Ромео и Джульетта: метод параллельного погружения

For even the day before she broke her brow, and then my husband, (Ведь накануне она ударилась лбом, и тогда мой муж) —God be with his soul! A was a merry man,—took up the child: (—пусть Бог упокоит его душу! – весёлый был человек – поднял ребёнка…) ‘Yea,’ quoth he, ‘dost thou fall upon thy face? Thou wilt fall backward when thou hast more wit; Wilt thou not, Jule?’ (‘О! – сказал он – упала носом вниз? Вот повалишься на спину, когда ума наберёшься! Так ведь, Джулька?'; dost thou – делаешь ли ты, wilt thou – захочешь ли) And, by my holidame, the pretty wretch left crying, and said ‘Ay’. (И, клянусь святой дамой, милашка перестала плакать и сказала «да»; holidame – святая дама, Богоматерь) To see now how a jest shall come about. I warrant, and I should live a thousand years, I never should forget it. (Вот как шуточка становится пророчеством! Говорю тебе, даже проживи я тысячу лет – не забуду этого; jest – шутка, warrant – уверяю) ‘Wilt thou not, Jule?’ quoth he; and, pretty fool, it stinted, and said ‘Ay’. (‘Так ведь, Джульетта?’ – сказал он. И милая дурочка затихла и ответила: «Да».)

My lord and you were then at Mantua:

Nay, I do bear a brain. But as I said,

When it did taste the wormwood on the nipple

Of my dug and felt it bitter, pretty fool,

To see it tetchy, and fall out with the dug!

Shake, quoth the dovehouse: ’twas no need, I trow,

To bid me trudge.

And since that time it is eleven years;

For then she could stand alone; nay, by th’rood

She could have run and waddled all about;

For even the day before she broke her brow,

And then my husband,—God be with his soul!

A was a merry man,—took up the child:

‘Yea,’ quoth he, ‘dost thou fall upon thy face?

Thou wilt fall backward when thou hast more wit;

Wilt thou not, Jule?’ and, by my holidame,

The pretty wretch left crying, and said ‘Ay’.

To see now how a jest shall come about.

I warrant, and I should live a thousand years,

I never should forget it. ‘Wilt thou not, Jule?’ quoth he;

And, pretty fool, it stinted, and said ‘Ay.’

LADY CAPULET. Enough of this; I pray thee hold thy peace. (Хватит об этом, прошу тебя – помолчи; I pray thee – молю тебя)

NURSE. Yes, madam, yet I cannot choose but laugh, to think it should leave crying, and say ‘Ay’. (Да, госпожа, но не могу не смеяться – вспоминая, как она перестала плакать и сказала «Да»; I cannot choose but – не могу не…) And yet I warrant it had upon it brow a bump as big as a young cockerel’s stone; a perilous knock, and it cried bitterly. (И клянусь, у неё на лбу была шишка – размером с петушиное яичко! Сильный удар – она горько плакала; warrant – ручаюсь, perilous – опасный) ‘Yea,’ quoth my husband, ‘fall’st upon thy face? Thou wilt fall backward when thou comest to age; wilt thou not, Jule?’ it stinted, and said ‘Ay’. («О, – сказал мой муж – падаешь носом вниз? Будешь падать навзничь, когда повзрослеешь. Так ведь, Джуль?» – она утихла и сказала «Да»; fall’st – падаешь, stinted – утихла)

JULIET. And stint thou too, I pray thee, Nurse, say I. (И ты заткнись, нянюшка, прошу тебя – говорю я; stint – перестать, I pray thee – молю тебя)

LADY CAPULET.

Enough of this; I pray thee hold thy peace.

NURSE.

Yes, madam, yet I cannot choose but laugh,

To think it should leave crying, and say ‘Ay’;

And yet I warrant it had upon it brow

A bump as big as a young cockerel’s stone;

A perilous knock, and it cried bitterly.

‘Yea,’ quoth my husband, ‘fall’st upon thy face?

Thou wilt fall backward when thou comest to age;

Wilt thou not, Jule?’ it stinted, and said ‘Ay’.

JULIET.

And stint thou too, I pray thee, Nurse, say I.

NURSE. Peace, I have done. God mark thee to his grace. (Молчу, молчу. Да ознаменует тебя Бог своей милостью; mark thee – да благословит тебя)

Thou wast the prettiest babe that e’er I nurs’d. (Ты была самым прелестным младенцем, которого я когда-либо нянчила; e’er – когда-либо, babe – младенец)

And I might live to see thee married once, I have my wish. (И если мне доведётся увидеть твою свадьбу – вот и всё, чего я желаю; might – если мне суждено)

LADY CAPULET. Marry, that marry is the very theme I came to talk of. (Клянусь! Именно о замужестве я и хотела поговорить; Marry – клянусь!, theme – тема)

Tell me, daughter Juliet, how stands your disposition to be married? (Скажи мне, дочь Джульетта – каково твоё мнение о замужестве?; disposition – настроение, склонность)

JULIET. It is an honour that I dream not of. (Это честь, о которой я не мечтала.)

NURSE. An honour! Were not I thine only nurse, I would say thou hadst suck’d wisdom from thy teat. (Честь! Не будь я тебе кормилицей, я бы сказала, что ты высосала мудрость с молоком!; hadst suck’d – высосала, teat – грудь, сосок)

NURSE.

Peace, I have done. God mark thee to his grace

Thou wast the prettiest babe that e’er I nurs’d:

And I might live to see thee married once, I have my wish.

LADY CAPULET.

Marry, that marry is the very theme

I came to talk of. Tell me, daughter Juliet,

How stands your disposition to be married?

JULIET.

It is an honour that I dream not of.

NURSE.

An honour! Were not I thine only nurse,

I would say thou hadst suck’d wisdom from thy teat.

LADY CAPULET. Well, think of marriage now: younger than you, here in Verona, ladies of esteem, are made already mothers. (Ну, пора подумать о замужестве: в Вероне девушки моложе тебя, знатные, уже стали матерями; ladies of esteem – уважаемые дамы) By my count I was your mother much upon these years that you are now a maid. (По моим расчётам, я стала матерью примерно в твоём нынешнем возрасте.) Thus, then, in brief; the valiant Paris seeks you for his love. (Так вот, короче: доблестный Парис ищет твоей любви; valiant – храбрый, доблестный)

NURSE. A man, young lady! Lady, such a man as all the world—why he’s a man of wax. (Мужчина, юная леди! Леди, да такой мужчина – весь свет на него смотрит! Он словно вырезан из воска; man of wax – идеальный красавец)

LADY CAPULET. Verona’s summer hath not such a flower. (Во всей веронской весне не найти такого цветка.)

NURSE. Nay, he’s a flower, in faith a very flower. (Нет, он не просто цветок – он настоящий цветок, клянусь!; in faith – ей-богу)

LADY CAPULET.

Well, think of marriage now: younger than you,

Here in Verona, ladies of esteem,

Are made already mothers. By my count

I was your mother much upon these years

That you are now a maid. Thus, then, in brief;

The valiant Paris seeks you for his love.

NURSE.

A man, young lady! Lady, such a man

As all the world—why he’s a man of wax.

LADY CAPULET.

Verona’s summer hath not such a flower.

NURSE.

Nay, he’s a flower, in faith a very flower.

LADY CAPULET. What say you, can you love the gentleman? (Ну что скажешь, сможешь ли ты полюбить этого господина?) This night you shall behold him at our feast. (Этой ночью ты увидишь его на нашем празднике.) Read o’er the volume of young Paris’ face, and find delight writ there with beauty’s pen. (Прочти, как книгу, лицо молодого Париса – там радость написана пером красоты; volume – книга, writ – написана) Examine every married lineament, and see how one another lends content. (Рассмотри каждую сочетающуюся черту, как одна дополняет другую; lineament – черта лица, lends content – дарует гармонию) And what obscur’d in this fair volume lies, find written in the margent of his eyes. (А что скрыто в этом прекрасном томе – ищи в полях его глаз; margent – поле книги, край страницы) This precious book of love, this unbound lover, to beautify him, only lacks a cover. (Эта драгоценная книга любви – ещё не переплетена, и ей лишь обложки не хватает, чтобы стать совершенной; unbound – не переплетённый, cover – обложка) The fish lives in the sea; and ’tis much pride for fair without the fair within to hide. (Рыба живёт в море – и великая гордость, когда внешняя красота скрывает красоту внутреннюю; ’tis much pride – великая честь) That book in many’s eyes doth share the glory, that in gold clasps locks in the golden story. (Та книга многим кажется славной, что в золотом замке хранит золотую повесть; clasps – застёжки, замки книги) So shall you share all that he doth possess, by having him, making yourself no less. (И ты разделишь всё, что у него есть, взяв его – не став ни капли меньше.)

LADY CAPULET.

What say you, can you love the gentleman?

This night you shall behold him at our feast;

Read o’er the volume of young Paris’ face,

And find delight writ there with beauty’s pen.

Examine every married lineament,

And see how one another lends content;

And what obscur’d in this fair volume lies,

Find written in the margent of his eyes.

This precious book of love, this unbound lover,

To beautify him, only lacks a cover:

The fish lives in the sea; and ’tis much pride

For fair without the fair within to hide.

That book in many’s eyes doth share the glory,

That in gold clasps locks in the golden story;

So shall you share all that he doth possess,

By having him, making yourself no less.

NURSE. No less, nay bigger. Women grow by men. (Не меньше, а больше! Женщины растут благодаря мужчинам; nay – напротив, grow by men – забавный намёк на беременность)

LADY CAPULET. Speak briefly, can you like of Paris’ love? (Говори коротко: можешь ли ты благоволить к любви Париса?)

JULIET. I’ll look to like, if looking liking move. (Я посмотрю, чтобы полюбить – если глядя можно влюбиться; look to like – присмотреться с надеждой на симпатию) But no more deep will I endart mine eye than your consent gives strength to make it fly. (Но не пущу свой взор глубже, чем позволит ваша воля; endart – метнуть, пустить стрелу, mine eye – мой взор)

NURSE.

No less, nay bigger. Women grow by men.

LADY CAPULET.

Speak briefly, can you like of Paris’ love?

JULIET.

I’ll look to like, if looking liking move:

But no more deep will I endart mine eye

Than your consent gives strength to make it fly.

SERVANT. Madam, the guests are come, supper served up, you called, my young lady asked for, the Nurse cursed in the pantry, and everything in extremity. (Госпожа, гости пришли, ужин подан, вас звали, молодую леди ищут, кормилица ругается в кладовой – всё вверх дном; pantry – кладовая, in extremity – в крайнем напряжении) I must hence to wait, I beseech you follow straight. (Я должен бежать прислуживать, умоляю вас – идите сразу же; hence – отсюда, beseech – умоляю, straight – немедленно)

LADY CAPULET. We follow thee. (Мы идём за тобой; thee – тебя)

[Exit Servant.]

LADY CAPULET. Juliet, the County stays. (Джульетта, граф ждёт.)

NURSE. Go, girl, seek happy nights to happy days. (Ступай, девочка, пусть счастливые ночи последуют за счастливыми днями.)

[Exeunt.] (Уходят)

Enter a Servant.

SERVANT.

Madam, the guests are come, supper served up, you called, my young lady asked for, the Nurse cursed in the pantry, and everything in extremity. I must hence to wait, I beseech you follow straight.

LADY CAPULET.

We follow thee.

[Exit Servant.]

Juliet, the County stays.

NURSE.

Go, girl, seek happy nights to happy days.

[Exeunt.]

SCENE IV. A Street. (СЦЕНА IV. Улица.)

Enter Romeo, Mercutio, Benvolio, with five or six Maskers; Torch-bearers and others. (Входят Ромео, Меркуцио, Бенволио, пять-шесть масок, факелоносцы и другие.)

ROMEO. What, shall this speech be spoke for our excuse? Or shall we on without apology? (Ну что, произнесём речь в своё оправдание? Или пойдём без извинений?; shall we on – двинемся ли дальше)

BENVOLIO. The date is out of such prolixity. (Сейчас не время для длиннот; prolixity – многословие, нудность) We’ll have no Cupid hoodwink’d with a scarf, bearing a Tartar’s painted bow of lath, scaring the ladies like a crow-keeper. (У нас не будет Купидона с завязанными глазами, с расписным татарским луком из фанеры – пугающего дам как пугало; hoodwink’d – с завязанными глазами, lath – дощечка, crow-keeper – пугало) Nor no without-book prologue, faintly spoke after the prompter, for our entrance. (И никакого заученного пролога, бормочущегося по подсказке при выходе на сцену; without-book – наизусть, faintly – слабо) But let them measure us by what they will, we’ll measure them a measure, and be gone. (Пусть судят нас как хотят – мы отплатим им танцем и уйдём; measure – танец)

SCENE IV. A Street.

Enter Romeo, Mercutio, Benvolio, with five or six Maskers; Torch-bearers and others.

ROMEO.

What, shall this speech be spoke for our excuse?

Or shall we on without apology?

BENVOLIO.

The date is out of such prolixity:

We’ll have no Cupid hoodwink’d with a scarf,

Bearing a Tartar’s painted bow of lath,

Scaring the ladies like a crow-keeper;

Nor no without-book prologue, faintly spoke

After the prompter, for our entrance:

But let them measure us by what they will,

We’ll measure them a measure, and be gone.

ROMEO. Give me a torch, I am not for this ambling; being but heavy I will bear the light. (Дайте мне факел – я не для этой лёгкой ходьбы. Я тяжёл на сердце – понесу свет; ambling – неторопливая, танцующая походка, bear the light – каламбур: нести свет и быть лёгким)

MERCUTIO. Nay, gentle Romeo, we must have you dance. (Нет, милый Ромео, ты обязан танцевать; nay – вовсе нет, gentle – благородный, милый)

ROMEO. Not I, believe me, you have dancing shoes with nimble soles. (Нет, не я, поверь. У тебя туфли для танца с проворными подошвами; nimble – ловкий, soles – подошвы) I have a soul of lead so stakes me to the ground I cannot move. (А у меня душа из свинца, она приковывает меня к земле – я не могу сдвинуться; soul of lead – душа из свинца, stakes – прибивает, как колышком)

MERCUTIO. You are a lover, borrow Cupid’s wings, and soar with them above a common bound. (Ты влюблён – займи крылья у Купидона и взлети с ними выше обычной черты; soar – парить, bound – предел, рубеж)

ROMEO.

Give me a torch, I am not for this ambling;

Being but heavy I will bear the light.

MERCUTIO.

Nay, gentle Romeo, we must have you dance.

ROMEO.

Not I, believe me, you have dancing shoes,

With nimble soles, I have a soul of lead

So stakes me to the ground I cannot move.

MERCUTIO.

You are a lover, borrow Cupid’s wings,

And soar with them above a common bound.

ROMEO. I am too sore enpierced with his shaft to soar with his light feathers, and so bound, I cannot bound a pitch above dull woe. (Я слишком больно пронзён его стрелой, чтобы летать на лёгких перьях – я так скован, что не могу подняться над унылой тоской; sore – больно, enpierced – пронзён, shaft – стрела, bound – прыгнуть, pitch – высота, уровень) Under love’s heavy burden do I sink. (Я тону под тяжёлым бременем любви.)

MERCUTIO. And, to sink in it, should you burden love; too great oppression for a tender thing. (А раз ты в ней тонешь – значит, ты сам обременяешь любовь. Слишком уж тяжёлое бремя для такой нежной вещи; tender – хрупкий, чувствительный)

ROMEO. Is love a tender thing? It is too rough, too rude, too boisterous; and it pricks like thorn. (Нежна ли любовь? Нет, она слишком груба, резка, буйна – и колется, как шип; boisterous – неистовая, pricks – колет)

ROMEO.

I am too sore enpierced with his shaft

To soar with his light feathers, and so bound,

I cannot bound a pitch above dull woe.

Under love’s heavy burden do I sink.

MERCUTIO.

And, to sink in it, should you burden love;

Too great oppression for a tender thing.

ROMEO.

Is love a tender thing? It is too rough,

Too rude, too boisterous; and it pricks like thorn.

MERCUTIO. If love be rough with you, be rough with love; prick love for pricking, and you beat love down. (Если любовь груба с тобой – будь груб с любовью. Уколи любовь за то, что она тебя кольнула – и победишь её; prick – колоть, beat down – подавить) Give me a case to put my visage in: a visor for a visor. (Дайте мне футляр, чтобы спрятать мою физиономию – маску для лица; visage – лицо, visor – маска) What care I what curious eye doth quote deformities? (Мне плевать, какое любопытное око подмечает недостатки; curious – придирчивый, quote – отмечать, называть) Here are the beetle-brows shall blush for me. (Вот мои сросшиеся брови – пусть они краснеют за меня; beetle-brows – нависшие, сросшиеся брови)

BENVOLIO. Come, knock and enter; and no sooner in but every man betake him to his legs. (Пошли, постучим и войдём. А как только войдём – каждый пустится в пляс; betake him to his legs – пустится в пляс / спасаться бегством – игра слов)

MERCUTIO.

If love be rough with you, be rough with love;

Prick love for pricking, and you beat love down.

Give me a case to put my visage in: [Putting on a mask.]

A visor for a visor. What care I

What curious eye doth quote deformities?

Here are the beetle-brows shall blush for me.

BENVOLIO.

Come, knock and enter; and no sooner in

But every man betake him to his legs.

ROMEO. A torch for me: let wantons, light of heart, tickle the senseless rushes with their heels. (Факел для меня. Пусть весёлые, легкомысленные (wantons, light of heart) щекочут бессмысленные тростники своими каблуками; rushes – солома, которой устилали пол) For I am proverb’d with a grandsire phrase, I’ll be a candle-holder and look on. (Со мной случилось по старой пословице: «Буду держателем свечи» и просто погляжу; grandsire phrase – дедушкина поговорка, candle-holder – тот, кто не участвует, а лишь наблюдает) The game was ne’er so fair, and I am done. (Игра никогда не была столь прекрасной, а я – пас; ne’er – никогда, I am done – я закончил, выбываю)

MERCUTIO. Tut, dun’s the mouse, the constable’s own word. (Э, «Дан – мышонок», как любит говорить сам констебль; Tut – тьфу, ну, Dun’s the mouse – старая поговорка, значение которой: «Не будь занудой») If thou art dun, we’ll draw thee from the mire, or save your reverence love, wherein thou stickest up to the ears. (Если ты и впрямь Дан, мы тебя вытащим из грязи – или, простите за дерзость, из той самой любви, в которой ты увяз по уши; draw from the mire – вытаскивать из болота) Come, we burn daylight, ho. (Пошли, мы теряем свет дневной!; burn daylight – терять время впустую)

ROMEO.

A torch for me: let wantons, light of heart,

Tickle the senseless rushes with their heels;

For I am proverb’d with a grandsire phrase,

I’ll be a candle-holder and look on,

The game was ne’er so fair, and I am done.

MERCUTIO.

Tut, dun’s the mouse, the constable’s own word:

If thou art dun, we’ll draw thee from the mire

Or save your reverence love, wherein thou stickest

Up to the ears. Come, we burn daylight, ho.

ROMEO. Nay, that’s not so. (Нет, это не так; nay – вовсе нет)

MERCUTIO. I mean sir, in delay we waste our lights in vain, light lights by day. (Я имею в виду, сударь: медля, мы зря жжём свет – свет зажигают лишь днём; waste our lights – зря жжём факелы, light lights – освещаем свет, т.е. бессмысленно) Take our good meaning, for our judgment sits five times in that ere once in our five wits. (Прими наши добрые намерения – ведь наш здравый смысл сидит там, где редко бывают наши пять чувств; judgment sits – разум «сидит»/присутствует, ere – прежде, five wits – пять чувств)

ROMEO. And we mean well in going to this mask; but ’tis no wit to go. (И пусть мы идём на бал с добрым умыслом – но в этом нет ума; ’tis no wit – это неразумно)

ROMEO.

Nay, that’s not so.

MERCUTIO.

I mean sir, in delay

We waste our lights in vain, light lights by day.

Take our good meaning, for our judgment sits

Five times in that ere once in our five wits.

ROMEO.

And we mean well in going to this mask;

But ’tis no wit to go.

MERCUTIO. Why, may one ask? (Почему, позволь спросить?)

ROMEO. I dreamt a dream tonight. (Мне приснился сон этой ночью.)

MERCUTIO. And so did I. (И мне тоже.)

ROMEO. Well what was yours? (Ну, а какой был у тебя?; Well – ну что ж)

MERCUTIO. That dreamers often lie. (Что сновидцы часто лгут / лежат; lie – игра слов: «врут» и «лежат»)

ROMEO. In bed asleep, while they do dream things true. (Лежат в постели, спят – и всё же им снятся вещи истинные; do dream – действительно видят сны)

MERCUTIO.

Why, may one ask?

ROMEO.

I dreamt a dream tonight.

MERCUTIO.

And so did I.

ROMEO.

Well what was yours?

MERCUTIO.

That dreamers often lie.

ROMEO.

In bed asleep, while they do dream things true.

MERCUTIO. O, then, I see Queen Mab hath been with you. (О, значит, к тебе заглянула королева Маб.) She is the fairies’ midwife, and she comes in shape no bigger than an agate-stone on the fore-finger of an alderman. (Она – повитуха фей, и по размеру не больше агатовой бусины на мизинце старейшины; agate-stone – агат, alderman – советник, старейшина) Drawn with a team of little atomies over men’s noses as they lie asleep. (Её тянут крошечные духи над носами спящих людей; atomies – крошечные существа) Her waggon-spokes made of long spinners’ legs; the cover, of the wings of grasshoppers. (Спицы её повозки сделаны из лап пауков, покрытие – из крыльев кузнечиков.) Her traces, of the smallest spider’s web; the collars, of the moonshine’s watery beams. (Упряжь – из тончайшей паутины, хомуты – из лунных лучей; moonshine – лунный свет, watery beams – водянистые лучи) Her whip of cricket’s bone; the lash, of film. (Кнут – из кости сверчка, бич – из тончайшей плёнки.) Her waggoner, a small grey-coated gnat, not half so big as a round little worm prick’d from the lazy finger of a maid. (Кучер – комар в сером, меньше червячка, которого выдавили с ленивого пальца девушки.)