Метаморфоз

– Может быть вы расскажете еще какие-нибудь детали? В чем заключается ваш проект?

– Вам не… не…– Монитус закашлялся, а его голос задрожал— вам не положено знать!

– Монитус, вы понимаете, что нам будет проще работать с этим делом, если у нас будут хоть какие-то подробности?

– Нет! Это чрезвычайно секретно! – гаркнул Монитус.

Ученый переменился в лице: его щеки налились кровью и порозовели, с глаз спал красный отек, дыхание стало ровным, а голос спокойным. Уилтон заметил, что для старика, который бежал сюда в испуге, он слишком быстро восстановился. Роберт понял, что от упертого ученого-фанатика сейчас не получить нужной информации, но сделал себе мысленную заметку о том, что к Монитусу надо будет заглянуть на днях.

– Мистер Саймон, может хотя бы вы удосужитесь раскрыть детали этого покрытого пеленой тайны проекта? – с ноткой издевки обратился Уилтон к директору.

– Если честно, и меня это немного настораживает, я ничего не слышал об этой разработке. Вы же знаете нашего доктора, как он любит держать все в секрете! Да, Монитус? – директор укоризненно посмотрел на ученого.

– Мне комфортнее работать, когда в мои дела не суют носы, задавая глупые вопросы. Я приношу вам конечные результаты, а то, как я к ним пришел, извольте, останется при мне. Есть возражения? – ответил Монитус на выпад в свою сторону.

– Никаких претензий в вашу сторону, Карл. По крайней мере, пока, – последнее предложение Саймон сказал с особой осторожностью, боясь задеть доктора еще больше.

Роберта сильно настораживала перемена в характере доктора, объяснение которой он не мог найти. «Неужели так сильно задели его самолюбие? Какие же тяжелые люди эти ученые. Ладно, разберусь с этим потом», – подумал Уилтон.

– Мистер Саймон, у вас есть еще вопросы ко мне? Если нет, то мне надо удалиться, чтобы разобраться в вопросе, касаемом проникновения этого злоумышленника, – после небольшой паузы сказал Роберт Уилтон. С ученым он диалог решил не продолжать.

– Нет, вы свободны, задержите подлеца как можно скорее, а также верните проект доктору Монитусу, чтобы он смог продолжить его реализацию. Свободны, – недовольным тоном директор ответил на вопрос Уилтона. Последнее слово он выделил особенно едко, – А вы, доктор Монитус, расслабьтесь, наша служба безопасности разрешит эту неудобную ситуацию и вы сможете продолжить работу над своим проектом. Пока вам следует отдохнуть, вы очень сильно перенервничали, – дружеским тоном обратился Саймон к доктору.

– Да, вы правы, я отправлюсь к себе. Просто надо было убедиться, что все под контролем, – холодным тоном без единого эмоционального оттенка ответил Монитус и направился к выходу, Уилтон отправился вслед за ним.

Директор Саймон уселся в свое кресло, чтобы почитать о проекте “М”, виновнике ночного переполоха, виновнике срыва его единственного за долгое время выходного.

Глава 3

Мартин Морби уже переоделся после рабочей смены и вешал свой комбинезон в шкафчик. Он был мужчиной тридцати лет, худощавого телосложения и среднего роста. Его карие глаза при определенном свете казались черными. Гладко выбритая щетина и обычный ежик темных волос завершали его облик.

Мартин работал пайщиком на одном из крупных предприятий города, где собирали дроны для дальнейшей продажи. Завод работал круглые сутки в три смены, для Мартина самой удобной была третья, поэтому он заканчивал работу под утро. Формально завод принадлежал какой-то неизвестной компании, но на самом деле он относился к активам мэрии.

Мэр болезненно относился к своему статусу, поэтому всячески открещивался от всех связей с производством дронов, отгружавшимся странам третьего мира где-то на юге или востоке. Это не касалось города и страны, где этот город располагался, поэтому никого особо не волновало, кому эти дроны продаются, ведь главное, что это приносит хорошую прибыль, составляющую приличную часть городского бюджета. Тем не менее, мэр продолжал настаивать на том, что даже не в курсе о существовании этого предприятия. Основная из причин такого поведения – экономия. Так как предприятие не считалось государственным, оно освобождалось от львиной доли бюрократии и постоянных попыток вмешательства со стороны людей, которые, по их мнению, «знают лучше». К тому же на заводе практиковался ручной труд и практически никакой автоматизации, на современном государственном предприятии это было бы недопустимо. На аналогичных предприятиях в современных реалиях уже давно реализовывалось конвейерное производство с минимальных участием человека. Установка и обслуживание конвейера – мероприятие дорогостоящее, требующее привлечения высококлассных специалистов, а прибыль такой технологичный завод начнет приносить лишь через лет пять в лучшем случае. Такой расклад не мог устраивать мэра, срок избрания которого заканчивался в этом году. Он, будучи по своему призванию больше бизнесменом, чем политиком, решил взвалить решение этих проблем на плечи будущих правителей.

Мартин облачился в свой повседневный наряд: серые джинсы, уже протертые и грязные в местах, закрывающих голень, черная футболка без рисунков и надписей, темно-коричневая массивная кожаная куртка с эффектом патины и внутренним подкладом из белого искусственного меха, черные блестящие ботинки. Куртка была на размер больше, чем необходимо Мартину, он смотрелся в ней нелепо, но хозяин куртки дорожил этой вещью, которая была, пожалуй, самым ценным предметом его гардероба. Мартин закрыл свой шкафчик, попрощался с коллегами. Этим и утренним приветствием ежедневное общение Мартина с коллегами и ограничивалось. Он вышел через проходную, интерьером напоминавшем больше заброшенный склад, чем технологическое предприятие, неспеша выбрался на улицу, где царил поздний вечер. Хотя в промышленном районе города, где располагалась нынешняя работа Мартина, небо круглые сутки застилал смог, и вывод о текущем времени суток можно было сделать, если только посмотреть на часы, ведь заводы, которые работают круглосуточно, и люди, приходившие на третьи или даже четвертые смены, могли сбивать с толку.

Для Мартина Морби это уже было пятое место работы, и для жителей города сменить столько профессий к тридцати годам было обычной практикой: предприятия закрывались, персонал сокращался. Но случай Мартина был особенным: он всегда уходил по собственному желанию, потому что ему становилось скучно. На своих прежних местах работы, будь то механик или сантехник, Мартин добивался мастерства довольно быстро, но он был человек без стимула к карьерному росту, хотя обладал хорошей предрасположенностью к обучению и быстрому усвоению информации. Его не интересовала грызня за должность повыше и оклад побольше, но больше всего он не хотел руководить кем-то. Он выбирал профессии из незнакомых сфер, главным требованием к которым был достаточный для его скромных нужд заработок. Спустя некоторое время, когда освоение нового ремесла переставало приносить ему удовольствие, он уходил, чтобы найти новый источник интереса.

Пеший путь до дома Мартина занимал тридцать минут ходьбы, он жил в однокомнатной непримечательной квартире в приличной высотке, хоть она и располагалась не в самом благополучном районе. Учитывая густонаселенность мегаполиса, практически все дома представляли собой город в городе: муравейники на тысячи квартир, совмещенные с офисами, торговыми центрами, больницами и школами. Месяцами не покидать собственный дом для некоторых жителей было обычной практикой. Дома-высотки, которые были просто зданиями для размещения квартир, остались пережитком минувших лет. Тем не менее, такие дома оставались в городе. Их было не так много, если сравнивать с типовыми муравейниками, в основном покупку такого жилья могли позволить себе очень состоятельные люди. Эта квартира досталась Мартину от родственника матери, которого он никогда не видел. Как оказалось, для старика под конец жизни поперек горла встали бесконечные споры его детей о том, кому он должен завещать квартиру, так что на зло им он оставил ее Мартину. Потомки бывшего владельца имущества были в ярости, пытались таскать Мартина по судам, но дело ни к чему не привело, собственность законно закрепилась за Морби.

Миновав границу промышленной зоны и жилой городской территории, Мартин подметил, что ночью было нечто вроде погони, потому что защитные кордоны еще не были до конца сняты. Для района, где постоянно орудуют банды, это было нормой, поэтому он не предал этому значения. Мартин вспомнил, что сегодня суббота, а значит ему следует пройти не по привычному маршруту, а сделать крюк через радиорынок. У Мартина не было постоянного хобби, поскольку он считал, что увлечения должны были перекликаться с работой. Он не любил распыляться: если его что-то заинтересовало, он стремился добиться в этом совершенства. Он не видел смысла в бесконечном скроллинге социальных сетей или просмотре телевизионных шоу, но нельзя было сказать, что он презирал популярность такого времяпрепровождения. Мартину было скучно этим заниматься. Когда он устроился на нынешнюю работу, Морби как-то раз припомнил, что недалеко от его дома расположен радиорынок. Одним промозглым утром, когда очередная смена закончилась, он прошел через этот рынок и удивился многообразию его ассортимента. Тогда Мартин решил, что ему нужно захаживать сюда почаще, чтобы покупать домой разный хлам, пытаясь разобраться в пока туманном для него мире электроники. Чтобы не просадить здесь всю зарплату, он зарекся посещать рынок раз в неделю.

У Мартина друзей особо не было, так повелось с самого детства. Сначала причиной неприязни от сверстников была болезнь Мартина – Эпилепсия. Когда мальчишки бегали по улице с пластиковыми винтовками, представляя себя то солдатами, то бандитами, Мартин не мог играть с ними, потому что у него несколько раз случался приступ. Дети бывают очень жестокими, поэтому вместо сочувствия Мартин получал в свою сторону издевки. Тогда он отдавал предпочтение изучению окружающего мира. В угоду детского возраста изучение заключалось в желании потрогать и попробовать на вкус камень, лежащий на дороге, или ржавые ворота гаража. Удивительно, что такие эксперименты ни разу не уложили маленького мальчика в больницу с отравлением. Болезнь перестала проявлять себя в подростковом возрасте, но тогда Мартину самому уже было не интересно общаться со сверстниками, хотя люди к нему тянулись, видя в нем незаурядного гения. Сам Мартин себя таковым не считал. Со времен инженерной школы, которую он закончил с отличием, у него осталась подруга Эмили, хотя отношения у них были странные. Мартин любил проводить с ней свободное от занятий время в разговорах, в которых она не пыталась как-то задеть или подколоть его за особенности. Она принимала его несовершенства, за что он очень ценил Эмили.

Радиорынок не менялся на протяжении целого года. Можно предположить, что он не менялся десятилетиями, но Мартин не мог этого знать, хоть и догадывался. Длинные ряды пластиковых столов, покрытых невообразимым количеством барахла, раскинулись почти на сотню метров. ветхий брезент, во многих местах уже покрытый дырками, худо-бедно спасал торговцев и товары от дождя. Подозрительные личности продавцов зазывали каждого прохожего к себе, ведь на их столе представлен «самый лучший ассортимент». В утро субботы народу было много, потому что торговцы имели обыкновение привозить свои товары как раз в этот промежуток времени. Грохот проезжающих по шоссе машин, которое раскинулось около рынка, шум и ругань продавцов с клиентами создавали неповторимую какофонию, которая раздражала и злила Мартина.

Морби не любил шум, потому что он мешал сосредоточению и размывал поток мысли. Он выбирал профессии, где взаимодействие с шумными местами было минимальным. На своей первой работе, как ни странно, в библиотеке, он изучил множество книг древних и не очень философов, пытаясь найти в них ответы на вечные вопросы, но вскоре понял, что ответы эти его не интересуют. Мартин решил для себя, что извечные проблемы бытия не волнуют его. Общество навязывает людям, что поиск глубинного смысла – это самоцель жизни, но Морби определял его пустой тратой времени. Куда более важную роль в его жизни стали играть вопросы прикладные и приземленные, решение которых могло занимать Мартина перед сном иногда по несколько часов.

Тем не менее, хоть этого он и не показывал, Мартин переживал о том, что проживает жизнь в пустую. Пряча нежелание обрести для себя амбициозную цель и строить далекие планы под личиной отстраненности, в глубине души он жаждал хоть каких-нибудь приключений. Однако каждый раз вспоминая, что дорога авантюриста часто переходит грань закона, он старался откреститься от этих мыслей. Возможность вступить на территорию криминала пугала его, ведь с такой жизнью он зарекся не связываться.

Он прошагал вдоль первого ряда, где его ничего особо не привлекло.       В прошлый раз он приметил один интересный стол, где взял за скромную сумму сломанный источник импульсного напряжения у Тодеуса, скрюченного неряшливо одетого старика, от которого веяло тухлятиной. Его стол располагался в третьем ряду, туда Мартин и направлялся. Несмотря на грязь, разруху и вонь, являвшимися неотъемлемыми атрибутами этого рынка, попасть сюда продавцом было задачей сложной. Рынок контролировался местной бандой, и продавцы не просто отдавали львиную долю своей прибыли на милость покровителей, они должны были быть в хороших отношениях с приближенными к правящей верхушке банды, иначе дорога сюда тебе закрыта.

Подойдя к столу Тодеуса, Мартин расстроился: ничего интересного мерзкий старик на этот раз не притащил.

– Мальчик, возьми эти батареечки и экранчик вот этот, я тебе скидку сделаю, – прохрипел Тодеус, расплывшись в улыбке, которая обнажила гнилые зубы.

– Мало интересует, отец, – ответил ему Мартин.

Когда это было нужно, Мартин надевал маску вежливого представителя общества. Он понимал, что в этом мире выжить иначе нельзя.

– Может быть пакетик резисторов вот этих? – Тодеус практически вложил Мартину в руку испачканный в мазуте зип-пакет. Настойчивости продавцу было не занимать.

Мартин проигнорировал попытку старика реализовать хоть какой-нибудь хлам, продолжая шарить глазами по ассортименту. Девяносто процентов представленного товара представляло собой мусор, который даже в дар принять не было никакого желания. Но тут внимание его привлекли электронные часы с разбитым экраном.

– За эту безделушку сколько возьмешь? – нехотя бросил Мартин. Он специально придал своему вопросу окрас безразличия, прекрасно зная о том, как работает ценообразование в таких местах. Попытка Мартина провалилась, Тодеус был опытным продавцом.

– За это? Ну раз ты спросил, тогда две сотни! – радостно заявил старик.

Аналогичная сумма позволила бы Мартину купить продуктов на неделю, но интерес одолевал его изнутри.

– Перевел, – сказал Мартин, скрипя зубами, и взял часы из рук продавца.

– Больше здесь не появляйся, придурок! – гаркнул Тодеус и отвернулся от Морби.

Старого продавца порадовало, что он смог вытянуть кучу денег из ничего, ведь эту вещичку с утра принесла одна из его пташек, которые по ночам шарят в мусорках по всему городу, желая найти хоть что-нибудь, что можно впарить. Мартин же, раздосадованный необоснованно высокой тратой, отправился домой.

Он вышел из ухоженного лифта, прошелся по свежевымытому коридору, отметив, что робот-уборщик закончил работу минут десять назад, открыл дверь своей квартиры и переступил порог. К нестандартному распорядку дня Мартин уже привык, до момента времени, когда он обычно ложится спать, оставалось еще около четырех часов. Однако он чувствовал невероятную усталость, видимо, так на нем сказался утренний конфликт со стариком на рынке. В сон тянуло со страшной силой, но сначала Мартин решил перекусить.

Интерьер однокомнатной квартиры-студии Мартина был довольно аскетичным: выкрашенные белой краской стены и потолок, светлый линолеум со следами, оставшимися после частых перестановок мебели. Черные рамки стеклопакетов, грязные от наружной пыли, пронзали соседние стены. У третьей стены располагался холодильник и скромный кухонный гарнитур, скорее выполнявший функцию декоративную. Мартин готовить не любил, в кухонных шкафах у него хранились сублимированные полуфабрикаты, которые надо было заливать водой. Холодильник также был забит готовой едой. Обеденного стола не было, пищу Мартин принимал за рабочим столом, располагавшимся под одним из окон. На рабочем столе стояли ноутбук и аппаратура, которой бы мог позавидовать даже опытный электронщик. За порядком хозяин квартиры следил, но не особо тщательно, поэтому рабочее пространство было захламлено обрезками проводов, электронными компонентами и капельками от припоя, под столом располагался комод с хламом. Роль рабочего кресла выполнял пластиковый стул. Под другим окном стоял продавленный серый диван, который служил для Мартина кроватью. Рядом с диваном стоял пластиковый шкаф для одежды.

Скинув куртку на крючок, висевший прямо на входной двери, Мартин умылся, поставил чайник – главный прибор для приготовления пищи в этой квартире, и сел в свой рабочий стул.

Заварив себе овсяную кашу с высушенными ягодами, Мартин сел на диван, чтобы перевести дух. Как вдруг в дверь раздался звонок. Удивленный Мартин, гостей у которого не было никогда, подошел к дверному глазку. За дверью стоял незнакомый мужчина.

Глава 4

– Пропало, все пропало, кейса нет! – кричал Лаки, метаясь по комнате, как смерч. Его распирала злоба, ведь он рисковал жизнью, уходил от преследователей из “Супримаси”.

Старушка Прима пыталась успокоить его, пока он не разнес их убежище.

– Лаки, дорогой, неприятные ситуации случаются со всеми нами, зато на этих ошибках закладывается фундамент настоящей личности, – с теплотой в голосе сказала она.

– О нет, бабуль, это практически конец. “Супримаси” знают, кто я, значит они будут меня искать. Предмета у меня нет, значит и Темпестес будет в ярости. Меж двух огней далекое не уедешь. Мне надо валить из города, пока все не осядет, – прошипел Лаки. Его грела лишь одна приятная мысль: про это убежище и связь Лаки с ним никто не знает, поэтому Прима и братья будут в безопасности.

– Лаки, сынок, ты всегда выходишь сухим из воды. Удача тебя не покидает, сейчас она тоже с тобой! – теплым тоном продолжала Прима.

Она сидела в своем кресле качалке и вязала. Сгорбленная старушка с невообразимой паутиной морщин на лице, с двумя черными бородавками над сухими губами, но с широкими добрыми глазами. Для Лаки она заменила и маму, и папу, когда подобрала его на улице. Маленький сверток с младенцем, выброшенный около мусорного бака, долго бы не протянул. Прима выходила малыша, за что он любил ее больше жизни.

Дверь распахнулась, в берлогу ввалились двое запыхавшихся мальчишек. Несмотря на рванную одежду, волосы и кожа их были ухожены, они оставляли после себя приятное впечатление.

– Лаки, мы перерыли там все окрестности, но ничего, прости нас, – хором продекламировали дети.

Одного мальчика звали Йонас, а второго Михаэль. Оба они были братьями Лаки не по крови, а по духу. Старуха Прима нашла их так же, как когда-то нашла Лаки. Хоть и возраст ее уже был сильно далек от того, когда обычно становятся мамами, она все равно оставила детей себе и выходила их, в чем ей немало помогал Лаки.

– Да, ребята, вы молодцы, ничего страшного, – с улыбкой на лице сказал Лаки, пытаясь всеми силами скрыть от них свои внутренние терзания.

Берлога их была уютной, хоть и выглядела бедно обставленной: изрисованные граффити стены, ободранный линолеум, незатейливый потолок, черный от копоти в том уголке, где Прима готовила еду. Кухонная зона была любимым местом всех обитателей убежища, потому что Прима творила там кулинарную магию. На одной из стен висел телевизор, напротив которого стоял ветхий диван, а за диваном на полу лежали матрасы, на которых спали Михаэль и Йонас. В другой стене виднелись прорези дверей: ванная, комната Примы и комната Лаки. Окон в подвальном помещении не было. Интерьер и скудный набор мебели были продиктован тем фактом, что если, а учитывая специфику работы Лаки, это весьма вероятное событие, конспирацию раскроют, они смогут быстро уйти из временного жилища и найти новое.

Лаки зарабатывал своим незаконным делом много денег, но часть он тратил на снаряжение, часть на конспиративные мероприятия, а самую большую часть он отдавал Приме. Старушка ни в коем случае не пыталась нажиться на Лаки, она спонсировала больницы и школы в трущобах, а Лаки был рад ей поспособствовать. Таким образом не самый честный путь заработка приводил к спасениям жизни бедняков и приоткрывал дорогу к знаниям детишкам, выросших в трущобах.

– Лаки, расскажи еще раз, как ты его потерял. Может я смогу заметить какие-то подробности, – попросила Прима.

– Еще раз повторюсь, – нехотя начал свой рассказ Лаки.

Вылетев из здания, Лаки за несколько десятков секунд добрался до мотоцикла. Прыгнув на него, он сразу дал по газам, но уже услышал, как за спиной приближались крики, и звуки сирен. Летя на бешеной скорости, Лаки заметил, что погоня не отстает, а в скором времени услышал звук вертушки. «Да, они и вертолет подняли», – заметил он. Тогда Лаки нырнул в промзону, где стал петлять меж узких переулков. Высоченные громады трущоб скрывали его силуэт от вертолета. Пропетляв там минут десять, до него дошло, что они строят окружение, выехать из района будет в скором времени невозможно. Тогда вор кинул байк около бака с мусором, на всякий случай прикрыл его брезентом. Приметив пожарную лестницу, Лаки рывком на нее рванулся, полез вверх. Ползти пришлось долго, с каждой ступенькой мышцы все больше горели от накапливаемой молочной кислоты. В конце концов он оказался на крыше, припоминая, что с нее можно аккуратно перелезть на шоссе. Гуськом передвигаясь по мокрому резиновому покрытию, он пересек крышу, внимательно следя, чтобы луч прожектора вертолета на него не попал. У противоположного конца крыши виднелся вынос рекламного баннера, его верхняя часть была шириной примерно в ступню. От баннера до шоссе было метра два, прыжок не сложный. Однако высота, на которой Лаки бы оказался на шоссе, была почти четыре метра, учитывая скоростной поток, даже если он приземлится без травмы, какая-нибудь машина на большой скорости в лепешку бы его раздавила. Витая в своих мыслях, Лаки не заметил, что он на крыше не один. Незнакомец ударил вора в голову ногой, затем резко бросился на него, прижимая тело Лаки к земле. Удостоверившись, что вор без сознания, незнакомец обшарил карманы Лаки, стараясь найти металлический футляр как можно скорее. После того, как он нашел коробок, незнакомец осторожно подтащил тело Лаки к краю крыши, стараясь подгадать момент, когда будет проезжать подходящий транспорт. Когда на горизонте появился мусоровоз, незнакомец подготовился и затем, когда машина была уже совсем близко, точным движением забросил вора в ее кузов.

Лаки очнулся, ощупывая место удара. «Отделаюсь синяком, но что это вообще было?» – приходил в сознание Лаки. Осознав, что легко отделался, он сначала обрадовался, но потом мир перед ним сузился в точку: он не мог нащупать предмет в кармане. Тогда он стал рыскать по всему кузову машины, изрядно испачкавшись. Лаки отчаялся, он пытался вспомнить, когда последний раз точно чувствовал вес украденного предмета в кармане. Тогда он пришел к неутешительному выводу: его ограбили. «Дерьмо, дерьмо!» – закричал вор, но его голос перебивали проезжающие машины. Когда мусоровоз остановился, он выпрыгнул из кузова, зашел в переулок и начал бить кулаком в стену. Так он выпускал пар. Поразмыслив, он еще тешил себя надеждой на то, что предмет мог просто выпасть, однако не решился соваться в гущу оцепления, он заглянет туда позже. Он спустился по стенке, как капля воды, грузно приземлился на мокрый асфальт, голова его была пустой.

Прождав час, он отправился к промзоне. Вертолета уже не было, солдат “Супримаси” тоже. Удостоверившись по знакомому баннеру, тому самому, на котором он висел вниз головой час назад, что стоит у нужного здания, Лаки увидел у стены мусорные баки. Он обшарил каждый из них, но эти попытки были безуспешны. Лаки смертельно устал, но продолжал рыться в мусоре. В конце концов он сдался, отправившись домой.

– Интересно, кто был этот незнакомец, неужели на тебя доложили? – спросила Прима.

– Это же надо было так, скрыться из секретной лаборатории, уходить от погони, и потерять все по щелчку пальцев! – взывал Лаки.

Тут их диалог прервал звонок с неизвестного номера.

– Темпестес, только не сейчас, – сглотнул Лаки.

Альфред Темпестес выступал заказчиком, заинтересованным в предмете из “Супримаси”. Не до конца было понятно, зачем это было нужно Альфреду, но Лаки и не стал бы вникать в его мотивы. Темпестеса боялись и уважали, он в шестнадцать лет сколотил банду “Фрателли”, куда завербовал своих друзей. Таланта управления Альфреду было не занимать, поэтому уже через три года банда обрела заметное влияние, а к восемнадцатилетнему главарю приходили на службу даже сорокалетние бандиты. Головорезы начинали с разбоя, но быстро сменили род деятельности: переключились на рэкет и шантаж, быстро подмяв под себя большое количество активов, включающих в себя магазины, торговые дома и рынки. Конкурентов Темпестес не боялся, он их безжалостно давил.