Полная версия
Ловчий. Крысы и дудочка
Голос Эльзы затихает, и мы видим рассвет над рекой, огромный паром, шеренги слуг, наваливающихся на канаты, и принцессу Марию Федоровну в армейском мундире, которая стоит на носу и всматривается в расступающийся перед судном туман, а вокруг нее стоят ее фрейлины….
10в1776. Апрель. Натура. Утро. Переправа на Даугаве
Туман как будто бы расступается. На паромной пристани на другом берегу стоит огромный молодой человек, истинный богатырь, который поднял руки в приветствии, а солнце встает прямо за ним и будто образует нимб вокруг его головы, но из-за этого лица его девицам не видно. Человек громогласно кричит на всю реку приветствие, но так как говорит он по-немецки с сильным остзейским акцентом, слова его звучат непонятно и для обычных немцев – по-варварски. Мария Федоровна смотрит на этого богатыря, распахнув свои огромные глаза и раскрыв в благоговении рот. Она громко шепчет.
Мария: Господь услышал все мои молитвы. Когда меня готовили к постригу, я истово молилась, я просто не верила, что меня вот сейчас похоронят тут заживо… И вот все мои молитвы, все мои слезы оплачены. Как он прекрасен – этот молодой Людвиг…
Эльза (очень осторожным голосом): Какой-то уж больно странный акцент. Не похоже на сына нашего ландграфа. Впрочем, он живет здесь давно, возможно, что привык говорить по-русски.
Мария: Да ведь и вы для меня говорите порой удивительно, а когда я забываюсь и перехожу на родной мне хохдойч, вы ведь тоже меня с трудом понимаете. Он красив, как языческий бог Древней Греции!
Эльза: Скорее уж наш Тор или же, может быть, посланник Одина – Хермод? Не люблю греков, они все какие-то извращенцы!
Шарлотта: Нет, я поняла, это Зигфрид – великий рыцарь из восточных земель, победитель дракона. Как он могуч и прекрасен!
Великан тем временем не может ждать, он разбегается и, делая огромный скачок, чудом перепрыгивает через оставшуюся полосу воды меж паромом и пристанью. Он так тяжел, что весь паром от его приземления аж покачивает. Дамы визжат, а великан оглушительно громко смеется, и мы видим, что это Кристофер фон Бенкендорф.
Он подхватывает Марию на руки, кружит ее и с криком: «Добро пожаловать к нам, в Россию!» с легкостью прыгает назад на пристань. Мария прямо-таки тает в его медвежьих объятиях, а Эльза стоит шокированная. Кристофер, уже подхватывая принцессу на руки, ловко садится на лошадь и с гиканьем и улюлюканьем уносится с нею вдаль по берегу, так что ошметки грязи летят во все стороны из-под копыт. За ним вдогонку пускаются его люди, и пока паром пристает к берегу, вся эта огромная кавалькада совершает этакий круг почета во главе с Кристофером и млеющей у него на руках Марией Федоровной.
Эльза смотрит на все с изумлением и слегка поджав губы, однако принцесса задорно смеется, и они о чем-то беседуют с Кристофером, и оба от этого счастливы. Наконец кавалькада возвращается к парому и свите принцессы, которая начинает разминать ноги, сойдя на берег. Кристофер ловко подвозит Марию к ее фрейлинам и ставит наземь. Принцесса в совершенном восторге кричит.
Мария: А мне понравилось! Эльза, ты знаешь, Людвиг у меня такой душка!
Эльза (тихо): Это не Людвиг. Людвиг – тщедушный и маленький.
Улыбка застывает на лице Марии. Потом губы у нее начинают трястись, и она, чуть ли не всхлипывая, спрашивает у Кристофера.
Мария: Кто, кто вы такой?! Отвечайте немедленно! Какое право вы имели меня тр…рогать?!
Кристофер (подкручивая усы): Я – будущий наследный правитель Лифляндии Кристофер фон Бенкендорф. Вы мои гостьи, и я к вашим услугам!
Мария резко отворачивается от Кристофера, лицо ее перекошено злостью, и она, дернув плечиком и дав знак своим фрейлинам, приказывает им рассаживаться по каретам. При этом она зло бросает через плечо.
Мария: У… Дурак!
Крупным планом мы видим лицо Эльзы, которая с виду растеряна и не знает, что ей делать, но потом она решительно начинает идти за своей госпожой, и вдруг мы видим, что Эльза идет уже по темному коридору и открывает дверь, а там в окружении свечей сидит Мария и гадает на суженого.
11вСтарая хроника. Рассказ Эльзы. Продолжение
Идут будто кадры гадания: колеблется, дрожит в воде пламя свечей, капли воска капают и застывают, в воде отражается прелестное девичье лицо. В это время мы слышим голос Эльзы, она продолжает свой долгий рассказ.
Эльза: Ах, как же рыдала в ту ночь Марьюшка у меня на плече, она даже спрашивала, может ли Кристофер вызвать Людвига на дуэль, убить того и получить Марьюшку вместо приза. А потом она стала гадать на имя своего суженого. Она уронила в чашку с водой две капли воска и сказала мне, что они точно слипнутся в букву «L» или, может быть, букву «C», ибо в древнегерманском написании она тоже имеет две палочки – «<», и тогда будет ясно имя ее суженого – Людвиг или Кристофер. Я отвечала ей, что она глупая, ибо Кристофер пишется с буквы «C» в Средней или Верхней Германии, а здесь, на востоке, это имя начинается с «K». А она мне сказала, что ошиблась и надобно еще капнуть, мы открыли чашку, а там одна капелька изогнулась, и поэтому знак стал напоминать то ли «N», то ли «S». И тогда Марьюшка мне сказала, что всегда это знала и верила, что Господь любит ее, ибо то имя – Зигфрид, ибо Кристофер в сущности великий германский герой и воитель Siegfrid – могучий «рыцарь из восточных земель», который вез прекрасную деву-воительницу Брунгильду к своему королю Гюнтеру. А чтобы не случилось греха между ним и возлюбленной, он клал между собой и Брунгильдою в постель острый меч… Эта история так захватила ее, что она украдкой потом Кристофера звала не иначе как Зигфридом, а себя, конечно, Брунгильдою…
Ха… Брунгильда… Да она в обморок падает, когда видит кровь на кухне, и не может смотреть, как режут утку или зайца ей на обед, а туда же – романтическая Брунгильда… А потом…
А потом Кристофер нас довез в Дерпт и запер в тамошнем замке, и мы опоздали на свадьбу. Разумеется, в Дерпт прискакал и сам юный Людвиг…
12в1776. «Четыре года назад».
Натура. Утро. Дерптский замок
Туман снова рассеивается, и мы видим неприступные стены древнего замка, сердца и твердыни Ливонского ордена. Нынче былая слава его позади, однако стены все еще крепки и огромны, а ворота поражают воображение. Они заперты на большой брус, и в них кто-то снаружи громко стучит. Мы видим солдат, стоящих у запорного бруса, которые преданно смотрят на Кристофера, а тот решительно дает им знак. Брус чуть сдвигают и отпирают маленькую калиточку средь ворот, и через эту калиточку входит маленький живой юноша в пышном наряде. Он раздраженно приказывает отпирать большие ворота, но солдаты опять смотрят на Кристофера, а тот жестом им запрещает. Гость багровеет лицом и начинает кричать на Кристофера, но слова его не слышны, ибо мы наблюдаем все это из замка, из какого-то окна, возле которого скопились приезжие фрейлины. Впереди всех Мария Федоровна, и рядом с ней Эльза. А так как грохот наконец прекращается, мы слышим слова.
Людвиг: По какому праву вы нас сюда не пускаете? Я буду жаловаться!
Кристофер (ленивым голосом): Это наш замок, и пока отец мой живет в Риге, я – главный. Кого хочу, того и пускаю.
Людвиг: Мне объявили, что вы задерживаете тут свадебный поезд с моею невестой! Я требую от вас объясниться!
Кристофер (все тем же ленивым голосом): Мой замок, кого хочу, того и задерживаю. Мне, может быть, дамы понравились. Захочу и женюсь тотчас же на всех, мне как раз жена надобна.
В замке Мария Федоровна аж подпрыгивает и визжит.
Мария: Я так и знала! Гадание было верным! Он на мне женится! Обязательно женится!
Людвиг от слов Кристофера так и замирает с разинутым ртом, ошарашенный.
Людвиг: Но это… Это ни в какие ворота… Это варварство, насилие, какая-то дикость!
Кристофер (все тем же ленивым голосом): А мы тут, как вы нас недавно на балу изволили называть, – дикие варвары. Ни чести, ни понятия о правах не имеем, какую девку на улице сыщем, на той сразу и женимся. Не то что вы с вашим батюшкой, продаете нам ваших девок сотнями за полтину. Когда я девку беру, я дарю ей деревню, мельницу или хутор как минимум, ибо я – русский дикарь, а вы, любезный, ловите на улицах девку и продаете ее в настоящее рабство, так что позвольте мне быть дикарем, милостивый государь. Мне в дикарях – позору не в пример меньше вашего.
Людвиг: Это какой-то безумный спор, я не могу отнять у бюргера его мельницу, чтоб отдать своей пассии, это беззаконно и просто немыслимо!
Кристофер: Ая могу, ибо в Лифляндии я что хочу, то и делаю. Тебя, кстати, я не задерживаю. Езжай откуда пришел, а то время завтрака, а потом твои фрейлины пятки мне чесать будут. А ты, дружок, мне без надобности.
Людвиг: Да как вы смеете? Вы схватили принцессу, дочь герцога, и угрожаете ей насилием! Я подниму всю Европу!
Кристофер (вдруг озлобляясь): Ежели бы я мог, да я Марьюшку давно бы взял в законные жены, и плевать мне, что она бесприданница. И на Европу твою я плевать хотел со стен моей крепости! Зови, урод, Россия большая – есть где вас закапывать!
Людвиг: То есть вы украли ее не для себя?! А для кого же, позвольте узнать?
Кристофер: Сестра твоя – та еще штучка, намедни в столице откинулась. А на груди у нее нашли медальон, а в медальоне том не молочный брат мой, а какой-то дрыщ из Европы. Так что езжай отсюда, урод, и спасибо скажи, что я тебя ногами не выпинал. За столь горькую обиду моего брата Павла я бы должен в говне тебя утопить, а я с тобой разговариваю.
Людвиг: Боже мой, какие слова! Сестра моя была верна Павлу. Да, они часто ссорились, но Натали была холодна, и все, что говорят про эту связь, это – выдумки…
Кристофер: Ах, выдумки?! Ну, разозлил ты меня!
С этими словами Кристофер хватает Людвига за грудки и начинает трясти. Слышен оглушительный пук, и дамы, наблюдающие за сценой, хором хихикают и зажимают носы, хоть понятно, что до них запах через такое расстояние долететь не сможет. Лицо Кристофера искажает брезгливое выражение, и он, держа соперника за грудки в одной руке, аккуратно подносит его к огромной куче конского навоза и в нее противника небрежно закидывает. Мария аж стонет от восторга и громко шепчет: «Зигфрид! Зигфрид побеждает дракона!» Совершив подвиг, Кристофер опять же брезгливо руки отряхивает и вытирает белым платком, а потом бросает платок в ту же навозную кучу.
Кристофер: Марьюшка – чистый ангел, и не тебе, урод, ее пачкать. Она… Она – самое лучшее, что у моего брата было когда-нибудь в его жизни. И я за него жизнь отдам и продам душу дьяволу, лишь бы у него жизнь наладилась. А теперь зови всю Европу, как обещал…
Людвиг (в навозе барахтаясь): Вы сорвали мне свадьбу. Вы должны заплатить. Неустойка будет огромною!
Кристофер (небрежно): Ну вот все твое гнилое нутро-то и вылезло. Изволь – заплачу, спрошу у отца денег и заплачу. А ты уберешь свою жопу отсюда немедленно, или я начну войну Лифляндии против Гессена, и, клянусь, я утоплю в навозе всех гессенцев, а всех гес-сенок огуляю по очереди, не будь я Жеребец из Лифляндии!
Среди дам в подвале начинаются истерические смешки и восторги. Кто-то из фрейлин с одушевлением громко кричит: «Да мы не против войны, ежели вы, барон, исполните свое обещание!» Мария Федоровна же начинает бурно рыдать, с радостью приговаривая: «Я всегда мечтала, что ради меня случится дуэль! Жаль лишь, что этот
Людвиг – засранец! Но мы ведь об этом не станем рассказывать?! Это ведь почти что дуэль?! Всамделишная дуэль!» На этом изображение постепенно бледнеет…
13вСтарая хроника. Рассказ Эльзы. Продолжение
Опять идут будто кадры старой хроники, и через них мы видим фигуру Эльзы в комнате Шарлотты.
Эльза: В итоге Людвиг убрался и взял деньгами. А потом прибыл Павел и предложил Марьюшке свои руку и сердце. Как она радовалась, когда поняла, что станет когда-нибудь Императрицей Российской Империи. Она так и скакала и говорила мне: «Я всегда знала, я верила, что Господь меня любит! Я буду Государыней Императрицей! Ну и что, что Павел не такой уж красавец, ведь с лица воду не пить?! Зато он умный, веселый и мягкий. Не то что этот дурак солдафон!» И уже в конце лета Наследник Павел сказал, что прошло достаточно времени, и женился на Марьюшке, а после свадьбы мы поехали в Гатчину. То есть сперва нам сообщили, что юный Людвиг обвинил Павла в том, что он убил его родную сестру, а Государыня отвечала, что не может более держать при себе заклятого врага ее сына. И всем гессенцам и гессенкам при дворе было предложено либо «отправляться в Саратов» (с тех пор угроза послать кого-то в Саратов пошла гулять по России), либо вернуться домой – назад в Гессен. Многие решились уехать, а я была из тех, кто отказался и просил русского подданства. И поэтому нас было буквально двое-трое девиц, которые поехали в Гатчину. И вот там, в Гатчине, в начале зимы поздним вечером ко мне в комнату постучал сам Кристофер…
14в1776. «Четыре года назад».
Ноябрь. Павильон. Ночь. Гатчина
Громкий стук в дверь. Эльза идет открывать. В комнату вваливается огромный Кристофер. Он, по-видимому, пьян и почему-то все озирается. Увидев Эльзу, он приходит в себя и, указывая на нее пальцем, приказывает.
Кристофер: Тебя-то я и искал, наш домашний дракон. Ну-ка живо собирай своих девок, и ать-ать – руки в ноги и валяйте в столицу. Марьюшка всем вам рекомендательные письма выписала.
Эльза: Я вас не понимаю.
Кристофер: А чего же тут понимать? Построились, клушки, и ать-два – ходу из Гатчины. Я все устроил, завтра вас примут в штат Зимнего. А я сам – на войну. Засиделся я тут при дворцах, а я же боевой офицер… Опять же поиздержался, а в армии больше платят. Завтра с утра я в поход, рубить турок, а вас, клушки, к тому времени чтобы тут больше не было.
Эльза: Это невозможно. Мария Федоровна в тягости, мы не смеем ее сейчас бросить.
Кристофер (в замешательстве): В том-то и дело, что она – в тягости, а вы-то – нет! Впрочем, это меня никак не касается, документы я для вас выправил, завтра мне в бой, ибо хватит мне блудить по дворцам, так что я умыл руки, и решай все сама. Надеюсь на твой здравый смысл.
С этими словами полковник поворачивается и идет к выходу. Эльза говорит ему вслед.
Эльза: Здравый смысл мне подсказывает, что ты пьешь каждый день в размер офицерского жалованья. Здравый смысл говорит, что принц Павел шагу без тебя не сумеет ступить, чтобы в очередное дерьмо не вляпаться. Тебя он от себя добром не отпустит, раз ты отправляешься в армию, это может быть только его приказ. Но рекомендации ты принес от Марии. Что-то не сходится. Что случилось?
Кристофер замирает, будто ожидает удара, потом медленно поворачивается. Лицо его бледно. Затем он возвращается, подходит к столу посреди комнаты, наливает себе из графина воды, выпивает и сдавленным голосом отвечает.
Кристофер: Это – Людвиг. Он подал жалобу с просьбой открыть дело по причине смерти его сестры Наталии. Государыня не могла отказать, ибо ваш сраный Гессен – наш главный союзник в Германии, а Наталья – гессенская принцесса. Учрежден тайный приказ, и туда водят на допросы всех людей Павла. В те дни вокруг Наталии постоянно крутились люди этого толстого урода Куракина и братниного учителя Салтыкова, их сейчас и допрашивают, а я-то был с вами – далеко, в Дерпте. Однако от греха брат мой просил меня скрыться в действующей, вот я и подал прошение. А раз я уезжаю, некому за вами приглядывать. Самой Марьюшке ничего не грозит, ибо она по облику сходна с мальчиком, а вы, дуры, бродите в платьях. И случись что, как я пред Марьюшкой оправдаюсь-то?! В общем, я все сказал, а ты меня слышала.
С этими словами Кристофер будто чему-то кивает и решительно выходит из комнаты. Эльза минуту стоит и раздумывает, затем звонит в колокольчик. К ней вбегают ее гессенские фрейлины. Эльза им приказывает.
Эльза: Полчаса всем на сборы. Документы для перевода нас в Зимний всем выправлены. Исполняйте!
Фон Паул иг (испуганно): Но это все так неожиданно! Почему мы едем отсюда в полночь? Можем ли мы попрощаться с Марией Федоровной?
Эльза: Отвечаю с конца. Нет, не можете. Мария Федоровна пожелала нам счастливого пути и сделала документы. Мы едем сейчас, потому что это моя личная блажь. Еще вопросы? Раз вопросов ни у кого больше нет, исполняйте!
Фрейлины перепуганной стайкой выбегают из комнаты. Эльза размашисто крестится и шепчет: «Упаси Господь тебя на войне, наш добрый Зигфрид!» По экрану опять идут помехи и полосы…
15вПавильон. Вечер. Зимний дворец. Комната Шарлотты
Эльза наконец поворачивается к нам, и видно, что на глазах ее слезы.
Эльза: С той самой поры – с осени 1776 года – я живу здесь и дослужилась до гофмейстрины Ее Величества. И я догадываюсь и хорошо понимаю, что, возможно, тебе пришлось пережить… Ведь ты, похоже, была у Кристофера в платье?
Шарлотта (заливаясь краской и еле слышно шепча): Уже – без…
Эльза: Что ж… Он хороший человек – твой Кристофер. Но я бы не стала лишний раз испытывать его верность брату – принцу Наследнику. Можно обжечься. (Откуда-то достает бритву и кладет ее на тумбочку возле кровати.) Вот бритва Кристофера. Верни ему ее сама – из рук в руки и скажи, что ты случайно порезалась. Да и пока мы в столице, думаю, что тебе лучше носить твою форму. Это нарушение правил, но раз уж на тебя единожды обратили внимание, я на это закрою глаза.
Шарлотта: Спасибо, Эльза. Ты мне должна еще про многое здесь рассказать.
Эльза возвращается в свое кресло, поднимает вязание и, начиная постукивать спицами, спрашивает, что именно еще Шарлотта хочет узнать. Спицы ловко снуют и постепенно уходят из фокуса под бубнящие голоса Шарлотты и Эльзы.
Потом фокус на них восстанавливается, и мы видим, что за окном уже утро.
16вПавильон. Утро. Зимний дворец. Комната Шарлотты
Камера откатывается от окна, и мы видим, что Шарлотта в постели читает какую-то книжку, а Эльза в своем кресле опять возится со своим бесконечным вязанием. Дверь без стука вдруг раскрывается, и на пороге появляется Государыня Екатерина Великая, которая повелительным кивком приказывает Эльзе выйти. Та тут же исчезает из комнаты, царица же грузно опускается в ее кресло и, чуть пожевав губами, будто собираясь с мыслями, задает вопрос.
Екатерина (сурово): Ну и что же мне с тобой теперь делать?
Шарлотта (испуганно и пряча книжку под одеяло): Простите меня, Ваше Величество!
Екатерина (мрачно покачивая головой): Конечно, прощу, ибо деваться мне некуда. Слишком много я на тебя, как на карту, поставила. Но как мне верить тебе, вдруг ты опять начнешь резаться?!
Шарлотта (умоляюще складывая на груди руки): Простите, Ваше Величество, бес попутал…
Екатерина (с недовольным сопением): Я-то хотела даровать тебе Ливонию… В прошлом годе умер там у меня генерал-губернатор Карл фон Бенкендорф, а сынок его – хороший солдат, да без царя в голове. Молочный брат моего Павлика и нахватался с ним всяких глупостей. Сорит деньжищами, пьет без просыпу, как такому доверить провинцию? А деваться-то некуда, по закону Петра я отдать ему Ригу обязана. Вот и думала я его на умной девице женить, чтоб кошель она из его рук забрала и от бутылки отгоняла – хоть сковородою, хоть скалкой… На тебя, моя душа, понадеялась, а ты с какого-то пустяка вздумала резаться! Так там, в Лифляндии, причуды на каждом шагу, сто причин в петлю лезть или прыгать вниз со стен Рижской крепости. Как я смогу тебе теперь доверить провинцию?!
Шарлотта (с ужасом и отчаянием в голосе): Это не повторится. Клянусь, тетушка, это – не повторится!!!
Екатерина (внимательно вглядываясь в племяшку): На твоем месте я б из кровати тут выпрыгнула и опять поползла на коленках меня молить о прощении, да вижу – не можешь пока. Стало быть, всерьез резалась. А Кристофер – хорош. Бабы на него ни разу не жаловались. Может, кто еще был? Из-за кого сыр-бор?
Шарлотта (в совершенном ужасе): Я не помню… Не могу знать, Ваше Величество!
Екатерина (одобрительно покачивая головой): Да и то хорошо. Ибо плотью слаба, но мозги тебе не отшибло. А мне в деле сием именно твои мозги первей всего надобны. Хорошо, так и быть – поверю пока. Повторится подобное, от простуды умрешь или этого… удара апоплексического. Прости господи… Мне того, чтобы имя России по Европам трепали, ни к чему. Ишь! При моем дворе девки не режутся! И не посмотрю на родство! Осознала?
Шарлотта: Так точно, Ваше Величество!
Екатерина (понижая голос): Ну что ж, теперь к делу. Я вызывала тебя потому, что ты мне племяшка, внучка самого Эйлера, доцент с кафедры химического факультета в Марбурге и, наконец, аббатиса иезуитского ордена. Не делай глупые голубые глаза – я тебе не Кристофер. Сан аббатисы с потолка не упал. Какая у тебя специализация в ордене?
Шарлотта (еле слышно): Борьба с мусульманами. У меня родня в России и Пруссии, поэтому против православных и протестантов меня не готовили. Сказали, что иначе будет конфликт интересов.
Екатерина (внимательно глядя в глаза племяннице): Будто… Будто. Хорошо, сделаю вид, что поверила. Итак, начнешь писать письма в свой орден, что суженый твой день и ночь проливает кровь с турками, а ты желаешь ему помочь и посему – исключительно ради борьбы против турок – просишь прислать тебе рецептуру изготовления пороха по методе Антуана Лавуазье. Ваш орден помогал ему в работе деньгами, стало быть, он им по затратам отчитывался. Все ясно?
Шарлотта: Так точно, Ваше Величество!
Екатерина (все тем же пониженным голосом): Это не все. Получишь рецепты и формулы и откроешь в Лифляндии производство, ибо иезуиты начнут проверять, а я их не готова обманывать. Ты на меня так не смотри… Новый порох нужен нам позарез. Работы по нему ведутся не только во Франции, но и в Англии и даже в Пруссии. Я просила англичан и пруссаков, ибо турок против нас несметные тыщи, но они отказали. И франки добром не дадут, ибо самая гнилая нация. А без современного пороха турок нам не сломить… Не знаю уж, насколько ты верна ордену, но в любом случае против турок мы заодно, и новые пороха в деле сием нам помогут. Пойми правильно, мне надобно всю Россию кормить, там самые богатые и плодородные земли империи, а турки всю жизнь налетают исподтишка жгут, убивают и грабят. И посему долг наш заразу сию извести!
Шарлотта: Я поняла, я все сделаю, тетушка!
Екатерина (поднимаясь из кресла): Вот и славно. Да, и когда будешь в Риге, все на себя не бери. Ты вон дюже слабенькая, один раз резанулась и не можешь даже на кровати сидеть… Дорого я бы дала, будь ты покрепче. Эльзе скажи, пусть каждое утро занимается с тобою гимнастикой. Поверишь ли, три года назад я взяла ее по просьбе Марьи младшею камеристкой. Три года прошло, и вот она уже моя гоф-мейстрина, а прочие служанки и фрейлины под ней ходят, как шелковые. Да, и Кристофера к делу приставь. Пусть он мот и в бутылку заглядывает, но командир он отменный. Да, вроде все… Ты наукой у меня будешь там заниматься, Эльза все возьмет по хозяйству, Кристоферу – армию. Что забыла? Да, сыщу я тебе и гоффактора по финансам. А с тебя письма в орден и формулы. И тогда с песнями, плясками – да на свадебку!
С этими словами Государыня выходит из комнаты. Вместо нее через мгновение возвращается Эльза. Шарлотта в сильном возбуждении, размахивая руками, шипит.
Шарлотта: Ты ее слышала?!
Эльза (с обидою поджав губы): Разумеется, нет!
Шарлотта: Она хочет выдать меня за Кристофера и отправить в Лифляндию, а тебя она сделает моею главной распорядительницей! Только одно условие. Ты мне поможешь?
Эльза (сглатывая): Не может быть?! Что за условие?
Шарлотта: Мне надо так составить письмо ордену, чтобы они прислали нам секрет искусственного пороха, а мы открыли в нашей провинции целый завод и снабдили порохом нашу армию – против турок!
Эльза (задумчиво): Думаю, что скорее не только лишь против турок. Как я слышала, все в мире явно клонятся к великой и ужасной войне. Из Франции да Испании орден масонами изгнан, а для Англии с Пруссией они и того хуже – еретики. Кроме как на Русь-матушку ордену надеяться не на кого. Да я помогу написать такое письмо и думаю, все получится. Я пошлю за бумагой, перьями и чернилами. Вы сможете писать на постели?
