Королевство против чужеземца

Покинула она его быстро, ладонью брезгливо прикрыла лицо. На нее с любопытством поглядывали невольники и алесцийцы.

– Зови знахарку.

Лерцида согласно кивнула.

– И там скверно, несет из выгребной ямы.

– То есть, мне не показалось, – прочистил нос алесциец.

– Понятно, барак строили наспех, Урцуне было некогда.

– Яму нужно выносить из барака, как у каменщиков. Все это знают, – возмущалась Главная.

– Все знают, но никто не сделал и не исправил.

– Калиста даже браться не будет. Вдруг запачкается.

– Глинн могла все исправить. Почему не исправила?

– Занесем хворь, еще по городу болезни пойдут. Этот сброд откуда только не собрали, такую заразу могут разнести.

– Кен велела разобраться, и теперь понятно, почему, – рассуждала Главная.

– Хотя невольники общие, городу принадлежат.

– Почему это стало нашей обязанностью?

– Иди, поспорь с Кентурси.

Алесцийцы возмущены до предела и даже не обращают внимания на невольников. Закончился спор на том, что главная обреченно махнула рукой, что послужило сигналом к завтраку.

Землекопы рванули к котлам Юбты, на ходу хватали плошки. В очереди они жадно втягивали запах каши с мясом. Стоявший первым Хлой захлебывался слюной.

Лерцида брезгливо опробовала из котла и одобрительно кивнула.

– Этому двойную порцию, – указала она на Хлоя.

Тот одобрительно крякнул. Невольники, получив порцию ароматной мясной каши, спешили к столам и заглатывали еще парящую жижу. Росс заверил Аксила, что не ел подобного изыска даже на Празднике двух солнц в доме своего отца.

Пока гремели ложки, помощники Юбты поставили на столы большие подносы с нарезанными ломтями сыра. За сыром наполнили кружки прохладным морсом. Алесцийцы стояли между столами невольников, не брезговали таскать сыр с общих подносов.

Выпив кружку морса, Росс впервые за все время пребывания в Алесции почувствовал себя по-настоящему довольным. На полный желудок его разморило, он откинулся к стене, предаваясь сладкой неге, и лишь вполглаза наблюдал за Спасительницей.

Он помимо воли продолжал следить за ней, глаза не желали отпускать алесцийку. Она должна оставаться в поле его зрения, пока интерес не иссякнет, пока он не пресытится видом алесцийской диковины.

Росс подмечал каждое ее движение. С аппетитом у девицы оказалось все в порядке, на зависть Хлою. Ест за двоих, а то и троих, у котла уже дважды побывала со своей миской. Вот опять рука ее потянулась к сыру, но на подносе не осталось ни крошки.

– Юбта, дай-ка еще сыра.

– Хватит лопать, Альфа, – рассмеялась Задира. – Станешь потом жирная, как Юбта.

Росс напрягся всем телом. Что-то пошло не так. Что-то в словах Шустрой его задело.

Альфа Сиуца?

– Не жавидуй, – жевала Альфа. – У меня шложение такое. Я вместительная.

У Росса борода колом встала. Сон как рукой сняло. Неужели эта та самая Альфа, дочь королевы? Да они похожи друг на друга, как аист на ворона! Неужели его Спасительница и есть шестая Лерцида Сиуцы? Или Теседа Асции? Что она делала в горах? Зачем Теседа Асции была одна в горах возле ущелья?

Тем временем алесцийцы продолжали ворчать на непочатый край работы, за которую никто не хотел браться. Их не было в городе с весны, они прямо из Пограничного форта уехали к Горному перешейку, а после всех событий посетили Падмиру, только вернулись. За это время в Сиуце отстроили и заполнили новый барак, но никто не удосужился навести порядок, все ждали команду Альфы, и теперь Кентурси распечет их за каждого больного раба. Вчера в это время невольники уже час копошились во рву, сегодня наевшись досыта, они развалились на скамейках в ожидании дальнейших указаний.

И уж совсем нежданным сюрпризом оказался кузнец Алво. Старый ворчун был почтителен с командой молодой Лерциды, куда девались его брюзжание и недовольство?

– Кто дал команду? – спрашивала Черноволосая.

– Урцуне стражи не хватало, – оправдывался Алво. – Как углядеть за ними без цепей? Новенькие, они же безголовые. Того и гляди в лес сбегут, на радость ялаграм и змеям. Бежали даже в цепях. А мне что, работа есть, работа оплачена.

– Алво, ты – кузнец хороший, – продолжала жевать Альфа Сиуца, – но ведь бежали и с цепями.

– Так ведь стражи совсем не было.

– А теперь есть.

– Тебя не было, чтобы дать такое указание и работу оплатить. Все знают, ты в городе отвечаешь за это отребье. Тебя ждали.

– Сколько нужно времени?

– Если снимать с ног и рук? Со всеми помощниками?

Невольники оживленно зашептались. Они станут свободны, как и каменщики, а в ров пойдут не с утра.

Росс не знал, что и думать. С одной стороны, Альфа не спешила зверствовать во дворике землекопов, но она же расправилась с несколькими сотнями пленных у Горного перешейка. С одной стороны, она являлась его Спасительницей, с другой, оставалась алесцийкой, их заклятым врагом. Она поступила милосердно, вытащив беглецов с уступа. Где было ее милосердие, когда она дала приказ казнить безоружных пленных солдат?

Росс уже ненавидел свою Спасительницу, и то, что она сделала там, в горах, вызывало в нем еще большее раздражение и неприязнь. Он ненавидел себя за то, что принял помощь из обагренных кровью рук, ненавидел свое затаившееся где-то в глубине чувство благодарности, ненавидел этих радующихся жизни алесцийцев, и он захлебывался от ненависти к Альфе Сиуце, той, что так доверчиво повернулась к нему спиной. Он придушил бы ее, она забрала у него Горный перешеек нечистоплотной игрой. Что за тайные переговоры вела с Торком Орсом?

Землекопы перекочевали из столовой во дворик, где беспечно разлеглись, согретые теплым солнышком. Кузнец и мастеровые копошились с цепями невольников. Раны от железных оков, натертые за долгие месяцы, красными отметинами зияли на руках. Растирая свободные запястья, Росс подумал, что эти рисунки еще долго будут украшать его тело.

– С чего вдруг такая забота? – ворчал Росс.

– Они заботятся о себе, – ответил Овгад. – Теперь мы будем копать лучше и глубже.

– Это вряд ли. Теперь мы будем думать о побеге.

Во двор вернулся Хлой, которого забрала с собой Шустрая по имени Даника. На плечах он нес мешок, из которого на землю посыпались куски мыла.

– Всем взять по куску и построиться, – распорядилась Даника.

Дважды никого приглашать не требовалось. Под охраной стражников землекопы вышли из ворот города и направились в сторону Каполи. Отряд вела сама Альфа Сиуца. Росс ненавидел ее всей душой, и при этом продолжал следить за каждым ее шагом и жестом. Вот она рассмеялась. Детская улыбка осветила лицо, захотелось улыбнуться в ответ.

Отряд вышел на берег Каполи. У Ригоронца чесалось все тело в предвкушении мыла и воды. Невольникам приказали построиться на берегу.

– Каполи – горная река. Холодновато, но для нынешней жары в самый раз. Течение сильное, не советую далеко заплывать. Глубина достаточная, чтобы помыться и постирать вещи, – ее голос спокойный, почти дружелюбный. Так она говорила с ним в горах.

– На том берегу отряд Глинн будет ждать вас, если вдруг течением отнесет.

Как и в прошлый раз никаких угроз, просто предупреждение.

– Живо в воду, пора мыться, а то несет, как из выгребной ямы.

Невольники бросились к воде. Восторженные крики раздавались со всех сторон. Росс нырнул с головой в холодную волну и тут же выскочил, довольно фыркая. Мужчины намыливали тела прямо поверх одежды, настолько спешили очиститься от накопившейся грязи.

Росс бережно разложил плащ сохнуть на земле. Мокрые штаны облепили ноги, ботинки ворчливо хлюпали. Он был почти доволен, и не сразу заметил, что Аксил уже добыл себе бритву и ножницы. Бриться хотелось до чесотки, Росс едва дождался, когда этот самовлюбленный осел побреет свою жидкую поросль, которую с большой натяжкой назовешь бородой. Иное дело кущи, что скрывали лица Хлоя и Росса.

А затем Аксил начал стричь. Хлой отдался ему без сопротивления, чем короче, тем лучше. Росс пожелал сделать это самостоятельно. Сам Аксил лишь кое-где прошелся ножницами по гриве, посчитав длину вполне приемлемой.

– Скоро тебе будут завидовать девицы на выданье. Косы растут в самый раз, – пошутил Росс.

– Девицы на чем? – не понял Алесциец.

Росс послал своего несведущего друга ласково, но далеко.

Удивительно, как преобразились лица невольников. Еще утром Росс знал всех в лицо, теперь же побритых и подстриженных, он с трудом узнавал. Лишь по голосу он признал Овгада. Морпий похорошел и помолодел лет на десять, он почти ровесник Росса, а Тай, напротив, оказался не таким уж юнцом.

Пока заканчивали остальные, Росс позволил себе прилечь на траву и закрыть глаза. О, какое это блаженство! Тело дышало каждой порой, волосы шелковистой волной ласкали лицо, шею, плечи, тихий ветерок обдувал свободный от грязной поросли подбородок. Он чувствовал себя заново рожденным. Свежая трава щекотала натруженную спину, руки приобрели легкость, по-осеннему теплое солнце согревало кожу. Умиротворение накатывало на веки приятной усталостью.

Росс успел задремать, когда его растолкал Аксил. Посвежевшие и повеселевшие невольники собирались возвращаться в город. Южные воины с удивлением рассматривали своих работников. Всего несколько часов назад перед ними стояли грязные заросшие доходяги в лохмотьях. Теперь же среди них можно отличить много молодых мужчин, вполне достойных внимания местных женщин. Росс отыскал глазами Лерциду.

Она вместе со всеми осматривала невольников. Многие из них не стали надевать мокрые рубашки. Брови алесцийки нахмурились. Отметины от побоев зияли то тут, то там, раны от оков у некоторых гноились и кровоточили. Работников нужно лечить и откармливать, иначе хворь прицепится, и проблем станет больше. Ей сообщили, что недовольство уже доходит до бунта, Кентурси велела немедля изменить ситуацию. Им еще работать, строить крепость.

Росс встал во весь рост, чтобы она его заметила. Он полуголый, в руках сжимает рыбацкий плащ, на голове по самые брови мокрая шапка. Мокрые темные волосы обрамляют красивое мужественное лицо. Не заметить сложно, он самый высокий, Альфа остановила взгляд.

Невольник красив, хорошо сложен, кожа горит бронзовым загаром, оттеняя каждый изгиб крепких мышц. Действительно хорош. Лерцида не может отвести взгляд от его колючих зеленых глаз, он столь же пристально смотрит в ответ. Его лицо не выражает ничего, оно неподвижно, но в глубине глаз светится обжигающий холод и всепоглощающая ненависть.

– Все на месте, – бесстрастно заметила Тенна.

Альфа повернулась и посмотрела на свою помощницу.

– Все? – голос ее подвел, и она откашлялась. – Гм… возвращаемся в Сиуцу. Даника, позови бабку. Пусть посмотрит на них и возьмет всякие там притирки-мази, что у нее есть.

Невольники вошли в ворота города и, вопреки всем ожиданиям, свернули во дворик барака. Работа терпела до самого обеда.

– Вот денек, – радостно упал на землю Аксил. – Может и до вечера работы не будет?

– Интересно, что будет на обед? – почесал кучерявую грудь Хлой.

– Мне показалось, или ты ей понравился? – неожиданно спросил Аксил.

– Мне показалось, или она алесцийка? – презрительно фыркнул Росс. Он отчего-то сразу понял, о ком идет речь.

– Тебе не нравятся алесцийки?

– Нет, – слишком быстро ответил он.

– А мне понравилась ее помощница. Я люблю темненьких. А тебе Титт?

– Мм… После того холма, на котором, как оказалось, была она, мне что-то совсем не…

Росс согласно хмыкнул.

– Хотя… – протянул Титт.

– Хотя, еще пару месяцев назад эти девки дали распоряжение казнить пленных ригоронских солдат, – прошипел Росс. – И Лерцида и ее Тень – главные палачи.

Во дворик вошла знахарка, крепкая подвижная старушка с хитрым прищуром. Она принялась осматривать всех, кто к ней подходил со своими хворями. Из корзинки она вынимала крохотные мешочки с зельями на все случаи жизни. Аксил вернулся от нее со снадобьем от зуда на ногах, мучившего его уже много дней.

– Хорошая старушенция, – хвалил ее Аксил. – Обещала приходить каждую неделю. Говорят, она мамаша самой королевы.

– Бабка нашей Лерциды?

Время шло к обеду. Землекопы радостно предвкушали сытную трапезу, пытаясь на спор угадать по запаху от котлов, что им подадут.

Росс не верил в добрые перемены, и тем более перемены, связанные с женщиной, алесцийкой, Альфой Сиуцей. От такой доброты веяло чем-то временным, поддельным, неправильным. Он поймал себя на том, что все его мысли предательски сводятся к ней. Он никак не мог разобраться, откуда этот интерес при том, что его раздражало все, что с ней связано, даже ее отсутствие? Он злился от того, что она заставляет его чувствовать благодарность. Злился, что позволил себе быть в долгу перед женщиной. Злился, потому что она стала очередной женщиной, которая его злила.

Альфа не вернулась к обеду. Росс отметил, что ему это не понравилось. Однако обед стоил того, чтобы отвлечься от дурных мыслей. Юбта превзошла себя, приготовив жирное мясо в овощах и куриный бульон с сухарями. Росс не мог наесться. Он изголодался и готов вылизывать миски. Во время обеда во двор въехала телега с сеном и сбросила его наземь, затем еще одна с большими кулями.

Сразу после трапезы Даника велела всем собраться во дворе. Шустрая подробно рассказала, как шить тюфяки и подушки, и как набивать их соломой. Было забавно смотреть, как неуклюжие портные отмеряют и кромсают длинные лоскуты грубой ткани и ссорятся из-за отрезов. Росс исколол себе пальцы длинной острой иглой, плотная ткань поддавалась со скрипом, нитки часто рвались и скручивались, а шов все не заканчивался.

Альфа Сиуца вернулась и вновь заставила его нервничать. Взгляд помимо воли искал ее повсюду. Он заметил, что и сама Лерцида бросает на него любопытные взгляды, и это порождало новые эмоции. Он привлекательный, он знает это с детства, он всегда этим пользовался, она не могла его не заметить. А это уже преимущество, которым он не побрезгует воспользоваться в своих целях.

Ригоронец не сразу почувствовал необычную тишину. Радона решительно вышагивала в сторону командоров, проходя мимо оцепеневших стражей. Землекопы испуганно притихли и прекратили шитье. Алесцийцы покинули Альфу, словно стайка воробьев, завидев ястреба.

– Радона, – воскликнула Альфа, – как быстро ты вернулась с рубежей.

– Я еще не уезжала, – проговорила та низким зловещим голосом.

– Что так?

Две Лерциды удивительно несхожи. Альфа младше на двенадцать лет, однако за счет роста могла позволить себе смотреть на старшую подругу свысока, что не могло не задевать Радону. Как-то Эрдж обмолвился, что Урцуна – это еще не вся Сиуца. И Уши, и даже Калиста совсем не Сиуца. Нынче, рядом с этими алесцийскими хищницами все Лерциды смотрелись тусклыми тенями.

– Городу нужна крепость и ров, а не стадо жирных котов, что в безделье греются на солнышке, – прорычала старшая. – Они готовили бунт.

– В самом деле? Может расскажешь, почему?

Двор затих в ожидании схватки двух столпов Сиуцы. Альфа кивнула женщине отойти и поговорить без посторонних. Она направилась прямиком в барак, распахнула дверь и пригласила Радону войти. Двери закрылись.

Невольники молча переглядывались. Спутники Альфы замерли в ожидании. Из барака не доносилось ни звука.

Двери резко распахнулись, Радона с непроницаемым лицом быстро покидала двор. Альфа выскочила следом, жадно вдыхая воздух. Росс пристально смотрел, как она пересекла двор, скривила рожицу во след старшей и высунула язык. Потешно, Ригоронец помимо воли хмыкнул. Это Теседа Асции сейчас или пятилетний ребенок?

До вечера невольники убирали барак, мели, мыли, чистили, снимали свежую стружку и засыпали яму песком. К вечеру в доме была наведена чистота, на койках расположились новенькие тюфяки и подушки, а на месте выгребной ямы покоились свеженькие доски и отхожие ночные бадьи. Работники отметили, что уже не испытывают такого отвращения, входя в свое жилище. Во дворе приятно пахло готовящимся ужином.

Вечерняя трапеза порадовала овощами, рыбой и даже разбавленным пивом. Прохладный хмельной напиток веселил отчаявшиеся души, позволяя хотя бы на несколько минут забыть об их тяжелом невольничьем положении.

– Эрдж рассказывал, что каменщики живут вполне сносно, – заметил Аксил. – У них есть выходной день.

– Если их кормят так каждый день… – буркнул Хлой.

– За миску похлебки и кусок мыла не дешево ли продавать свободу? – холодно ответил Росс. – Выходной день в невольничьем бараке, это ли не предел мечтаний?

Росс привычно зыркнул на Спасительницу. За этот день он отвык называть ее этим именем. Она стала для него Альфой Сиуцей, Теседой Асции, средоточием зла и коварства, что малой ценой покупала смирение невольников. И те, изнуренные плохим питанием, болезнями и рабским трудом, рады были свежим доскам, прикрывшим зловонную яму и соломенным тюфякам на жестких койках.

Чем она отличается от прочих лерцид? Чуть заботливей по отношению к рабам, приравненным в Сиуце к домашней скотине. Это и понятно, дочь королевы, хозяйственная девочка. В остальном она хуже, на таких держится вся Алесция с ее неприкрытыми пороками и гнусью. Но стоит вспомнить ее забавную рожицу во след Радоне, и он готов улыбнуться. Что за наваждение? Зачем так много думать о женщине? Таких в Ригороне тысячи, и он даже не взглянул бы на нее, выбирая утеху на ночь. Она и рядом не стоит с настоящими красавицами.

Росс снова поймал себя на том, что ищет ее взглядом.

Он давно не был с женщиной, в этом причина. Если его начали волновать алесцийки, подобные ей, девицы ростом с гвардейца и аппетитом двух гвардейцев кряду, у него слишком давно не было женщины.

Росс допил пиво. Сытый, чистый, отдохнувший, он испытывал острый мучительный голод иного свойства. Калиста в этом смысле больше подходит. Красивая, желанная, яркая, сочная. Стоит только пожелать…

***

– Что тебе нужно, женщина? – холодно спросил он.

– Не говори со мной так. Я пока еще твоя мать.

Она красива, несмотря на то, что ей тридцать восемь или около того. Высокая, стройная, ухоженная. Яркие зеленые глаза и темная пелена роскошных волос.

– Пока! Еще! – зло повторил сын.

– Ровно до того времени, пока я жива, – уточнила женщина.

– Что тебе нужно? – отвернулся он.

Касарта поджала губы.

– Ты нарочно это делаешь? Сколько их уже?

– Тебе, верно, лучше знать.

– У тебя никогда не было наложниц, теперь их больше, чем у твоего отца и братьев вместе взятых, – негодовала женщина. – Ты так мстишь?

– Нет, – брезгливо фыркнул он. – Я так отдыхаю. Тебе в подробностях?

Она замахнулась и швырнула в него чернильницей со стола. Он уклонился.

– Избавь меня от своих подробностей. Нужно решить ее судьбу?

– Вот и реши, – рявкнул он. – Разве это не по твоей части, решать судьбу таких женщин?

– Что ты имеешь ввиду? – вскинула она голову.

– Ты знаешь, – Росс сложил руки на груди.

– Это звучит, как обвинение. Ты думаешь, что вправе обвинять меня? – на прекрасном лбу сложилась скорбная складка.

Росс молча смотрел на мать. Это было хуже обвинения. Он прекрасно знает, что Касарта занимается подбором наложниц для отца.

– Что ты можешь знать? – возмутилась женщина. – Ты еще мальчишка, а уже готов судить. Судить меня, свою мать!

Росс с шумом втянул воздух.

– Мне все равно, – отвернулся мужчина. – Что я должен сделать?

Касарта не сводила глаз с сына. Она видела его столь редко, что эту встречу выпрашивала несколько месяцев. Покинуть женскую часть дома можно только по приглашению.

– Поговорить со Старцией.

– Нет!

– Просто поговорить с ней, – взмолилась она.

– Я сказал: нет! Сколько раз нужно повторить, чтобы меня поняли? – повысил он голос. – Я дал ей разводное письмо. Что еще вы от меня хотите?

– Росс, прошу тебя, пожалуйста.

– Пусть выходит замуж за Ярика. Не за него, так за кого угодно. Я дам любое согласие, только оставьте меня в покое.

– Росс, ты послушай…

– Нет! – рявкнул мужчина. – Я никогда больше не буду слушать женщину!

Глава 5

Альфа проснулась по привычке рано. Привычка выработалась даже не в Алесции, еще дома, в Ригороне. И это оказалось единственной привычкой, которая пригодилась ей здесь, в Сиуце, на ее новой родине. Жизнь разделилась на до и после, словно маленькая Финн погибла в горах, а в Алесцию ступила уже Альфа Сиуца, совсем другая девочка. Она и рада вернуться назад, о чем не раз просила мать, и даже сбегала из города, но призрак Ригорона и отчего дома таял где-то за вершинами великой горной гряды.

Юная ригоронка не приглянулась алесцийцам, они видели в ней чужеземку, сторонились пришлой. Алесцийцы не понравились девочке, ни их город, ни уклад жизни. Кен выслушала дочь и уже на следующий день отвела ее в местную школу для молодняка, а сама уехала на рубежи к своему отряду.

Прошло полгода. На главной площади города начались королевские игры. Кентурси Сиуца буквально смела своих противников на пути к трону. Она готовилась к этому дню с особым тщанием, ей не было равных. На пиру в честь королевы та представила свою дочь, но в ответ получила лишь насмешки со стороны лерцид.

– Она слишком взрослая, чтобы сделать из нее воина.

– Я бы сказала, она не в мать.

– У нее не так много способностей. Ей плохо дается учеба.

– Я бы отметила у нее, разве что… аппетит.

– Ты видела ее настоящих родителей?

– Если тебе не повезло с дочерью, и это не дочь.

– Мне повезло с дочерью, – с вызовом ответила Королева.

С этого дня жизнь девочки превратилась в непрекращающийся кошмар. Ее личным наставником стал самый опытный и сильный воин Сиуцы, королева и Ресцеда, Кентурси. Кен не знала пощады, наказывала за слабость и лень, нытье и ошибки. Альфа злилась и ругалась, Кен удваивала занятия.

– Я утону, – вопила ригоронка.

– С твоим-то везением? Брось тебя посередине Моря бурь, и оно пересохнет, – ответила приемная мать и сбросила ее посередине озера.

Девочка огласила лес оглушительным визгом, перебаламутила воду, нахлебалась воды до икоты, но добралась до берега. И у нее еще остались силы на гнев и расправу над лодкой Кен. Та невозмутимо жала плечами:

– Не утонула же. В тебе такая жажда жизни, не утонешь даже с камнем на шее. Хочешь печеньку?

Понимающие усмешки отразились на лицах наставников, когда Альфа на очередном смотре учеников воткнула в мишень единственную стрелу, не утонула в горной реке и удержалась в седле. Разочарованная девочка готова была рыдать.

– Терпимо, – сухо сказала королева.

– Можно я вернусь домой?

– Напрасно ты. Поверь мне, они еще будут хвалиться своим детям, что учились с самой Альфой Сиуцей!

Еще через год Альфа заставила брови наставников подняться в изумлении. Ей уже не было равных в мечах, верховой езде и метании копья, а в казарме у нее появились первые друзья.

Скоро Альфа могла посоперничать с лучшими учениками старших лет, выказывая недюжинную силу и ловкость во владении двумя мечами. Кен не жалела времени, обучала дочь всем хитростям этой науки, передавая бесценный опыт лучшего меченосца Сиуцы.

В шестнадцать Альфа превосходила на голову всех учеников. Против нее не желали выходить даже наставники, отмечая ее скорость и умения.

По окончании обучения Альфа была признана лучшим молодым воином, достойным чтобы сходу стать Лерцидой и взять себе сотню солдат. Ей позволили взять десяток и стать шестой Лерцидой спустя время. Шестой, потому что до того их было пять. Город рос, пришло время для шестой Лерциды.

К восемнадцати годам девушка изменилась до неузнаваемости. Кожа приспособилась к открытому солнцу и покрылась несмываемым золотым блеском. Тело окрепло, обросло корсетом натренированных мышц. Из бледной ригоронки она превратилась в высокую статную алесцийку с длинными сверкающими пепельно-белыми волосами, сладить с которыми удалось только Кен. Она уложила их в несколько упругих косичек. Незадачливому противнику могло показаться, что это уязвимое место алесцийки. Однако стоит вцепиться в скользкие от намазанного жира косы-змеи, и уже не так уверенно рука держит рукоять меча, и оружие выскальзывает из ладони.

Большая часть ее жизни прошла в Алесции, она и сама перестала вспоминать, что родилась в Ригороне, там остались ее дом и семья. Все реже ей снился дворик отцовского дома, размытые лица Лагрида и Аяны. Все чаще во сне она кралась сквозь чащу асцийского леса или неслась по предгорью на резвом жеребце.

Ее способности оценены по достоинству, ее везение вошло в легенду. Она все еще учится, Кен покупает бойцов, будь то ригоронский солдат или гралийский рубака. Она перенимает любой опыт, но нет опаснее оружия, чем два меча в руках ригоронки. Каждый асцийский воин мог только мечтать услышать за своей спиной лязг ее мечей. Каждый год ее отряд прирастает еще на десяток воинов, все из молодняка, и спустя четыре года она становится полноправной шестой Лерцидой города.