Релдан. Путь немешиона (Трехтомник)

– Если я разделил с тобой еду и питье, это ко многому меня обязывает. Ты это понимаешь?

– С чего бы? – поднял бровь Рейдж.

– У кочевников принято делить еду и питье только с соратниками, братьями по оружию. За редкими исключениями, вроде примирения врагов. Я готов видеть в тебе соратника, и даже помочь тебе с твоим делом, если ты выполнишь свое обещание и не станешь болтать о том, что я не совсем обычный человек.

– Мне не интересно болтать об этом, – отмахнулся Рейдж.

– И еще мне нужен тот, кто сможет иногда выгуливать Карнагаса, когда я занят, – добавил Релдан.

– Твоего демона? – догадался Рейдж.

– Он не демон. Я говорил, что Карнагас совсем не шулмус, но и существо он тоже… необычное.

– И как именно я должен его… выгуливать? – нервно спросил Рейдж.

– Ты должен согласиться, как бы это сказать, подвинуться. Ты будешь по-прежнему находится в собственном теле, но пользоваться им будет Карнагас. Разумеется под твоим контролем и временно! Не пугайся, когда он будет уходить, все будет как прежде – твое тело не понесет ущерба, – посулил кочевник.

– Однако, ты многого хочешь, парень – обескуражено улыбнулся Рейдж. – Мы даже знакомы всего ничего, а ты просишь того, что даже некромант постесняется попросить!

– Но и обещаю немало – золото и помощь в возврате твоей жизни. Как много людей готовы предложить тебе все это? – спросил Релдан.

Рейдж повернулся к Наэле:

– Думаешь, ему можно верить? – спросил он.

Наэла еще раз внимательно посмотрела на Релдана и сказала:

– Релдан, у моего народа есть врожденная способность «читать» другие разумные расы. Я чувствую, что ты искренен, но еще не все сказал.

– Верно, – кивнул Релдан. – После того, как Карнагас покинет тебя, ты можешь чувствовать слабость, усталость и другие последствия.

– Другие последствия? – насторожился еще больше Рейдж.

– Карнагас сущность несоизмеримо большая, чем я, ты или даже Наэла. Он способен на многое. Если он вдруг решит убить врага или даже сожрать его – ты ничего не почувствуешь, когда он уйдет. Но если он решит сжечь его магией – он переступит через возможности твоего тела. Поэтому когда он покинет твое тело – у тебя могут остаться, например, небольшие ожоги. Впрочем, это маловероятно – все будет, как раньше. Но это может быть неприятно, – объяснил Релдан.

– Это все? – спросил Рейдж дракайну.

– Да. Теперь все. И он сказал правду, хоть и очень стесняется, – ответила Наэла.

Релдан продолжал невозмутимо рассматривать свое пиво.

– А ты умеешь озадачить, парень. Тут, конечно, есть над чем подумать. Хотя… Я доверяю тебе. И верб Наэле. Давай попробуем – решился Рейдж.

– Нет! Мы не будем пробовать! – нахмурился Релдан. – Мы или соратники или расходимся по своим делам. Если у тебя есть вопросы – задавай все, и я отвечу, но просто пробовать мы не станем. Либо так, либо допиваем пиво и расходимся.

– Хорошо, Релдан. Как он будет вселяться? – спросил Рейдж.

– Вот так! – ответил Релдан и быстро положил руку на ладонь Рейджа.

Волосы на голове Рейджа встали дыбом, а рука державшая кружку сжалась так, что та взорвалась осколками, а пиво расплескалось вокруг. Не готовая к такому, Наэла зашипела от неожиданности, а Рейдж восхищенно смотрел на свои вздувающиеся бицепсы и от удовольствия раздувал ноздри. Релдан отпустил руку и спросил:

– Ну как себя чувствуешь?

– Это… Невероятно! Какая мощь! Сила! С этим я мог бы разорвать ту тварь в клочья!!! – с восхищением и толикой досады вздохнул Рейдж. – И ты чувствуешь себя так всегда?!

– Чувствую. Но давай-ка спокойнее, – осадил Релдан. – Не поддавайся искушению его силы. – Не забывай, что это, в первую очередь, его сила. А теперь посмотри на свою руку.

Рейдж посмотрел на руку и непонимающе посмотрел на Релдана.

– И что я должен был увидеть? – принялся рассматривать место прикосновения Рейдж.

– Да не эту, – улыбнулся кочевник. – Ту, в которой держал пиво. Ты ведь только что порезался, когда сломал кружку. Как я и обещал, твое тело не потерпело ущерба. Так что скажешь теперь, когда почувствовал его?

Рейдж огляделся и с удивлением заметил, что его кружка превратилась в черепки на полу.

– Согласен, Релдан. Но если ты каким-то образом меня одурачил, – нахмурился Рейдж, – я очень расстроюсь. Считай, что я в деле.

– Нанят? Нет – я считаю тебя соратником, а это нечто намного большее! – поправил его кочевник и улыбнулся. – К тому же я не собираюсь тебе платить, пока не увижу дел!

– Значит соратники – задумался Рейдж. – Тогда Наэла пойдет со мной, – я не могу оставить ее здесь одну, без защиты.

– Вряд ли у нее есть враги – засомневался Релдан, глядя на дракайну. – Я даже не могу представить, кому может придет в голову, ее обидеть. К тому же женщины в таких делах всегда к проблемам. Протиравшая платье от пива Наэла хмуро посмотрела на Релдана.

– Прости – улыбнулся кочевник.

– Или с Наэлой или никак. Ты поставил свое условие, так прими и мое! – твердо заявил Рейдж. – Если мы, и правда, соратники.

Дракайна многозначительно посмотрела на кочевника и хихикнула:

– Прости.

Релдан думал и молчал, взвешивая условие.

– Да брось! У тебя в компании мальчишка! Неужели взрослая, разумная женщина, способная постоять за себя доставит тебе проблем!? – не выдержал Рейдж.

– Справедливо – наконец ответил Релдан и выпил свое пиво. – Пусть остается. И просветлев лицом коварно добавил: – Кроме того, кто же все-таки должен нам готовить!

– Тогда давайте отметим это? – слегка поморщилась дракайна.

– Нет. Не здесь. Отметим дома – усмехнулся кочевник и встал из-за стола.

Конфликт интересов

Скрип колес деревянной повозки пронзительно разнесся на всю округу, и водовоз неторопливо заехал в покосившиеся ворота города. Увы, скудных запасов Банар-Хога с трудом хватает на две тысячи рачиев,[37] нашедших тут убежище. Так было всегда, насколько помнили редкие жители Тайного города. Вдали от крупных городов и караванных путей, Банар-Хог выживал со времен Грехопадения[53] – вот уже семь тысяч лет. Ни разу за это время город не переживал расцвета или экспансии. Незавидна здесь жизнь женщин – подобно тени в вечном услужении мужчин. Незавидна доля стариков – смерть от слабости, голода и равнодушия. Незавидна и жизнь мужчины – красться, подобно пустынному шакалу, в поиске редкого куска добычи. Безысходность и одиночество – вот хлеб и вода Банар-Хога. Даже имен ее обитателей не услышишь в безлюдных переулках города, а общаться между собой принято больше жестами. Ведь кто знает, что представляет собой твой сосед? Может это шулмус притворяется добрым соседом, чтобы прийти вечером и выпить твоей крови во сне. Да и незачем посторонним знать имя соседа – хватит того, что ты и свое едва помнишь.

Единственное спасение от нужды – редкие обмены с соседями, случайные караваны и… магия. Волей ли высших сил или чистой случайностью, но в Банар-Хоге чаще других мест Луарамеши рождаются маги. Нет, не те ученые мужи, которые сотрясают земную твердь, разгоняют тучи или могут вырастить урожай за день – увы. Магия рачиев интуитивна и ненадежна. Она скорее происходит на уровне чувств и порывов – толку с такого на черепашье яйцо. Захочешь наколдовать жареной ножки гуся, а получится кусок пернатой каменной соли с запахом птицы. Какая божественная ирония в том, что даже в магии, столь бесконечном и всестороннем явлении, рачии ущербны до крайности. Впрочем, любое правило имеет исключения и двадцать лет назад, один из сынов их Банар-Хога все же сумел подняться над остальными. Проникнув сквозь таинственный туман веков, сей любознательный муж обнаружил в подвале Тайного Города любопытный трактат о силе, которую алкал. Он назывался "Хроникой Крови" и, благодаря ему, он сумел создать свой первый, настоящий Кровавый Узор. В тишине подземелья маг провел больше месяца, но вышел оттуда полным невероятных сил и с огнем в глазах. Вскоре, благодаря его стараниям, в шатрах рачиев Банар-Хога появились столы, а на них свежая еда. Рачии воспряли духом и даже начали чаще создавать новые семьи. Начали чаще рождаться дети. О маге начали шептаться, превознося как Спасителя. Очень скоро никому не известный рачий стал верховным старейшиной Банар-Хога, а затем объявил себя Великим Мамедом – Хранителем Крови. А затем в Банар-Хоге стали появляться редкие торговые караваны и водовозы. Они везли свой драгоценный груз из ближайшего города и молча сливали ее в наскоро возведенный ковчег – огромный гладкий резервуар из остекленного магией песка. Слив воду, водовозы нагружались крупными кусками стекла и также молча выезжали из города. Незаметно подчинение Верховному Мамеду стало почти абсолютным. Впрочем, маг не требовал много, а лишь отобрал в личную стражу наиболее крепких воинов и изредка появлялся в городе. Большую часть времени он проводил в своем подземелье. Поэтому сегодня редкие прохожие Тайного города не обратили внимания, что Великий Мамед в сопровождении стражи скрылся в своей подземной обители, а заспешили к ковчегу с водой.

Тем временем, спустившись по пыльным ступеням, маг прошел в тайную комнату, которую в древности выдолбили в цельной скале. В этой рукотворной комнате из камня хранился камень более ценный. Маг очень дорожил им, и никто из его племени не мог похвастать тем, что видел его. Это был простенький алтарь из неизвестного камня с единственной мерцающей высеченной руной. Верховный Мамед оставил стражников у входа и вошел, закрыв за собой дверь. Немного постояв, он собрался с духом и достал из полы своего одеяния ритуальный атам. Открыв потайное отделение в рукояти, он высыпал в ладонь белый порошок и посыпал им алтарь. Результат не заставил себя ждать – свет редких факелов стал приглушенным, а тени разрослись и сгустились. В святилище стало тихо, как в склепе и даже мерные капли водяных часов в углу стали неслышны. А затем рядом с алтарем проступил силуэт высокого, мускулистого мужчины с заострившимися ушами. Он был одет в роскошный суконный камзол и кожаные штаны с едва заметным костяным орнаментом. Вся его фигура излучала опыт, власть и силу, но в тоже время у мужчины был недовольный и немного ошарашенный вид. Его взгляд, наконец, сфокусировался и уперся в мага.

– Кто призвал меня? – удивился призванный. – Уж не ты ли, смертный?

– Я повелитель этих земель. И пусть я смертный, – возразил Мамед, – но я сумел вызвать тебя из-за Кромки. Сам ты вернуться бы не смог.

– Хм, пожалуй, я не стану убивать тебя прямо сейчас. Как тебе это удалось? Ты, хотя бы, знаешь, кто я? – спросил гость.

– Ты полубог времен Грехопадения.[38] О тебе много написано в твоей "Хронике Крови". И еще… ты когда-то был самым сильным в этом мире, – ответил маг.

– Ты назвал мое восхождение Грехопадением? Значит, прошло и правда много времени. Ты сказал о какой-то книге, смертный, но ты ошибся – я не писал ничего такого, – нахмурился полубог, а затем угрожающе посмотрел на мага. – Ума не приложу, как ты сумел побеспокоить мои кости, смертный, – промолвил гость. – Что же мешает мне убить тебя, пока меня не утянуло обратно?

– Погоди, великий. Я бы не стал рисковать жизнью, если мне нечего было предложить тебе! – сглотнул рачий.

Глаза призванного на миг округлились от удивления, и он почти весело рассмеялся:

– Предложить?… Мне, Отцу Ночи?!!!… Ты?!!!… Аха-ха! Со времен Войны Крови я смеялся так лишь дважды. Первый раз, когда утопил Луарамешу в крови, и второй, когда, умирая, сумел поразить выскочку Нексуса! И вот, сейчас, смертный червь, думает что может мне что-то предложить… Аха-ха-ха!!!

– Довольно! – твердо возразил рачий. – Ты хочешь вернуться по-настоящему? Остаться здесь и начать все сначала? Увидеть тех, кто остался здесь, прозябать без твоего покровительства?

Гость перестал смеяться и внимательно взглянул на смертного.

– Излагай, – сказал он. – Так и быть, я выслушаю твой лепет. Как ты намерен, это провернуть?

– С помощью Кровавых Узоров, – улыбнулся маг-самоучка.

– Пха!!! Они слишком слабы… И ты слишком слаб для моего бессмертного начала. Не знаю, что ты там читал, но если был умен, не стал призывать меня обратно, глупец! – отмахнулся древний вампир.

– Ты прав, даже если использовать Узоры всех людей, кто живет в этом мире – ничего не получится! – улыбнулся Мамед. – Но, что если использовать прах бессмертного? Не слабее, а может и сильнее чем ты сейчас? Что ты скажешь на это?

– Не темни, падаль! Где ты возьмешь прах другого бессмертного? Они у вас тут на деревьях растут, что ли? – отмахнулся Отец Ночи.

– Скорее, в камнях живут, – улыбнулся Мамед. – Посмотри с помощью чего, я тебя призвал.

– Что это за пакость? – с подозрением уставился вампир на алтарь с мерцающей руной. – О, кровь Хаар-Зала, как?! Откуда здесь… это!? Ты что, жрец, Кровавого бога? Откуда у тебя его Обелиск? – невольно рыкнул вампир, а потом замер и с подозрением прищурился: – Ты уже пользовался им, смертный? Пользовался Обелиском, верно?! И ты использовал мой бренный прах!

– Нет! Я не жрец, Отец Ночи, но я ошибся! Сильно ошибся, о великий, призвав эту… сущность. Я не понимал, что он станет преследовать собственные цели. Желая вернуть величие своему народу, я думал, она сможет мне в этом помочь! Но все говорит о том, что она становится сильнее и скоро перестанет мне подчиняться.

– Разве удивительно, что она не захотела быть твоим ручным псом, недоумок? И что еще глупее, ты подумал, что им захочу стать я, – брезгливо осклабился вампир. – Серьезно? Ты хоть понимаешь, кто я? Я Аматрис Прародитель! Я никому не подчиняюсь!

– Я читал, кто ты, почтенный, и я не прошу подчиняться мне. Я лишь прошу помочь! – взмолился маг.

– Конечно, ты просишь, червяк! Тебе это просто не по силам, недоучка, и ты просишь! О чем же ты думал раньше, болван? Или у тебя голова на части разорвется от такого подвига?! И ты не попытаешься истребить его сам, нет! Ты просишь, чтобы я подчистил за тобой! Как это похоже на смертных – въехать в райские пределы на чужом горбу? Все вы одинаковы! – припечатал Аматрис. Однако рачий оказался не робкого десятка. Видя, что уговорами и просьбами ничего не добиться, он выпрямился и сказал:

– Достал шипеть! Если тебе плевать на этот мир – поищу кого-нибудь другого, кому не плевать! Кто-нибудь другой спасет твоих родных и близких! – заявил Великий Мамед.

– У меня нет родных и… близких. Не осталось. Всех отправил за Кромку выскочка Нексус! – отмахнулся Аматрис.

– А как же алимарх?! – удивился маг.

– Глупости! Я даже не знаю, что это! – скривился вампир, стремительно теряя интерес к магу.

– Не что, а кто, – машинально поправил Великий Мамед и добавил. – Возможно, имя алимарха Мессодины не оставит тебя равнодушным?

– Имя? Что мне в имени не пойми кого? – начал злиться Аматрис.

– Имя Эристела тебе знакомо? – спросил маг.

– Моя Эристела… Она… еще жива?! Здесь?!!! – поперхнулся Аматрис, меняясь в лице.

– Я буквально месяц назад говорил с ней, и на тот момент она была вполне жива. Она живет в уединении на небольшом полуострове Ягритса.[39]

Древний вампир его не слушал. Перед его глазами снова разворачивались образы прошлого. Маг с опаской посмотрел на водяные часы, помня о том, что время призыва конечно.

– Решай уже поскорее, поможешь ты нам или нет! Я не могу удерживать тебя тут вечно, – не выдержал, наконец, маг, незаметно смахивая пот с лица.

– Твоя взяла, смертный, – вздохнул Аматрис. – Но я согласен вернуться, чтобы помочь ей, а не тебе. Если моя последняя жена здесь, я не вправе подвергнуть ее опасности и буду соблюдать интересы своего рода. У нас, возможно, общий враг, но это не надолго. Но подумай вот о чем, червяк! Если я выпотрошу Душееда, люди и прочие тараканы останутся наедине со мной. Ты, правда, этого хочешь? – ухмыльнулся Аматрис.

– А какой у меня сейчас выбор? – потупившись, ответил рачий. – Ты страшен, это так, но тот, кого я призвал по недомыслию, хочет уничтожить всех нас!

– Боишься умирать, – презрительно сказал полубог. – Хорошо же. Запомни это чувство. Призови меня в полной силе. Мне нужно тело, а лучше несколько – я преобразую их по своему образу и подобию. И конечно мне понадобится кровь. Много крови! Состряпай Кровавый Узор из душ своих сородичей или любых других. Не имеет значения, только не больных и не старых. Используй в ритуале в качестве якоря мой прах. Сколько ты истратил на призыв этого недоумка?

– Совсем немного, осталась целая амфора, – сообщил маг.

– Это хорошо. Чем больше его осталось, тем сильнее буду я в новой плоти. А сейчас я ухожу, – сказал Аматрис и исчез, недовольно сверкнув глазами.

Великий Мамед нервно сглотнул. На самом деле священного праха и так оставалось немного. Он разбазарил почти половину, пока разобрался, какой ценностью владеет и как правильно призывать существ из-за Кромки. С другой стороны, он не покривил душой, сказав, что потратил на призыв Душееда совсем немного.

Жаль, что не удастся подчинить древнего, но хотя бы удалось договориться. Хотя удалось ли договориться? Что он поможет не ему? О том, что Аматрис не убьет его прямо сейчас? Хорошо, конечно, но маг не на это рассчитывал. С другой стороны, он испытывает теплые чувства к своей жене и на этом можно сыграть в будущем. Тем более что Великий Мамед имел с ней дела в прошлом. И, наконец, он хотя бы более-менее вменяемый, в отличие от аватара Кровавого бога. С ним можно договориться! Так что, рискнув своей жизнью, он в целом ничего не выиграл, однако то, что лик Луарамеши после этой встречи уже никогда не будет прежним, магу было очевидно уже сейчас. Он прекрасно понимал, что Аматрис в прошлом вполне мог поставить мир на колени, но он также понимал, что сделать он это хотел не для того чтобы изничтожить все и вся, как Душеед.

Последний изрядно напугал Великого Мамеда. Два дня назад, с утра пораньше, маг решил связаться с ним миражом. Он собирался узнать у своего, как он думал, подчиненного, достаточно ли сил он набрал и собирался поручить кое-что важное. Но перед внутренним взором мага будто стояла несокрушимая стена и даже обладание атамом, не позволило пробиться через нее. Не сумев связаться с Душеедом, Мамед сел завтракать, чтобы за едой обмозговать все варианты. Однако посреди стола вдруг объявился взбешенный Душеед с каким-то древним фолиантом в руке, а другой, схватил Мамеда за горло, подтащил к себе и потребовал объяснить, почему он решил оторвать его во время битвы. Все также держа его за горло, он, походя, убил двух стражей, ворвавшихся на шум. Мамед же, наконец, дотянувшись до атама, молча, полоснул им Душееда, и склонил его к пыли пещеры Кровавыми Узорами. Это заставило его снова склонить колено и голову. Донельзя раздосадованный, Мамед около получаса истязал тварь, требуя уважения к своей власти. Но за все время, что сверхреальный клинок оставлял в нем дымящиеся раны, Душеед не проронил ни стона и лишь угрюмо сверлил мага глазами. В этих глазах было обещание таких мук, что Великий Мамед вдруг почувствовал страх. Поэтому он прекратил пытки и потребовал отчета. Принесенные Душеедом новости его тоже не порадовали. Коллегия Магов уничтожена почти под корень. Охрана дворца Варата усилена, сам он неизвестно где, а тщательно планируемый хаос начался не с лакримолей Эристелы, как задумывалось, а со смерти самого кустодия Хороно. Мамед лелеял надежду, что именно он, признает его значимость и склонит короля Аллерии помочь рачиям. А затем и его гениальный гамбит с алимархом и королем Цандергородом дал бы свои плоды. Но куда уж теперь! Что хуже всего, так это новая переменная, совсем невероятная тварь – немешион! Даже сам Душеед плюется кислотной слюной, упоминая о ней. После ухода аватара, Великий Мамед посмотрел на погром, случившийся вместо завтрака. Взгляд его остановился на расколотом столе, и маг улыбнулся, увидев ножку мируды – она чудом осталась лежать нетронутой на серебряном блюде. Откусив мяса, маг вспомнил поговорку шазударцев: если жизнь бросает тебя оземь, осмотрись – возможно, там, что-то лежит! Ухмыльнувшись, маг вытер пальцы об одежду павшего мамелюка и пошел к выходу.

После ухода Аматриса Банар-Хог забурлил движением и жизнью. Великий Мамед призвал племя, и оно оставило все нехитрые дела. По приказу Хранителя Крови жители Тайного города собирали осколки обсидиана и громового стекла, складывая их в сложный узор на песке. По его семи углам горели факелы, а в его центре, на глубоко вбитых кольях висели тридцать окровавленных, еще живых тел. Еще недавно они были погонщиками, торговцами и охраной крупного каравана. Блики факелов гуляли по их лицам, отражаясь на влажных от слез лицах. Одни просили их освободить, другие ругались и угрожали. Однако рачии трудились с остервенением рабов, которым обещали свободу. По рукам и пальцам многих струилась кровь, но работу не бросал никто. В центре узора, геометрически выверенном и трижды проверенном самим Великим Мамедом, находилась амфора с прахом Аматриса. Когда работа была завершена и на песке осталась выложенная из обсидиана и стекла гигантская рука. Люди, привязанные внутри пентаграммы, по-прежнему кляли свою долю, стеная и моля своих мучителей одуматься. Пленники безуспешно пытались освободиться от веревок, сковывающих запястья, локти и колени. Тщетно.

– Глупцы, – подумал Великий Мамед, глядя на них, и отступил к двум факелам на ключевых точках своего узора. – Вам уже не сбежать, даже если убрать колья. Мой Кровавый узор вас не выпустит. Он молча положил на землю запечатанный в черную ткань сверток и еще раз проверил все приготовления.

– Вы все – просто маленькое испуганное стадо! Но не бойтесь, – громко закричал он. – Своим концом вы дадите начало новому Пастырю, который перекроит этот мир. А теперь… умрите!!!

Он поднял худощавую руку и от места, где он стоял, по земле прошла волна метаморфоз. Ладонь, выложенная на земле из кусков стекла наливалась плотью, обретая невидимые вены, кости, фаланги, когти. Крики жертв стали громче, когда рука зашевелилась. Огни факелов вспыхнули так, что смотреть на них было больно глазам.

Маг вытащил из-за пояса атам и вонзил в землю у своих ног, задавая своему узору смысл его короткого бытия. Когтистая ладонь зашевелилась и сжалась, захватывая в себя предложенных жертв, колья и амфору. А затем рука резко сжалась в кулак и крики стихли. Меж неестественных пальцев сочилась кровь, но рука продолжала стискивать тела. Великий Мамед провернул атам в земле, и ладонь пришла в движение. Она сжалась еще сильнее и начала крошиться, комкаться от невероятного усилия, превращаясь в мешанину из стекла, крови и древнего праха. Огонь факелов покинул свое место и устремился в центр этого хаоса. Вспотевший маг с усилием вырвал атам из земли и хаос, творившийся прямо перед ним вспыхнул искрами и рассеялся, открывая обнаженную могучую фигуру мужчины идеальных пропорций. Его тело казалось выполненным из белого мрамора, но лучилось силой. Мужчина неподвижно завис в полуметре над землей, светясь изнутри неземным огнем. Впрочем, огонь быстро угас, и пришелец медленно опустился, коснувшись земли ногами. Он открыл глаза, изогнул губы в высокомерной клыкастой усмешке высшего хищника и, взглянув на вспотевшего мага с высоты своего немаленького роста, сказал:

– Я удивлен, смертный. Не думал, что ты сумеешь сделать все правильно. Я сыт и доволен. Самое время обсудить наши дела.

Маг молча поднял с земли запечатанный сверток и протянул его Аматрису.

– Вот одежда для тебя Древнейший. Надеюсь, она будет тебе впору, – сказал Великий Мамед.

– Все время забываю о пустяках. Погоди-ка, – выставил руку вампир.

Аматрис склонил голову на бок и на его теле прямо из воздуха начали проступать сначала нательник, а затем и одежда – роскошный черный камзол расшитый золотым узором и штаны из нежной кожи с костяным орнаментом.

Великий Мамед отбросил заготовленный сверток с одеждой и повел гостя в свою обитель.

Усевшись на новый стол мага, Аматрис сказал: – Давай сразу к делу. Где аватар? Призови его и, изгнав его, я сразу отправлюсь к Эристеле.

– Я уже все приготовил к призыву. Однако для последнего штриха мне не хватает последнего ингредиента – праха божественной сущности. Я надеялся, что когда ты придешь в этот мир, я смогу…

– Понимаю – перебил Аматрис и, подойдя к столу, взял глиняную миску. Он откусил себе палец и, бросив его в емкость, протянул ее магу.

Великий Мамед заметил, что палец сохнет и разлагается на глазах и через несколько мгновений в ступке лежал знакомый ему черный порошок из древней амфоры. Подняв голову, маг заметил, что откушенный палец вампира уже вырос снова.

– Если ты готов, пойдем со мной, – сказал маг, направляясь к выдолбленной в скале комнатке со зловещим алтарем.

При виде него, Аматрис брезгливо поморщился, но ничего не сказал.

Маг не стал обращаться к Душееду с помощью внутренней связи – время вежливости прошло. В этот раз он просто высыпал содержимое ступки на алтарь, воткнул атам в центр руны и отошел назад.