сын не спешит использовать полученный на совершеннолетие подарок. Он беспрепятственно заходит в дверь, перед которой Ён топчется и гадает, когда ему наконец откроют. Так всегда. Они назначают день и время, а затем заставляют ждать, хотя точно слышали дверной звонок.

– Не проверила мой запрос? – уточняет Ён, понимая, что проторчит у порога достаточно, чтобы покончить с одной из проблем.

– Я протестировала себя вдоль и поперёк, – заверяет Борд, – дважды, но не нашла никаких отклонений. И насчёт твоей новой дурной привычки…

– Странно, – Ён смотрит то на начищенный до блеска пол, то на свои пыльные ботинки. – На месте преступления я слышал помехи.

– Никакой ошибки нет, – повторяет Борд. – Возможно, ты был излишне эмоционален и тебе померещилось. Рекомендую записаться к специалисту.

– С больной головы на здоровую?

– Со мной всё в порядке. Я прошла тесты, – повторяет Борд. – Всё функционирует в пределах зелёной отметки. Никаких скачков и зависаний. Обрыва в сети тоже не было. А вот ты не проверялся с тех пор, как проходил комиссию для работы. И то, те вопросы явно были для галочки…

Ён ловит себя на том, что ухмыляется. Надо же! Ворчит, как будто в ней смешались возмущение и волнение. Жаль, что программа никогда не сможет по-настоящему испытать чувства. Жаль человеку, конечно; для машины это великая удача.

Где-то в глубине души Ён надеется, что дверь не откроется ни через минуту, ни через пять. Тогда он с чистой совестью развернётся и уйдёт. Однако его чаяниям не суждено сбыться. Только он отступает на шаг, чтобы исполнить задуманное, раздаётся щелчок внутреннего замка и вместе с ним, этим щелчком, от Ёна будто отрывают очередной кусок.

Ëн перебрасывает взгляд с пола на ноги встречающего. Мягкие тапки, носки с весëлым рисунком, оттянутые чашечки на штанах, старенькая рубашка – разве такую по-домашнему уютную одежду носят не милые и забавные люди? Улыбка на идеальном лице. Только мелкие морщины намекают, что человек напротив гораздо старше гостя. Глаза Ëна вот-вот должны встретиться с его глазами, но тот отворачивается и уходит вглубь квартиры, оставляя дверь открытой.

Новый замок Стали Вара щëлкает за спиной резко и чëтко. Господин Ширанья снова обновил систему безопасности. Перед выборами он особенно чуток к любой, пусть мало-мальски вероятной угрозе. И данные второго сына он не внëс, так что приложить руку и зайти, как если к себе домой, у Ëна не получится.

Коридор, вечно светлый даже без окон, заканчивается гостиной. В комнате размером больше, чем квартира Ёна, стоит огромный стол, до краёв набитый едой. Порадоваться бы богатому разнообразию, но попробовав её, Ён с неделю будет ощущать привкус химикатов в тех пайках, которыми он питается там, снаружи. Только-только привык к ним, и вот он – аромат настоящего мяса, который предвещает рвотные позывы от дешёвой пищи.

Дома ничего не меняется. Окна закрыты автоматическими жалюзи. Солнечный свет сюда не проникает. Однако цветы, которые выращивает госпожа Ширанья, прекрасно себя чувствуют и при искусственном. Ён отчётливо помнит случай, когда какое-то особо привередливое растение не хотело приживаться в месте без настоящего солнца, сколько бы хозяйка над ним ни пыхтела. В итоге она сдалась и со злости приказала выкинуть заморыша на помойку.

– Тебе свет мой не нравится? – проворчала она. – Ну, пожалуйста-пожалуйста! Там другого тебе будет с лихвой!

Отправляясь в тот день на занятия, Ён видел, что над цветком никто не сжалился. Можно было поставить его рядом с баками или на тротуар. Но его швырнули, причём не попали в мусорку. Горшок раскололся, и растение валялось на дороге с поломанными ветками и остатками земли, часть из которой уже успели потоптать и разнести на несколько метров. Ён отнёс его в ближайший парк и положил под дерево.

К его удивлению, цветок не просто прижился, он разросся и облагородился такими соцветиями, что люди, проходившие мимо, не могли не восхищаться. И всё бы хорошо, но госпожа Ширанья, которую дёрнуло прогуляться не своим обычным маршрутом, а через тот самый парк, увидела куст и признала в нём выброшенное строптивое растение. Спокойным характером она не отличалась, потому поломала его поросль и заявила, вернувшись домой: