Волею судеб. Часть 1

Иван был реалистом. Он понимал, какие проблемы встанут теперь перед ним, его семьёй, родными, да и всем народом, что по возрасту и как военнообязанного прошедшего срочную службу, его привлекут на фронт в первую очередь!

– «Земля будет гореть под ногами, покроется кровью», – повторила Зоя пророческие слова пригрезившегося ей старца.

Иван согласно кивнул головой, хотя и не понял всей сути её высказывания. Сейчас он изо всех сил старался проявить самообладание.

Серёжа бросал взгляды то на мать, то на отца и не мог понять, в чём дело, почему они так расстроены. Он тоже заволновался, губки его задрожали, глаза увлажнились. Зоя подняла сыночка на руки, прижала к своей груди. По щекам её покатились слёзы.

– Не пачь, – попросил малыш, обнимая её за шею, но увидев такие же печальные и несчастные глаза отца, скривился в гримасе, расплакался.

– Ну-ну, перестаньте разводить сырость, – велел Иван. – Слезами горю не поможешь. Оно сейчас на всех одно. Пойдёмте домой. Незачем нам наблюдать ещё и чужое несчастье, со своим бы справиться.

Повсюду и впрямь слышались всхлипы и причитания. В своём дворе они застали рыдающую Ванину мать.

Ивана и Степана Дарёшиных призвали на третий день после объявления войны. Это не было неожиданностью, тем не менее, у Полины Михайловны случился сердечный приступ: забирали обоих её сыновей одновременно! Тоня тоже была на грани нервного срыва. Она закатила истерику! Кроме братьев, на войну уходил и Илья – её друг, в которого она так давно влюблена.

На Зою столько неприятностей навалилось за последние полтора года, что она, казалось, потеряла всякую чувствительность, просто окаменела.

Иван заранее, ещё до вручения ему повестки, обошёл друзей и родственников. Попрощался со всеми, с кем мог, кого не забрали раньше него. Каждого способного защищать Родину мужчину могли отправить на фронт в любой момент, все они старались быть готовыми к такому ходу событий, чтобы последние минуты провести с семьей.

Проводы устраивали в доме Ваниной матери. Все сидели хмурые, крепились из последних сил, боялись сорваться. Аура печали витала вокруг каждого члена семьи. Получившим повестку мужчинам утром надлежало быть на отправном пункте.

Придя домой, Иван с Зоей уложили Серёжу, а потом уселись на разобранной кровати и словно застыли. Они не знали, как утешить друг друга. Первым из оцепенения вышел Иван. В глазах его была глубокая печаль.

–

Родная моя, за четыре с половиной года нашей семейной жизни я доставил тебе уйму неприятностей… прости меня. Ты так долго была холодна ко мне, что я совсем извёлся. Надеюсь, этим я частично искупил свою вину. Ты только-только начала оттаивать, как судьба посылает нам новое испытание. Теперь мы не знаем, что с нами будет, есть ли у нас надежда на будущее, – прошептал он, прижимая к себе жёнушку.

–

Меня опять мучают ночные кошмары. Они не откладываются в моей памяти. Утром я забываю, что мне снилось, но ощущение тревоги не покидает меня, – поделилась с ним Зоя.

Ей хотелось подбодрить его, хоть на время избавить от уныния и печали, которыми и сама переполнена, сказать береги себя, не подвергай неоправданному риску, мол, тебе есть для чего жить, но спазмы в горле не давали выдавить и слова. Она разрыдалась. Тогда он сам принялся утешать её. Иван ласкал Зою, пылко целуя как последний раз в жизни. Они вновь принадлежали друг другу без остатка, как это было в самом начале их совместной жизни. Их жаркие тела сплелись, они стали единым целым, волна страсти накрыла обоих…

Где-то в подсознании Иван надеялся, что оставит в ней частичку себя. Ему хотелось, чтобы у них появились и другие дети. Так он рассчитывал закрепить свое право на Зою, даже если ему не суждено остаться в живых, хоть и понимал, как эгоистично это его желание.

Было уже пять утра, а они даже и не пытались заснуть в эту их последнюю ночь, желали воспользоваться ею сполна, ведь сон – пустая трата времени: уснул и ничего не происходит, кроме разве что какой-то нереальной жизни. А выспаться они смогут, когда будут вдалеке друг от друга.

– У меня больше не будет времени объясниться с тобой. Я люблю тебя, мой ангелочек. Успокой меня, дорогая, скажи, что будешь ждать, что будешь рада, каким бы я ни вернулся оттуда.

Иван с нетерпением ждал от нее ответных слов.

– Я тоже тебя люблю, несмотря ни на что. Ты сам говорил, что мы будем вместе, пока смерть не разлучит нас. Так куда же я от тебя денусь?! – уверила Зоя мужа.

А разве могла она сказать иначе, оправляя его на войну?

– Я не хочу отпускать тебя даже после своей смерти.

Эти слова были сказаны Иваном как бы не всерьёз, но Зоя все равно почувствовала душевный дискомфорт.

– Ну, ты и эгоист! – возмутилась она как бы шутливо и ткнула его кулачком под рёбра, заставив себя улыбнуться. – Нельзя требовать от других то, на что сам не способен.

– Да, я собственник. Вот такой вот жадина! – Иван засмеялся, как будто забавляясь, однако смех его был натужный, а улыбка получилась кривоватой.

Потом они вновь занялись любовью – теперь уж точно в последний раз! А вскоре явились Ванин брат с женой. Светлана была зарёванная. И она, и Степан выглядели измождёнными, судя по всему, тоже не спали всю ночь.

Полину Михайловну на сборный пункт сыновья не взяли. Боясь, что не выдержит её сердце, они оставили мать нянчиться с внуком. Иван и Степан простились с ней и с Серёжей дома. Сопровождали их жены и младшая сестрёнка. С остальными провожающими родственниками и друзьями они встретились на отправном пункте. Уходивших на фронт было много, а провожающих – не счесть. Краем глаза Иван заметил Тамару. После того рокового случая он обходил эту женщину стороной, а если не удавалось, игнорировал, то есть не здоровался, не отвечал на приветствия. Иван не желал слушать её, когда она делала попытки объясниться. Вот и сейчас Тамара время от времени поглядывала в его сторону, выжидая удобный момент, чтоб приблизиться ― и дождалась-таки! Когда Тоня побежала проститься с Ильей, а Зоя отошла на минутку к двоюродному брату, тоже уходящему на фронт, она быстрёхонько сориентировалась и, пробравшись сквозь толпы провожающих, подошла к нему.

– Здравствуй, Ванечка…

Иван не дал ей договорить. Положив тяжелую ладонь на плечо бывшей любовницы, он отодвинул её от себя.

– Совсем обнаглела! Пошла бы ты к чертям собачьим! – произнёс он сердито. – Не хочу, чтоб тебя видели рядом со мной, да и сам не желаю тебя видеть. Ты подставила меня как никто и никогда в жизни. Сделала дорогую мне женщину несчастной. А в результате стал несчастным и я.

– Со мной ты не казался несчастным. Получал большое удовольствие! – напомнила Тамара с усмешкой, однако глаза ее подозрительно увлажнились.

– Сожалею, что вообще связался с тобой. Даже воспоминания о тебе мне неприятны. Твои услуги вышли мне боком!.. пришлось заплатить высокую цену!.. Непомерную!

– Я пришла сюда не ради тебя. Провожаю Стаса. Хотела сказать лишь до свидания. Если ты думаешь иначе, то у тебя слишком раздутое самомнение, – бросила она на прощанье.

Едва разобиженная Тамара отошла, как вернулась жена, а следом и сестрёнка. Через четверть часа объявили посадку. Тоня со Светой разрыдались у Степана на груди, а Зоя кинулась в объятия мужа. Все застыли в полном безмолвии.

– Пора, – очнулся Иван, отводя свой взгляд, не желая, чтобы Зоя видела, как он несчастен, как ему тяжело расставаться с ней. Он попрощался со всеми провожающими, обнял и чмокнул в губы сестрёнку, невестку, крепко поцеловал жену в последний раз и направился с братом и другими призванными на войну мужчинами к одной из грузовых машин. С её борта Иван наблюдал, как Зоя машет ему рукой, а когда транспорт тронулся, она закрыла лицо ладонями.

– О, Господи! Я их всех теряю!.. Или они теряют меня! – произнёс он, не замечая, что думает вслух.

– Мы все в одинаковом положении, – услышал он голос брата.

Обернувшись, Иван заметил, что и у Степана на глазах наворачиваются слёзы.

Зоя вернулась в пустую избу. Чувствовала она себя совершенно разбитой. Разнесчастная повалилась на кровать и плакала, пока не поняла, как глупо вот так реветь, наживая головную боль.

«Не одной мне плохо. Пора проведать, как там свекровь, успокоила ли её дочка, да и Серёжу забрать надо», – подумала Зоя.

Из Тони утешитель не только не получился – её саму пришлось приводить в чувство. Когда Зоя пришла к ним, Полина Михайловна гладила дочь по головке, что-то нашёптывала ей, а Тоня, уткнувшись в материнское плечо, судорожно всхлипывала, заливаясь горючими слезами. Причиной её всепоглощающего горя были не только братья, но и Илья, с которым ей удалось увидеться лишь мимолётно. Он уходил, возможно, навсегда, а она не смогла даже как следует с ним попрощаться. Тоня подбежала к своему сердечному другу, когда от него на минутку отошла его невеста. Ей так хотелось поцеловать его в губы, обнять крепко-крепко, но, заметив бегущую к ним Людмилу, подавила своё желание, заблокировала душевную боль. Опасаясь расплакаться у него на глазах, она скороговоркой пожелала ему благополучного возвращения, наказала беречь себя и чмокнула в щечку сестринским поцелуем. Тоня заметила недоуменный взгляд Ильи, видела, как губы его беззвучно зашевелились, слова застыли на его устах. Он явно порывался что-то сказать – помешала не вовремя подоспевшая невеста.

На самом-то деле, опомнившийся Илья крикнул ей вдогон прощальные слова, однако она их, похоже, не услышала.

Рабочий день давно закончился, а Зоя всё никак не могла оторваться от своего насиженного места. Снова и снова она пересчитывала выручку, переделывала отчёт в надежде свести баланс – результат не менялся. По всему выходило: за сегодняшний день она допустила просчёт – очень крупную недостачу! Зоя изо всех сил старалась не паниковать. В который раз она просматривала каждую бумажку, каждый документ, лежащий на столе – ничего нового не обнаруживалось. Вот и уборщица ушла. В здании остались только она, телеграфистки, да пришёл охранник. Ей повезло, что не надо спешить домой: свекровь поехала в Чебоксары навестить родственников и взяла с собой Серёжу, потому что уж слишком тоскливо ей было без него. Он занимал её время, отвлекал от мрачных мыслей, ведь от младшего сына вот уж два года не было никаких вестей.

Прошло более шести месяцев с того страшного дня, когда Зое пришёл ответ на один из её запросов. В нём сообщалось, что Иван пропал без вести, а его мать до сих пор не поставила свою сестру в известность. Она всё ещё надеялась на что-то. Может на чудо? Теперь Полина Михайловна решила поделиться с ближайшей родственницей своим горем.

«Пусть выговорится перед родным человечком, поплачет – глядишь, легче станет, – одобрила её замысел Зоя. – Слава Богу, что от Стёпы весточки приходят», – не раз приходило ей в голову. Тот писал хоть и редко, но регулярно.

Зоя тоже старалась внушить себе, что Иван жив, возможно, лежит где-нибудь в госпитале с тяжёлым ранением и потерей памяти или не дай бог попал в плен. Однако в глубине подсознания вредный червячок точил душу, что надежды её тщетны. Весь этот день Иван не выходил у неё из головы. Зоя вспоминала всё, так или иначе связанное с ним, находилась в состоянии прострации, была невнимательна – вот и натворила бед! Так и не разобравшись, где допустила просчет, она с тяжёлым сердцем отправилась домой, а там принялась метаться, как раненый зверь. Её остановил раздавшийся стук в стену – Тоня звала её пообщаться.

«Ну что ж, – решила Зоя, – может, попивши чаю и встряхнувшись, появятся дельные мысли».

– О, Боже! – изумилась золовка, увидев её. – Ты что, заболела?

– Не думаю. Я так плохо выгляжу?

– Ты ещё больше осунулась и бледная как смерть! Случилось что-то?.. Кроме того, что нет известий от Ивана.

Тоня тоже не желала говорить о нем как о погибшем.

– Случилось, – не стала скрывать Зоя. – Очень даже случилось! У меня крупная недостача, и я не пойму в чем дело, где допустила оплошность.

– Выдала кому-то лишние деньги?

– Такую огромную сумму? – Глупости.

– Тогда остаётся кража.

– Это вряд ли. Клиентам до кассы не добраться: я надёжно отгорожена от них. А из своих сотрудников во время работы ко мне никто не подходил, разве что заведующая отделением на минутку, да и она стояла на приличном расстоянии от меня. Ума не приложу, что теперь будет!.. Тонечка, пообещай, что ты позаботишься о Серёже, если меня посадят за недостачу, – попросила Зоя с мольбой в глазах.

– Ерунду не пори, – возмутилась золовка. – Мы обязательно найдем какой-нибудь выход, например, возьмём деньги взаймы.

– Ты не представляешь, какая это огромная сумма. Я боюсь даже произнести эту цифру. Мне столько денег ни в жизнь не добыть! Разве что продать нашу с Серёжей часть дома.

– Вот и продашь, если потребуется.

– А где мы жить будем? Куда вернётся Иван?

– Если вернётся, – горестно выговорила Тоня. – Хватит паниковать. Утро вечера мудренее. Давай поужинаем сегодня у меня, а завтра – у тебя. Не могу я есть в одиночестве.

Зоя всю ночь не сомкнула глаз, а чуть свет поднялась с постели, решив, что всё равно уже не уснуть. Умывшись, она взглянула в зеркало: на неё смотрела умудрённая жизнью женщина с пробивающейся кое-где сединой в волосах. Ей показалась, что за одну ночь из двадцатишестилетней женщины она превратилась в старуху! Пока одевалась и собиралась, её осенила внезапная мысль. Не попив даже чаю, Зоя бросилась бежать на работу. Увидев её в столь ранний час, охранник Прохор Семенович выпучил глаза.

– Зойка, ты чего так рано примчалась?.. У тебя крыша случаем не поехала? До начала рабочего дня целых два часа, а ты как на пожар прискакала! Вот ведь неугомонная душа.

– Здравствуйте, дядя Проша, – поприветствовала его «неугомонная душа».

Проскочив к своему рабочему месту, она бросила на стол сумочку и кинулась к печке-буржуйке. Обычно уборщица мыла полы и наводила порядок по утрам до начала рабочего дня – вчера же по какой-то причине перенесла свои дела на вечернее время, причём делала уборку второпях и незадолго до окончания рабочего дня. Таисия Федоровна всегда сжигала сметённый мусор в топке печи. На этот раз то ли очень спешила, то ли не было спичек под рукой, но она не сделала этого.

Охранник в дверях наблюдал, как Зоя голыми руками выгребает из топки печи мусор вместе с золой и внимательно просматривает каждую бумажку. Когда же ей в руки попала небольшая смятая стопочка документов, соединенных канцелярской скрепкой, она шлёпнулась на пол и разрыдалась.

Прохор Семенович не решался заговорить с ней, потревожить её. Успокаиваясь, Зоя бросила взгляд в его сторону и, заметив его изумлённое лицо, улыбнулась сквозь слезы.

– Все в порядке, дядя Проша. У меня вчера платёжки пропали на очень крупную сумму, по которым я выдавала денежные переводы. Они, видимо, каким-то образом упали с моего стола на пол, а тётя Таисия смела их и вместе с мусором в топку отправила. Просто чудо, что она не успела их сжечь.

– Вот и замечательно, – порадовался благополучному исходу дела Прохор Семёнович. – Теперь иди, глянь в зеркало, приведи себя в порядок, а то ты на трубочиста похожа. Потом чайку попьем. Наверняка ведь не позавтракала. Небось, всю ночь не спала, маялась. Надо же… как ураган примчалась!

Наведя порядок возле буржуйки, Зоя занялась собой. Её зарёванное, измазанное сажей лицо излучало полное спокойствие и блаженство. Оценивая теперь ситуацию с долей юмора, ей хотелось петь и плясать от радости. «Подумать только, чтобы испытать такое чувство, человеку достаточно изведать стресс и панику», – проскользнула у неё мысль.

Вычистить перепачканную сажей свою одежду в данных условиях оказалось невозможно, пришлось надеть поверх неё тёмный халат уборщицы, что Зою ни в коей мере не смутило. После всего пережитого это такая мелочь! Впервые со дня объявления войны она почувствовала, что в жизни есть место не только горю и разочарованиям. Поистине – не было бы счастья, да несчастье помогло!.. Вот только с этих пор Зоя стала пользоваться восстановителем для волос, чтобы скрыть почти незаметную на первый взгляд седину.

Придя домой после работы, Зоя застала Тоню на своей половине за дымящейся чашечкой чая. Она вертела в руке чайную ложку, выдавая этим свою нервозность. Её пытливые глаза застыли в ожидании ответа на безмолвный вопрос. Лишь заметив весёлую искорку в глубине Зоиных глаз, у неё отлегло от сердца, девушка встрепенулась.

– Она еще и улыбается! – нарочито сердито встретила Тоня невестку. – А я тут чуть с ума не сошла, дожидаясь тебя. Если б не работа, то давно прибежала бы к тебе на почту узнать, как обстоят дела. Так что же случилось-то?

У Тони камень с души свалился, когда Зоя поведала ей о своей находке. За шесть с лишним лет они по-настоящему стали близки: как сёстры, как подруги, как самые родные люди. Когда Зоя выходила замуж за Ивана они обе и подумать не могли, что так привяжутся друг к другу, станут делиться всем самым сокровенным. В ту пору Тоня была для Зои малолетней девчонкой, подростком. Теперь разница в семь лет не имела для них большого значения.

– Писем не было? – поинтересовалась Зоя.

– Вчера от Степана пришло. Забыла сказать. Из-за твоего переполоха совсем вылетело из головы. Потом зайдёшь, прочитаешь. У него, в общем-то, всё в порядке. А от Ильи после того письма годичной давности нет никаких известий. Я за него так волнуюсь! Неужели он, как и наш Иван…

Тоня не договорила: помешали душившие её слёзы.

– У Светки спроси – всё-таки его сестра двоюродная.

– Месяц назад спрашивала. Она сказала, что давно не виделась с родственниками и не в курсе, пишет ли он. Сама знаешь: мы не в очень-то доверительных с ней отношениях. Мне неудобно расспрашивать её об Илье. Кто я ему?.. Подруга детства? Или приятельница? У него, между прочим, невеста есть. Я видела, как трогательно они прощались, когда он уходил на фронт.

– Ты всё ещё любишь его?

– Да. Очень. Я всегда его любила, то есть с двенадцати лет, с первой нашей встречи. Илья не догадывался об этом, считал нас друзьями, относился ко мне почти как к сестрёнке.

– Выбрось его из головы. Не теряй время и нервы на безответную любовь, – посоветовала Зоя. – Ты такая красавица! Если он не заметил этого, не догадался о твоих чувствах – пусть потом пеняет на себя. Счастье ещё улыбнётся тебе. Ты такая юная! А жизнь полна неожиданностей. Она так быстротечна, что тратить её попусту – кощунство. – Зоя обняла золовку-подружку, прижала к себе словно несмышлёного малыша, заглянула в её несчастные глаза и, не выдержав, пообещала: – Завтра же зайду к Светке справиться о Степане и как бы между прочим постараюсь что-нибудь выведать об Илье. А сейчас к себе топай. Прошлую ночь я не смогла заснуть и теперь как выжатый лимон. Ты, наверное, тоже не выспалась. И спасибо тебе.

– За что?

– Когда делишь проблему на двоих – это уже половина проблемы. С половиной справиться легче.

– Пожалуйста. Я всегда готова поддержать тебя. Спокойной ночи, – попрощалась удовлетворённая разговором Тоня.

На другой день совершенно случайно и очень кстати Зоя встретилась со Светланой возле почты. У самой у неё как раз закончился рабочий день, а невестка подошла к почтовому ящику, чтоб отправить письмо Степану.

– Как вы там? Как Полина Михайловна себя чувствует? – обратилась к ней Света.

Она всегда называла свекровь по имени-отчеству.

– Да потихоньку. От Ивана так и нет писем. Мы все очень переживаем, а мама после сообщения, что он пропал без вести, и вовсе сникла. Она уехала к сестре: решила поделиться с ней нашим горем. Серёжу с собой взяла. Ты бы хоть пришла как-нибудь с Юрочкой. Не за границей же живёшь, – укорила невестку Зоя. – Мать ужас как по внуку скучает.

– Вы ко мне тоже не зачастили. Юра почти всё время у моих стариков обитает. Нравится ему там. Дед в нём души не чает, а бабка балует. Как Степана забрали, его домой калачом не заманишь. Такому пострелёнку мужское внимание нужно. Я и сама из-за него частенько у родителей ночую. Домой на выходные силой волоку сорванца. Пойдём ко мне, посидим, поболтаем, – предложила Светлана.

– Чем угощать будешь?

– Изысков не обещаю, но что-нибудь найдётся.

– Коль так – пойдём. У меня сегодня свободный вечер выдался.

Светлана собрала на стол нехитрый ужин. Вытащила откуда-то из закромов бутылку домашней настойки.

– Ничего себе! Богато живёшь, – удивилась Зоя.

– Уже больше двух лет стоит. Ещё Степан делал, – пояснила невестка.

– Как он? Что пишет?

– А вам что, давно от него писем не было?

– Прислал позавчера весточку. Разве матери он напишет подробности?!.. только: здравствуйте, мол, жив и здоров, до свидания.

Степан на войну попал в военно-морские силы: на бывший рыболовецкий траулер, где приходилось заниматься и промыслом, и отгонять вражеские самолёты, а ещё сбрасывать глубинные бомбы на подводные лодки противника, о чём он, разумеется, никогда не писал родным. А описывал он красоты северо-полярных сияний, писал о ловле трески, морского окуня, но никогда ― об обстрелах.

– Нам он строчит это же самое! – сказала Светлана. – Только вдобавок пишет: «Береги себя и сына» и «люблю, люблю…» Стёпа интересуется, кого ранили, на кого похоронка пришла и другими местными новостями.

– А как твоему родственнику, Илье Золотову, служится? Он ведь новобранцем на фронт уходил, без всякого опыта войну встретил. Слышала, будто на финскую границу попал.

– Да. И опыта, кажется, набрался. Боевое крещение принял: не слишком тяжёлое ранение получил и справился с ним, минуя госпиталь. Сейчас у него вроде как всё в порядке. Письма домой и своей невесте шлёт вроде как регулярно. Встретила его Людмилу недавно на улице, поговорила с ней. Хорошеет девица! И это несмотря на тяжёлые времена. У неё отец тоже без вести пропал.

Разговор со Светой Зоя тем же вечером пересказала Тоне. Девушка была рада, что с Ильёй всё в порядке, однако грусть в её глазах не исчезла.

Почти отчаявшись получить от него весточку, она не перестала бегать к почтовому ящику едва завидев почтальонку, только письма, присланные ей не Ильёй, её мало радовали.

«Значит, я неважна для него и переписка со мной ему неинтересна», – убеждала себя Тоня. Тоска переполняла её душу. Оказалось, что Илья всё ещё много значил для неё. Расставание с ним ― это, как если бы полная луна освещала её путь в ночи – да вдруг скрылась с небосвода, и она осталась одна во мраке. Тоня вынудила себя посмотреть на свою ситуацию чужими глазами. Нет, не чужими, а глазами подруги. Самое главное – то, что определяет сущность человека – душа! И она у них с Зоей очень схожа. Если Тоня и готова была прислушаться к чьему-либо совету, то только к её. Неожиданно на Тоню накатила такая злость! «Зоя права. Она мудрая женщина. Нельзя страдать вечно. Надо радоваться, что хоть он доволен своим выбором. Я тоже постараюсь быть счастливой. Всему когда-то приходит конец. Говорят, любовь умирает, растворяется в повседневности быта. Нет, это не любовь умирает – умирает влюбленность, любовь же бывает разная. Я никогда не перестану любить Илью, а девичью влюблённость как-нибудь переживу!» – рассудила Антонина. Мысленно справившись со своими терзаниями, девушка почувствовала себя сильной. Она не собиралась пускаться во все тяжкие, но и скорбеть в одиночестве больше не желала.

Шёл к завершению третий год войны. Советские войска вели активные наступления на западном фронте, и всё же казалось, что войне не видно конца. Народ жил ожиданиями новых сводок. Каждый день в посёлок приходили похоронки. От Ивана Дарёшина по-прежнему не было никаких вестей. Его мать и сестра потеряли всякую надежду, что он жив, да и Зоя тоже, но иногда ей всё же приходила на ум мысль «а вдруг?..»

В это раннее майское утро день обещал быть тёплым. После прошедшего накануне дождя на улице запахло свежестью. Деревья покрылись молодыми листочками, поля зазеленели. Чувствовалось приближение лета.

– Мама, сегодня на работу надо? – поинтересовался спросонья Серёжа, нежась в постели.

– Нет, родненький, у нас с тобой выходной, – ответила Зоя и чмокнула сына в румяную со сна щёчку. – Мы можем использовать этот день в своё удовольствие.

– Даже сходить в лес за ландышами? Нам воспитательница про них рассказывала.

– Конечно, только я пока не слышала, что они появились. Не лучше ли на пастбище прогуляться? На лугу сейчас так красиво! Там тоже могли появиться подснежники и не только они, а ещё и опята.

– Хочу грибной супчик, – моментально согласился оживившийся Серёжа.

– Тогда решено: пойдём искать грибы. Но сначала марш умываться и завтракать!

– А бутерброды с собой возьмём? Я на природе ужас, какой голодный бываю.

– Непременно, – заверила мать сынишку. – В таком случае нам не придётся спешить к обеду.

Поднявшись по крутому склону на гору, они столкнулись с молодым человеком. Он держал в руке маленький букетик полураспустившихся ландышей. От неожиданности мужчина и женщина растерялись.