The nurse Ann

Аски ощутил, как его тело вновь подалось назад, но дальше было некуда – он уже был прижат к стене, а её присутствие заполняло каждый миллиметр воздуха между ними, отнимая у него пространство, заставляя чувствовать себя загнанным.

Но он не мог позволить ей видеть страх, не мог позволить ей победить, потому что если он покажет слабость, то полностью окажется в её власти, и это означало бы его конец, а потому, стиснув зубы и заставляя себя не отводить взгляда, он поднял голову и, собрав всю решимость, что ещё оставалась в нём, произнёс твёрдо, почти вызывающе, словно эти слова были последним щитом между ним и неизвестностью, которая стояла перед ним:

– Я не боюсь.

Возникла пауза.

Тишина.

Напряжённая. Гнетущая. Ощутимая.

И затем…

Тихий, мягкий смех.

Не резкий, не громкий, не злорадный, но всё равно пронизывающий, словно рваный вздох, который прорезал недвижимую тьму коридора, разрушая хрупкое равновесие между ними.

Энн смеялась.

Это не был насмешливый смех, в нём не чувствовалось ни открытой злобы, ни мрачного ликования, но в нём было что-то ещё хуже – изумление, тонкая, ледяная тень удовольствия от его слов, как будто он сказал нечто удивительное, что-то, что действительно развлекло её.

– Ты не боишься? – повторила она, чуть склонив голову, и в её голосе не было ни капли сомнения, лишь лёгкий оттенок заинтересованности, как если бы она изучала любопытный феномен, что неожиданно попался ей на глаза.

– Нет, – ответил он, стараясь удерживать ровный тон, но ощущая, как собственное тело выдаёт его больше, чем он хотел бы.

– Ты лжёшь.

Эти слова прозвучали так мягко, так спокойно, но они пронзили его, как лезвие, и Аски почувствовал, как внутри всё сжалось, потому что, несмотря на попытки выглядеть твёрдым, несмотря на желание держаться до конца, она, казалось, видела его насквозь.

– Я… – начал он, но запнулся, потому что сам не знал, что хотел сказать.

– Ты дрожишь.

Она сделала шаг ближе.

Теперь между ними было меньше полуметра, и воздух стал ощутимо холоднее, а вместе с этим Аски почувствовал её присутствие с пугающей отчётливостью, как будто его сознание слишком остро улавливало каждую деталь, впитывало каждое движение.

– Твоё дыхание стало тише, – продолжила она с мягкостью в голосе, которая никак не сочеталась с ситуацией.

Это был не просто факт, это было наблюдение, сказанное с той дразнящей, холодной нежностью, от которой внутри всё переворачивалось.

– Ты боишься пошевелиться.

Аски не ответил, но его молчание говорило само за себя.

– Но ты всё равно стоишь передо мной.

Он напрягся, чувствуя, как мышцы его тела стали твёрдыми, словно камень, потому что каждое её слово звучало слишком близко к истине, и это пугало сильнее, чем что-либо ещё.

Энн слегка склонила голову в сторону, не сводя с него взгляда, её глаза продолжали внимательно его изучать, как будто она оценивала не только его реакцию, но и нечто большее, что лежало глубже, чем поверхностный страх.

– Смелый глупец, – произнесла она с оттенком чего-то, что напоминало уважение, но оно было холодным, лишённым тепла, оно было таким, каким врач смотрит на пациента, сделавшего неправильный выбор, зная, что это приведёт его к печальным последствиям.

– Ты не первый, кто пришёл сюда.

Эти слова задели что-то внутри, и Аски вздрогнул, даже не осознавая этого.

– Что? – вырвалось у него прежде, чем он успел остановить себя.

– Но ты первый, кто ещё жив, – её голос стал тише, и в нём вдруг появилась пугающая доброжелательность, неестественная мягкость, от которой внутри у него похолодело.

– Пока что.

Аски дышал тяжело, чувствуя, как каждое слово Энн, как яд, растекается по его сознанию, оставляя за собой ледяной след, от которого не убежать, не спрятаться, потому что её голос проникал слишком глубоко, затрагивал то, что он сам не хотел осознавать.

Она смотрела прямо на него.

Её глаза изучали его не просто с интересом, не с хищным, кровожадным любопытством, а с каким-то… профессиональным вниманием, будто он действительно был её пациентом, будто она решала, что с ним делать дальше, будто его судьба уже находилась в её руках, и он был всего лишь объектом её эксперимента.

Она сделала ещё один шаг вперёд.

Аски попытался отступить, но не смог – стена была слишком близко, а её присутствие будто вытесняло воздух между ними, превращая его в вязкое, неподвижное вещество, через которое невозможно пробиться.

Она была слишком близко.

Слишком реальна.

Слишком опасна.

Он чувствовал едва уловимый холод, исходящий от неё, ощущал, как в воздухе витает запах её одежды, слышал тихий шелест ткани, когда она двигалась, но самое страшное было не это.

Самое страшное было то, как она смотрела на него.

– Как необычно… – прошептала она, её голос звучал почти задумчиво, но в этой задумчивости скрывалась острота, как у тонкого лезвия, которое ещё не коснулось кожи, но уже ощущается в воздухе.

Аски попытался отвести взгляд.

Но не смог.

Энн наклонилась ещё ближе, её движения были плавными, неторопливыми, словно она смаковала этот момент, растягивала напряжение, позволяя ему пропитать воздух между ними, заполняя пространство невидимой, но ощутимой тяжестью.

– Такие глаза… – её голос прозвучал почти задумчиво, но в этой задумчивости таилась некая острота, неуловимое любопытство, холодное и пронзительное, словно её интерес был чем-то большим, чем простое восхищение или удивление.

Аски напрягся, его тело инстинктивно замерло, но он не мог отвернуться, не мог сбежать от её взгляда, который будто прожигал его насквозь, заглядывая глубже, чем это было позволено.

Её рука… медленно поднялась.

Осторожно, почти нежно.

Так, как двигается врач, изучающий рану, стараясь не причинить лишней боли, но всё равно прикасаясь к самой сути повреждения, раскрывая его с пугающей внимательностью.

– Гетерохромия… – выдохнула она, и её голос был настолько тихим, что почти сливался с воздухом, но в нём чувствовалась какая-то странная, завораживающая мягкость, которая заставляла его сердце биться быстрее, даже если он этого не хотел.

Аски вздрогнул, когда её пальцы почти коснулись его щеки.

Тёплые.

Он ожидал холода, ведь от неё веяло чем-то потусторонним, чуждым, необъяснимым, но… её кожа не была ледяной.

Она была тёплой.

Слишком тёплой.

– Редкость, – продолжила Энн, и её голос, который, казалось, скользил по его коже, заставлял его мышцы сжиматься, а дыхание становилось прерывистым, потому что что-то в ней – в этом пристальном взгляде, в её тоне, в её осторожных движениях – не давало ему расслабиться.

– Правый зелёный… – её пальцы, двигаясь неспешно, прошлись по воздуху, едва не касаясь его правого глаза, но Аски знал, что это не простое наблюдение, не просто комментарий, а нечто большее, чем он пока не мог осознать.

Он замер.

– Левый… белый, – она приблизилась ещё сильнее, её дыхание скользнуло по его коже, вызвав едва заметную дрожь, и он инстинктивно задержал дыхание, не желая, чтобы она это заметила.

Но она уже знала.

– Почему? – прошептала она, и в этом вопросе не было простого любопытства, в нём звучало что-то более глубокое, что-то, что сделало этот момент ещё более напряжённым, чем прежде.

Аски сглотнул, его горло внезапно пересохло.

– Что?..

Она не моргала, не отводила взгляда, и её неподвижность была пугающей, потому что она выглядела не просто застывшей – она выглядела так, будто смотрела не только на него, но и сквозь него, видя что-то, чего он сам не понимал.

– Почему твои глаза разные?

Он попытался говорить твёрдо, но голос его прозвучал глухо, сдавленно, словно ему не хватало воздуха.

– Так было с рождения.

Она не отступила.

– Ложь.

Аски почувствовал, как его тело напряглось сильнее, но теперь это было не просто напряжение, а ощущение, что что-то сдавило его изнутри, заставляя сердце колотиться быстрее, чем ему хотелось бы.

– Что?..

Энн наклонила голову ещё ближе, её глаза оставались неподвижными, цепкими, неотрывными, и теперь между ними было не больше нескольких сантиметров, и воздух, казалось, сгустился настолько, что даже дышать стало трудно.

– Один твой глаз… видел то, что не должен был видеть, – её голос был почти ласковым, но это не принесло ни капли утешения, потому что эти слова…

Эти слова пронзили его словно лезвие.

Аски почувствовал, как сердце сжалось в груди, как внутри него вспыхнул страх – не тот страх, что заставляет человека бежать, а тот, который парализует, который цепляется холодными пальцами за его сознание, заставляя кровь замереть в жилах.

Она знала?

Как?

– Ты… ты не знаешь, о чём говоришь… – его голос дрогнул, но он пытался сохранить хоть каплю уверенности, хоть слабую иллюзию контроля.

Энн улыбнулась.

Он не видел её губ, скрытых под маской, но он почувствовал эту улыбку – она словно отразилась в воздухе между ними, проникла в его сознание ледяной волной, и от этого стало ещё страшнее.

– Посмотрим, – сказала она.

И в следующий миг её пальцы коснулись его щеки.

Аски замер.

Он не мог дышать.

Энн была слишком близко.

Слишком реальна.

Слишком… живая.

Он чувствовал её присутствие каждой клеткой своего тела, ощущал её прикосновение, которое было тёплым, но почему-то пугало его больше, чем холод.

Её лицо…

Что-то изменилось.

Она вдруг замерла.

Как будто что-то осознала.

Аски почувствовал, как воздух вокруг стал другим, как напряжение внезапно сгустилось, но теперь не от страха, а от чего-то иного, чего-то, что он не мог объяснить.

Энн неизменно смотрела на него.

Но теперь…

Её голова дёрнулась назад буквально на миллиметр, почти незаметное движение, но Аски уловил его, потому что в этом движении было что-то странное.

Как будто она поняла что-то… неверное.

– Слишком близко, – её голос прозвучал тихо, словно она говорила сама с собой, и Аски не понял, что именно она имела в виду, но почувствовал, как что-то внутри него сдавилось, как будто она только что осознала нечто важное.

А потом…

Она отступила.

Не резко.

Не взволнованно.

Как хирург, который понял, что инструмент оказался не там, где он должен быть, и теперь делает точное, выверенное движение, чтобы исправить ошибку.

Аски наконец смог сделать глубокий вдох, почувствовав, как его лёгкие наполняются воздухом, но это не принесло облегчения, потому что хоть что-то и изменилось… радоваться было некогда.

Потому что следующие слова Энн пронзили его, как холодное лезвие, разрезая остатки иллюзий о спасении.

– Ты хочешь умереть от скальпеля…

Она подняла инструмент чуть выше, и его лезвие остро блеснуло в мрачном, тусклом свете, отразившимся в её глазах, делая их ещё более нечитаемыми.

– Или от моей чёрной пилы?

Сердце Аски сжалось, и в этот момент он понял, что не может сразу ответить, что дыхание сбилось, а разум не успевает осмыслить услышанное, потому что её голос прозвучал так спокойно, так обыденно, как если бы она просто спрашивала, предпочитает ли он чай или кофе.

Её взгляд не изменился.

Он не был угрожающим.

Не был жёстким.

Он просто… ждал.

Аски чувствовал, как его тело стынет.

– Я… – он сглотнул, его голос прозвучал едва слышно. – Я не выбираю это.

Энн склонила голову чуть в сторону, словно раздумывая над его словами.

– Но это твой единственный выбор.

Тишина.

Глухая.

Давящая.

Аски не мог пошевелиться.

Неужели…

Это конец?

Глава 3: Когда смерть смотрит в глаза

Тишина была неестественной.

Не было ни гула ветра, ни звука капающей воды. Только их дыхание – редкие, осторожные вздохи, и биение сердца – громкое, рваное, срывающееся в глухой удар в груди.

Металл скальпеля поблёскивал в слабом свете, его лезвие отражало мрачную, искажённую реальность вокруг. Острый блеск напоминал, насколько хрупка граница между жизнью и смертью.

Их взгляды – два мира, столкнувшиеся в этой гниющей пустоте.

Аски стоял, стиснув кулаки, но холод сковал его движения. Ему казалось, что воздух стал гуще, тяжелее, как будто сам воздух хотел, чтобы он не двигался.

Энн – неподвижная, но всепроникающая, будто часть самой этой больницы, тёмная тень, пришедшая из кошмара. Она не делала резких движений, но её присутствие ощущалось с каждой стороны, как будто оно разливалось по всему коридору, не оставляя пути к спасению.

Время в этом месте было растянутым.

Каждая секунда длилась бесконечно, каждая мелочь – будто вырезанная из застывшего сна.

Здесь не должно было быть никого живого.

И всё же…

Видящим его насквозь.

Она наклонила голову чуть в сторону.

– Ты не ответил.

Её голос не был громким.

Но каждое её слово, каждая интонация в её голосе, каждый взгляд её холодных, бездонных глаз проникали в его сознание, пронзая его кожу, словно острые ледяные лезвия, заставляя кровь в жилах застывать от ощущения неотвратимой угрозы, от осознания того, что эта женщина не просто играла с ним – она знала, что он загнан в угол, знала, что он боится, знал, что он не сможет просто так отвернуться и уйти.

Аски сглотнул, его горло пересохло, а губы едва смогли выдавить слабый, запинающийся звук, в котором слышалась и растерянность, и глухая, безысходная обречённость.

– Что?..

Энн, не моргая, сделала шаг ближе, и в этот самый момент тени, которые её окружали, словно ожили, дрогнули, слегка двинулись, как будто невидимые нити реальности откликнулись на её движение, и хотя он понимал, что это могло быть игрой света, иллюзией, рожденной страхом, внутри него что-то оборвалось.

– Ты не ответил, – повторила она, и голос её прозвучал с той же пугающей мягкостью, что и прежде, но теперь он показался ему ещё более гнетущим, ещё более неизбежным, ещё более близким.

Аски сделал короткий, прерывистый вдох, ощущая, как воздух становится тяжелее, давит на грудь, сковывает его движения, лишает его той малой доли свободы, которая ещё оставалась у него.

– Я…

Энн остановилась прямо перед ним, её тень легла на его ноги, а взгляд, острый, цепкий, изучающий, оставался таким же спокойным, таким же жутко внимательным, и в этом взгляде не было ни злости, ни жестокости, ни безумия – только чистая, холодная, неумолимая заинтересованность.

– Скальпель… – её рука медленно поднялась, и лезвие, идеально острое, отражающее тусклый свет коридора, чуть приподнялось, уголком задевая воздух, и серебряный блик резанул его глаза, заставляя его отшатнуться на долю секунды.

– Или моя чёрная пила?

Сердце Аски сжалось так сильно, что он на мгновение подумал, будто его грудь сдавило железными тисками, будто внутри него что-то оборвалось, что-то такое, что должно было удерживать его в здравом уме, но теперь поддавалось страху.

Он не мог поверить, что она говорит это всерьёз.

Но её голос…

В нём не было ни единой фальшивой нотки.

Он был слишком спокоен.

Слишком уверен.

Слишком ровный, будто она говорила не о жизни и смерти, а о чём-то будничном, обыкновенном, неизбежном, как о свершившемся факте, который он просто должен принять.

– Я… я не хочу умирать, – голос его был дрожащим, слабым, едва слышным, словно его собственное тело сопротивлялось даже этим словам, словно не давало ему вслух признать тот ужас, в котором он сейчас находился.

Энн медленно моргнула, и это движение было едва заметным, почти механическим, но в нём была какая-то пугающая отрешённость, словно она рассматривала его не как человека, а как интересный объект, словно его слова ничего не значили для неё.

– Но ты уже здесь, – её голос прозвучал так тихо, что это прозвучало почти как шёпот, но этот шёпот проник глубже, чем любой крик.

Аски сжал кулаки, но это ничего не изменило.

– Я могу уйти, – он сказал это больше для себя, чем для неё, но даже в своих собственных словах он не услышал уверенности, не почувствовал реальной возможности.

Энн улыбнулась.

Беззвучно.

Просто легкий изгиб губ, который он скорее почувствовал, чем увидел, и от этого стало ещё страшнее.

– Нет.

В этот момент его грудь сдавило так, словно на него обрушилась невидимая тяжесть, и это было уже не просто страхом – это было чем-то глубже, чем-то, что пробиралось в его кости, в его мышцы, в самые глубины его сознания.

– Я… я не должен был сюда приходить, – выдохнул он, но его слова прозвучали пусто, как бессильный протест против неизбежности.

– Но ты пришёл, – спокойно напомнила она, её голова чуть наклонилась вбок, а в глазах появилось что-то почти насмешливое, но не злое, а скорее… любопытствующее.

– А значит, теперь ты должен выбрать.

Аски почувствовал, как в его голове зазвенело, как сознание затопила паника, как реальность вдруг начала казаться размытой, словно он тонул в кошмаре, который не может закончиться, как бы сильно он этого ни хотел.

Это был сон.

Кошмар.

Но он не мог проснуться.

Не мог сбежать.

И должен был выбрать.

Выбрать свою смерть.

Аски задыхался, его лёгкие не справлялись с воздухом, который становился всё тяжелее, плотнее, давя на него, сжимая его в этом коридоре, заставляя чувствовать каждую секунду его собственного ужаса.

Энн неотрывно смотрела на него, её взгляд оставался таким же спокойным, бездонным, неотвратимым, как сама смерть, её руки всё так же держали скальпель – идеально острый, холодный, смертельный.

Она не торопилась.

Не угрожала.

Не пыталась насладиться моментом.

Просто… ждала.

– Тебе нужно выбрать, – её голос был мягким, почти ласковым, но это не принесло ни малейшего облегчения, а только усугубило ощущение, что он уже проиграл, что он попал в ловушку, из которой нет выхода.

Он не ответил.

Его сердце колотилось так громко, что он слышал этот ритм в ушах, словно барабанный бой, словно обратный отсчёт до чего-то ужасного.

Он не хотел выбирать.

Он не мог.

Энн сделала ещё один шаг вперёд.

И в этот самый момент он рванулся вперёд.

Рывком.

Резко.

Со всей силы.

Толчок.

Аски ударил её обеими руками в плечи, даже не надеясь, что это сработает, даже не думая о том, как она отреагирует.

Но она… пошатнулась.

Всего на секунду.

Всего на мгновение.

Но этой секунды хватило.

Он развернулся и бросился бежать.

По коридору.

Сквозь мрак.

Пол под его ногами скрипел, предательски громко выдавая каждое его движение, но он не мог остановиться, не мог даже оглянуться.

Сердце билось в горле.

Он должен найти выход.

Где лестница?

Где?!

Впереди показался поворот.

Аски свернул наугад.

И увидел её.

Лестница.

Старая.

Ржавая.

Ведущая вверх.

Он не раздумывал.

Вперёд.

Выше.

Каждый его шаг отдавался эхом, которое казалось слишком громким, слишком отчётливым, но он не мог остановиться, не мог замедлиться.

Но когда он добежал до середины лестницы…

Он услышал это.

Смех.

Тихий.

Глухой.

Отдающийся эхом по всей больнице.

– Хм… интересный выбор.

Энн.

Она не гналась за ним.

Но он знал – она где-то рядом.

Она видит его.

Но Аски не остановился.

Он бросился дальше.

Где она?

Смех Энн ещё отдавался эхом внизу, но теперь… тишина.

Где она?!

Сердце било в груди, словно пыталось вырваться наружу.

Аски огляделся.

Второй этаж выглядел ещё хуже, чем первый.

Коридоры тёмные, стены облезлые, краска вздулась пузырями, как кожа после ожога.

На полу плесень, трещины, мусор.

Двери… открытые.

Будто кто-то ждал его.

Будто кто-то подготовил этот этаж специально для него.

Аски вытер вспотевшие ладони о джинсы.

Он должен выбраться.

Но куда?

Вперёд?

Или назад, вниз, куда он больше не решался идти?

Атмосфера давила.

Сквозь выбитые окна дул лёгкий ветер, и в его порывах что-то шуршало.

Как дыхание.

Как незримое присутствие.

Он сделал осторожный шаг вперёд.

Пол скрипнул.

Всё вокруг казалось пустым.

Он знал, что Энн где-то здесь.

Ждёт.

Он сделал ещё шаг.

И вдруг…

Где-то вдалеке раздался звук.

Цок-цок-цок…

Тонкий, отрывистый, осторожный.

Шаги.

Она идёт.

Аски почувствовал, как его грудь сдавило страхом.

Но он не мог стоять на месте.

Он не мог ждать её.

Он должен двигаться.

Но вопрос был один…

Куда?

Аски рванул вперёд.

Шаги за спиной звучали всё ближе.

Лёгкие горели, грудь сдавило паникой.

Он метался глазами, ища хоть какое-то укрытие.

И тогда он увидел его.

Кабинет.

Дверь чуть приоткрыта.

Тёмная пасть неизвестности.

Но выбора не было.

Он влетел внутрь.

Почти в слепую.

И тихо, так тихо, как только мог, закрыл дверь.

Тишина.

Аски не дышал.

Прислонился спиной к стене, вжался в неё, словно хотел стать частью.

Сердце стучало так громко, что казалось – Энн услышит его даже через дверь.

Комната была узкой.

Темнота окутывала её.

Стол. Шкафы. Медицинская кушетка.

Запах сырости, гнили и чего-то металлического.

Кровь?

Аски сжал зубы, пытаясь не думать.

Снаружи раздался звук, это были шаги, лёгкие, размеренные.

Она была здесь, он в своё время закрыл глаза.

Просто уйди, прошу, но звук шагов остановился.

Она знает.

Тишина стала убийственной.

Аски почувствовал, как холодный пот стекает по спине.

Он прижал ладонь к губам, чтобы не дышать слишком громко.

Прошла вечность.

И вдруг…

Ручка двери медленно повернулась.

Щелчок.

Ручка двери медленно повернулась, будто кто-то нарочно смаковал этот момент, смакуя страх, растягивая напряжение до предела.

Парень оцепенел.

Грудь сдавило так сильно, что казалось – воздух больше не проходит в лёгкие.

Он не дышал.

Глаза его распахнулись в темноте, застыли на деревянной панели двери, которая едва заметно дрогнула.

– Я знаю, что ты здесь.

Парень что прятался похолодел.

Эти три слова прозвучали тихо, почти ласково – но в них не было ни капли утешения.

Грудь сдавило так сильно, что казалось, лёгкие откажутся работать.

Рядом, буквально за несколько шагов, стояла она.

Пространство вокруг словно застыло, время замедлилось.

Он не осмелился пошевелиться.

Он знал – стоит сделать резкий жест, и она ударит.

Скальпель в её руке слабо сверкнул в полумраке.

Тонкое лезвие, заточенное до жуткой остроты, как будто ждало момента, чтобы погрузиться в плоть.

Она решила сделать шаг ближе и тень от её фигуры дрогнула на стене.

– Ты думал, что сможешь спрятаться? – её голос был мягким, насмешливым.

Как у взрослого, поймавшего ребёнка на глупой попытке убежать.

Как у кошки, играющей с мышью.

Аски молча прижался к стене, сердце колотилось в горле.

– Почему молчишь? – шёпот Энн разнёсся по комнате, будто он раздавался сразу со всех сторон.

Она снова сделала шаг, теперь она была слишком близко.

Аски чувствовал её запах – слабый, горьковатый, с примесью чего-то… металлического.

– Ты боишься меня? – её голос был почти разочарованным.

Она наклонила голову чуть в сторону, будто рассматривая его.

Её пальцы сжали скальпель крепче.

Он почувствовал, как паника сдавила горло.

Внутри, сквозь страх, пробилась мысль: «Двигайся!»

Аски резко метнулся в сторону, бросившись к двери, но не успел.

Что-то холодное полоснуло по коже, это точно был скальпель.

Тонкий порез на шее, неглубокий, но достаточно, чтобы почувствовать жжение.

– Ах… вот ты где, её голос за спиной.

Эти слова прозвучали так близко, так жутко тихо, что по телу паренька пробежала дрожь.

Он не успел отреагировать.

В следующий миг что-то холодное, сильное, мёртвое вцепилось в его горло.

Пальцы.

Ледяные, как металл, жёсткие, как тиски.

Её рука, Аски захрипел.

Она сжала его шею резко, без колебаний, прерывая его бегство.

Его тело отпрянуло назад, но она уже держала его, не давая и шанса вырваться.

Скальпель всё ещё был в её другой руке, но теперь он почти не имел значения.

Он инстинктивно схватился за её руку, пытаясь ослабить хватку, но её пальцы были словно железные когти.

– Ты думал, что сможешь сбежать? – её голос был нежным, но в нём звучала усмешка.

Она пристально смотрела на свою руку, испачканную в алых потёках.

Тонкая капля скользнула по её коже, стекла вниз, исчезая в черной ткани униформы.