The nurse Ann

– Теперь придётся всё делать заново, но на этот раз я позабочусь о том, чтобы ты не сбежал.

Тепло её рук показалось ему обманчиво приятным, когда она, словно ничего не весившего, легко закинула его на плечо.

Мир исчез.

Темнота поглотила его.

А больница снова принимала его обратно.

Когда Аски полностью провалился в беспамятство, его тело обмякло, а дыхание стало тихим и прерывистым, Энн не спешила. Она спокойно шагала по тёмным, пустым улицам, унося его обратно в заброшенную больницу, будто это было чем-то обыденным, словно она выполняла свою привычную работу, которой занималась долгие годы. В её движениях не было ни капли спешки, ни намёка на волнение, ни малейшей тени сомнения – только абсолютная, пугающая уверенность в каждом своём шаге.

Когда они снова пересекли порог старого здания, приглушённый свет фонарей остался позади, погружая их в холодную, сырую тьму, пронизанную запахом плесени, лекарств и застарелой крови. Энн прошла по длинному коридору, ведущему вглубь здания, туда, где когда-то располагалась операционная. Пол устилали старые, потрескавшиеся плитки, стены были испещрены трещинами, а кое-где даже виднелись следы потёков, похожих на ржавчину или засохшую кровь.

Но ей было всё равно.

Добравшись до помещения, которое некогда служило операционной, она аккуратно положила парня на металлический стол, холодная поверхность которого отозвалась в его бессознательном теле легкой судорогой. Свет единственной работающей лампы осветил его лицо, покрытое бледной испариной, и его раненые ноги, из которых продолжала медленно вытекать кровь, капая на старый хирургический фартук, расстеленный на столе.

Энн быстро оценила состояние пациента. Кровотечение нужно было немедленно остановить.

Она уверенными, отработанными движениями схватила жгут и наложила его выше раны на правой ноге, затягивая с точностью опытного хирурга. Затем она повторила процедуру со второй раной, тщательно контролируя давление, чтобы избежать некроза тканей. Её движения были аккуратными, без лишней суеты, словно она выполняла стандартную медицинскую процедуру, а не пыталась спасти юношу, которого сама же ранила.

Но она не остановилась на этом.

Доставив из стерильного контейнера нужные инструменты, она разрезала ткань вокруг ран, убирая остатки одежды и тщательно обрабатывая повреждённые участки раствором антисептика, не обращая внимания на судорожные движения тела Аски в ответ на жгучую боль.

– Тише-тише, не беспокойся… Ты ведь не хочешь чувствовать это, верно? – прошептала она почти ласково, наклоняясь ближе, а затем взяла шприц, наполненный прозрачной жидкостью, и аккуратно ввела содержимое в вену пациента.

Анестезия.

Она наблюдала, как его лицо постепенно расслабилось, как напряжённые мышцы ослабли, а дыхание стало ровнее. Теперь он не почувствует боли. Теперь он не будет сопротивляться.

Когда обезболивающее подействовало, она перешла к следующему этапу.

Тщательно вскрыв раны, она быстро обнаружила повреждённые сосуды. Работа требовала сосредоточенности, но для неё это было не проблемой – её руки двигались с хирургической точностью, ловко накладывая сосудистые швы, перекрывая кровоток там, где это было необходимо, и восстанавливая повреждённые участки с почти болезненной скрупулёзностью.

Каждый прокол иглы был выполнен с идеальной точностью.

Каждый узел шва был затянут ровно настолько, чтобы обеспечить надёжное соединение без излишнего давления.

Когда операция была завершена, Энн удовлетворённо осмотрела свою работу, убедившись, что кровотечение полностью остановлено, что ткани соединены правильно, и что пациент не умрёт от кровопотери.

Но на этом её забота не закончилась.

Она подошла к старому медицинскому холодильнику, который до сих пор функционировал, несмотря на годы запустения, и извлекла запечатанный пакет с эритроцитарной массой. Медленно перевернув его в руках, она убедилась, что кровь всё ещё пригодна к переливанию, а затем принялась за подготовку системы.

Трансфузия была необходима.

Она точно знала, сколько миллилитров потерял её "пациент", и сколько ему потребуется для стабилизации состояния. Медленно и осторожно, с методичной аккуратностью, она ввела иглу в вену, закрепив капельницу так, чтобы поступление крови шло плавно, без резких скачков.

Теперь оставалось только ждать.

Энн отступила на шаг, наблюдая за юношей, который лежал на операционном столе, беспомощный, под её полным контролем, без единого шанса на побег.

Она склонила голову набок, разглядывая его лицо, словно изучая очередной медицинский случай, и её губы тронула тонкая, довольная улыбка.

– Вот так-то лучше… – прошептала она.

Энн молча сидела рядом с хирургическим столом, на котором неподвижно лежал Аски. Его грудь ровно поднималась и опускалась, дыхание было спокойным, а лицо казалось расслабленным, словно он просто погрузился в глубокий сон. Но для Энн это был не просто очередной пациент, которого она удерживала здесь против его воли. Что-то в этом юноше заставляло её задуматься, что-то не давало её руке довести скальпель до конца, прервать его жизнь одним точным движением.

Она снова посмотрела на его лицо, задержавшись на его глазах.

Даже сейчас, когда веки были закрыты, она ясно помнила этот странный, удивительно необычный взгляд.

Левый глаз – белоснежный, словно застывший туман, лишённый цвета и жизни.

Правый глаз – глубокий, насыщенный зелёный, как лес после дождя.

Эта аномалия завораживала её, пробирала до дрожи. Гетерохромия – редкое явление, но то, что она видела у него, было даже не обычной гетерохромией. Его левый глаз выглядел так, будто в нём не осталось ничего человеческого, будто он видел больше, чем должен был.

Почему?

Почему именно этот парень?

Почему именно он привлек её внимание, заставил остановиться, задуматься, вспомнить то, что она пыталась забыть долгие годы?

Энн отстранилась, её взгляд потемнел, а в глубине сознания зашевелились призраки прошлого, болезненные и яркие, словно свежие раны, которые никогда не заживут.

Она вспомнила.

Как её связали.

Как их голоса звучали вокруг.

Как металл разрезал её кожу, мышцы, кости.

Их руки не дрожали, их лица были полны злорадного восторга. Они знали, что делают. Они нарочно оставляли её в сознании, заставляли чувствовать каждое движение пилы.

Они изуродовали её.

Они уничтожили её мечту.

Её руки, её ноги, её лицо… Они превратили её в уродливую куклу, в нечто, что больше никогда не сможет стать медсестрой.

Но она выжила.

И когда она вернулась к ним, она вернула им их же боль.

Но теперь, глядя на этого парня с его странными глазами, Энн чувствовала нечто другое.

Она должна была убить его.

Она должна была закончить операцию не сосудистыми швами, а разрезом по горлу.

Но…

Она не могла.

Почему?

Энн склонила голову набок, пристально глядя на него, и её губы тронула лёгкая, почти невидимая улыбка.

– Ты не такой, как они…

И это делало его намного интереснее.

Тяжесть в голове, глухая боль в ногах, слабость, сковывающая всё тело, словно он пробыл под водой слишком долго… Аски медленно приходил в себя, его сознание плыло на грани яви и сна, где реальность смешивалась с кошмарными образами, оставшимися после тьмы. Он чувствовал, как его дыхание неровное, как сердце гулко стучит в груди, а каждое движение сопровождается неприятной ломотой, будто его тело только что собрали заново из осколков.

Он не сразу открыл глаза.

Сначала он услышал приглушённый звук капельницы, мерное покачивание жидкости в пакете. Затем он уловил тихий скрежет металла, словно кто-то двигал инструменты по столу. А потом – шаги. Ровные, спокойные, неторопливые.

В груди сжалось пугающее чувство.

Что-то было не так.

Резко вдохнув, Аски наконец открыл глаза.

Энн.

Она стояла совсем рядом, слишком близко.

Её фигура была подчёркнута тусклым, холодным светом операционной лампы. Черный медицинский халат резко выделялся на фоне мрачного, полузаброшенного помещения. Волосы падали тёмной волной на плечи, а глаза… её глаза смотрели на него с жутким спокойствием, без единого проблеска эмоций, кроме разве что лёгкого любопытства.

– Ты наконец-то проснулся.

Её голос был мягким, почти нежным, но от этого Аски только сильнее сжалось сердце.

Всё нахлынуло сразу.

Ночь.

Заброшенная больница.

Этот жуткий скальпель, летящий в его ноги.

Крик боли.

И потом… Тьма.

Аски резко дёрнулся, но его тело не подчинилось. Ноги едва слушались, а руки были прикреплены ремнями к столу, будто он находился на настоящей хирургической процедуре. Паника захлестнула его мгновенно.

– Ч-что… где я?! – его голос был сорванным, полным ужаса. Он замотал головой, пытаясь вырваться, но тело всё ещё было слишком слабым.

Энн продолжала спокойно наблюдать за ним, будто он был интересным медицинским образцом, словно она ожидала именно такой реакции.

– Ты в операционной. – она слегка склонила голову набок, с любопытством разглядывая его лицо,

Аски тяжело дышал, стараясь собраться с мыслями. Операционная… Он снова взглянул на неё, потом на свою ногу – и увидел, что она зашита.

Ровные, профессиональные швы, аккуратно наложенные на место, где совсем недавно были ужасные раны.

– Ты… – он сглотнул, пытаясь подавить страх. – Ты зашила мне ноги?

Энн кивнула, словно это был простой факт, не стоящий обсуждения.

– Конечно. Иначе ты бы истёк кровью и умер. А мне это было бы не нужно.

Аски напрягся, её слова вызвали у него дрожь.

– Ты… ты же сама меня ранила! – его голос задрожал, он снова попытался дёрнуться, но лишь вызвал тупую боль в ранах.

Энн, казалось, совсем не смутилась.

– Да.

Простая, холодная констатация факта.

Аски в ужасе уставился на неё.

– Тогда зачем… зачем ты спасла меня?!

Энн посмотрела прямо в его глаза, и её лицо вдруг стало… задумчивым.

Она долго молчала, словно искала ответ внутри себя.

Наконец, её губы чуть дрогнули под маской в слабой, едва заметной улыбке.

– Потому что ты другой.

Аски замер.

– Что?..

Энн шагнула ближе, её лицо оказалось слишком близко к его.

– Я должна была тебя убить. – Её голос был низким, почти шёпотом. – Но я не смогла. Ты не такой, как они.

Аски чувствовал, как по спине пробежал холод.

– Как они… кто?

Энн вдруг резко выпрямилась, её глаза слегка потемнели, а во взгляде промелькнуло что-то далёкое, полное боли и ненависти.

– Те, кто разрушили мою жизнь.

Она на мгновение замерла, словно воспоминания захватили её разум.

Аски смотрел на неё в полном оцепенении, но в голове крутился один единственный вопрос.

– Ты ведь собираешься меня отпустить… правда?..

Энн медленно повернула голову к нему, и её лёгкая улыбка вдруг стала жуткой, почти кукольной.

– А как ты думаешь?

Аски перестал дышать.

Она не собиралась его отпускать.

Аски чувствовал, как ледяной страх сковывает его тело, будто невидимые руки сжимали его грудь, не давая сделать нормальный вдох. Его сердце билось в бешеном ритме, а мысли путались, как спутанные нити в темноте. Он не мог поверить в реальность происходящего. Всё, что он видел, напоминало кошмар, из которого невозможно проснуться.

Энн стояла перед ним, и теперь, при полном сознании, он мог рассмотреть её во всех жутких и завораживающих деталях.

Первое, что бросилось ему в глаза, – её медицинский халат.

Чёрный, мрачный, как сама ночь.

Обычно медицинская форма ассоциировалась с чистотой, стерильностью, с теми, кто спасает жизни, но этот халат… Он казался неправильным. Тёмная ткань впитывала свет, словно пучина бездонного кошмара, а прямо с лево груди выделялся ярко-алый крест, словно окровавленный знак, искажённый символ защиты, превратившийся в метку чего-то пугающего.

Чёрная маска.

Она закрывала её нижнюю половину лица, скрывая эмоции, оставляя лишь загадку, бесстрастную и непроницаемую. На ткани той же красной краской или, возможно, чем-то ещё более зловещим, был нанесён второй крест, как напоминание о её извращённой сущности.

Но даже через маску Аски чувствовал её пронзительный взгляд.

Красные глаза.

Не просто алые, а горящие, словно в глубине её зрачков пылал потусторонний огонь. Они не выглядели человеческими, слишком насыщенные, слишком гипнотические, слишком… хищные.

Аски непроизвольно задержал дыхание, но его взгляд всё равно скользнул дальше.

Рыжие волосы.

Длинные, ниспадающие тяжёлыми, медными волнами. Они выглядели странно естественными, живыми, словно пламя, медленно танцующее на ветру. Этот цвет… Он был слишком насыщенным, слишком ярким, будто волосы впитали в себя закатное солнце и теперь хранили в себе его последний отблеск.

Но когда его взгляд опустился ещё ниже, по телу пробежала ледяная дрожь.

Шрамы.

На горле.

Тонкие, но глубокие полосы пересекали её бледную кожу, словно кто-то однажды пытался перерезать ей глотку, но не смог закончить начатое. Или, что ещё страшнее, закончил, но она всё равно выжила.

На руках.

Длинные, аккуратные, симметричные разрезы, проходящие вдоль запястий, как будто кто-то разрезал её плоть с хирургической точностью, а затем зашил обратно, не заботясь о том, чтобы скрыть следы.

На ногах.

Чёткие, слишком ровные линии, пересекающие кожу, словно когда-то её разбирали по частям, а затем собрали заново.

Аски чувствовал, как с каждой секундой его ужас нарастал.

Кем она была?

Что с ней сделали?

Как она вообще выжила?

Его разум метался между паникой и странным, необъяснимым восхищением. Потому что, несмотря на всё это…

Она была красивой.

Необычной, пугающей, опасной – но красивой.

Как ядовитый цветок, манящий своей безупречной красотой, но смертельный на ощупь.

В этот момент Энн вдруг чуть склонила голову набок, будто изучая его, а затем, голосом, в котором скользнул странный интерес, задала вопрос:

– Как тебя зовут?

Аски замер.

Чёрт…

Она не знала его имени.

Значит, когда она произнесла его прежде… она просто проверяла его реакцию.

Он почувствовал, как по спине пробежал холодный пот.

Что ему делать?

Сказать правду?

Солгать?

Он не знал, что было бы хуже.

Аски сглотнул, чувствуя, как его горло пересохло, а дыхание стало сбивчивым и прерывистым. В голове пронеслись тысячи мыслей, каждая из которых пыталась найти верный выход из ситуации, но ни одна не казалась правильной. Он смотрел прямо в огненно-красные глаза Энн, которые не моргали, не отводили взгляда, пронизывая его насквозь, словно разрезая его душу.

Она ждала ответа.

Ждала, не двигаясь, не меняя выражения лица, не проявляя ни малейшего признака нетерпения или агрессии.

Но именно это бесстрастное, почти механическое ожидание пугало больше всего.

Аски понял, что, если он не ответит, это может кончиться для него ещё хуже.

– А-Аски… – его голос прозвучал тихо, почти сдавленно, словно не хотел покидать его горло.

Он ожидал реакции. Может, она улыбнётся? Может, её глаза вспыхнут злобой? Может, она начнёт что-то подозревать?

Но ничего не изменилось.

Энн просто продолжала смотреть на него, а затем медленно повторила:

– Аски…

Она произнесла его имя медленно, растягивая каждую букву, словно пробовала его на вкус, и пыталась запомнить его звучание, осознать, что оно значит.

Он почувствовал, как его пробрала дрожь.

– Хорошее имя, – наконец сказала она, её голос был ровным, безэмоциональным, но в нём таился оттенок чего-то странного, чего-то… личного.

– К-кто ты?.. – Аски осмелился задать вопрос, хотя каждая клетка его тела умоляла не провоцировать её.

Энн слегка наклонила голову, словно удивившись этому вопросу.

– Разве ты не знаешь?

Напряжение накаляется.

Он видел записи, слышал истории.

Не был уверен, что знает её.

– Ты… ты медсестра убийца – наконец выдавил он.

Её глаза чуть сузились, а затем…

Она улыбнулась.

Это было едва заметно – лишь лёгкий, едва уловимый изгиб уголков её глаз, потому что её маска скрывала всё остальное.

– Так меня называют, да… – она медленно шагнула ближе, и Аски ощутил, как холод пробежал по его спине.

– Но ты ведь не веришь в эти истории, верно?

Аски не знал, что ответить.

Раньше нет. Он бы никогда не поверил. Он бы рассмеялся в лицо любому, кто сказал бы, что медсестра убийца существует.

Но теперь, когда она стояла перед ним, когда он видел её глаза, её шрамы, слышал её голос, ощущал исходящий от неё странный холод…

Как он мог не верить?

– Я… я не знаю, что правда, а что нет… – признался он.

Энн внимательно посмотрела на него, её красные глаза сверкнули в тусклом свете лампы.

– Тогда я тебе расскажу, – она говорила мягко, спокойно, словно разговаривала с пациентом перед операцией.

– Расскажешь?.. – Аски напрягся, его пальцы вцепились в простыню, будто это могло помочь ему почувствовать себя в безопасности.

– Да.

Она опустилась на металлический стул рядом с хирургическим столом, на котором он лежал, и скрестила руки, продолжая внимательно разглядывать его.

– Я ведь была обычной медсестрой. Давно. Очень давно.

Аски задержал дыхание.

– Но что-то случилось?

– Что-то? – она усмехнулась. Тихо. Глухо. Почти печально.

– Меня разрезали.

Аски почувствовал, как его кровь застывает.

– Что?..

Энн медленно подняла руку, проведя пальцем по шраму на горле.

– Разрезали. Полностью. Меня разобрали на части, как старую куклу. И собрали обратно.

Она говорила это таким ровным, бесстрастным голосом, будто рассказывала о погоде.

Аски не знал, что сказать.

– Почему?..

Энн долго молчала.

А потом её взор стал тёмным.

– Потому что они не хотели, чтобы я стала медсестрой и была добра.

Аски наконец понял, о чём она говорит.

Она не просто была призраком больницы. Она была её жертвой.

– Но… кто “они”? – его голос дрожал, но он не мог остановиться.

Энн снова усмехнулась.

– Те, кто считал, что я недостойна лечить людей.

Она подняла руку и медленно стянула перчатку, показывая бледную кожу, покрытую сеткой тонких шрамов.

– Теперь я лечу по-своему.

Аски почувствовал, как по его телу пробежал леденящий ужас.

– Лечишь?..

Энн наклонилась вперёд, и её алые глаза впились в него, точно хищник изучает жертву.

– Да, Аски.

Она провела пальцем по его раненой ноге, на которой ещё оставались следы от наложенных швов.

– Разве я не спасла тебя?

Аски не смог ответить.

Потому что она действительно спасла.

Он тяжело вздохнул, ощущая, как его сердце всё ещё бешено колотится в груди, а внутри борются противоречивые чувства – страх, напряжение, непонимание и даже какое-то странное, мрачное любопытство. Он всё ещё не мог поверить, что медсестра Энн действительно существует, что она стоит перед ним, говорит с ним, что он жив, пусть и ранен, но не убит.

Её слова звучали слишком спокойно, слишком уверенно, но в них таился холод, от которого внутри всё сжималось. Он не мог избавиться от чувства, что с каждой секундой погружается всё глубже в пучину неизвестности, в этот кошмар, который каким-то образом стал реальностью.

Но один вопрос не давал ему покоя.

Как её зовут?

Настоящее имя.

Не прозвище, не легенда, не образ призрака из старых страшилок – а её настоящее имя, которое когда-то принадлежало живому человеку.

Он набрал в лёгкие воздуха, пытаясь подавить дрожь в голосе, но всё же почувствовал, как его губы слегка дрожат.

– А… Как твоё настоящее имя?.. – спросил он наконец, не зная, чего ожидать.

Энн не ответила сразу.

Она просто смотрела на него, молча, долго, пристально.

Её красные глаза не моргали, и от этого взгляда у парня пробежали мурашки по коже.

Прошла секунда.

Другая.

Потом она слегка склонила голову на бок, будто размышляя над его вопросом.

– Моё имя… – она повторила медленно, растягивая каждую букву, словно давно не слышала, чтобы кто-то спрашивал её об этом.

И в этот момент что-то щёлкнуло в сознании Аски.

Его воспоминания.

Он вспомнил всё, что читал, все те статьи, те ужасающие рассказы о ней…

Он вспомнил имя, которое встречалось в одном из старых документов, имя, которое всегда было спрятано за легендой…

Энн.

– Энн… – он сам не заметил, как прошептал это вслух.

И в ту же секунду он увидел, как её глаза едва заметно расширились.

Легенда не врала.

Он понял это мгновенно.

Она действительно была той самой Энн, той самой медсестрой, о которой говорили старые записи.

Энн долго смотрела на него, её дыхание стало чуть более медленным, а затем она чуть склонила голову.

– Ты знаешь.

Это был не вопрос.

Это было утверждение.

Аски не смог ответить сразу, потому что его разум до сих пор не мог переварить эту правду.

– Я… я читал… – наконец выдавил он, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

– Ты читал о легенде, но не верил в неё, пока не оказался здесь, на этом столе, под моими руками, – сказала она спокойно, её голос звучал мягко, но в нём скользнуло что-то похожее на насмешку.

Он протер глаза, пытаясь собраться с мыслями.

– Но это же правда, да? – он посмотрел ей прямо в глаза, его разноцветные глаза – белый и зелёный – встретились с её алыми.

– Да.

Её ответ прозвучал без колебаний.

– Ты действительно…

– Да.

Она прервала его раньше, чем он успел договорить.

– Я та самая медсестра. Та, о которой ты читал. Та, кого они разрезали, зашили и превратили в монстра, каким ты меня сейчас видишь.

Аски чувствовал, как его пальцы сжимаются в слабый кулак.

– Но почему?..

Энн чуть приподняла голову, её рыжие волосы мягко скользнули по плечам, отбрасывая алые блики в тусклом свете.

– Ты действительно хочешь знать?

Аски не знал, чего ожидать от ответа.

Но он не мог не спросить.

– Да.

Энн медленно, очень медленно выдохнула.

– Хорошо.

Энн медленно перевела взгляд на свои ладони, словно вспоминая то далёкое время, когда её жизнь ещё принадлежала ей самой, а не тем, кто с завистью и ненавистью лишил её всего.

– Ты думаешь, я заслужила это? – её голос звучал глухо, с лёгкой насмешкой, но в нём чувствовалась горечь, уходящая глубоко в её прошлое.

Аски не знал, что ответить. Он ожидал услышать про страшные эксперименты, про жестоких врачей, про безумных учёных, но не про то, что всему виной могла быть самая обычная зависть.

– Я… не знаю, – признался он честно, глядя в её красные глаза.

Энн чуть качнула головой.

– Конечно, ты не знаешь. Откуда бы тебе знать? Ты вырос в мире, где добро ценится. А в этом месте, в этих стенах, добро было самым страшным преступлением.

Она на мгновение замолчала, будто собираясь с мыслями.

– Я была лучшей среди них. Не потому, что старалась быть лучше, а потому, что просто не могла иначе. Я заботилась о пациентах, утешала их, приносила надежду туда, где её уже давно не было. Я слушала их истории, держала их за руку перед операцией, оставалась с ними в их последние часы. Я не закрывала глаза на их страдания, как делали другие.

Её пальцы слегка сжались в кулак.

– Это злило остальных. Раздражало. Вызвало ненависть.

Парень внимательно слушал, но затем заговорил.

– Но… почему? Разве помогать – это плохо?

Энн усмехнулась, но в её усмешке не было ни капли радости.

– Потому что я была слишком хорошей. Слишком доброй. Слишком человечной. А в этом месте человечность была слабостью.

Она медленно провела пальцами по своему запястью, там, где теперь остались только шрамы.

– Я не знала, что медперсонал ненавидит меня. Не понимала, что пока я старалась помочь пациентам, мои коллеги собирали злобу, растили зависть, мечтали о том, чтобы стереть мою доброту с лица земли. Для них я была помехой. Угрожающим примером того, какой должна быть настоящая медсестра.

Она горько усмехнулась.

– Они не могли позволить мне остаться.

Аски сжал кулаки, чувствуя, как внутри него поднимается гнев.

– И они… решили избавиться от тебя?

Энн снова перевела на него взгляд.

– Они сделали это так, чтобы я чувствовала каждую секунду своей смерти.

Аски почувствовал, как холодный ужас пробежал по его спине.

– Они не просто убили меня. Они разорвали меня на части. Лишили всего – мечты, жизни, самого тела. Они хотели, чтобы я исчезла. Чтобы меня не существовало.

Она провела рукой по своему лицу, по шрамам, которые скрывались под чёрной маской.

– Но я не исчезла.