Ловчий. Крысы и дудочка

Фон Рапп: Мне нужны уточнения. Ваша внучка сейчас на пути к вашей дальней родне во Франконии. Однако ее надо учить. Какое имя ей дать, чтобы наши ее не сыскали?

Эрих фон Шеллинг: Поместите ее в иезуитский колледж и оставьте ей ее имя. В жизни оно ей весьма пригодится. Иезуиты не выдают врагам Церкви имен учеников и воспитанников.

Фон Рапп (с ужасом в голосе): Но они же наши заклятые враги, католики!

Эрих фон Шеллинг: Тем лучше, врагам девочку на казнь они точно не выдадут. А что касается веры, так в вере нет ни эллина, ни иудея! Все ясно?

Фон Рапп (прищелкивая каблуками): Так точно, мой экселенц. Лошади скоро будут!

Фон Рапп делает поворот кругом и удаляется. Старик возвращается к прежнему положению и вновь начинает напряженно вглядываться в сгущающуюся темноту. Над темным лесом восходит луна, начинают выть волки. На лице старика играют крупные желваки, и вдруг он с яростью и ненавистью начинает кричать.

Эрих фон Шеллинг: Софья, я знаю – ты меня слышишь! Ты – ведьма, отняла честь и разум у моего сына, спаси же мне внучку! Молчи, сучка, терпи сколько сможешь, но спаси мне ее!!!

По лицу барона идут помехи и полосы, и внутри этих помех и полос проступают очертания темного гроба, траурных лент и общегерманского траура…

10а

1780. Натура. Ранняя весна. Хмурое утро.

Причал Кронштадта

Выстрел из пушки. К причалу пристает торговая шхуна. На флаге ее полощется прямой черный крест на белом поле. С берега на борт шхуны по мосткам поднимается старый лакей, навстречу ему из каюты выходит молодая девица в прусском мундире и черном плаще, с виду похожем на монашеский. Она небольшого роста, у нее худенькая фигура, чуть вытянутое лицо с огромными глазами, упрямый подбородок и острый носик. Увидав ее, встречающий лакей суетливо достает мешочек с деньгами, который передает появившемуся капитану. Тот развязывает мешочек, видит деньги, согласно кивает и прячет их где-то в своей одежде. Девица же отдает лакею маленький саквояж и на его изумленный взгляд говорит.

Шарлотта: Это весь мой багаж.

С этими словами она лезет куда-то в складки свой одежды, достает кисет с деньгами и вытряхивает его себе на ладонь. Там три монетки. Шарлотта протягивает их капитану.

Шарлотта: Danke schön!

В ответ капитан смотрит на три монеты, смачно плюет на них и выбрасывает их в Неву.

Капитан: Judengeld.

11а

Натура. Ранняя весна. Хмурое утро.

Пристань Кронштадта

На выходе с пристани Шарлотту останавливают. Молодой человек в морской форме отдает честь.

Арефьев: Вахтенный офицер Иван Арефьев. Прошу предъявить документы.

Шарлотта протягивает ему бумаги. Таможенник смотрит в какой-то листок и говорит лакею.

Арефьев: У меня тут указано, что должна прибыть мадемуазель Эйлер к своему дяде – лекарю Шимону Боткину, а у нее документы на какую-то баронессу Шарлотту фон Шеллинг.

Шарлотта: Эйлер – фамилия моей матери. По отцу я фон Шеллинг.

Арефьев: Откуда знаете русский?

Шарлотта: Мой дед Леонард Эйлер был у вас в стране академиком.

Арефьев: Эйлер… Эйлер… Ах да, припоминаю. Был такой немец.

А чего же он бежал из России?

Шарлотта: Он у вас при царице Анне был академиком, а потом – немцев били.

Арефьев (с кривою ухмылкою): Так ведь и было за что… Али нет? Шеллинг, Шеллинг, фон Шеллинг… Стоп. Вам придется пройти со мной в управление.

1б

Натура. Ранняя весна. Хмурый день.

Пристань на Сенатской

Шарлотта и дядя ее Шимон Боткин идут по набережной наверх от пристани. Доктор Боткин – маленький человечек с лицом, похожим на печеное яблоко, и большим носом. Он одет в лапсердак, на голове его шапочка с характерными длинными ушками, а на носу очки на шелковой ленте. За ними лакей Боткина тащит маленький саквояж. На улице сыро, зябко и холодно. Кричат то ли грачи, то ли вороны. Навстречу им огромная толпа мужиков волочит исполинский камень на огромных салазках. Камень не едет, и мужики друг другу кричат: «Наддай, братки, пока снег есть. Надо поспеть, а то все растает, и тогда мы этот Гром-камень с места не сдвинем!» Доктор морщится.

Боткин: Боже мой, какое ужасное варварство! Снега уже нигде нет, а они его тащат и тащат. Право – как муравьи.

Шарлотта: Зачем это?

Боткин: Не знаю, душа моя. Небось венценосная тетка твоя решила устроить у нас фараонство. Пирамиды мы строим – не иначе.

Шарлотта задумчиво смотрит на камень и говорит.

Шарлотта: А ведь дотащат они его – ей-богу, дотащат! Понять бы, куда и для чего?

Доктор в ответ пожимает плечами.

2б

Павильон. Вечер. Дом доктора Шимона Боткина

Доктор и его жена суетятся, угощая племянницу, и пьют с нею чай. Комната мала, тесна и вся уставлена всякою всячиной: вазочками, статуэтками и всем прочим вплоть до огромной меноры. Дядя и тетя за гостьей ухаживают и пытаются ей угодить, Шарлотта с небрежной благосклонностью принимает все их знаки внимания.

Боткин: Ах, как же ведь хорошо, что ты к нам приехала! На днях пойдем во дворец, и я познакомлю тебя со всеми нашими!

По лицу Шарлотты видно, что ее эти планы не радуют, но она не хочет огорчать родственников.

Шарлотта: Я и сама рада, дядюшка. Ах, какая милая вазочка!

От этих слов доктор аж на месте подскакивает, начинает бурно копаться в своем барахле, выуживает оттуда сахарницу и с воодушевлением восклицает.

Боткин: Смотри, какая файная. Памятка от твоего прадеда Гзелля. Тебе дома о нем, конечно, рассказывали? Как нет?! Его прислали самым первым рабби в эту варварскую страну в годы правления Анны…

Шарлотта, слушавшая дядю вполуха, от этих слов как от резкой зубной боли морщится.

Шарлотта: Мне давеча сказывали, что на Руси дурная слава про Анну. Я бы не стала всем говорить, что вы тут появились при Анне!

Боткин: Но это же мой дед и твой прадед!

Шарлотта внезапно бьет кулаком по столу и даже не говорит, а будто лязгает.

Шарлотта: Никаких более разговоров про Анну! Я и без того немка, чтобы вы тут еще про ненавистную людям Анну поминали да болтали языком попусту! Verstehen Sie?!

Дядя и тетя в ужасе от гнева своей маленькой росточком племянницы чуть ли не прячутся под стол. Шарлотта гневно смотрит на них, а потом с досадою машет рукой и, вставая из-за стола, подходит к окну. За ним темно. В окне отражаются отблески огня от камина, и в них Шарлотте видится.

3б

Павильон. День. Помещение таможни в Кронштадте

Шарлотта стоит перед столом, за которым старший таможенник (Селиванов) читает какие-то документы, а молодой таможенник, тот, который встречал Шарлотту на пристани (Арефьев), ему что-то показывает.

Селиванов: Иоганн фон Шеллинг – прусский генерал. Создатель ихней разведки. Шесть успешных миссий в России. При поимке живым брать.

Шарлотта: Это мой дед по отцу. Только живым его взять не получится. Это по нему траур.

Селиванов: Та-а-ак. А вот скажи-ка мне, девица, как это вышло, что у лютого прусского генерала внучка… того… то бишь еврейской нации?

Шарлотта: Мой отец с семьей поссорился. Женился на маме. Принял участие в заговоре. Бежал в Америку. Маму казнили вместо него.

Селиванов: Ага. Стало быть, фармазон – вольнодумец. Бунтовщик. И на что же ты, милая, с таким батькой у нас тут надеялась?

Шарлотта: Папу в Америке англичане повесили. За участие в мятеже. Мне сказали, что для вас это бонус.

Селиванов: Значит, мамку – пруссаки, а батьку – британцы… Да, дела… Эх, знатно в молодости мы рубились то с теми, то с этими… А ты меня не жалоби, знаю я вас, чертово семя! Есть негласное указание – родню мятежников к нам в страну не пущать! Так что извини, красавица, вот бог – вот порог.

Шарлотта: Мне говорили, что мы можем работать в столице, ежели представим две рекомендации от лиц значительных.

Селиванов: Так точно. Но исключительно от членов двора с их ручательством и доказанием отсутствия порочных связей с рекомендателем. То бишь для вас мы примем рекомендации лишь от женщин.

Арефьев (с тою же кривою ухмылкой): А то все едуть и едуть…

Шарлотта (подавая письмо): Вот рекомендательное письмо от моей лучшей подруги, мы с нею учились и жили в одной келье вдвоем в колледже иезуитов. Это принцесса Мария Федоровна.

Старший (читая письмо и кивая бумаге с большим уважением): Жена Наследника Павла Петровича?! Похвально. Однако же она иноземка и порою не понимает…

Шарлотта (картинно вздыхая и подавая второе письмо): Тогда я боюсь, что у меня больше нет ничего. Другое письмо от моей родной тетушки, но она вроде бы опять иноземка. Наверно, вы и ее не послушаете? Это Государыня Екатерина Великая.

(Немая сцена.)

4б

Павильон. Вечер. Опять дом Шимона Боткина

От этого воспоминания Шарлотта улыбается. Улыбка у нее не самая добрая. Стук в дверь. Жена Боткина суетливо вскакивает и бежит открывать. Возвращается с подносом, на нем письмо. Шарлотта повелительно кивает дядюшке, и тот торопливо распечатывает его. Читает и с изумлением говорит.

Боткин: Надо же как у нас быстро докладывают! Царственная тетка о твоем приезде проведала и теперь нас к себе требует.

Шарлотта кивает в ответ и решительно подходит к нему, протягивая руку к конверту. Камера наплывом дает ее сосредоточенное лицо…

5б

Павильон. День. Зимний дворец.

Кабинет Екатерины Великой

Шарлотта продолжает движение, и мы видим, что она уже входит в кабинет Ее Величества. Теперь на ней прусский военный мундир, на голове накрахмаленный парик, на шее пышный белый платок, ремни и сапоги формы ярко начищены. Ее можно принять скорее именно за офицера германской армии. Государыня стоит за высокой конторкой, на носу очки на шелковой ленте – такие же, как у доктора Боткина. При виде племянницы Государыня снимает очки и подслеповато щурится.

Екатерина: Смотрите, кто к нам пожаловал! С каких это пор ко мне прибыть не торопятся?

Шарлотта: Прошу прощения, Ваше Величество, без приглашения я не осмеливалась.

Екатерина: Какое же нужно тебе приглашение?! Ты ж родная для меня кровь… Приехала, наскандалила, служивых моих напугала, я уж думала: придет сейчас – с ноги будет дверь мою открывать. А ты вдруг – юрк, и нету тебя, будто не было!

Шарлотта: Простите меня, Ваше Величество. Я забылась перед вашими слугами.

Екатерина (небрежно отмахиваясь): Да, полно… А что вся в черном? Траур какой? У нас нельзя – радость великая, великий князь Орлов для нас Крым взял, сейчас нельзя носить черное. На той неделе у нас будет бал, чтоб была обязательно. За черное в одежде буду всех пороть на конюшне.

От этих слов Шарлотта впадает в легкое замешательство. Государыня понимающе усмехается.

Екатерина: Все знаю. Сама приехала сюда в одном платье. Просто выбрось этот мундир, голою не оставим. Скажи слугам мерку – все сделают. Племяшка моя не может быть бедной и ходить лишь в казенном. Усвоила?

Шарлотта: Так точно, Ваше Величество!

Екатерина (морщась): И ты это… народ у меня не пугай. Они только турок не боятся на приступе, а умных девок пугаются. Так что снимай-ка свои сапоги и привыкай к политесу и туфелькам. Да и прошу тебя: делай глаза пошире, а рожу – попроще. И улыбайся.

Шарлотта (нервно облизывая губы): Так точно… Простите. Я все поняла, тетушка…

Шарлотта опускается в книксене. В офицерской форме книксен выглядит странно. Государыня небрежно кивает и возвращается к своей конторке. Шарлотта выходит из кабинета Ее Величества. В коридоре ей помогают надеть черный дорожный плащ. Шарлотта возится перед зеркалом с завязками плаща, рядом стоит слуга с ее треуголкой. Шарлотта наконец заканчивает одеваться, берет треуголку в руку и смотрит в зеркало. Затем возвращает треуголку слуге и долго смотрит на свое отражение. Лицо ее неподвижно, при этом она то щурится, то гримасничает. Наконец она кончиками пальцев обеих рук растягивает губы в улыбке (со стороны это выглядит жутко). Шарлотта отпускает уголки рта и с досадою машет, затем отводит глаза, будто вспоминает что-то. На лице ее появляется хоть и нехорошая, но озорная улыбка. Шарлотта довольно кивает своему отражению в зеркале, прищелкивает пальцами – слуга опять подает ей треуголку, Шарлотта задорно улыбается, надевает треуголку чуть набекрень и резко поворачивается, начиная движенье от зеркала. В миг поворота пола ее плаща одним широким взмахом будто накрывает ее отражение в зеркале…

6б

Натура. День. Лестница Зимнего дворца

На первый взгляд, мы все еще смотрим в зеркало, однако вдруг выясняется, что это не зеркало в коридоре Зимнего, а окно двери на лестницу. Из окна видно, как к двери идет Шарлотта все в том же черном прусском офицерском мундире и длинном плаще. Ее сопровождает доктор Боткин все в том же докторском одеянии – давешнем лапсердаке и пейсатой шапочке, а в руках у него саквояж приезжей племянницы.

К двери подходит молодая высокая женщина в строгом сером платье и белом фартуке. У нее треугольное, будто вырубленное из камня лицо, а губы сжаты так плотно, что превратились в тонкую бескровную линию. Все вместе это дает очень высокомерное и как бы брезгливое выражение на лице старшей фрейлины. Она распахивает дверь и выходит на улицу. Шарлотта и Боткин останавливаются и смотрят на нее.

Эльза фон Винценгерод: Вы прибыли в покои для фрейлин Ее Величества. Меня зовут фроляйн фон Винценгерод. Я тут слежу за порядком. Ложимся спать по звонку. Встаем по звонку. Прием пищи только по моему разрешению. Пищу приносят служанки, вам появляться на кухне запрещено. Приносить пищу запрещено. Приводить гостей запрещено. Видеться с мужчинами (оценивающе смотрит на Боткина, затем презрительно фыркает) запрещено. Якшаться с нехристями – тоже запрещено. Первое нарушение – штраф. Второе – розги. За третье нарушение – высылаю в деревню, свиней там пасти. Вам все ясно?

Шарлотта смотрит на дядю. Тот не знает, куда ему со стыда провалиться от такого приема. Шарлотта целует его на прощанье и шепчет.

Шарлотта: Все равно ты – любимый мой дядюшка. Я тебе напишу. Я люблю тебя, дядя.

7б

Павильон. День. Зимний дворец. Комната Шарлотты

Шарлотта входит в длинную узкую келью. Обстановка спартанская. Маленький стол, стул, узкая кровать, небольшой шкаф-комод, в углу вешалка. Вместе с нею в келью входит Эльза. С виду старшая фрейлина чуть смягчилась и выглядит человечнее. На деле она совсем немного старше Шарлотты, однако одежда и прическа весьма сильно ее старят.

Эльза фон Винценгерод: Располагайтесь здесь, душечка. Мне доложили, что вы учились у нас дома – в Гессене. Что за школа?

Шарлотта: Колледж иезуитов, затем университет в Марбурге, отделение химии.

Эльза (с сомнением в голосе): Прекрасное заведение, учат науки, латынь и хорошим манерам. Однако они – протестанты!

Шарлотта: Я была рукоположена в сан в колледже и во Славу Божию мне было дозволено довершить обучение у еретиков. По окончании обучения мне готовили кафедру в одном из наших колледжей.

Эльза (с легким фырканьем): Ну и что ж помешало монашеству?

Шарлотта: Прусский король потребовал мою голову. Ландграф не желал воевать, и если бы не помощь нашего ордена… Возможно я была бы не здесь, а в петле (в ответ на изумленный взгляд Эльзы). Мой отец участвовал в заговоре, и король приказал убить всех его отпрысков.

Эльза (с возмущением в голосе): Мы – католики, из нашего Гессена в безбожную Пруссию выдачи нет! К тому же ландграф наш по сей день числится в свите Ее Величества и был генерал русской армии!

Шарлотта (разводя руками): Мой отец с прочими гессенцами отбыл наемником на подавление мятежа в английских колониях. Там он перешел на сторону колонистов. С точки зрения ландграфа Людвига, он изменник. И я как дочь изменника должна была быть выдана на казнь. Впрочем, кстати подоспело письмо из России. И вот я здесь, как и прочие гессенцы.

Эльза: Да, я тоже из Гессена и рада, что вы веры истинной. Даже в Гессене от еретиков шагу уже не ступить, а Богослужение должно быть на Божьем языке – на латыни! А не на языке простонародья и плебса! Но мы отвлеклись, сейчас придет портной, снимет мерку. Мы не ходим в мужском одеянии. Платье будет не новое, его перешьют из нарядов одной девицы, она месяц как умерла от чахотки. Была такая же как вы – худая и мелкая. М-да… Я позабочусь о том, чтобы еды вам приносили двойную порцию. А вы постарайтесь не мочить ног, следите за тем, чтобы вас не продуло. По утрам я советую делать гимнастику. В здоровом теле – здоровый дух. Да, если при кашле увидите кровь в мокроте, уезжайте немедля. Лучше живой и дома в тепле, чем мертвой на нашем болоте в столице. Я вас, молодых дур, уж с десяток тут схоронила…

При этом Эльза все время ходит по комнате, проверяя белым платком, нет ли где пыли, хорошо ль выдвигаются ящики, не скрипит ли стул или стол. Осмотром она остается довольна и, показывая Шарлотте свой белый платок, с гордостью говорит.

Эльза: Чтобы и дальше оставалось все чистым. Нерях, ленивиц и лежебок я тут не потерплю. За сломанное и разбитое вычитаю из жалованья. Я за вами всеми – слежу.

С этими словами Эльза выходит. Шарлотта переводит дыхание, ей явно не по себе в присутствии этой сухой и уверенной в себе женщины. Она устало опускается на кровать. Кровать, видимо, жесткая, Шарлотта смотрит вниз и видит, что кровать по сути – деревянные нары, пусть и ладно сколоченные. Впрочем, Шарлотта устала и ложится на эту постель как есть, в форме. Раздается стук в дверь. Шарлотта вскакивает. Из-за двери голос.

Портниха: Пришла снять мерку на платье. У нас мало времени. Могу я войти?

Шарлотта идет открывать.

(Затемнение.)

8б

Павильон. Вечер. Дом Боткиных

Из затемнения появляется темная тесная кухонка. На ней возится, готовя какие-то пироги, жена доктора Боткина. Раздается скрип открываемой двери. Входит Боткин в давешнем лапсердаке и пейсатой шапочке. Жена Боткина, не отрываясь от стряпни, ему говорит.

Роза: Ну как проводил? Она хотя бы с тобой попрощалась?

Боткин (пожимая плечами и грузно садясь на стул): Сказала, что любит. Бог ей судья. Побежала в эту обитель разврата, что собачка твоя – за подачкой…

Роза: Ну и славно. Устала я от нее… И то не так ей, и это – не этак. И это мы делаем по-еврейски и – прочее… А как же нам все и де-лать-то? Вела себя как хозяйка, а мы ей прислужники…

Боткин: А кто мы? Она с царями да королями в родстве, а мы просто так тут – бедные сродники… Видать, ей с нами и жить-таки зазорно, да не по чину…

Роза: Попомни мои слова, коль взлетит она выше неба, так и знать про нас не захочет. А обожжется где-нибудь – и живо опять станет еврейкою. Вот попомни!

Боткин: Господь велик. Все ж таки сказала она мне, что нас любит. Может, и не отступится. Пойдем помолимся Господу нашему, чтобы стала она как Эсфирь. А потом пойду к нашим, расскажу новости. После покушаем…

Жена Боткина отрывается от стряпни и какая есть, с измазанными мукою и начинкой руками, обнимает сидящего понурого мужа и начинает его целовать.

(Затемнение.)

9б

Павильон. Зимний дворец. Покои императрицы

Эльза фон Винценгерод в ее строгом платье старшей фрейлины вслед за слугою идет по коридору. Перед неприметной портьерой они останавливаются. Слуга воровато оглядывается и, приподнимая портьеру, открывает тайную дверь. Эльзе приходится, чтобы пройти, чуть наклониться. За дверью оказывается будуар Государыни. Екатерина Великая сидит перед зеркалом и каким-то кремом намазывается. Эльза встает за ее стулом и делает глубокий книксен.

Екатерина: Напомните-ка мне, дорогуша, с каких пор вы у меня при дворе?

Эльза: Четыре года, Ваше Величество. Я была вызвана моим господином ландграфом Людвигом, когда он, будучи у вас на службе, изъявил желание взять жену.

Екатерина: Те же четыре года назад ландграф Гессенский спешно покинул нашу страну. Почему вы с ним не уехали? Отвечайте начистоту, иначе подумаю, что вы оставлены тут шпионить.

Эльза (с невольной горькой усмешкою): Шпионов ловят, а потом вешают без суда и без почестей. Дабы решиться на этакое, нужно быть ландграфу очень и весьма преданной. А я отказалась ему служить, после того что он сделал. Мне некуда ехать – для меня больше нет дома в Гессене.

Екатерина (поворачиваясь вместе с креслом и с видимым интересом): И за что же подобное непочтение к своему повелителю?!

Эльза: Он продал суженую свою другому за золото. Ваш сын силой забрал у моего ландграфа его будущую жену, оженился на ней, а ландграфу моему была уплачена компенсация. За подобные штуки у нас в Германии по обычаю убивают. А ландграф мой утерся.

Или – обделался… Тогда я и сказала, что не могу слизню больше прислуживать. А прослышав про сей конфуз, добрейшая Мария Федоровна просила вас принять меня в штат.

Екатерина (будто припоминая): Да, мне что-то такое рассказывали, но я в эту притчу не вдумывалась… Так вот ты какая, Эльза фон Винценгерод… А что же сама ты не замужем?

Эльза: Я дала клятву верности моей погибшей любви.

Екатерина (прищуривается, словно только что обратив внимание на черную одежду Эльзы, а потом понимающе кивает): Так ты в трауре… Дальше рассказывай.

Эльза: Немного осталось рассказать. Нашему ландграфу на свадьбу деньги были нужны. Поэтому меня с прочими фрейлинами он продал как подруг для невесты, а офицеров – воевать вместо англичан в их колониях.

Екатерина: И после этого, продав и фрейлин, и офицеров, он к тому же продал и молодую жену… Да, хорош фрукт… Но речь не о нем. У тебя есть новая подопечная. Шарлотта фон Шеллинг. Ты знаешь, кто она?

Эльза: Так точно, Ваше Величество.

Екатерина (насторожившись): Что именно?

Эльза: Она лучшая школьная подруга моей госпожи принцессы Марии, и она – ваша племянница.

Екатерина (покачивая головой): Однако… Раз весть о том, что это моя племяшка не разошлась по дворцу, ты умеешь держать язык за зубами. Меня это устраивает. Теперь главное – отец Шарлотты перешел на американскую сторону и стрелял в англичан. Возможно, именно он убил твоего суженого – гессенца. Ты об этом не думала?

Эльза: Я решила, что отец моей подопечной, будучи немцем, стал стрелять в своих – в немцев, причем на стороне наших исконных врагов – французов с испанцами. Поэтому ее отец, как ни крути, предатель. Но я еще думаю, что он бросил дочь пяти лет и не мог ее ничему научить, и поэтому она, наверное, не предательница. С другой стороны, яблоко рядом с яблоней падает.

Екатерина: Ну вот и славно. Ты за нею приглядывай. Я думаю дать ей под управленье Лифляндию. Понимаешь, что сие значит?

Эльза: Так точно, Ваше Величество. Лифляндия по «пьяному указу» Петра не часть России, а союзное государство, которое переходит меж Бенкендорфами. Вам нужно вернуть эту землю империи, и поэтому вы хотите свести свою племянницу с Кристофером, молочным братом царевича Павла. Это прекрасный выбор, ибо Кристофер – офицер видный, отважный и сей чести достойный. Я прослежу.

Екатерина (чуть морщась на слова Эльзы, но кивая в ответ): А еще я хочу быть уверена, что племянница меня не предаст. Сможешь ли ты за ней присмотреть и, ежели что там будет не так, поступить с ней по совести?!

Эльза: Так точно, Ваше Величество.

Камера отъезжает, слышны звуки музыки, мы видим кружащиеся пары и понимаем, что попали на бал, посвященный присоединению Крыма.

10б

Павильон. Вечер. Зимний дворец. Бал

Появляется огромная с яркими люстрами на тысячи свеч зала в которой кружатся десятки пар. Камера делает полный облет по этому искрящемуся великолепию и фокусируется на темном дальнем углу, в котором из-за портьеры за гостями наблюдает Шарлотта. У танцующих прекрасные бальные платья, увешанные драгоценностями, маленькая же Шарлотта стоит в обычном сером платье – элегантном, но без изысков. На ней нет драгоценностей, поэтому на фоне прочих дам Шарлотта выглядит серой мышкой. С легким разочарованным вздохом девушка опускает портьеру и выходит в соседнюю комнату. Это тихий и темный зал, наполненный книгами. Шарлотта наугад берет с полки первую попавшуюся книжку, раскрывает ее и садится читать. Книга раскрывается, и там засохший розовый бутон. Шарлотта вынимает его, гладит, целует и прилаживает к своему платью. Теперь и у нее есть хоть какое-то украшение. В углу, однако, темно, и Шарлотта, близоруко щурясь, идет к свету, чтобы сесть рядом со свечами. Вдруг дверь открывается, и в комнату входит статный, могучий, высокий полковник. От него так и веет силою и уверенностью. Он обводит комнату взглядом и, видимо, не обнаружив кого-то, небрежно Шарлотту спрашивает.