Главная героиня

Габриэль – юрист, управляющий недвижимостью, суперпапа, совершающий добрые дела. И красавчик. Не могу не упомянуть его внешность. – Полагаю, это означает дополнительную рибболиту для Нино, – говорю я, и мое сердце начинает колотиться заметно быстрее.

– Скорее, рибболиту на веки вечные. – Габриэль вздыхает, затем выражение его лица снова становится деловым. – Но послушайте, я собирался сообщить, что Джиневра не хочет, чтобы кто-то из вас за что-либо платил или беспокоился о выборе лучшего ресторана, идеальной панорамы. Она все спланировала по высшему разряду. Она хочет, чтобы это стало вашим самым прекрасным путешествием в жизни.

Я киваю, но все еще не понимаю. Даже близко не понимаю.

– А это – вторая причина. Она хотела, чтобы я передал это. – Габриэль открывает коричневый кожаный портфель и достает книги.

Мое сердце замирает. Это не просто книги, это та самая книга. Та, что обо мне.

Я вижу, что это не типографский экземпляр – нет замысловатой обложки и твердого переплета. На лицевой стороне просто напечатано – «Рукопись в переплете» и название – «Домик на озере».

Дрожь пробегает по моей спине. Я слышу вздох. Это Макс, его лицо становится поразительно бледным. Затем я перевожу взгляд на Каро, костяшки ее пальцев, сжимающих бокал, побелели. Даже плечи Нейта напряглись и приподнялись почти до ушей. Странно – все они, похоже, так же озабочены этой рукописью, как и я.

«Домик на озере». До настоящего момента я не знала, как она назовет роман. Название явно отсылает к нашему детству. Наш хлипкий домик на Орчард-Лейк – озеро, которое папа обожал, в районе которого он едва ли мог купить недвижимость, и все-таки сделал это. Первое, что я вспомнила, увидев это название, как у меня от ужаса подкашивались коленки, когда папа уговаривал меня прыгнуть в воду с нашего причала. Он сказал, чтобы я представила, что я дерево. Тук-тук. Он постучал по моим икрам. А теперь, Рори, одеревеней. После того, как дерево срублено, оно падает.

Папа хотел, чтобы я упала, и я упала, просто рухнула в воду. Я до сих пор помню, как мое тело ударилось о поверхность. Затем папины руки, обнимающие меня.

То, что, велев мне прыгать, он не держал меня, было характерно для папы. Он прожил тяжелую жизнь, полную трагедии. Эмигрировал из Советского Союза в США в поисках свободы, с большим риском и исключительно силой своего упорства и воли. Так что да, он всегда, всегда был рядом с нами, и был действительно лучшим отцом, какого только можно себе представить. Но нас с Максом воспитывали в понимании, что каждый из нас отвечает за себя сам.

Другими словами: тук-тук, одеревеней. Я должна была упасть, выплыть и спастись. А потом папа ждал меня с распростертыми объятиями. И я в избытке получала поцелуи, любовь и поддержку.

Вот только теперь он порой даже не понимает, кто я такая.

Могла ли Джиневра написать эту книгу о Мичигане?

Наш родной город на юго-востоке Мичигана, в пригороде Детройта, находится на расстоянии целого мира от родного для Джиневры Рима. Что вообще Джиневре известно о Мичигане? На самом деле я не так уж много рассказывала ей о своем родном штате. Насколько я знаю, она никогда раньше там не была. Джиневра попросила разрешения приехать лично, чтобы взять интервью у Макса, Кэролайн и папы. Но мне не понравилась идея навязывать близким людям многодневные собеседования. Они, конечно, могли бы согласиться на Zoom – это было разумно. В любом случае, предлагать папе общение с незнакомым человеком, учитывая его нынешнее состояние, было бы неправильным. Поэтому я вежливо отклонила просьбу Джиневры взять интервью у папы и сказала, что она может поговорить с остальными удаленно. Писательница приняла мое предложение без боя.

Сейчас я нервничаю, беспокоясь о том, что Джиневра, возможно, перенесла действие этой книги в мой родной город, тем самым осквернив его, эксплуатируя мои воспоминания. Я не предполагала такое развитие событий. Я была уверена, что она отправит меня на сафари в Зимбабве или в экспедицию в Арктику.

Нет. Этого не может быть. Джиневра не станет писать книгу о Мичигане. Она всегда предпочитала экзотические локации: Стамбул, Исландия. Даже Сибирь. Убийство в месте, изобиловавшим интригами, атмосферными и природными катаклизмами, чем более жестокими, тем лучше. Экстремальная жара, экстремальный холод. Крутые ущелья, чтобы прятать трупы. Такие уголки света, которые курирует ЮНЕСКО, привлекающие внимание путешественников по всему миру. Это особенность Джиневры.

Назвать ее писательский метод необычным будет сильным преуменьшением. В каждой новой книге в качестве главного героя она всякий раз использует реального человека. Добывает о нем информацию за солидное вознаграждение, копаясь в мельчайших подробностях прошлого, используя его подлинные переживания и травмы, чтобы создать вымышленную историю. Когда моя карьера рухнула, а Нейт разорвал нашу помолвку, она предложила мне поработать с ней. Сто тысяч долларов за несколько месяцев ответов на вопросы о моей жизни, частные детективы, изучающие мое окружение, психологические экспертизы и тому подобное. Плюс проживание и питание в Риме по полной программе. И, неожиданно, эта поездка на поезде, как дополнительный бонус.

Как только книга выйдет, мне также придется выступать с ней перед прессой. Это довольно просто. Я знаю, как вести себя перед камерой, несмотря на то, что меня все еще не покидает чувство стыда за мою сорвавшуюся карьеру ведущей новостей. Между тем, работая в новостях, я и познакомилась с Джиневрой. Я несколько раз брала у нее интервью о творческом процессе, о ее последнем бестселлере. Это было моим самым крупным достижением. Мы нашли общий язык, и чуть позже она предложила мне роль главной героини. Я никогда не думала, что способна на нечто подобное, но почему бы и нет?

Подписываясь на эту авантюру, я была уверена, что у меня нет никаких секретов, мне нечего скрывать. В моей жизни случались трудности, не обошлось без сожалений, но как и у всех, кто населяет нашу планету.

Так с чего бы мне возражать, чтобы Джиневра копалась в моей жизни? Беседовала с моей семьей и друзьями? Создала вымысел из моей правды?

Но столько всего произошло с тех пор, как я ответила согласием. Теперь я с тревогой смотрю на эту книгу, в которой рассказано… О чем? Как я в ней изображена? И еще более мучительное беспокойство: какие секреты скрыты на этих страницах? Какие послания таятся между строк или глубоко запрятаны в них? Раскрыла ли Джиневра…

– Джиневра хотела, чтобы у каждого из вас был экземпляр книги, – беззаботно произносит Габриэль, прерывая блуждание моих мыслей. – Она сказала, что больше всего на свете гордится именно этой историей.

Он раздает всем нам по толстому изданию. Никто не произносит ни слова. Нейт сжимает книгу в руках, на его лице отражается замешательство.

– Конечно, вы все внесли свой вклад. Согласились на интервью, согласились не подавать в суд, если Джиневра будет использовать в персонажах некоторые ваши черты. Это черновой вариант. Пока мы разговариваем, она все еще вносит окончательные правки. Она подумала, что это будет весело – для всех вас это станет опытом сближения. Тем не менее, она заранее приносит свои извинения. Один из вас должен умереть. – Он подмигивает. – В конце концов, она пишет детективы с убийствами.

Мое сердце теперь бьется в груди как барабан.

– Так ты приехал, чтобы рассказать нам о маршрутах и книгах?

– Ну и… – улыбка Габриэля кажется немного натянутой. – У Джиневры есть еще одно задание для Рори.

– Хорошо. – Я приподнимаю бровь, глядя на него. Боже, это странно! Притворяюсь, что мы не были вместе на Испанской лестнице пару месяцев назад, когда я ела джелато[16], положив голову ему на плечо, а солнце клонилось к горизонту, освещая терракотовые фасады площади Испании.

Габриэль хмурится и почти с извиняющимся видом протягивает мне конверт.

– Это письмо от Джиневры. Ты можешь прочитать его в своем купе, если хочешь. А потом я буду рад обсудить любые вопросы, которые у тебя возникнут.

Конверт обжигает мне кожу. Он пухлый, как будто в нем несколько листов бумаги. Что еще она может сказать мне, учитывая, что мы провели три месяца в обществе друг друга? Она, наконец, расскажет мне о… я имею в виду, она, наконец, откроет правду?

– У нее добрые намерения. – Габриэль пристально смотрит на меня. – Я правда так думаю, Рори.

Я киваю, внезапно ощущая, что силы покидают меня.

– Я прочитаю это позже.

– Ты присоединишься к нашей поездке, Габриэль? – спрашивает Нейт. – Будешь тусоваться с нами, пока мы катаемся по Италии? Ты же здесь не просто, чтобы привезти эти вещи?

– Да, я останусь с вами, – любезно говорит Габриэль. – Кстати, я со своей дочерью. Он жестом указывает на девятилетнюю девочку в круглых очках в розовой оправе, чопорно скрестившую ноги, потягивающую фанту из стеклянной бутылки.

Кьяра. Я, конечно, никогда с ней не встречалась, видела только мельком. Габриэль не стал нас знакомить, поскольку наши отношения не переросли в нечто серьезное. Но я много слышала о ней – какая она великолепная, развитая не по годам. Будущий гений. Из-за того, что она такая умная и ведет себя почти как взрослая, ей тяжело заводить друзей.

– Джиневра подумала, что мне будет приятно, если моя дочь будет со мной на время поездки. Она такая щедрая! Но, уверяю вас, вы нас даже не заметите. Я буду на заднем плане, просто чтобы быть уверенным, что все идет гладко.

– Она действительно кукловод, не так ли? – Нейт качает головой. – Джиневра Экс. Что это вообще за имя? Она родилась с такой фамилией? Экс. Так странно. Собрать нас всех здесь…

Габриэль хмурится.

– Я бы не назвал ее кукловодом.

– Правда? – Нейт оглядывается на нас, чтобы заручиться поддержкой. – Разве я не прав? Она зачем-то дарит нам эти непонятные книги! – Он взмахивает рукописью, и в его глазах вспыхивает что-то, чего я не могу разобрать. – Что мы должны сделать – расшифровать их? Разобраться, что правда, а что вымысел? Это все часть дьявольского плана – написать о нас, а затем бросить в этот безумный водоворот? – Нейт говорит с сарказмом, но его слова задевают за живое. Каков план Джиневры? Есть ли на самом деле вероятность, что она припасла нечто дьявольское?

– Ты ошибаешься. – Габриэль качает головой. – Ты очень оши…

– А что, если нет? – спрашиваю я, и меня внезапно осеняет. – Предыдущую книгу Джиневры разгромили. Я слышала, как она говорила об этом со своим пресс-агентом и с издателем. Последний главный герой, по мнению читателей, получился недалеким и никчемным. Она обеспокоена. Они обеспокоены, вся ее команда. Очень многое зависит от этого нового романа. Не является ли наше присутствие здесь, да еще с этими книгами, своего рода рекламным ходом?

– Нет! – восклицает Габриэль. – Уверяю, ты не права. У Джиневры действительно чистые намерения. Она…

– Она кукловод, – повторяет Нейт. – Чистые у нее намерения или нет. И я понимаю, почему ты, возможно, не разделяешь моего мнения, Габриэль. Потому что, если она кукловод, то это делает ее марионеткой и тебя.

– Нейт! – Теперь хмурюсь я. – Не груби. Он не пытается…

– Нет, – перебивает Макс. – Габриэль не марионетка автора, Нейт. Он не настолько важная персона.

Типичная деликатность Макса.

Макс машет рукой Габриэлю.

– Без обид, чувак. Я просто пытаюсь сказать, что это мы марионетки Джиневры.

Я думаю об этом. Мы марионетки Джиневры? Неужели, в конце концов, именно в этой роли я была последние несколько месяцев? Я принимаю участие в этом странном, очень странном путешествии. Моя жизнь разбилась вдребезги и теперь необъяснимым образом снова предстает передо мной, вся в осколках. Возможно, бутылочка клея, вложенная мне в руки, поможет мне склеить ее части обратно, если я захочу.

Хочу ли я этого? Я не имею ни малейшего понятия. В любом случае, я пока не могу даже думать об этом, по крайней мере до тех пор, пока не уединюсь в своем купе и не прочитаю письмо и книгу. Мои мысли путаются в голове, не давая мне добраться до правды.

Макс откидывается на спинку дивана, и его губы изгибаются в улыбке.

– Знаете что, ребята? Давайте оставим Габриэля в покое. Итак, писательница хочет заплатить за то, чтобы мы насладились Италией? Что ж, давайте просто насладимся Италией. Прошла целая вечность с тех пор, как у меня был отпуск. Мне пришлось изрядно повозиться, чтобы добраться сюда в такой короткий срок, и Каро и Нейту тоже. К тому же, когда у нас еще будет отпуск, не говоря уже о том, чтобы мы собрались все вместе? Так что я, например, не жалуюсь на спектакль, который устроил твой автор, Рор. – Макс поднимает бокал. – Если мы собираемся быть марионетками, ребята, то давайте выпьем за то, чтобы наслаждаться вдоволь!

Глава пятая. Макс

Рори сидит напротив в вагоне-ресторане, поглощенная своим блинчиком с начинкой из артишоков с сельдереем. Ее взгляд едва касается моего. Она явно злится на меня, и я понятия не имею почему.

Незнание, мучительное незнание…

Она понимает, что для меня это мучительно, и все же неторопливо и аккуратно разрезает блинчик, намеренно не объясняя мне, что я сделал не так. Медленно подносит вилку ко рту. Жует, черт возьми, жует…

Я сминаю пальцами льняную салфетку, лежащую у меня на коленях, стараясь сдержать свой гнев, пытаюсь, пытаюсь.

– Почему ты злишься на меня? – наконец спрашиваю я.

Ладно, может, я и выкрикиваю это.

Звон столовых приборов, шум разговоров, неторопливые движения официантов, подача блюд – все это немедленно прекращается.

– Макс. – Каро прижимает пальцы к вискам, явно смущенная моей короткой вспышкой. Она такая, наша Каро – идеальная. Строгая. Одна из многих вещей, которые мне в ней нравятся, это то, что Каро, мисс Хорошие Манеры, иллюстрация главного жизненного правила Аронова: лучше беспорядок, чем совершенство.

– Извините, извините! Scusi! – Я улыбаюсь посетителям справа от меня, пожилой паре, которая прикладывает салфетки ко рту, а их глаза излучают осуждение. – Рор, ты знаешь, что сводишь меня с ума?

– Я вовсе не собиралась сводить тебя с ума. – Ее спокойный, уверенный тон выводит меня из себя еще больше. – Мы поговорим позже. Когда я буду готова. Наедине. Хорошо? Пожалуйста, успокойся.

– Значит, ты все же злишься на меня. Почему? Что я такого сделал? Что я, по-твоему, сделал?!

Она ничего не говорит. Продолжает все так же молча жевать.

Я пробую снова.

– Почему ты меня игнорировала? Папе бы не понравилось, что ты объявила мне бойкот.

Рори хмурится.

– Не втягивай в это папу. Он и так уже замешан.

Она злится и на папу? Какого черта?

– Я не понимаю, что это значит.

Она кивает, не вдаваясь в подробности.

– В любом случае, в этом поезде именно ты меня удивил.

– Твой автор должен был бы удивить тебя больше.

– Моего автора, – многозначительно говорит она, – нигде не видно.

На этом мы замолкаем.

– Ты другая, Рор. – Я качаю головой. – В тебе появилось что-то необычное.

К моему удивлению, она не обижается, не возражает, что она такая же, какой была всегда, что снова будет на высоте в качестве ведущей новостей, что мы еще это увидим.

– Я чувствую, что наконец-то достигла Дзена, – вот и все, что спокойно произносит она.

– Дзена? – Не думаю, что это слово когда-либо слетало с уст моей сестры. Это прямо противоположно тому, как нас воспитывали: опаляй землю своими страстями. Оставляй свой след. Упорно работай. Отдай этому все, что у тебя есть. Не сдавайся. Никогда не сдавайся.

– Да. – Ее глаза буквально светятся искренностью. – Дзена. Будто я снова могу дышать.

– А раньше ты не могла дышать?

– Нет, я не могла, то есть не совсем. Я никогда не останавливалась, чтобы посмотреть на листья…

– Листья? – Я, видимо, чего-то не улавливаю.

– Листья? – Кэролайн смеется, прикрывая рот рукой. – Прости, Рор.

Тем не менее, ее смех становится громче.

Я замечаю, как Нейт выгибает бровь, прислушиваясь к разговору.

– Да, листья. – Как всегда, глаза Рори напоминают темно-зеленую, блестящую поверхность озера, у которого мы выросли. – Ты знаешь, как листья колышутся на ветру? У меня никогда не было времени на них посмотреть.

– На что посмотреть? – Нейт качает головой, его вилка зависает над тарелкой с уткой магре и пюре из красной капусты. – Извини, я не понимаю, Рор. На что там смотреть?

Глаза Рори расширяются.

– О, на многое! Можно всю свою жизнь наблюдать за ними, но так ничего и не увидеть.

– Действительно? – Я пытаюсь изобразить заинтересованность и поддержку, одновременно пиная ногу Кэролайн под столом.

– Да! Попробуй! Ты никогда не будешь чувствовать себя таким счастливым, как в момент наблюдения за листьями на ветру. Подожди пять минут, и кончики твоих пальцев станут чуть теплыми. Десять минут, и ты почувствуешь покалывание во всем теле. Это твоя душа. Клянусь, ты почувствуешь, как она оживает внутри тебя. Попробуй, Макси!

Макси. Слава богу, она не может ненавидеть меня, если все еще зовет Макси.

– М-м, я обязательно так сделаю. – Я отпиваю водки.

– Она сошла с ума, братан, – шепчу я Нейту, когда Рори отворачивается.

Нейт не улыбается; его плечи приподнимаются почти виновато. Черт. Я знаю, он хочет вернуть мою сестру, но он должен признать: она свихнулась. Нам следовало вмешаться раньше. Хорошо, что мы приехали сюда вовремя. Нам нужно вернуть Рори к нормальной жизни. Пусть она снова рассылает резюме. Если она не хочет возвращаться в Лос-Анджелес, ей не обязательно это делать. В Детройте ей будет проще, там она будет рядом со мной, Каро и папой. Если понадобятся деньги для старта, я одолжу их ей. Черт, я могу их просто отдать. Я с радостью отдам их ей.

– Итак, – говорит Нейт.

– Итак, – вторит ему Каро. Затем она достает телефон, чтобы сделать несколько снимков. – Я должна была вспомнить об этом до того, как мы приступили к еде.

– У меня такое чувство, что в этой поездке будет нетрудно найти живописные места. – Рори улыбается.

Каро вздыхает.

– Я знаю, просто стараюсь не забывать про инсту.

– Да? – Рори хмурится. – Ты все еще пытаешься расшириться? Или стало меньше… Я имею в виду, что, возможно, сейчас ситуация с подписчиками и прочим не так сильно давит на тебя?

Я вздрагиваю, потому что прекрасно понимаю, что пытается сказать моя сестра, и я уверен, что Каро тоже догадывается. Разве важно, что у Каро всего шесть тысяч подписчиков теперь, когда у нее есть работа? Замечательная работа в моей компании. Тем не менее, она пытается создать свое комьюнити и занимается этим более десяти лет.

– Для меня это так же важно, как и раньше. Я все еще хочу… Наверное, я не знаю, чего именно я хочу. Но я понимаю, о чем ты говоришь. В некотором смысле, работая с Максом… – Взгляд Каро скользит по мне. – Да, конечно. Это немного снимает напряжение. Я просто… мне нравится публиковать свои наряды и поездки. Как бы банально это ни звучало.

– Это не звучит банально! У тебя потрясающе получается. – Рори с нежностью смотрит на нее.

– Это правда. Hippoheal тоже повезло, что у него теперь есть ты. – И я искренне верю в это. – Я ничего не смог бы добиться без Каро – ни в бизнесе, ни в жизни. Мое сердце, как всегда, бьется чаще, когда я смотрю на нее, такую красивую в мягком свете люстр в форме тюльпанов.

– Да. – Каро улыбается, но видно, что это дается ей с трудом. – Я имею в виду, может, мне стоит полностью отказаться от идеи стать инфлюэнсером. Не знаю. Поколение Z, подруга. Они просто другие. Я выгляжу как динозавр, когда пытаюсь запустить TikTok. Моя миллениальская пауза[17] длится почти час.

– Твоя что? – спрашиваю я. Иногда, слушая Каро, хочется тайком заглянуть в толковый словарь.

– Неважно. – Она машет рукой. – Мои узкие джинсы вышли из моды. Я выгляжу больше как пожилой рыбак в широкополой шляпе, нежели как Хейли Бибер[18]. Возможно, пришло время признать, что вся эта затея с соцсетями на самом деле не удалась.

– Нет, – произносит Рори с большей горячностью, чем я ожидал. – Ни за что. Ты не можешь воспринимать это как неудачу. Ты должна смотреть на это так, будто ты на пути к успеху.

– Сама придумала? – интересуюсь я, намереваясь использовать эти фразы на мотивационном собрании команды.

– Кажется, где-то слышала.

Каро сухо смеется.

– Спасибо за поддержку.

Они с Рори прижимаются друг к другу. Я чувствую, как у меня внутри разливается тепло. Это самое важное. Быть рядом с ними. Эти трое – самые близкие мне люди на всем белом свете, не считая папы. Я так рад, что все согласились приехать. Нам это было нужно. И у поездки есть потенциал – Нейт и Рори, возможно, снова будут вместе.

Может, у нас с Каро тоже наконец-то все наладится.

– Итак, Рор, – улыбается Нейт. – Хочешь узнать все сплетни, которые ты пропустила?

Рори не улыбается, видно, что она еще не слишком оттаяла.

– Конечно, – отвечает она без энтузиазма.

Улыбка Нейта слегка увядает, но, надо отдать ему должное, он продолжает стараться.

– Тут Максимиллион, – Нейт указывает на меня и подмигивает, – заявил, что целую вечность не был в отпуске. Рор, знаешь, чем твой брат занимался несколько недель назад?

Я краснею.

– На самом деле это было два месяца назад.

– Нет, не знаю, и чем же? – Рори кажется заинтересованной не больше, чем если бы Нейт упомянул, что сменил марку зубной пасты.

– Катался на яхте с Jay-Z[19].

– Я не катался на яхте с Jay-Z, – поправляю я Нейта, не в силах скрыть нотки гордости в своем голосе. – Я прилетел в Сен-Тропе на пять дней на встречу с одним из наших инвесторов. Jay-Z, правда, был на той яхте. Но я уже много лет не был в настоящем отпуске…

– Ты получил деньги? – спрашивает Рори.

– Он получил чертову уйму денег, – тихо говорит Каро.

– Я заработал. Я имею в виду, мы заработали. Компания.

– Вау. Поздравляю! – произносит моя сестра, но я замечаю, что улыбка у нее усталая и не отражается в глазах. – А что насчет вакцины? Она уже близка к…

– Ближе, – вмешивается Каро, прежде чем я успеваю ответить. – Но до полного одобрения еще несколько шагов. После второго этапа мы перейдем к третьему, а потом еще…

– Но скоро, – перебиваю я. – Я очень оптимистично настроен. Новые испытания проходят успешно.

– А папа… что насчет…? Я имею в виду, сможет ли он..?

В конце концов, это ключевой вопрос, не так ли? Вопрос, который не дает мне покоя ни днем ни ночью. Подействует ли вакцина на папу?

Успеет ли он получить ее вовремя? Дело в том, что у папы разновидность болезни Альцгеймера, которая более устойчива к обычным методам лечения. Конечно, он принимает нужные медикаменты, а также еженедельно проходит процедуры магнитной стимуляции нейронов в коре головного мозга, но замедлило ли это течение болезни? Лишь незначительно.

Несколько лет назад папа участвовал в испытаниях другой вакцины от болезни Альцгеймера, в то время, когда я все еще был погружен в исследования, которые позволили бы нам создать нашу. Пока я продвигался вперед так быстро, как только было в человеческих силах, исследуя и разрабатывая формулу, собирая команду, папа получил возможность опробовать вакцину, ныне несуществующую. Мой метод в чем-то схож, тоже нацелен на комплекс белков в мозге, распад которого происходит с возрастом и катализирует заболевание. Оба метода могли быть использованы для предотвращения заболевания, но, что наиболее важно, для его лечения: обратить вспять потерю памяти и образование бляшек. Но вакцина, которую получал папа, была запрещена из-за побочных явлений. Папа был одним из почти шести процентов участников испытаний, у которых развился менингоэнцефалит – воспаление оболочек мозга.

Он мог умереть. На самом деле, он чуть не умер.

Именно поэтому его врачи единодушно заявили, что впредь ему категорически противопоказано участвовать в испытаниях. Однако, как только наша вакцина будет одобрена FDA, это будет совсем другая история…

Так что время имеет решающее значение, в буквальном смысле.

– Мы надеемся, – наконец говорю я. – Мы надеемся, что папа успеет ее получить вовремя. Это все… Я работаю над этим. – Я чуть не добавляю: практически всю свою сознательную жизнь.

– Знаю. – Рори смягчается, и мне кажется, что возникшее между нами непонимание исчезает. – Как он?

Я пожимаю плечами.

– Думаю, как раньше. Более или менее.

– Но…?

Я понимаю, что она хочет знать подробности. О том, что он больше не может бриться. Теперь я делаю это за него. С ним круглосуточно находится помощница, его медсестра Сюзетта, но я предпочитаю сам заботиться о некоторых мелочах, когда навещаю его, а это происходит почти каждый день. Действительно ли моя сестра хочет знать, что папа иногда переходит на бессвязный лепет, говорит о вещах, в которых нет никакого смысла? Что ему сейчас трудно ходить самостоятельно? Что он часто замолкает на полуслове, а затем переходит на взволнованный русский, который он изучал в школе, хотя жил на Украине. Но я не понимаю его, потому что он никогда не учил нас русскому. Эмигрировав в Америку, он испытывал лишь одно желание – быть американцем.