Сердце Севера. История Ростова

Глава 30: Последний Форпост

Они шли еще три дня, и с каждым днем мир людей таял за их спинами. Лес становился другим. Деревья были выше, старше, их стволы покрывал густой, как шерсть, мох. Земля под ногами больше не была вытоптана. Человеческий дух выветривался. Они перестали встречать даже заброшенные тропы.

Наконец, когда карта купца уже превратилась в бесполезный кусок бересты, они вышли к нему. Последний форпост. Не деревня. Заимка. Пять или шесть грубых, приземистых срубов, построенных так умело, что почти сливались с лесом. Никаких заборов, никакой расчищенной земли. Лишь дым, вьющийся над крышами, выдавал присутствие человека. Здесь жили те, кто сам стал частью леса. Вольные охотники.

Их встретили не словами. Их встретили натянутыми тетивами луков. Из-за деревьев бесшумно выступили несколько мужчин. Они не были похожи ни на забитых рабов, ни на сытых торгашей. Бородатые, обветренные лица. Суровые, немигающие взгляды. Одежда из грубо выделанных шкур. В их глазах не было ни страха, ни злобы. Лишь холодная, профессиональная оценка. Они молча рассмотрели пришельцев: их разношерстную толпу, их оружие, их волокуши с раненым. Потом один из них, самый старый, кивнул, и луки были опущены.

Они не пригласили их в свои дома. Но и не прогнали. Им просто указали на место у ручья, где можно было разбить лагерь. Вечером к их костру пришел тот самый старик. Его звали Седым – не за цвет волос, а за их полное отсутствие. Его лысый череп и лицо были покрыты сетью шрамов.

Он присел у огня, принял из рук Ярополка кружку с отваром и долго, молча смотрел на него.

– Куда путь держите, беглые? – спросил он наконец. Голос его был хриплым, как скрип старого дерева.

Ярополк не стал врать. Он рассказал все. Старик слушал, не перебивая.

– Глупо, – сказал он, когда Ярополк закончил. – Но честно. Мы тоже когда-то бежали. От князя, что любил насаживать людей на кол. Мы знаем, каково это, когда за тобой гонится не зверь, а человек. Мы не пойдем с вами. Наша земля – здесь. Мы платим за нее лесу своей кровью и потом, и он нас терпит. Но мы дадим вам совет.

Он говорил долго. Не о свободе и мечтах. О выживании. О том, как по крику птицы узнать о приближении хищника. О том, какие ягоды вызывают кровавый понос, а из каких можно сварить сытную похлебку. Он ткнул пальцем в рану Веселина.

– Этого парня лес пометил. Ему повезло. Легко отделался. Следующий раз будет хуже. Через день пути вы войдете в Великий Лес. В сердце его владений. Там наши законы не действуют. Там вы – мясо.

Он встал, чтобы уйти, и на прощание бросил через плечо:

– И помните. Лес не любит жадных. И не прощает долгов. Убил зверя – оставь ему печень и сердце. Срубил дерево – посади на его месте новое. А лучше не руби. Если вы это забудете, лес вас не просто убьет. Он вас не выпустит. Никогда. Будете бродить кругами, пока не сожрете друг друга.

Это было их последнее прощание с миром людей. Утром они двинулись в путь, и за их спинами остался последний островок здравого смысла. Впереди была только первобытная, дикая неизвестность и ее древние, кровавые законы.

Глава 31: Лесная Хворь

Великий Лес принял их в свои объятия, и это были объятия удава. Он не душил их сразу. Он медленно, методично выжимал из них жизнь. Каждый день был бесконечной борьбой с вязкой грязью, с гнусом, который тучами облепл лица, с собственным отчаянием, которое росло с каждым пройденным шагом. А потом пришла настоящая, осязаемая беда.

Первым слег Стрибор, тот самый жилистый парень с хутора. Ночью его начало колотить так, что, казалось, кости вот-вот пробьют кожу. Тело его покрылось уродливыми, багровыми пятнами, похожими на кровоподтеки. Но страшнее всего был его бред. Он не просто кричал. Он выл. Тонко, по-звериному, отмахиваясь от теней, которые, как он уверял, ползали по нему, пытаясь залезть под кожу.

Любава и Заряна, девушки-травницы, делали что могли. Они вливали в него горькие отвары, обтирали тело настоями, но их деревенское знахарство было бесполезно против этой лесной хвори. Болезнь была чужой, злой, будто сам лес решил отравить их изнутри. Через день та же участь постигла и одну из девушек из их родной деревни, тихую Светлану. Пятна на ее коже были темнее, а бред – тише и страшнее. Она шептала о корнях, которые прорастают сквозь ее тело.

Отряд встал. Они разбили лагерь в сырой, темной лощине, где вечно пахло плесенью и тленом. Уныние, липкое и холодное, как болотная жижа, заполнило все. Оно было в потухших глазах, в опущенных плечах, в молчании, которое стало громче любых криков. Они умели держать топор, но как воевать с тем, что сидит в крови твоих товарищей? Они были беспомощны. Абсолютно беспомощны. Ярополк сидел у костра, глядя на корчащиеся в бреду тела, и чувствовал, как его лидерство, построенное на силе и решимости, рассыпается в прах. Он мог вести их в бой, но не мог уберечь от смерти, которая приходила тихо и незаметно.

Именно в этот момент, когда отчаяние почти победило и в головах у многих уже стучала мысль «надо было остаться», из леса бесшумно вынырнул Ратибор. Он вернулся с дальней разведки, и в его глазах была искорка. Он видел дым. Не костер. Просто тонкую, едва различимую струйку, вьющуюся к небу в нескольких верстах к северу.

Эта новость не принесла облегчения. Она принесла спор. Злой, шипящий, на грани истерики.

– Разбойники! – прохрипел один из парней. – Они учуют нашу слабость и придут добить! Надо бежать!

– А куда бежать?! – огрызнулась Милана. – С двумя больными на руках?!

Ярополк слушал их, и решение в нем зрело холодное и жестокое. Он встал, и все замолчали.

– Спорить бесполезно, – сказал он ровным, безжизненным голосом. – Терять нам больше нечего. Я пойду. И Милана пойдет со мной.

Он обвел взглядом остальных. Родислава, Всеволода, остальных парней.

– Вы остаетесь здесь. Укрепите лагерь. Если до полудня завтрашнего дня мы не вернемся… – он сделал паузу, подбирая слова. – Добивайте больных, чтобы не мучились. Забирайте все припасы и уходите. Пытайтесь спастись.

Это был самый страшный приказ, который он когда-либо отдавал. Приказ, который превращал их из отряда в стаю, готовую сожрать своих же, чтобы выжить. Но это был единственный шанс. Лес уже начал их пожирать. И нужно было либо вырваться, либо сдохнуть всем вместе в этой проклятой лощине.

Глава 32: Изба на Поляне

Они шли на север, на эту призрачную струйку дыма, как мотыльки на огонь, не зная, ждет их там тепло или смерть. Лес вокруг них менялся. Он становился… другим. Деревья были не просто старыми – они были древними. Их стволы, покрытые седыми лишайниками, походили на морщинистые лица гигантов, а корни-змеи, казалось, уходили в самое сердце земли. Воздух стал плотным, насыщенным запахами, которых они никогда не знали. Тишина здесь была абсолютной, первозданной. Не было слышно даже пения птиц.

Они шли несколько часов, и когда силы уже были на исходе, лес внезапно расступился. Они вышли на поляну, и у обоих перехватило дыхание. Это было место, которого не могло быть. Идеально круглая, залитая мягким, неземным светом, который, казалось, сочился из самой травы. В центре поляны, словно синее око земли, лежало небольшое озеро с водой такой чистой и неподвижной, что в ней, как в зеркале, отражалось серое небо.

А на берегу этого озера стояла изба.

Она не была построена. Она, казалось, выросла здесь вместе с деревьями. Сложенная из могучих, неотесанных бревен, покрытых мхом, она была частью этого места. Из трубы вилась та самая тонкая струйка дыма. Рядом с избой на костре в чугунном котелке что-то кипело, источая пряный, дурманящий аромат, от которого слегка кружилась голова.

На крыльце, на простой, выскобленной добела лавке сидел старик. Он был так же нереален, как и это место. Седой, как первый снег, с бородой, что стекала с его коленей почти до земли. Одетый в простую, вышитую по вороту холщовую рубаху, он не был похож ни на одного человека, которого они встречали. От него не пахло потом, дымом или страхом. От него пахло лесом, травами и вечностью.

Он не смотрел в их сторону. Он смотрел на озеро. Но когда они, затаив дыхание, сделали шаг на поляну, он медленно повернул голову. Ярополк и Милана замерли, как звери, попавшие в ловушку. Он смотрел прямо на них, и взгляд его был страшнее любого оружия. Глубокие, ясные, молодые глаза в старческом лице. В них не было ни удивления, ни злобы. Лишь всепроникающее знание. Он смотрел не на их грязную одежду и испуганные лица. Он смотрел им прямо в душу.

– Долго же вы шли, дети мои, – сказал он. Голос его был глубок и спокоен, как вода в озере, но от этого голоса по спине Ярополка пробежал ледяной холод. Он понял – этот старик слышал каждый их шаг, каждый удар их сердца с того самого момента, как они вошли в его лес. – Я уже и отвар для вас поставил. Силы нужно подкрепить. Проходите, не стойте на пороге моего дома, как воры.

Ни страха. Ни удивления. Он говорил так, словно они были долгожданными гостями, которые немного задержались в пути. И от этого становилось еще страшнее. Они пришли искать помощи, а нашли того, кто, казалось, и был хозяином их бед и надежд.

Глава 33: Святозар

Это был волхв. Имя ему было Святозар, хотя он сам не называл себя никак. Он был просто частью этого леса, его сердцем и его памятью.

Он не задавал лишних вопросов, когда Ярополк, запинаясь, рассказал ему о больных. Старик слушал его, как слушают шум ветра, – вычленяя суть, отбрасывая шелуху. Потом молча кивнул. Протянул им две деревянные чаши с горячим, дымящимся отваром. Напиток был горьким, но как только они сделали по глотку, по телу разлилось живительное тепло, смывая усталость и страх. Силы вернулись так же внезапно, как и покинули их.

Взяв свой гладкий посох из тиса и небольшой кожаный мешочек, пахнущий сотней трав, старик пошел вместе с ними. Он двигался легко и бесшумно, не оставляя следов, и казалось, что сам лес расступается перед ним.

В их лагере, полном запаха болезни и отчаяния, его появление было подобно удару грома в ясный день. Люди в страхе жались друг к другу. Святозар не обратил на них никакого внимания. Он подошел прямо к лежащим в бреду Стрибору и Светлане. Долго, не мигая, смотрел на их багровые пятна на коже, на пот, выступивший на лбу. Он не слушал их стоны, он слушал их кровь.

– Лес забирает свое, – тихо сказал он, ни к кому не обращаясь. – Слабых он превращает в удобрение.

Он раскрыл свой мешочек. Оттуда пахнуло землей, грозой и еще чем-то древним, безымянным. Он не давал им пить. Он брал щепотки черной пыли, сухих листьев и измельченных кореньев, растирал их в морщинистых ладонях и медленно, methodicalно окуривал лежащих. Дым был едким, но не удушающим. А старик шептал. Его шепот был похож на скрежет камней, на шорох листвы, на рычание зверя. Это были не слова. Это была воля.

Потом он вытащил из-за пояса Ярополка его нож. Рукоять даже не дернулась. Святозар очертил им в воздухе над больными какой-то сложный знак, а потом с силой вонзил лезвие в землю у их изголовья.

– До рассвета не трогать, – коротко бросил он, и в голосе его была сталь. – И не подходить. Кто подойдет – сгниет вместе с ними.

После того как Святозар совершил свой обряд над больными лесной хворью, в лагере повисла напряженная тишина. Все ждали утра, как приговора. Но волхв еще не закончил. Его ясные, всевидящие глаза обратились на другую волокушу, где лежал Веселин, парень, которого ранил волк.

Его рана уже не гноилась так сильно, благодаря травам Любавы, но она все еще была страшной. Рваные края почернели, а сама нога распухла и причиняла парню адскую боль при каждом движении.

Святозар подошел к нему. Веселин, который до этого с ужасом и благоговением наблюдал за стариком, испуганно съежился.

– Не бойся, дитя, – голос волхва был на удивление мягок. – Зверь пометил тебя. Это тоже знак. Лес испытал тебя на прочность. А теперь нужно закрыть долг.

Он не стал использовать травы из своего мешочка. Вместо этого он подошел к ближайшему дереву – старой, корявой сосне – и что-то тихо прошептал ей. Затем он медленно, почти с любовью, провел рукой по ее стволу, и на его ладони осталась густая, липкая, ароматная живица.

Вернувшись к раненому, он, не обращая внимания на его болезненное шипение, безжалостно очистил рану от старых повязок и грязи. А потом начал втирать в рваное мясо эту сосновую смолу. Боль была такой сильной, что Веселин вцепился в руки своего брата-близнеца, но не издал ни звука, лишь стиснул зубы до скрипа.

– Зверь взял твою кровь, – говорил Святозар, продолжая свою работу. – Теперь дерево должно отдать свою, чтобы залечить рану. Так устроен этот мир. Всегда есть плата.

Закончив, он обернул ногу свежими, широкими листьями лопуха, которые сорвал тут же.

– Ходить будешь не скоро. Нога будет помнить клык волка до конца твоих дней, – сказал он, выпрямляясь. – Но гнить больше не будет. Дерево не позволит.

Этот второй урок был не менее важен, чем первый. Если лесная хворь была проявлением гнева невидимых духов, то рана от волка была частью естественного, жестокого порядка вещей. И волхв показал им, что даже в этом порядке есть свое равновесие, свои лекарства и своя плата. Он лечил не только их тела. Он учил их законам нового мира, в который они так безрассудно вторглись. И законы эти были просты: за все нужно платить. За жизнь, за здоровье, за каждый шаг по этой древней земле.

Вечером они сидели у костра. Святозар, казалось, дремал, но его глаза были открыты и смотрели в самое сердце огня. Напряжение в лагере было почти невыносимым. Наконец, он повернул голову к Ярополку.

– Теперь рассказывай ты. Не про свою хворь. Про свою гордыню, что привела тебя сюда.

И Ярополк рассказал. Все. Без утайки. Про похотливые глаза хазар. Про унижение отцов. Про то, как он сломал кости кузнецу. Про убитых разбойников. Про страх и отчаяние. Он говорил долго, сбивчиво, выплескивая всю ту грязь и боль, что накопилась в его душе. И впервые за все это время он был не вожаком. Он был просто мальчишкой, который заигрался в опасные игры и теперь не знал, как жить дальше.

Святозар слушал, и его лицо было непроницаемо. Когда Ярополк замолчал, волхв еще долго смотрел в огонь.

– Доброе семя ты посадил, – сказал он наконец. – Семя бунта. Оно всегда прорастает на крови и дерьме. Но ты сажаешь его в землю, которая сама – хищник. Ты думаешь, ты сильный, потому что научился махать топором? Сила твоя – ничто. Пыль. В этом мире мало быть воином. Нужно быть… знающим.

Он обвел взглядом потемневший лес.

– Вы бежите от кнута людей, но лезете в пасть зверю куда страшнее. Этому лесу, этой реке, этим камням тысячи лет. И им плевать на твою свободу. Ты хочешь построить здесь дом? Тогда тебе нужен не только тот, кто умеет убивать. Тебе нужен тот, кто умеет слушать. Тот, кто поймет, когда лес голоден. И какую цену он потребует за твою жизнь.

Глава 34: Ученица Ведунья

Утром случилось чудо. Или колдовство. Больные были живы. Хрипы в их груди стихли, лихорадочный блеск в глазах сменился осмысленной слабостью. Багровые пятна на коже побледнели, превратившись в узоры, похожие на мох. Стрибор и Светлана были слабы, как новорожденные котята, но они были живы.

Отряд смотрел на Святозара с суеверным ужасом и благоговением. Они хотели броситься ему в ноги, благодарить, но волхв одним движением руки остановил их. Он молча вытащил из земли нож Ярополка, вытер его о траву и вернул хозяину. Дело было сделано. Плата будет взята.

Все пошли к избе волхва остановились чтобы передохнуть на брать воды из озера.

Когда они, кое-как собрав свои пожитки, готовились двинуться в путь, Святозар подозвал к себе Ярополка.

– Мой путь здесь почти окончен, – сказал он, глядя не на Ярополка, а на верхушки деревьев. – Мои кости должны лечь в эту землю. Я не пойду с вами. Но часть моей силы – пойдет. Если вы ее заслужите.

Он повернулся к своей избе, которая казалась неотличимой от холма, и позвал:

– Лада!

Дверь отворилась без скрипа. На порог шагнула девушка, и у Ярополка на мгновение перехватило дыхание. Она была так непохожа на деревенских девок – грубоватых, крепких, с мозолистыми руками и громкими голосами. Эта была соткана из тумана и лунного света. Тонкая, стройная, как ивовый прут. Копна густых русых волос, казалось, жила своей жизнью, и в ней виднелись не ленты, а вплетенные веточки вереска и какие-то незнакомые ягоды. Ее одежда была простой, из небеленого холста, но сидела на ней так, словно была ее второй кожей. Но главным были ее глаза. Огромные, зеленые, цвета мха после дождя. Они смотрели на мир без страха, без любопытства, без каких-либо человеческих эмоций. Она смотрела на Ярополка, но, казалось, видела не его, а то, что стоит за его спиной, – его прошлое, его страхи, его судьбу.

– Это Лада, – сказал Святозар. В его голосе не было отцовской нежности, лишь констатация факта. – Не моя дочь по крови. Но мое дитя по духу. Река принесла ее ко мне в колыбели из веток много зим назад, когда она была еще слепым щенком. Лес не дал ей умереть и велел мне взять ее. Я научил ее тому, что можно выучить. Остальному она научилась сама, слушая ветер и разговаривая с водой. Ее дар – видеть невидимое и слышать несказанное. Она – ведунья.

Он положил свои костлявые руки на плечи девушки. Она не вздрогнула.

– Я слишком стар для вашего нового мира. Я – часть старого, умирающего. А она слишком молода и слишком сильна, чтобы гнить здесь со мной в одиночестве. Ее дар иссохнет без людей. Ей нужно слышать стук человеческих сердец, чтобы не забыть, как стучит ее собственное. – Он посмотрел прямо на Ярополка, и его взгляд стал тяжелым, как могильная плита. – Ей нужен ты. А тебе, вожак, нужна она. Нужен тот, кто будет говорить от твоего имени с настоящими хозяевами этой земли. Тот, кто сможет заплатить им цену, которую не заплатишь ты.

Это был не выбор. Это было условие. Спасение двоих за душу одной. Ярополк это понял.

– Она пойдет с нами, – сказал он, и эти слова дались ему тяжелее, чем вызов на поединок. Он чувствовал, что забирает не просто девушку. Он забирает нечто чужое, дикое, лесное, чему не место среди людей. И что за это ему еще придется заплатить.

Глава 35: Благословение и Прощание

Ярополк на мгновение растерялся. Эта девушка, Лада, казалась созданием из иного мира. Хрупкая, как первый лед на луже, с глазами древнего духа. Как она выдержит их путь, полный грязи, крови и тяжелой работы? Она сломается в первый же день. Но, подняв глаза на Святозара, он понял – это не обсуждается. Взгляд волхва был холоден и непреклонен. Он спас двоих. И это была его цена. Не серебро, не меха. Жизнь за жизнь. Ответственность за душу.

– Мы примем ее, – твердо сказал Ярополк, принимая на себя эту новую, непонятную ношу. – Она будет под моей защитой. Я отвечаю за нее своей головой.

Святозар едва заметно кивнул, принимая клятву. Лада, услышав это, не улыбнулась, не проявила никакой радости. Она медленно, с ритуальной грацией, опустилась на колени и поклонилась своему учителю низко, до самой земли. Потом так же медленно поднялась, подошла к Ярополку и встала чуть позади него, справа. Этот жест был понятен без слов. Она признала в нем вожака. И отныне она – его тень.

Перед самым уходом Святозар подошел к Ярополку вплотную. Его дыхание пахло травами и сырой землей. Он вложил в ладонь вожака гладкий, холодный речной камень. На нем была вырезана одна руна – древняя, могущественная, незнакомая Ярополку.

– Это печать, – сказал волхв тихо. – Моя печать. Пока она при тебе, лесные твари и мелкие духи будут обходить тебя стороной. Леший будет знать, что ты идешь с моего благослове… – он осекся. – С моего позволения. Но не думай, что это защита от всего. Уважение нужно доказывать каждый день. Не словами. Кровью и потом.

Он отступил на шаг и поднял руку. Это был не жест благословения. Это был жест прощания.

– Идите, – сказал он. Голос его был ровен, как гладь его озера. – И пусть боги – и те, в кого верите вы, и те, в кого верю я, – будут к вам милостивы. Хотя бы первое время. Дальше вы сами.

Они уходили, не оборачиваясь, чувствуя на спинах его тяжелый, всевидящий взгляд. С ними шла тихая, молчаливая девушка с глазами лесного озера. Она несла свой узелок так легко, словно он ничего не весил, и ступала по земле так бесшумно, что не оставляла следов. Отряд не понимал, кого они получили. Они думали, что это плата за исцеление. Что они ведут с собой еще одну обузу, странную и дикую.

Никто из них – ни Ярополк, ни Родислав, ни Милана – еще не осознавал, какой дар им вручили. Они думали, что получили целительницу. Но на самом деле, они получили ключ. Ключ к этому новому, дикому, жестокому миру. И одновременно – замок, который однажды мог запереть их всех в этой проклятой земле навсегда.

Глава 36: Чужой Костер

С появлением Лады Великий Лес изменил свое отношение к ним. Давящая, злобная враждебность сменилась тяжелым, молчаливым нейтралитетом. Духи больше не воровали их соль и не портили оружие. Но это не было дружелюбие. Это было похоже на то, как человек терпит присутствие муравьев у своего порога – до тех пор, пока они не лезут в дом. Чувство, что они здесь на чужой, живой земле, лишь усилилось.

Лада стала их компасом в этом мире теней. Она большую часть времени шла молча, чуть в стороне от всех, и ее зеленые глаза, казалось, видели не деревья и кусты, а что-то другое, скрытое за ними. Иногда она подходила к Ярополку и тихо, почти беззвучно, произносила: "Здесь нельзя рубить деревья. Хозяину это не понравится" или "В этом ручье вода мертвая. Не пейте". И Ярополк, к немалому удивлению Родислава, беспрекословно ей верил. Что-то в этой странной девушке заставляло признавать ее правоту без доказательств.

Однажды вечером, когда они, измотанные до предела, готовились встать на ночлег, из леса вынырнул Ратибор. Он был один в разведке, двигался почти бесшумно, и его лицо было напряжено.

– Огонь, – коротко бросил он. – Впереди, верстах в трех. Укрыт в лощине. Небольшой.

– Охотники? – спросил Ярополк.

Ратибор покачал головой. – Вряд ли. Человек шесть. Слышал их гогот. Пьяные. И блестело железо, не ножи. Похоже на мечи.

Ярополк тут же жестом приказал затушить их едва разгоревшийся костер. Первой, инстинктивной мыслью было – обойти. Затаиться, переждать ночь и дать им уйти. Но потом пришла другая, холодная и трезвая мысль. Если это разбойники, то они знают этот лес. Если они наткнутся на следы целого отряда с волокушами, начнется охота. Они будут идти за ними по пятам, как волки, выжидая момент, когда можно будет напасть на ослабевших.

– Мы не будем бегать по лесу, как зайцы, которых травят собаками, – сказал он тихо, обращаясь к мужчинам, собравшимся вокруг него. – Мы не будем ждать, пока они выберут время и место. Мы ударим первыми. На наших условиях.

Он взял с собой двух самых надежных: Ратибора, чьи глаза видели в темноте, и Родислава, чей опыт и грубая сила могли пригодиться. Идти на разведку с кузнецом было рискованно – тот был слишком тяжел и шумен. Но Ярополку нужен был его трезвый, циничный взгляд.

Они подбирались к чужому лагерю, как змеи, почти не дыша. Запах пьяного пота и жареного мяса ударил в нос еще до того, как они увидели сам костер. Спрятавшись за толстым поваленным деревом, они взглянули на поляну. Картина была именно такой, какую они и ожидали.

Шестеро ублюдков. Заросшие, грязные, в рваных шкурах и остатках добротной одежды, явно снятой с мертвецов. Рядом с ними в беспорядке валялись мечи с выщербленными лезвиями и пара ржавых щитов. Они сидели на земле, громко ржали, рассказывая похабные истории, и пили что-то вонючее из большой медной фляги. Перед ними на тряпке была разложена их добыча – несколько мотков крашеного полотна, женский гребень из кости и медный котелок. Видимо, недавно они прикончили какого-то мелкого торговца с семьей.

Это были не воины. Это были лесные гиены, падальщики, которые питались остатками чужих жизней. И Ярополк, глядя на их пьяные, жестокие лица, почувствовал не страх. А холодную, очищающую ярость. Этих нужно было не обойти. Этих нужно было вырезать. Как заразу.

Глава 37: План

Они вернулись в лагерь, и сам воздух, казалось, стал холоднее от принесенных ими вестей. Ярополк собрал у потухшего кострища костяк своего отряда – тех, кто будет резать и кого будут резать. Родислав и его сыновья, могучие и злые. Всеволод, чье лицо было мрачно и сосредоточено. И смертоносная пара – Милана и Ратибор.

– Их шестеро, – начал Ярополк без предисловий, его голос был тих и ровен. – Все вооружены мечами. Но они пьяны в стельку и беспечны, как дети. В открытом бою, даже с такими, мы потеряем людей. Один шальной удар – и это еще один раненый, которого придется тащить. Или труп, который придется бросить. Мы не можем себе этого позволить.