Ромео и Джульетта: метод параллельного погружения

[Exeunt Prince and Attendants; Capulet, Lady Capulet, Tybalt, Citizens and Servants.] (Уходят князь с сопровождающими; Капулетти, синьора Капулетти, Тибальт, горожане и слуги)

Cast by their grave beseeming ornaments,

To wield old partisans, in hands as old,

Canker’d with peace, to part your canker’d hate.

If ever you disturb our streets again,

Your lives shall pay the forfeit of the peace.

For this time all the rest depart away:

You, Capulet, shall go along with me,

And Montague, come you this afternoon,

To know our farther pleasure in this case,

To old Free-town, our common judgement-place.

Once more, on pain of death, all men depart.

[Exeunt Prince and Attendants; Capulet, Lady Capulet, Tybalt, Citizens and Servants.]

MONTAGUE. Who set this ancient quarrel new abroach? Speak, nephew, were you by when it began? (Кто снова разжёг эту давнюю ссору? Говори, племянник, ты был там, когда всё началось?; abroach – открыть, начать заново)

BENVOLIO. Here were the servants of your adversary and yours, close fighting ere I did approach. (Здесь были слуги вашего врага и ваши, они яростно дрались, прежде чем я подошёл; ere – прежде чем) I drew to part them. In the instant came the fiery Tybalt, with his sword prepar’d, (Я вытащил меч, чтобы их разнять. В ту же минуту явился вспыльчивый Тибальт – с мечом наготове; fiery – горячий, вспыльчивый) Which, as he breath’d defiance to my ears, he swung about his head, and cut the winds, (Он сыпал вызовами мне в лицо, размахивал мечом над головой и рассекал воздух; defiance – вызов, cut the winds – отсекать воздух) Who, nothing hurt withal, hiss’d him in scorn. (Но воздух, ничуть не задетый, лишь презрительно зашипел; hiss’d – шипел, in scorn – с насмешкой) While we were interchanging thrusts and blows came more and more, and fought on part and part, (Пока мы обменивались ударами, приходили всё новые и дрались каждая сторона за своих; thrusts – выпады, on part and part – с обеих сторон) Till the Prince came, who parted either part. (Пока не пришёл князь и не разнял обе стороны.)

MONTAGUE.

Who set this ancient quarrel new abroach?

Speak, nephew, were you by when it began?

BENVOLIO.

Here were the servants of your adversary

And yours, close fighting ere I did approach.

I drew to part them, in the instant came

The fiery Tybalt, with his sword prepar’d,

Which, as he breath’d defiance to my ears,

He swung about his head, and cut the winds,

Who nothing hurt withal, hiss’d him in scorn.

While we were interchanging thrusts and blows

Came more and more, and fought on part and part,

Till the Prince came, who parted either part.

LADY MONTAGUE. O where is Romeo, saw you him today? Right glad I am he was not at this fray. (О, где Ромео, ты видел его сегодня? Я так рада, что он не был в этой драке; fray – ссора, стычка)

BENVOLIO. Madam, an hour before the worshipp’d sun peer’d forth the golden window of the east, (Сударыня, за час до того, как обожаемое солнце выглянуло из золотого окна востока; worshipp’d – почитаемое, peer’d forth – выглянуло) A troubled mind drave me to walk abroad, (Меня, с тревожной душой, потянуло на прогулку; drave – устар. форма drove, гнал) Where underneath the grove of sycamore that westward rooteth from this city side, (И там, под рощей сикоморов, что тянется к западу от города; sycamore – сикомор, rooteth – пускает корни) So early walking did I see your son. (Во время ранней прогулки я увидел вашего сына.) Towards him I made, but he was ware of me, and stole into the covert of the wood. (Я направился к нему, но он заметил меня и скрылся в чащу леса; ware – заметил, covert – укрытие, чаща) I, measuring his affections by my own, which then most sought where most might not be found, (Я, судя о его чувствах по своим, ведь я сам искал место, где меня бы никто не нашёл…) Being one too many by my weary self, (Мне одному уже было слишком много меня самого…) Pursu’d my humour, not pursuing his, and gladly shunn’d who gladly fled from me. (Я последовал своему настроению, а не за ним, и с радостью избегал того, кто с радостью избегал меня; humour – настроение, склонность, shunn’d – уклонялся)

LADY MONTAGUE.

O where is Romeo, saw you him today?

Right glad I am he was not at this fray.

BENVOLIO.

Madam, an hour before the worshipp’d sun

Peer’d forth the golden window of the east,

A troubled mind drave me to walk abroad,

Where underneath the grove of sycamore

That westward rooteth from this city side,

So early walking did I see your son.

Towards him I made, but he was ware of me,

And stole into the covert of the wood.

I, measuring his affections by my own,

Which then most sought where most might not be found,

Being one too many by my weary self,

Pursu’d my humour, not pursuing his,

And gladly shunn’d who gladly fled from me.

MONTAGUE. Many a morning hath he there been seen, with tears augmenting the fresh morning’s dew, (Много раз его там видели по утрам – как он слезами усиливал свежую утреннюю росу; hath – имеет, augmenting – увеличивая) Adding to clouds more clouds with his deep sighs; (Он прибавлял облаков к облакам своими тяжёлыми вздохами.) But all so soon as the all-cheering sun should in the farthest east begin to draw the shady curtains from Aurora’s bed, (Но как только ободряющее солнце начинало на востоке раздвигать тенистые занавесы ложа Авроры; all-cheering – всерадущее, Aurora – богиня утра) Away from light steals home my heavy son, and private in his chamber pens himself, (Мой мрачный сын крадётся прочь от света и прячется в своей комнате; pens himself – замыкается) Shuts up his windows, locks fair daylight out and makes himself an artificial night. (Он зашторивает окна, не пускает дневной свет и устраивает себе искусственную ночь.) Black and portentous must this humour prove, unless good counsel may the cause remove. (Это чёрное и зловещее настроение может обернуться бедой, если только добрый совет не избавит его от причины; portentous – зловещий, humour – душевный настрой)

BENVOLIO. My noble uncle, do you know the cause? (Благородный дядя, вы знаете причину?)

MONTAGUE. I neither know it nor can learn of him. (Я её не знаю и не могу добиться от него.)

MONTAGUE.

Many a morning hath he there been seen,

With tears augmenting the fresh morning’s dew,

Adding to clouds more clouds with his deep sighs;

But all so soon as the all-cheering sun

Should in the farthest east begin to draw

The shady curtains from Aurora’s bed,

Away from light steals home my heavy son,

And private in his chamber pens himself,

Shuts up his windows, locks fair daylight out

And makes himself an artificial night.

Black and portentous must this humour prove,

Unless good counsel may the cause remove.

BENVOLIO.

My noble uncle, do you know the cause?

MONTAGUE.

I neither know it nor can learn of him.

BENVOLIO. Have you importun’d him by any means? (Вы его как-нибудь упрашивали?; importun’d – упрашивали, настаивали)

MONTAGUE. Both by myself and many other friends; (И сам, и с помощью многих друзей.) But he, his own affections’ counsellor, is to himself—I will not say how true— (Но он – сам себе советчик в чувствах. Насколько – я и не скажу…) But to himself so secret and so close, so far from sounding and discovery, (Он так замкнут и скрытен, что его невозможно понять или раскрыть; sounding – прощупывание, discovery – раскрытие) As is the bud bit with an envious worm ere he can spread his sweet leaves to the air, or dedicate his beauty to the sun. (Как бутон, укушенный завистливым червём до того, как тот раскроет свои лепестки и подарит красоту солнцу; ere – прежде чем) Could we but learn from whence his sorrows grow, we would as willingly give cure as know. (Если бы мы узнали, откуда в нём эта печаль – мы бы с тем же рвением её исцелили, как и выяснили бы её причину; whence – откуда)

BENVOLIO.

Have you importun’d him by any means?

MONTAGUE.

Both by myself and many other friends;

But he, his own affections’ counsellor,

Is to himself—I will not say how true—

But to himself so secret and so close,

So far from sounding and discovery,

As is the bud bit with an envious worm

Ere he can spread his sweet leaves to the air,

Or dedicate his beauty to the sun.

Could we but learn from whence his sorrows grow,

We would as willingly give cure as know.

Enter Romeo. (Входит Ромео)

BENVOLIO. See, where he comes. So please you step aside; I’ll know his grievance or be much denied. (Вот он идёт. Будьте добры – отойдите. Я узнаю, что его мучит, или он мне напрочь откажет; grievance – огорчение, причина печали, be much denied – быть решительно отвергнутым)

MONTAGUE. I would thou wert so happy by thy stay to hear true shrift. Come, madam, let’s away. (Пусть тебе повезёт настолько, чтобы он исповедался тебе искренне. Пойдём, госпожа; thou wert – ты был бы, shrift – исповедь)

[Exeunt Montague and Lady Montague.] (Уходят Монтекки и синьора Монтекки)

Enter Romeo.

BENVOLIO.

See, where he comes. So please you step aside;

I’ll know his grievance or be much denied.

MONTAGUE.

I would thou wert so happy by thy stay

To hear true shrift. Come, madam, let’s away,

[Exeunt Montague and Lady Montague.]

BENVOLIO. Good morrow, cousin. (Доброе утро, кузен; morrow – утро, новый день)

ROMEO. Is the day so young? (День уже настал – и он ещё так молод?)

BENVOLIO. But new struck nine. (Только что пробило девять.)

ROMEO. Ay me, sad hours seem long. Was that my father that went hence so fast? (Увы мне… Печальные часы кажутся долгими. Это мой отец так быстро ушёл?; Ay me – ах, увы, hence – отсюда)

BENVOLIO. It was. What sadness lengthens Romeo’s hours? (Да. Какая грусть растягивает часы Ромео?)

ROMEO. Not having that which, having, makes them short. (Отсутствие того, что, когда есть, делает их короткими.)

BENVOLIO. In love? (Ты влюблён?)

ROMEO. Out. (Нет.)

BENVOLIO. Of love? (Разлюбил?)

ROMEO. Out of her favour where I am in love. (Она меня не любит, а я влюблён в неё; favour – благосклонность)

BENVOLIO.

Good morrow, cousin.

ROMEO.

Is the day so young?

BENVOLIO.

But new struck nine.

ROMEO.

Ay me, sad hours seem long.

Was that my father that went hence so fast?

BENVOLIO.

It was. What sadness lengthens Romeo’s hours?

ROMEO.

Not having that which, having, makes them short.

BENVOLIO.

In love?

ROMEO.

Out.

BENVOLIO.

Of love?

ROMEO.

Out of her favour where I am in love.

BENVOLIO. Alas that love so gentle in his view, should be so tyrannous and rough in proof. (Увы, любовь, такая кроткая на вид, оказывается тираничной и жестокой на деле; gentle – мягкая, tyrannous – жестокая, proof – испытание, проявление)

ROMEO. Alas that love, whose view is muffled still, should, without eyes, see pathways to his will! (Увы, любовь, чей взор всегда завязан, без глаз находит путь к своей воле; muffled – закрыт, скрыт, will – воля, желание) Where shall we dine? O me! What fray was here? Yet tell me not, for I have heard it all. (Где мы обедаем? Ах! Что здесь за драка была? Но не рассказывай – я уже всё слышал; fray – стычка, O me! – увы мне) Here’s much to do with hate, but more with love. (Тут замешана ненависть – но ещё больше любовь.) Why, then, O brawling love! O loving hate! (Так вот она – дерущаяся любовь! Любящая ненависть!; brawling – ссорящаяся) O anything, of nothing first create! O heavy lightness! serious vanity! (О, всё и ничто, созданное из пустоты! О, тяжёлое легкомыслие! серьёзная суета!) Misshapen chaos of well-seeming forms! Feather of lead, bright smoke, cold fire, sick health! (Безобразный хаос приличных форм! Свинцовое перо, яркий дым, холодный огонь, больное здоровье!) Still-waking sleep, that is not what it is! (Бессонный сон, который не есть то, чем кажется!) This love feel I, that feel no love in this. (Вот такую любовь я чувствую – не найдя в ней любви.) Dost thou not laugh? (Ты не смеёшься?; dost thou – разве ты)

BENVOLIO.

Alas that love so gentle in his view,

Should be so tyrannous and rough in proof.

ROMEO.

Alas that love, whose view is muffled still,

Should, without eyes, see pathways to his will!

Where shall we dine? O me! What fray was here?

Yet tell me not, for I have heard it all.

Here’s much to do with hate, but more with love:

Why, then, O brawling love! O loving hate!

O anything, of nothing first create!

O heavy lightness! serious vanity!

Misshapen chaos of well-seeming forms!

Feather of lead, bright smoke, cold fire, sick health!

Still-waking sleep, that is not what it is!

This love feel I, that feel no love in this.

Dost thou not laugh?

BENVOLIO. No coz, I rather weep. (Нет, кузен, мне скорее хочется плакать; coz – сокращение от cousin)

ROMEO. Good heart, at what? (Добрая душа, из-за чего?)

BENVOLIO. At thy good heart’s oppression. (Из-за угнетённого состояния твоей доброй души; oppression – угнетение)

ROMEO. Why such is love’s transgression. (Такова и есть вина любви; transgression – проступок, нарушение) Griefs of mine own lie heavy in my breast, which thou wilt propagate to have it prest with more of thine. (Мои собственные печали уже тяжело лежат в груди. А ты их умножаешь, добавляя свои – чтобы придавить меня ещё сильнее; propagate – распространять, prest – сжать, придавить) This love that thou hast shown doth add more grief to too much of mine own. (Твоя сочувственная любовь лишь прибавляет горя к моему чрезмерному.) Love is a smoke made with the fume of sighs; (Любовь – это дым, рожденный из пара вздохов; fume – пар, дым) Being purg’d, a fire sparkling in lovers’ eyes; (Очищенный – он становится огнём, сверкающим в глазах влюблённых; purg’d – очищенный) Being vex’d, a sea nourish’d with lovers’ tears. (Огорчённый – он становится морем, питаемым слезами влюблённых; vex’d – измученный) What is it else? A madness most discreet, a choking gall, and a preserving sweet. (Что ещё? Безумие – скрытное и разумное. Удушающая горечь и сохраняющая сладость; discreet – сдержанный, gall – желчь) Farewell, my coz. (Прощай, кузен.)

[Going.] (Уходит)

BENVOLIO.

No coz, I rather weep.

ROMEO.

Good heart, at what?

BENVOLIO.

At thy good heart’s oppression.

ROMEO.

Why such is love’s transgression.

Griefs of mine own lie heavy in my breast,

Which thou wilt propagate to have it prest

With more of thine. This love that thou hast shown

Doth add more grief to too much of mine own.

Love is a smoke made with the fume of sighs;

Being purg’d, a fire sparkling in lovers’ eyes;

Being vex’d, a sea nourish’d with lovers’ tears:

What is it else? A madness most discreet,

A choking gall, and a preserving sweet.

Farewell, my coz.

[Going.]

BENVOLIO. Soft! I will go along: and if you leave me so, you do me wrong. (Тише! Я пойду с тобой. Если бросишь меня вот так – обидишь; soft! – тише! спокойно!)

ROMEO. Tut! I have lost myself; I am not here. This is not Romeo, he’s some other where. (Тьфу! Я себя потерял. Меня тут нет. Это не Ромео – он где-то в другом месте; Tut! – пренебрежительное восклицание, some other where – где-то ещё)

BENVOLIO. Tell me in sadness who is that you love? (Скажи мне всерьёз, кого ты любишь?; in sadness – серьёзно, не шутя)

ROMEO. What, shall I groan and tell thee? (Что, мне и вздыхать, и говорить тебе?; groan – стонать, thee – тебе)

BENVOLIO. Groan! Why, no; but sadly tell me who. (Стонать? Нет, просто скажи всерьёз – кто она.)

ROMEO. Bid a sick man in sadness make his will, a word ill urg’d to one that is so ill. (Просишь больного всерьёз составить завещание – жестокие слова к тому, кто так болен; bid – велеть, ill urg’d – неуместно сказано) In sadness, cousin, I do love a woman. (Всерьёз, кузен – я люблю женщину.)

BENVOLIO. I aim’d so near when I suppos’d you lov’d. (Я почти угадал, когда предположил, что ты влюблён; aim’d – прицелился, so near – почти точно)

BENVOLIO.

Soft! I will go along:

And if you leave me so, you do me wrong.

ROMEO.

Tut! I have lost myself; I am not here.

This is not Romeo, he’s some other where.

BENVOLIO.

Tell me in sadness who is that you love?

ROMEO.

What, shall I groan and tell thee?

BENVOLIO.

Groan! Why, no; but sadly tell me who.

ROMEO.

Bid a sick man in sadness make his will,

A word ill urg’d to one that is so ill.

In sadness, cousin, I do love a woman.

BENVOLIO.

I aim’d so near when I suppos’d you lov’d.

ROMEO. A right good markman, and she’s fair I love. (Ты точно прицелился – я влюблён в прекрасную девушку; markman – стрелок, меткий человек)

BENVOLIO. A right fair mark, fair coz, is soonest hit. (Прекрасная цель, дорогой кузен, легче всего поражается; mark – цель)

ROMEO. Well, in that hit you miss: she’ll not be hit with Cupid’s arrow, she hath Dian’s wit; (Нет, ты промахнулся – её не пронзит стрела Купидона. У неё ум Дианы, богини девства; Cupid – бог любви, Dian’s wit – целомудренный разум) And in strong proof of chastity well arm’d, from love’s weak childish bow she lives uncharm’d. (Она крепко защищена бронёй целомудрия и не поддаётся на чары детского лука любви; proof – защита, uncharm’d – не околдованная) She will not stay the siege of loving terms nor bide th’ encounter of assailing eyes, (Она не выдержит осады любовных речей и не встретит взгляды, что нападают; siege – осада, bide – выстоять) Nor ope her lap to saint-seducing gold. (И не раскроет подола перед золотом, что даже святых соблазняет.) O she’s rich in beauty, only poor that when she dies, with beauty dies her store. (Она богата красотой, и бедна лишь в том, что, умирая, унесёт всю её с собой; store – запас, дар)

ROMEO.

A right good markman, and she’s fair I love.

BENVOLIO.

A right fair mark, fair coz, is soonest hit.

ROMEO.

Well, in that hit you miss: she’ll not be hit

With Cupid’s arrow, she hath Dian’s wit;

And in strong proof of chastity well arm’d,

From love’s weak childish bow she lives uncharm’d.

She will not stay the siege of loving terms

Nor bide th’encounter of assailing eyes,

Nor ope her lap to saint-seducing gold:

O she’s rich in beauty, only poor

That when she dies, with beauty dies her store.

BENVOLIO. Then she hath sworn that she will still live chaste? (Значит, она поклялась жить в чистоте?)

ROMEO. She hath, and in that sparing makes huge waste; (Да. Но, сберегая себя – она всё же всё теряет; sparing – бережливость, waste – утрата) For beauty starv’d with her severity cuts beauty off from all posterity. (Ведь красота, умирая в строгости, отрезает себя от будущих поколений; severity – строгость, posterity – потомки) She is too fair, too wise; wisely too fair, to merit bliss by making me despair. (Она слишком прекрасна и слишком умна. И слишком умно прекрасна, чтобы заслужить счастье, вселяя мне отчаяние.) She hath forsworn to love, and in that vow do I live dead, that live to tell it now. (Она отреклась от любви. И потому я живу мёртвым – жив лишь для того, чтобы это сказать.)

BENVOLIO. Be rul’d by me, forget to think of her. (Послушайся меня – забудь даже думать о ней.)

BENVOLIO.

Then she hath sworn that she will still live chaste?

ROMEO.

She hath, and in that sparing makes huge waste;

For beauty starv’d with her severity,

Cuts beauty off from all posterity.

She is too fair, too wise; wisely too fair,

To merit bliss by making me despair.

She hath forsworn to love, and in that vow

Do I live dead, that live to tell it now.

BENVOLIO.

Be rul’d by me, forget to think of her.

ROMEO. O teach me how I should forget to think. (О, научи меня – как забыть думать о ней; should – как бы мне, следовало бы)

BENVOLIO. By giving liberty unto thine eyes; examine other beauties. (Дай свободу своим глазам – смотри на других красавиц; thine – твоим)

ROMEO. ’Tis the way to call hers, exquisite, in question more. (Это лишь заставит ещё больше восхищаться её изысканной красотой; ’tis – это, in question – под сомнением, под вниманием) These happy masks that kiss fair ladies’ brows, being black, puts us in mind they hide the fair; (Эти весёлые маски, что касаются лба красавиц – чёрные, и потому напоминают нам, что скрывают красоту; brows – лбы, fair – красота) He that is strucken blind cannot forget the precious treasure of his eyesight lost. (Тот, кто ослеп, не может забыть о сокровище – утраченном зрении; strucken – поражённый, precious – драгоценный) Show me a mistress that is passing fair, what doth her beauty serve but as a note (Покажи мне девушку, что чрезмерно прекрасна – её красота лишь знак…) Where I may read who pass’d that passing fair? (…по которому я узнаю ту, что была ещё прекраснее; passing fair – необычайно красива) Farewell, thou canst not teach me to forget. (Прощай – ты не сможешь научить меня забыть; canst – можешь)

BENVOLIO. I’ll pay that doctrine, or else die in debt. (Я оплачу это учение – или умру в долгу; doctrine – учение, наставление)

[Exeunt.] (Уходят)

ROMEO.

O teach me how I should forget to think.

BENVOLIO.

By giving liberty unto thine eyes;

Examine other beauties.

ROMEO.

’Tis the way

To call hers, exquisite, in question more.

These happy masks that kiss fair ladies’ brows,

Being black, puts us in mind they hide the fair;

He that is strucken blind cannot forget

The precious treasure of his eyesight lost.

Show me a mistress that is passing fair,

What doth her beauty serve but as a note