Девушка из спасательной шлюпки

Он напряг левую ногу, обращая внимание на то, как откликаются порванные и сведенные судорогой мускулы, и на боль в разбитой коленной чашечке. В его положении иллюзии непозволительны. Теперь он в Англии, и ему нужно зарабатывать на жизнь.

Гарри взглянул в лицо епископу и заметил тревогу в его выпуклых серых глазах.

– Что от меня требуется? – спросил он.

Епископ улыбнулся.

– У меня есть две племянницы, которые, судя по всему, исчезли.

У Гарри замерло сердце. В Англии у него не было связей, которые помогли бы в розыске пропавших детей. Если бы это произошло в Индии, он знал бы, где искать. А тут, в великой лондонской паутине разврата и алчности…

– Они уже не дети, – произнес епископ, словно прочитав мысли Гарри. – Это юные барышни двадцати двух и восемнадцати лет. По всей вероятности, они сбежали, и не могу сказать, что виню их в этом.

– Как давно они пропали?

Епископ на секунду задумался.

– Две или три недели назад. Точнее сказать не могу.

– Вы обращались в полицию?

– Нет, – покачал головой епископ. – Я уверен, что это не похищение. Как я уже говорил, они уже не дети, но обе весьма и весьма упрямы. Полагаю, им взбрело в голову попросту сбежать из дома. К сожалению, они всю жизнь провели в тепличных условиях и не имеют опыта общения с миром за пределами их семьи. Кто-нибудь может легко воспользоваться этим.

Гарри посмотрел на встревоженное лицо епископа. Разумеется, он прав. Две юные девушки без жизненного опыта легко могли попасть в беду, особенно если отправились в Лондон.

Епископ подался вперед, вцепившись в наперсный крест, висевший на тяжелой цепи, с такой силой, что даже костяшки пальцев побелели.

– Я виню во всем себя, – произнес он голосом, вдруг утратившим баюкающую мелодичность. – Я должен был помешать этому с самого начала.

– Они жили в вашем доме? – спросил Гарри.

Епископ отрицательно качнул головой.

– Нет, но, наверное, мне нужно было забрать их к себе, – произнес он. – Я подвел свою сестру.

Подошел официант и поставил на стол два бокала. Градстоув поднял свой и сделал большой глоток. После этого к епископу вернулось прежнее самообладание.

– Я виню себя. Я не должен был допустить, чтобы моя сестра вышла замуж за этого человека.

– Вы говорите об отце пропавших девушек? – спросил Гарри.

– Да, о нем. О Хорасе Мелвилле, графе Риддлсдауне.

Гарри отметил для себя, что пропавшие девушки родом из аристократической семьи. Это ничуть не успокаивало. Наверняка их воспитывала орава гувернанток, им никогда в жизни не приходилось трудиться, а значит, они не обладали навыками, позволявшими зарабатывать на жизнь. Гарри был согласен с епископом. Девушек нужно отыскать прежде, чем они попадут в настоящие неприятности.

– Все началось двадцать пять лет назад, когда граф Риддлсдаун посватался к Ивэдни, моей младшей сестре. Семейство наше пришло в восторг оттого, что Ивэдни вскружила голову целому графу, и мы решили, что он сможет открыть нам всем путь к процветанию. В те времена я был очень амбициозен. Я был уверен, что, породнившись с графом, непременно стану епископом. И, как видите, не ошибся. Теперь я – епископ Фординбриджский, заседаю в палате лордов. Другие члены моего семейства также достигли благополучия. Присутствие в семейном древе епископа и графини открыло нам все двери в обществе. Мы обрели больше, чем когда-либо надеялись. За исключением, конечно, бедняжки Ивэдни. Ей пришлось расплачиваться за всех нас.

Гарри молча ждал, пока епископ снова обуздает охватившие его эмоции.

Когда он наконец продолжил рассказ, голос его дрожал.

– Мне следовало бы возвысить свой голос против этого брака. Решение, конечно же, принимали родители, но я позволил собственному честолюбию ослепить меня и поддержал их.

– Но, в конце концов, это было решение и вашей сестры, – предположил Гарри.

Епископ покачал головой.

– Ивэдни была очень послушной девушкой, которая и помыслить не могла перечить отцу. Если он решил выдать ее за графа, то она не спорила. Хотя, разумеется, и понятия не имела, что это значит. Она была совершенно невинна в вопросах… ну… Скажем так, она совершенно не знала о последствиях бракосочетания. Она мечтала стать матерью, но почти ничего не знала о том, как появляются дети. – Градстоув уставился в бокал. – Мне очень трудно простить себя.

– Но ведь решение принимали не вы, а ваш отец, – произнес Гарри.

Он и сам не понимал, каким образом разговор о предполагаемом расследовании превратился для епископа Фординбриджского в исповедь в своих грехах.

– Меня не так просто оправдать, – ответил Градстоув. – Как рукоположенный священник, я проводил церемонию. В моей власти было прервать службу. Я смотрел на стоящую передо мной Ивэдни, ждущую бракосочетания с угрюмым чужаком, которого она едва знала. Ее лицо было скрыто вуалью, но я видел, как дрожат ее плечи. Возможно, она плакала, но даже это меня не остановило. Я сказал слова, которые требовалось. «Если кому-то из присутствующих известна причина или законное основание, по которому эти два человека не могут сочетаться священными узами брака, пусть скажет сейчас». Я подождал – всегда нужно подождать. Все промолчали. Никто не сказал, что бедную малышку Ивэдни отдают, словно агнца, на заклание.

Гарри молча сидел в кресле, давая Градстоуву время взять себя в руки.

– Расскажите мне о пропавших девушках, – попытался Гарри направить епископа в нужное русло. – Как вы узнали, что они исчезли?

– Мне позвонила нянюшка Кэтчпоул. Она нянчила Ивэдни с младенчества и после свадьбы переехала с ней в Риддлсдаун, чтобы позаботиться о ее будущих детях. Когда Ивэдни умерла, она так и осталась там.

Гарри молчал. Известие, что младшая сестра епископа умерла, его ничуть не удивило. Он почувствовал это с самого начала епископского самобичевания.

– Моя сестра не отличалась крепким здоровьем. Ивэдни родила моему зятю дочь, но он требовал сына. Через четыре года она родила еще одну дочь и спустя два дня умерла. Нянюшка Кэтчпоул стала растить девочек, а мой зять тем временем рвал и метал из-за отсутствия наследника по мужской линии. Вскоре он решил вступить в новый брак, чтобы достичь своей цели. На сегодняшний день он убил уже двух женщин и вот-вот убьет третью.

Гарри наклонился вперед.

– Этого не может быть!

– Не в буквальном смысле, – признал Градстоув. – Он не душил своих жен и не сталкивал их с лестницы. Но все равно я считаю его виновным, – он заерзал в кресле и откашлялся – эта тема его явно смущала. – Я знаю, мы, мужчины, нечасто говорим о, скажем так, технических вопросах деторождения, но вы бывали в Индии и в Южной Африке, где, полагаю, местные народы более свободны в обсуждении подобных вопросов.

Гарри вдруг ощутил неуместное веселье. Хотя англиканская церковь и не требовала от священнослужителей соблюдать целибат, он подозревал, что епископ никогда не был женат. Разумеется, Гарри тоже, но он-то был солдатом, а солдаты не склонны деликатничать.

Убедившись, что Гарри не испытывает неловкости от темы этого разговора, епископ продолжил рассказ.

– Матильда, вторая жена графа, спустя некоторое время тоже родила девочку, которой сейчас должно быть около двенадцати. Бедняжка Матильда умерла через два года. Не могу ничего сказать насчет причины ее смерти, но точно скажу, что граф не слишком скорбел о ней. Едва Матильду похоронили, как он тут же женился третий раз и зачал еще одного ребенка.

Гарри заметил на лице епископа смесь грусти и насмешки.

– Дочь? – спросил он.

– Да, снова дочь. Теперь у него четыре дочери.

– Полагаю, имение у него майоратное[4], – предположил Гарри. – Значит, унаследовать его может только сын?

– Вовсе нет, – Градстоув помотал кудрявой головой. – В отсутствие сына наследовать может старшая дочь.

– Тогда почему…

– Мой зять в грош не ставит женщин. Он не успокоится сам и не даст покоя жене, пока не получит сына. Он воображает себя потомком Тюдоров и считает, что ничем не хуже Генриха Восьмого. По словам нянюшки Кэтчпоул, нынешняя леди Риддлсдаун, Агнес Мелвилл, скоро должна родить, и ради всеобщего блага я молю Господа, чтобы это оказался мальчик. Если снова будет девочка, я не поручусь за безопасность леди Риддлсдаун.

– Не может быть, – покачал головой Гарри. – Жены короля Генриха…

– Я знаю, что случилось с женами короля Генриха, – резко оборвал его Градстоув и достал золотые часы на цепочке из кармана сюртука. – Только поглядите, который час! Прошу прощения, капитан Хейзелтон, что отнял у вас столько времени, чтобы подойти к сути, но, думаю, вам будет не лишне знать всю историю, потому что, полагаю, это объясняет, почему графу Риддлсдауну совершенно плевать на моих племянниц и почему старой нянюшке Кэтчпоул пришлось связаться со мной. Бедная старушка считает телефон изобретением дьявола, но все же сумела дозвониться до меня и рассказать, что леди Пенелопа и леди Маргарита отправились в Лондон купить одежду для будущего малыша, но не вернулись из поездки и что это, похоже, никого не волнует.

– Вы хотите сказать, что девушки не вернулась домой и никто даже не поинтересовался, где они?

– Да, именно это я и хочу сказать. Когда встретитесь с моим зятем, сами поймете, что я имею в виду.

– Вы что, уже организовали мне встречу с ним?! – удивился Гарри.

Он еще даже не принял решение взяться за это дело. С чего это епископ так уверен в его согласии?

Градстоув отчаянно затряс головой.

– О нет! Вовсе нет! Эта встреча должна быть устроена как бы случайно. Просто сосед заглянул в гости.

– Но я – не его сосед.

– Он этого не знает, – устало вздохнул епископ. – Послушайте, старина. Мне больше не к кому обратиться. Если я свяжусь с полицией, Хорас просто выставит их за дверь со всем своим аристократическим высокомерием. Здесь нужно действовать более тонко и, скажем так, изобретательно. Вам нужно будет проникнуть в его дом и поговорить с Хорасом и его новой женой, попытаться выведать хоть что-нибудь так, чтобы они не заподозрили, что вам известно об исчезновении девочек. Нянюшка Кэтчпоул вам поможет.

Гарри вспомнил те чудеса изобретательности, которые ему приходилось проявлять на северо-западной границе. Время от времени он то красил кожу в более смуглый цвет, то отращивал длинную бороду и свирепые усы. Ради империи он рисковал жизнью на заснеженных горных перевалах, на вражеских биваках и многолюдных базарах. Он стал неуловимой тенью, человеком, способным появляться и исчезать по собственной воле. Его настоящего имени не знал никто, но даже безымянным он стал легендой… А его нынешнее задание больше напоминает какой-то фарс: пробраться в поместье буйного потомка Тюдоров и тайно встретиться с некоей нянюшкой Кэтчпоул.

– Я прошу вас уделить всего несколько часов своего времени, – сказал Градстоув. – Меня все это очень тревожит. Пусть я и не смог помочь сестре, но бросить ее детей на произвол судьбы я не имею права.

Глядя в бокал с бренди, Гарри представил себе лицо тетушки Синтии и понял, что проиграл. Он мог отказать епископу, но не ей. Поставив бокал на стол, он тяжело вздохнул.

– Ну, если это всего несколько часов…

– Вы хороший человек, – улыбнулся епископ.

– Стараюсь им быть, – ответил Гарри.

Глава четвертая

На борту «Лапландии», порт Нью-ЙоркаЭрни Салливан

Салливан смотрел в иллюминатор каюты на огни Нью-Йорка, такие близкие и такие далекие. Портовый тендер доставил их прямиком на «Лапландию» два дня назад, но с тех пор лайнер так и не отправился в путь, по-прежнему стоя в порту. Салливан опробовал уже все возможные способы сбежать с судна, но все усилия были напрасны. Даже попытка просто подняться на палубу была тут же пресечена угрюмыми охранниками, которые, казалось, наблюдали за каждым его движением.

Люди, нанятые охранять остатки экипажа «Титаника», были не крупнее и не сильнее Салливана, и он мог бы попытаться прорваться, но обстоятельства не способствовали этому. Мозолистые руки под грязными бинтами все еще болели, все тело била лихорадка. Остальные члены экипажа все время ворчали, что продрогли так, будто кровь в жилах сменилась студеной водой. Благотворительные организации Нью-Йорка снабдили их одеждой, но они все равно жаловались на нехватку шарфов и перчаток. Ноги, обутые в поношенные ботинки, по их словам, казались ледяными. Салливану тоже поначалу так казалось, но только не сегодня. Сегодня он обливался потом.

Хоть ему отчаянно хотелось сойти на берег и еще более отчаянно хотелось избежать возвращения в Англию, он понимал, что не в состоянии снова попытаться сбежать. Он был слаб и болен, а жар все никак не унимался. Трое других выживших членов команды, с которыми он делил каюту, недоумевали, видя, как он то мечется из угла в угол, то без сил валится на койку.

Салливан вздрогнул, ощутив, как заскорузлая рука коснулась его лба. Открыв глаза, он узнал Джорджа Бичема, кочегара.

– Тебя сильно лихорадит, – заметил Бичем. – Тебе нужно к врачу.

– Бренди, – простонал Салливан. – Дайте мне выпить бренди.

– Ну, для нашего брата выпивки на борту не найдется, – заметил Бичем. – Но некоторые из горничных обучены на медсестер. Может, они смогут поставить тебя на ноги. Давай, выбирайся из койки и идем со мной.

Салливан, слишком слабый, чтобы перечить, неловко поднялся на ноги. Голова кружилась, и голос Бичема доносился словно откуда-то издалека.

– Эй, Диллон, иди сюда, помоги мне с этим увальнем. Отведем его вниз, в столовую, и посмотрим, что можно придумать.

– Может, лучше позвать медсестру сюда? – отозвался Падди Диллон.

Бичем безрадостно рассмеялся.

– Сюда к нам женщину ни за что не допустят. – Он поднял руку Салливана и закинул ее себе на плечо. – Подхвати его с другой стороны.

Диллон с кряхтением взвалил на себя Салливана.

– А ты не можешь сам немного нам помочь? – с легким раздражением спросил ирландец.

Салливан выпрямился и попытался разогнать туман в голове и сосредоточиться.

– Я могу стоять, – произнес он, с отвращением заметив, как дрожит голос, и, стряхнув с себя руки помощников, добавил: – Ведите, я пойду за вами.

Неимоверным усилием воли Салливан добрался до похожей на пещеру столовой третьего класса, смутно заметив сидящих за столами других членов экипажа. Эта часть судна была в их полном распоряжении. «Лапландия» еще не приняла на борт пассажиров и, по сути, служила тюрьмой для экипажа «Титаника».

Бичем усадил его на стул.

– Мисс Стап, старшая горничная, тебе не поможет, – сказал он. – Я уже пытался с ней поговорить, просто перекинуться парой добрых слов, раз уж мы все оказались в этой заварухе, да все без толку. Она отмахивается от меня, как от мухи. Позову-ка я мисс Джессоп. Говорят, у нее есть медицинский опыт, да и сама она подружелюбнее.

Салливан рухнул головой на стол, и всякие мысли оставили его до тех пор, пока шестым чувством он не ощутил присутствие рядом женщины. Он выпрямился и, с трудом сосредоточив взгляд, увидел женское лицо в обрамлении темных волос. Молодая женщина выглядела строгой. Видимо, это и была мисс Джессоп.

– Это вы – тот дуралей, что бросился в воду?

– Кажется, да.

К ним присоединилась еще одна женщина.

– Что тут происходит?

Мисс Джессоп положила ладонь на лоб Салливану и ответила:

– Все в порядке, мисс Стап. Я обо всем позабочусь. Это тот человек, который прыгнул в воду. Некоторые называют его героем.

– Вот еще, герой! – смерила его недовольным взглядом мисс Стап.

Салливан попытался сесть прямо, но сумел лишь оторвать голову от стола и пробормотать:

– Там в воде была девушка.

– Это была Дейзи, одна из наших горничных, – уточнила мисс Джессоп.

– Я знаю, – фыркнула мисс Стап. – И сделаю все, чтобы эта девчонка больше в нашей компании не работала!

Мисс Джессоп села рядом с Салливаном и начала разматывать повязки на его руках.

– Разве вы не понимаете, что вода в порту грязная, немногим чище, чем в сточной канаве? Теперь ваши руки нарывают, – бормотала она себе под нос, снимая остатки бинтов и осматривая его ладони. – Зараза попала в организм, но, может быть, все и обойдется, если я промою вам раны.

– Если бы в этом мире была справедливость, то это Дейзи лежала бы сейчас в койке с лихорадкой, а не вы, – заметила мисс Стап.

Салливан, немного придя в себя после полностью вымотавшего его перехода до столовой, наконец смог сосредоточить взгляд на окружающих. В висках у него стучало, а перед глазами все плыло. Он заметил нахмуренное лицо мисс Стап, а за ее спиной – более дружелюбные лица других горничных. Им больше не нужно было заботиться о пассажирах, и они с любопытством собрались вокруг больного.

– Дейзи – моя сестра, – донесся чей-то голос, – и я буду очень признательна, если вы больше не будете так о ней говорить, мисс Стап!

Он присмотрелся и увидел высокую молодую голубоглазую женщину. Ее рыжеватые волосы были стянуты в пучок на затылке, открывая бледное вытянутое лицо. Борясь с лихорадкой, он силился вспомнить, кто это. Эта женщина была с ним в одной шлюпке… А что же потом? Ах да. Она поблагодарила его после того, как он вытащил ту девчонку из воды. А теперь она злится… Не на него, а на других горничных. И решила высказать старшей горничной все, что думает.

– Моя сестра несколько импульсивна, но это еще не повод говорить о ней в таком уничижительном тоне, – заявила женщина.

– Она – работник «Уайт стар», и я буду говорить о ней то, что считаю нужным! – набросилась на нее мисс Стап. – Жалоб на нее за этот рейс накопилась целая куча! Так что пусть вылезает из своей койки, идет сюда и ответит на пару вопросов.

Высокая женщина шагнула вперед.

– Моей сестре нездоровится, – ледяным тоном ответила она. – И она не будет отвечать ни на какие вопросы.

Перед тем как сесть на «Титаник», Салливан провел в Британии всего несколько недель, но с напыщенными представителями этой страны ему нередко приходилось сталкиваться даже в Австралии. В голосе этой женщины слышалось аристократическое презрение англичанки, переступившей порог губернаторской резиденции в Сиднее, которая видит вокруг не людей, а только потомков сосланных каторжников. Ему не было дела, что презрение этой женщины адресовано мисс Стап, а не ему. За свою жизнь он не раз сталкивался с ей подобными и на дух таких не выносил.

Мисс Джессоп, не обращая внимания на перепалку, обратилась к другим горничным.

– Нужны чистые бинты и дезинфицирующее средство. А еще надо найти способ сбить температуру.

– Аспирин, – откликнулась высокая англичанка. – Он творит чудеса. У меня есть немного, если нужно.

Салливан удивленно посмотрел на нее. Ледяное презрение в ее голосе сменилось сочувственным интересом.

Она оттеснила мисс Джессоп и наклонилась, чтобы осмотреть его руки.

– Нельзя нырять в воду с такими ранами. Но, похоже, вам очень захотелось поплавать.

– Как это случилось? – спросила мисс Джессоп. – Как вы получили эти ожоги?

– Я же кочегар, – ответил Салливан.

Он увидел, как Диллон проталкивается в первые ряды, игриво улыбаясь горничным. Судя по всему, его соседи по каюте не спешили возвращаться, пользуясь предлогом побыть в компании симпатичных молодых женщин.

– Он из котельной команды, которую мы взяли в Саутгемптоне, чтобы потушить пожар в шестом бункере, – сказал Диллон. – Бедолаги несколько дней шуровали лопатами горячий уголь. Это работа тяжелая. Не хотите взглянуть и на мои ожоги? Думаю, мне тоже не помешает немного заботы.

– Думаю, вам следует вернуться в свою каюту, – рыкнула на него мисс Стап.

Высокая девушка взялась за плечо Диллона и развернула его лицом к себе.

– Говорите, в угольном бункере был пожар? – спросила она.

– С углем такое случается, – ответил Диллон. – Он иногда тлеет.

– Да, я знаю, что уголь тлеет, – фыркнула девушка. – Но вы говорите, что в одном из бункеров горел уголь…

– Нет, просто тлел, – возразил Диллон.

– Значит, пока мы плыли, на судне был пожар? – удивилась горничная.

– Не на самом судне, – небрежно ответил Диллон. – Только в одном бункере. Такое иногда случается. Ничего особенного.

Салливан вспомнил бесконечные часы и дни, когда он швырял лопатой тлеющий уголь в огромные топки котлов. Это сейчас Диллон говорил об этом пренебрежительным тоном, но, когда вербовщики «Уайт стар» прочесывали порт Саутгемптона в поисках работников для борьбы с пожаром, они были весьма красноречивы.

– Довольно! – мисс Стап гневно посмотрела на Диллона. – Не следует распространяться об этом. Подобные неосторожные высказывания могут навлечь беду на всех. Поэтому нас и заперли здесь и не пускают на берег. «Уайт стар» не хочет, чтобы мы общались с репортерами.

Несмотря на боль в голове и головокружение из-за лихорадки, Салливану не хотелось, чтобы последнее слово осталось за мисс Стап.

– Если пожар – обыденное дело, как говорит Диллон, – произнес он, – то почему бы нам…

– Помолчите, мистер Салливан, – оборвала его мисс Стап.

Салливан посмотрел вокруг в поисках поддержки, но все только молча отводили взгляд.

– Мы столкнулись с айсбергом, – холодно сказала мисс Стап. – Нам не следует упоминать ни о чем другом. Если вы так настроены против «Уайт стар лайн», идите работать в другую компанию. Я ни за что не выступлю против работодателей. Неосторожные разговоры о пожарах в бункерах могут повредить компании, и если мы не будем соблюдать осторожность, то лишимся работы. Я этого не допущу.

– Она права, приятель, – Бичем положил ладонь на плечо Салливана. – Забудь.

– А какой в этом смысл? – спросил Салливан, чувствуя, как разочарование на мгновение берет верх над лихорадкой и ознобом. – Нас можно запереть здесь, но остальные-то молчать не будут. Американцы уже ведут следствие. Они в конце концов докопаются. У них все наши офицеры и многие члены команды. Среди них Фред Баррет. Он знает о произошедшем в бункере. Ему известно, зачем нас наняли.

– Сидите спокойно, – одернула его мисс Джессоп и начала промывать нагноившиеся волдыри на ладонях Салливана.

Салливан заметил, что мисс Стап то и дело посматривает на него.

– Уверена, мистер Баррет понимает, что ему лучше держать язык за зубами, – наконец сказала она. – Пассажирам ничего не известно о происходившем на нижних палубах, а офицеры будут молчать. Так что американцы ничего не узнают о пожаре, если только кочегары или кто-то из матросов, работавших на нижних палубах, не вздумает проболтаться.

Мисс Джессоп оторвалась от работы. На ее юном лице промелькнула печаль.

– Немногие из них добрались до шлюпок, – сказала она. – Никто из механиков не выжил…

Злость придала Салливану сил.

– Значит, мы должны просто обо всем забыть? – неожиданно твердо спросил он.

– Это не имеет значения, – ответила мисс Стап. – Следствию нет дела ни до вас, ни до вашей кочегарной команды.

– Не имеет значения, – повторил за ней Салливан. – А ведь хорошая эпитафия, верно? Вы, дамы, все сели в спасательные шлюпки и уплыли. Вы хоть понимаете, что мы сделали для вас? Люди отдали свои жизни, чтобы на судне до конца горел свет. Там, внизу, творился кромешный ад, и все, черт побери, должны об этом узнать!

– Не нужно так выражаться, мистер Салливан, – зацокала языком мисс Стап.

– Нужно! – буркнул Салливан.

Он посмотрел на ее недовольное лицо с крючковатым носом. Конечно же, она ничего не знала. Она была старшей горничной, но никогда не спускалась в недра корабля, где огромные котлы превращали отсеки котельных в раскаленные печи. Она понятия не имела, что кочегар мог работать лопатой всего несколько минут, задерживая дыхание, чтобы не обжечь легкие, прежде чем отойти к вентиляционной трубе, чтобы наполнить их свежим воздухом. Ее не было там, когда обжигающий пар в котельных вдруг сменился ледяной водой, которая хлестала по ногам и неумолимо поднималась все выше.

– Я был в шестой котельной вместе с Фредом Барретом, Диллоном и Бичемом, когда мы услышали сигнальный колокол, – заговорил Салливан. – Мы увидели, как зажглась красная лампа над водонепроницаемой дверью, и у нас было всего несколько секунд, чтобы сообразить. Мы бросились в пятую, и дверь закрылась сразу за нами. Промедли мы еще секунду, и нам конец.

– В пятой было не сильно лучше, – добавил Диллон; его шальная ухмылка вдруг исчезла, а лицо помрачнело. – Вода прибывала, но помпы с ней справлялись. Часть кочегаров двинула наверх, но мистер Хескет потребовал вернуться обратно, чтобы заглушить котлы.

– Он имеет в виду, что нужно было убавить огонь, чтобы сбросить давление пара и избежать взрыва котлов, но так, чтобы при этом оставалось еще достаточно энергии для освещения судна, – пояснил Салливан. – Вот что мы для вас сделали! Мы сохранили свет, чтобы вы со своими неженками-пассажирами могли найти путь к спасению.

– Мне не нужно объяснять, что творилось в машинном отделении, – ответила мисс Стап. – Я родилась в море на лайнере «Уайт стар», которым командовал мой отец. Я всю жизнь провела в море и знаю, что происходит в каждой части судна. А еще я знаю, что разговоры о пожаре ничего не изменят. Уверена, компания уже решила, какой информацией она готова поделиться, и нам лучше доверить это им. Нам нужно только помалкивать и не болтать лишнего.