Главная героиня

Действительно ли Рори хочет знать, что недавно спросил Сюзетту, не ее ли я сын?

– Ему становится хуже. Ты действительно хочешь это услышать?

– Но он узнает тебя, – вставляет Каро, бросая на меня хмурый взгляд. – Рор, все не так плохо, как говорит твой брат. Часто, когда я навещаю его, он по-прежнему восторженно восклицает: «Кэролайн!» со своим невероятным акцентом. Никогда в жизни я не чувствовала, что кто-то настолько рад меня видеть, как Ансель Аронов. А его объятия? Он по-прежнему дарит крепчайшие, самые крепкие и долгие объятия.

Она улыбается, правда, грустной улыбкой. Иногда я забываю, что наш папа – единственный отец, который был у Каро. В последнее время она видится с ним чаще, чем с Рори, хотя надо отдать сестре должное – она прилежно навещала его раз в шесть недель, когда жила в Лос-Анджелесе. Сейчас, уехав в Италию, Рори часто звонит, как рассказывает Сюзетта.

Она морщится.

– После этого путешествия я собираюсь съездить в Мичиган и повидаться с ним.

– Я знаю, ему бы это понравилось, – говорю я. – Но, послушай, он хотел, чтобы ты жила своей жизнью. Он всегда хотел, чтобы мы жили своей жизнью.

– Тебе легко говорить. Ты видишь его постоянно.

Я пожимаю плечами.

– Я думаю, мы сами делаем свой выбор.

– Хотела бы я жить в мире со своим, – шепчет Рори.

– Может, ты переедешь в Мичиган?

– Черт, нет. Извините, ребята. Извините. Но нет.

– Понял. Нет так нет. – Я пытаюсь произнести это легко, но чувствую, как что-то сжимается у меня в груди. – Мичиган всегда был похож на слишком тесный ботинок, – говорю я, повторяя фразу, которую она произносила когда-то. В моем тоне звучит сарказм, который я не в силах подавить.

Я тоже мог бы уехать из Мичигана после университета. Массовый исход студентов в Чикаго, в Нью-Йорк, в Лос-Анджелес – обычное явление. Но, когда я учился в аспирантуре, у папы начались проблемы с памятью. Я решил остаться. Переключиться на исследования болезни Альцгеймера. Пустить корни в Детройте. Хотелось верить, что город возродится, в том числе и благодаря моей компании.

Мечты Рори перенесли ее через всю страну в крупные новостные агентства Лос-Анджелеса. Это оправданно с точки зрения карьеры, но, возможно, ей просто не хотелось наблюдать папино «падение» из первого ряда…

Я понимаю это, и иногда меня это возмущает. Но я никогда не пожалею, что остался.

Особенно потому, что сейчас я на пороге спасения папы. Если наша вакцина сработает – а она сработает! – это сможет в какой-то степени обратить его болезнь вспять. Снова сделать его человеком, способным функционировать в обществе. Даже если это не избавит от недуга окончательно и у нас просто будет больше светлых промежутков, больше осознанных моментов, это будет означать, что все, чему я посвятил себя, все, чем я пожертвовал, того стоило.

– Итак, что у нас намечено на завтра, ребята? – спрашивает Нейт.

– Да, давайте ознакомимся с этим необычным маршрутом. – Я пробегаю глазами по скрепленным листам бумаги, которые раздал Габриэль. – Поход по Чинкве-Терре. Затем обед в Вернацце и отдых на море в Монтероссо.

– Я всегда хотела побывать в Чинкве-Терре, – говорит Рори. – Побродить по пяти городам. Считается, что это одно из самых потрясающих мест на планете.

Я впервые в Италии. В детстве мы редко путешествовали, и, конечно, только внутри страны, а моя взрослая жизнь включала в себя ненормированный рабочий день и очень мало выходных.

– Звучит потрясающе, но мне все это кажется каким-то греческим.

– Ты хочешь сказать, итальянским. – Каро крутит на пальце кольцо «пантера» от Cartier. Оно совсем новое. Больше двадцати тысяч долларов, я посмотрел стоимость. Самое дорогое золото, украшенное изумрудами.

– Sì, signorina[20], – нарочито вежливо киваю я.

Каро не улыбается. Боже, мы все постарели и стали напряженными.

Внезапно Рори встает и говорит:

– Ребята, – Ее тон ясно дает понять, что она хочет уйти. Как известно, завершение общения – это не коллективное решение. Оно разваливается из-за того, кто уходит первым.

– Подожди! Останься! – слышу я свою мольбу и ненавижу себя за это, за то, что так сильно нуждаюсь в сестре, за то, что так подавлен ее настроением и пассивной агрессией. – Сначала нам нужно поговорить! Всему есть предел! – В моей груди вспыхивает гнев. Не по отношению к Рори, а по отношению ко всему вообще.

– Рор, нам тоже нужно поговорить, – вмешивается Нейт. – Пожалуйста.

– Рор… Нет, – тихо просит Каро. – Не уходи пока.

Рори поочередно оглядывает каждого из нас.

– Я… – Внезапно поезд дергается, и она пошатывается, но сохраняет равновесие.

Мы тронулись. Мы в пути.

В вагоне-ресторане раздаются аплодисменты, когда поезд медленно отъезжает от перрона. Даже мужчина в нелепом берете с помпоном поднимает бокал для тоста, хотя и не улыбается, но чокается с соседом, итальянцем, который сидел с нами в вагоне-баре вместе с женой. Сейчас он наклоняется к ней и проводит своей мясистой рукой по ее бедру. Они представляют собой очаровательную, красивую пару. Я вижу, что к ним присоединились двое элегантно одетых подростков с пышными волосами, которые заслуживают награду за то, что стали первыми за долгое время детьми, не уткнувшимися в свои смартфоны. Меня тянет к этой семье, словно сошедшей с обложки журнала, я, как всегда, стремлюсь к людям, которые, кажется, воплощают идеал семьи. Старые привычки и тому подобное. Когда ты ботаник, решивший, что ты совсем не крутой, трудно избавиться от этой инстинктивной реакции. Неважно, что ты стал уважаемым человеком, в какой-то степени ты всегда остаешься маленькой детской версией самого себя.

Внезапно раздается хлопок шампанского, и пьянящее всеобщее веселье становится громче. Я перевожу взгляд на Рори. Она слегка улыбается мне, и я чувствую, что эта улыбка словно легкий ветерок, разгоняющий всю паутину в моей душе. Я осознаю, как сильно взволнован, как в жизни все завязалось в самые сложные узлы, и только здесь, с людьми, которых я люблю больше всего на свете, не считая папы, я в конечном счете смогу расслабиться. Если Рори останется хотя бы на шампанское, то она, наконец, скажет мне, почему она злится, и я извинюсь, что бы это ни было – я не гордый. На горизонте маячит облегчение.

Управлять компанией, ставящей перед собой цель спасать человеческие жизни, – это стресс. Управлять компанией, которая оценивается восьмизначной цифрой и стремительно растет, – это стресс, неважно, что подобное заявление, вероятнее всего, не вызовет сочувствия. Тем не менее, я собираюсь это высказать, но не жаловаться, а скорее выдать нечто слащавое о смысле жизни. Все примутся вздыхать, но согласятся.

Не успеваю я открыть рот, как Рори отодвигает свой стул.

– Ребята, мне нужно… Я очень устала. Это был долгий день. Мне жаль. Увидимся завтра. Начнем с чистого листа, хорошо?

На мою голову словно выливают ведро ледяной воды, и мне вдруг становится очень холодно, когда моя сестра хватает свою сумочку, экземпляр книги Джиневры Экс и убегает, оставив нас всех вяло смотреть ей вслед. В итоге мы продолжаем есть и болтать, а сельская местность проносится мимо в лучах заходящего солнца – пшеничные поля, овцы и церкви, неожиданно появляющиеся за поворотом. В конце концов, мы отправились в путешествие всей жизни, так что нет смысла зацикливаться на том, что своим уходом Рори омрачила вечер. Еще вчера, находясь в Монако, мы также втроем ужинали в казино. Играли. Демонстративно веселились. Но все же именно Рори объединяет нас в четверку, и осознание этого факта застревает у меня в горле. Она – связующее звено, и теперь наш вечер – наша поездка – поставлена на паузу. Мы просто три идиота, которые ждут, когда она соблаговолит снова нажать «плей».

Моя сестра, дамы и господа, всегда, всегда была звездой шоу.

Глава шестая. Рори

Боже, мне пришлось уйти. Я задыхалась рядом с ними от осознания, что им всем что-то от меня требуется.

Широко улыбаясь, я клятвенно заверила Марко, что все просто замечательно, и наконец-то осталась одна. Не переодевшись, растянулась на кровати, на шелковых простынях. Рядом со мной лежит таинственное письмо от Джиневры, которое вручил мне Габриэль, и книга. Господи, эта книга!

Мое сердце сжимается, когда я представляю ее содержание. Нет, сначала письмо. Думаю, это все равно что срывать пластырь. Я просовываю палец под клапан и разрываю его, затем вытаскиваю несколько сложенных страниц. Первым в стопке простой лист бумаги в линейку. Предполагаю, что он вырван из тех желтых блокнотов, в которых Джиневра постоянно что-то пишет, снова и снова оставляя свою подпись на полях, как некоторые рисуют сердечки или объемные фигуры. Мне всегда нравилось, что ее канцелярия самая обычная, простая и непритязательная, без всяких монограмм, несмотря на все богатство, что у нее есть.

Я разворачиваю остальные листы. Это банковские выписки? Странно. Возвращаюсь к письму и вчитываюсь в беспорядочные каракули.

Рори!

Ты уже встретилась со всеми, кого я собрала в поезде. Прости, что вываливаю это на тебя, но я боялась, что ты не согласишься поехать, если я раскрою тебе свои планы. Пожалуйста, поверь мне, Рори! На самом деле, я всего лишь хочу подарить вам самое волшебное путешествие. Тебе, Максу, Каро и Нейту. Каждый из вас здесь по конкретной причине.

Я знаю, ты злишься на Макса из-за факта, который ненароком вскрылся благодаря мне. Он был ребенком, Рори, когда тебя удочерили, ему было всего четыре года. Он очень сильно любит тебя, помни об этом, как бы тебе ни было больно. Поверь, у меня тоже есть сестра. Видишь ли, я беседовала с Максом, собирая материал для этой книги. Мне совершенно ясно, что он любит тебя – готов умереть за тебя – точно так же как моя сестра отдала бы жизнь за меня, а я за нее. Отношения между братьями и сестрами самые прочные, самые долгие в нашей жизни. Постарайся насладиться этой поездкой с Максом и, в конечном счете, сгладить ситуацию.

Возможно, тебя больше всего удивило, что я пригласила Нейта. Пожалуйста, не сердись на меня. Поверь, у меня были веские причины сделать это. Он совершенно ясно дал понять, что все еще любит тебя. Что разрыв с тобой был самой большой ошибкой в его жизни. Рори, я стараюсь не вмешиваться в судьбы своих главных героев, но в твоем случае я почувствовала непреодолимое желание что-то сделать. За много лет я не раз сталкивалась с историями о потерянной любви. Люди, предназначенные друг другу, расстаются, и каждый в праведном негодовании уходит в вечное несчастье. Я не хочу подобного для тебя. Я хочу, чтобы у тебя была любовь всей твоей жизни. Люди совершают ошибки. Люди пугаются и прячутся в раковину, как улитки. Не позволяй гордости помешать твоей истории любви. Я умоляю тебя, Рори! Вылези из своей раковины и дай Нейту еще один шанс.

И, наконец, Кэролайн. Она твоя лучшая подруга. Однако тебе известно, что я глубоко погружаюсь в жизнь своих главных героев. Я интересуюсь всем. И нередко обнаруживаю секреты. Ты понимаешь, к чему я клоню? Я кое-что выяснила о Кэролайн, и, возможно, тебе не хотелось бы это знать. Но ты должна.

Кэролайн присваивает деньги компании твоего брата.

Я перечитала последнюю строчку еще раз, потом в третий, и сердце у меня подскочило к горлу. Что?! Ни за что на свете! Каро? Она бы никогда… Я отдала бы свою жизнь в ее руки. Я знаю ее с девяти лет. Письмо соскальзывает с моей ладони на кровать. Какое-то время я смотрю в темноту за окном, и в голове у меня возникает образ Каро за ужином: ее аристократический профиль, бледная кожа с едва заметными веснушками, кольцо, которое она крутит на пальце. Оно новое – это кольцо в виде пантеры от Cartier. Они безумно дорогие; я знаю это, потому что я тоже предпочитаю шампанское, имея ограниченный бюджет на пиво. Но, полагаю, на зарплату в Hippoheal Каро может позволить себе подобное украшение.

А может ли?

Кэролайн присваивает деньги компании твоего брата.

Я моргаю и качаю головой. Невозможно. Совершенно невозможно. Макс для Каро – это семья. К тому же он был влюблен в нее с тех пор, как мы были детьми. И она тоже любит его. Она бы никогда так с ним не поступила.

На самом деле, я была очень рада за подругу, когда Макс предоставил ей возможность работать в его компании. После колледжа Каро безуспешно пыталась реализовать свою любовь к моде и путешествиям, работая стилистом в Nordstrom, параллельно ведя блог в Instagram. Обычно она собирала ручную кладь со своими последними покупками, а затем отправлялась в необычные места, фотографируя наряды на фоне пирамид и пляжных пейзажей. В Гватемале, Бутане, Ливане. Я всегда восхищалась ее энергией, предприимчивостью, а может быть, и безрассудством. Однажды она путешествовала автостопом по Ливану только для того, чтобы добраться до полуразрушенного римского храма. Я считала, что ее фотографии вдохновляют и развлекают, но ее аккаунт так и не заработал по-настоящему. У Каро всегда были проблемы с деньгами, но, кажется, ее это мало волновало, в то время как для меня безопасность и достаток были главными целями в жизни.

Мы обе выросли в семьях с неустойчивым финансовым положением, и в то время, как Каро верит в то, что все наладится, я всегда чувствую, что у меня вот-вот все выйдет из-под контроля. Так оно и есть на самом деле.

Окончание работы у Джиневры означало, что теперь у меня больше нет источника дохода, и я улавливаю в груди знакомое щемящее чувство от того, что, хотя сейчас у меня все хорошо, в ближайшее время денежных поступлений не предвидится, и в скором будущем я могу оказаться у разбитого корыта. Каро, казалось, никогда не разделяла подобных страхов, предпочитая приближаться к нулевой отметке и даже влезать в долги, что я считала безответственным и беспечным. Однажды я одолжила ей две тысячи долларов, и у нее ушло несколько лет чтобы вернуть долг. Я думала об этом займе каждый день, беспричинно задаваясь вопросом, не сбежит ли она с моими деньгами, хотя тогда у меня их было достаточно, и я знала, что она справится с ситуацией. В конце концов, она все-таки выкарабкалась. Возможно, несправедливо возвращаться к тем временам, потому что сейчас Каро остепенилась, она создает что-то с Hippoheal, и это, наконец, может дать результаты. Прошли те времена, когда она собиралась в путешествие в последнюю минуту. Теперь она деловая женщина высокого полета, в шикарном розовом льняном костюме и белых солнцезащитных очках «кошачий глаз», совершает международные деловые поездки, в которых фоном служит небоскреб Бурдж-Халифа. И я подозреваю, она наконец-то заработала больше, чем когда-либо.

Она бы никогда не стала присваивать деньги Макса или кого-либо другого. Никогда. И, кроме того, знает ли Каро вообще, как это делается? Я, например, понятия не имею. Это звучит невероятно сложно. Каро, конечно, умная, но финансовые махинации? Это так неправдоподобно…

Я неохотно заставляю себя взять письмо и продолжить чтение.

Ты не захочешь в это верить, но я приложила доказательства. Банковские выписки. Переводы – огромные переводы – от Hippoheal, которые никак не соотносятся с зарплатой или бонусами Кэролайн. Переводы осуществлялись через посреднические структуры. Габриэль объяснил, что довольно сложно совершить подобное преступление в одиночку. Возможно, в нем замешаны другие сотрудники компании. Будь осторожна, Рори! Я не стала сообщать об этом властям, потому что хотела, чтобы ты узнала об этом первой. Я хотела, чтобы за тобой было последнее слово, решение, как с этим справиться. Но ты ведь понимаешь, что обязана сделать, верно? Тебе нужно рассказать Максу. Должен быть способ исправить ситуацию без дальнейшего ущерба – заставить Кэролайн увидеть неправильность ее поступка, полностью признать свою вину и компенсировать похищенные средства. Чтобы компания Hippoheal вернулась в нормальное русло и смогла беспрепятственно выполнять свою важную миссию. Я была уверена, что ты захочешь сама разобраться в этом.

Прости, что сваливаю все в кучу в этом письме – и хорошее, и плохое. Искренне прошу прощения за то, что нагружаю тебя. Я бы не стала этого делать, если бы не была твердо уверена, что делаю это в твоих интересах. Несмотря на ситуацию с Кэролайн, я уверена, что у тебя получится замечательная и плодотворная поездка, особенно после того, как ты уладишь отношения с Максом и Нейтом. Впереди три роскошных дня, три дня, в которые сбудутся все твои желания. Это действительно так. Чего бы ты ни пожелала! Просто скажи об этом Габриэлю. Он все устроит.

И, пожалуйста, дорогая Рори, не беспокойся о своей карьере. Ты замечательный корреспондент и талантливый ведущий. У меня имеются связи, чтобы найти тебе другую работу – лучше прежней. Мы поговорим после поездки. На самом деле, я уже предприняла кое-какие шаги. Поэтому, пожалуйста, ни капельки не переживай о своих будущих средствах к существованию и о том, сколько труда ты вложила чтобы осуществить свои мечты. Они непременно сбудутся. Если ты этого еще не поняла, знай, я без колебаний поддержу тебя всегда и во всем.

У меня есть последняя просьба, которую, я надеюсь, ты выполнишь. Через три дня, когда «Восточный экспресс» прибудет в Позитано, я прошу тебя отправиться в Le Sirenuse, это лучший отель в городе. В ресторане при нем заказан столик на час дня. Пожалуйста, приведи остальных. Я не могу открыть, с кем вы там встретитесь, скажу только, что это сюрприз, ради которого стоит прийти.

Все может казаться непонятным. Вы можете усомниться в моих мотивах. Я обещаю, что в Le Sirenuse все станет ясно.

Я уверена, что все, о чем я прошу, очень важно. Ты, наверно, сердишься на меня. Вероятно, не просто сердишься. Но, пожалуйста, если можешь, думай обо мне как о своей доброй фее-крестной. В этом году тебе досталось. Эта поездка может решить все, что имеет возможность решения. Я надеюсь, что ты последуешь моему совету и позволишь этому случиться.

С наилучшими пожеланиями,

Джиневра Экс.

Закончив читать, чувствую, что у меня кружится голова, точно я катаюсь по кругу на одном из тех безумных ярмарочных аттракционов, не зная, где именно я приземлюсь, когда он остановится. Вся эта дурацкая поездка на поезде, а теперь еще и Кэролайн, присваивающая деньги компании Макса. Как такое вообще возможно?

Я просматриваю банковские выписки, приложенные к письму Джиневры, и в голове у меня все путается. Ладно, это счет Кэролайн в UBS, и первого числа каждого месяца… начиная с июня… мая… апреля… черт! Джиневра права. В течение почти года первого числа каждого месяца на счет Кэролайн, как по часам, поступало по сто тысяч долларов. Я просматриваю документы компаний с оффшорными счетами – и абсолютно не верю своим глазам. Если бы Кэролайн была финансовым директором, или директором по маркетингу, или даже директором по персоналу, это, возможно, было бы приемлемо для ежемесячной премии. Но она работает всего лишь в отделе продаж. Конечно, она продвигается по служебной лестнице; Макс всегда говорил, что она отлично справляется со своей работой. Однако я вижу, что на ее счет поступают и другие переводы, прямые, на сумму 12 666 долларов в месяц, что, должно быть, составляет ее месячную зарплату после уплаты налогов. Я подсчитываю в уме и прихожу к выводу, что 12 666 долларов в месяц, на мой взгляд, уже довольно щедро для женщины, которая еще пару лет назад едва сводила концы с концами и не имела опыта работы.

Я чувствую, как что-то едкое подкатывает к моему горлу. Если это правда, то как могла Каро сделать это с Максом? С его компанией? С моим папой? Со мной?

В последнее время я задавалась вопросом, найдут ли Каро и Макс, наконец, подход друг к другу. Влюбленность моего брата стала непреложным фактом с того момента, как я привела подругу к нам домой. Макс всегда обожал Каро. Постоянно крутился рядом, сидел на моей кровати, нетерпеливо покачивая длинными ногами, только чтобы побыть с нами, пока мы делаем друг другу макияж. Ему, как и большинству людей, просто нравилось общество Каро, излучающей энергию. Каро очаровательна – она способна продать песок бедуину в Сахаре. Она озаряет вас улыбкой, сосредотачивает на вас свое спокойное, проницательное внимание и все, что она описывает и предлагает, звучит невероятно привлекательно и заманчиво.

Макс и Каро как-то встретились, когда мы с ней учились в колледже, а Макс – в аспирантуре, и, насколько я поняла, у них был секс. По словам Каро, все было хорошо, хотя я бы предпочла не знать таких подробностей. В последние несколько лет мне казалось, что Каро все больше склонялась к идее серьезных отношений с Максом. Но когда пару месяцев назад я как бы невзначай упомянула об этом, она была настроена совсем иначе, дала понять, что это никогда не произойдет. За одну ночь она будто воздвигла кирпичную стену не только между собой и Максом, но и, как ни странно, между нами. Казалось, перспектива ее отношений с моим братом была нелепой идеей, которую она никогда по-настоящему не рассматривала.

В действительности она задумывалась об этом. Я точно знаю.

Не потому ли она отказалась от Макса? Видимо, сочла, что присваивать деньги моего брата будет проще, если между ними не будет романтических отношений?

Я переворачиваюсь на бок; содержание письма проносится в моем мозгу, виски начинают пульсировать. Это больно… все это причиняет ужасную боль, и я в замешательстве. В какой-то момент раздается стук и голос из-за двери спрашивает:

– Рор? Ты еще не спишь? Это я.

Это она. Моя предполагаемая лучшая подруга.

Самое близкое существо, которое у меня есть… которое когда-либо было… практически сестра.

Я закрываю глаза и притворяюсь спящей, словно Каро может видеть сквозь дверь. И затем, слушая удаляющиеся шаги, я чувствую, как мое дыхание снова становится прерывистым. Я переворачиваюсь на живот и приподнимаюсь на локтях, глядя в окно на сверкающий бассейн, который теперь заслонил деревья. Присмотревшись, я понимаю, что это не бассейн, а чернильно-черное море. Мы направляемся на юг к Чинкве-Терре, месту, которое давно было у меня на примете. Я часто мечтала о нем, когда у меня было мало времени и денег. Мне нужно выспаться, чтобы завтра насладиться им в полной мере.

Попытаться насладиться поездкой, которая случается раз в жизни.

Но я не устала. Я совсем не устала. Мне нужно отвлечься.

Моему мозгу есть чем заняться, кроме как размышлять о том, что Каро обкрадывает моего брата, и о том, что Нейт, возможно, хочет меня вернуть, и о том, что Максу не терпится узнать, почему я на него злюсь… размышлять о причине, по которой я на него злюсь.

Думаю, я могла бы посмотреть телевизор. Я могла бы… Моя лодыжка натыкается на что-то твердое. О, книга Джиневры!

«Домик на озере».

Я могла бы переварить это, прочитав книгу о себе. Посмотреть, что Джиневра сделала из моей жизни и из жизни моих близких. Я вспоминаю Макса, Каро и Нейта в вагоне-баре, когда Габриэль вручил нам книги. Они все они выглядели какими-то… встревоженными, не так ли? Интересно почему?

Что ж, пристегнись, Рори. Этого тебе не избежать. Я делаю глубокий вдох и открываю книгу.

Глава седьмая. Рори

Часы показывают 2:24 ночи, когда я, наконец, откладываю книгу в сторону и выключаю прикроватную лампу. Я все еще в платье, но слишком измучена, чтобы переодеться в пижаму, умыться и прочее. Вместо этого я ныряю под прохладное шелковистое покрывало и ощущаю, как все вокруг меня кружится.

Шокирующе видеть себя на страницах. Ограниченное количество слов, напечатанное чернилами, должно передать, кто я такая и что меня волнует. Кто меня волнует.

Я прочла ее быстро, по диагонали, особенно вторую половину, потому что начала уставать, но суть, конечно, уловила. В некотором смысле Джиневра была добра – по крайней мере ко мне. Мое второе «я» – это Лейси Старлинг (имя как у порнозвезды), великодушна и обаятельна. В детстве она устраивала представления, заставляя старшего брата участвовать в своих шоу. Он, Бенедикт Старлинг, очень застенчивый. Умный, постоянно увлечен научными проектами, но над ним издеваются соседские дети. Они сорвали с него очки и бросили в фонтанчик с водой. Они пустили слух, что он родился и с влагалищем, и с пенисом, и ему якобы пришлось пройти процедуру реконструктивной хирургии. Они нарисовали перманентным маркером пенис на его шкафчике и написали поверх крупным шрифтом «Бенедик[21]».

Эпизод основан на реальной ситуации с Крошкой Макси.

По сюжету Лейси отправляется в школу, находит хулиганов, которые на четыре года ее старше, и говорит им, что, если они когда-нибудь снова будут докапываться до ее брата, им придется иметь дело с ней. В подкрепление своих слов достает мясницкий нож и угрожающе держит его в дюйме от щеки главного хулигана.