Душа куклы

– Если это все-таки не глюки. Надо подождать, когда наркотик выйдет естественным путем.

Я решила изучить бутылки воды внимательно. Даже поднесла тяжеленные канистры прямо под лампочку и водрузила на табурет. Но свет здесь блеклый, а фонарика нет. Пришлось работать с тем, что есть, и под светодиодной лампочкой в семь ватт я ничего не сумела разглядеть.

Вернувшись в комнату, я аккуратно сдвинула верхний ряд, посадив кукол плотнее, однако по какому-то неизвестному мне физическому закону места под двадцатую все равно не хватало, тогда я решила поступить проще: кинула тряпичного клоуна на стул, освободив тем самым место в центре второй полки. Засим взяла изуродованную куклу с кровати и понесла на полку, не спать же с ней в обнимку, в самом деле, однако гладкая фарфоровая ручка выскользнула из моих пальцев, кукла упала на голые доски и разбилась.

– Вот же ж…

Я замолчала на середине ругательства, ибо кукла оказалась не пуста. Я села над расчлененным трупиком. Между осколков цвета слоновой кости и слоев ткани сиренево-фиолетовой гаммы бросалось в глаза что-то желто-красное. Я взяла в руки клочок ткани и развернула. Желтая тряпка в красно-бурых пятнах, скорее всего, крови. В нее был завернут клочок волос.

Рыжих волос.

– Этого не может быть…

Лиза Баринова действительно была здесь. А до этого, как и я, прошла обряд инициации. Ну или как это называлось… Разделение души и вселение части души в куклу. Шаман ей так же отрезал прядь волос и колол палец, вытирая тряпкой. В моем случае это был стандартный белый хлопковый платок, а в случае Лизы какой-то светло-желтый обрез плотной жесткой ткани, то ли ситец, то ли лен. Хотя почему Лизы? Вон тут сколько кукол. Могла быть еще одна рыжая девушка. Сколько их вообще тут жило?..

Я обернулась на полки, моими стараниями приобретшие презентабельный вид. Что, если во всех этих куклах… Лучше не думать.

Голос Лизы вдруг обрел вес, а ее рассказ – значимость. Я продолжила слушать записи.

«Четвертая ночь. Сегодня никто так и не пришел, хотя они обещали меня забрать через три дня. Не знаю, как я пережила предыдущую ночь и как переживу эту… – Девушка говорила медленно, тяжело, с трудом процеживая слова, словно была или сильно пьяна, или очень больна. – Постойте… Кто-то стучит. Наверно, это они пришли! Наконец-то! Но почему так поздно? Я уже и не надеялась!.. – Я услышала шорох: Лиза встала с кровати и ушла на кухню, оставив диктофон работать. Возможно, по забывчивости. А может, надеялась записать разговор так, чтобы организаторы этих страшных опытов не догадались об этом. Так или иначе, вскоре снова послышались звуки – сперва шагов, затем легкого скрипа прогибаемой кровати и шороха постельного белья. – Странно, там никого нет. Но я на всякий случай отперла задвижку. Хотя дверь не поддалась, то есть они не стали открывать ее со своей стороны. Чудеса… Может, они не запирали меня? Может, дверь заклинило, поэтому я не могла ее открыть? Но почему тогда они молчали? Я спросила «Кто?» через дверь. А в ответ – тишина! – И тут я услышала звук. Кто-то барабанил по стеклу. Вздрогнув, я сперва обернулась на окно, и только потом до меня дошло, что этот шум доносился из динамика диктофона. – А теперь они в окно стучатся! – среагировала прежняя постоялица на звук. На этот раз она не выпускала диктофона из рук, когда поднималась посмотреть, кто стучит. – Странно, снаружи никого нет. Но кто тогда стучал? Ах! – вскрикнула она одновременно с новым громким стуком. Я, хоть и готовилась морально к такому повороту, все равно опять вздрогнула. И даже подтянула колени к груди, сжавшись в комок. Нервы ни к черту. – Что такое?! Кто-то снова постучал. Но я стою возле окна и никого не вижу! Даже этого проклятого кота! – Лиза вернулась на кровать. – Я не понимаю, что происходит, но… – Вот теперь я тоже услышала стук в дверь. Странно, в прошлый раз не было слышно. Лиза непредвиденно замолчала, и только ее усилившиеся дыхание указывало на то, что она все еще возле диктофона. То, что она сказала дальше, повергло меня в шок, но зато пролило свет на отличную слышимость, которой раньше не было. – Кто-то стучит теперь в дверь спальни… В дверь спальни! Хотя я в доме одна… Я не пойду открывать… Я не пойду открывать… – И так еще несколько раз, шепотом. Похоже, у девушки потихоньку ехала крыша. У меня тоже. – Ах! – вскрикнула она снова. На этот раз барабанили в окно. Затем снова в дверь. Стук не прекращался ни на секунду. Прошло время, пока все стихло. – Вроде прекратилось, – неуверенно прошептала Лиза в диктофон. – Пойду посмотрю».

– Не открывай дверь, дура! – от души посоветовала я цифровому девайсу. Конечно, я опоздала. Вопрос – на сколько? На три дня или на три года? А может, на пятнадцать лет? Диктофон по виду реально старый, сейчас никто такими не пользуется. Однако батарейки все еще рабочие, а за много лет, мне кажется, они бы пришли в негодность.

Вскоре мысли меня покинули, абсолютно все, потому что из маленького динамика раздался такой страшный крик, что у меня остановилось сердце. Возможно, навсегда.

«Они идут! Они идут!» – в ужасе кричала девушка, но, к сожалению, не уточняла, кто идет. Если учредители агентства, то кричать надо было радостно, она ведь их и ждала. А ее реакция скорее походила на бедных сестер Стоунер из рассказа Конан Дойля, увидевших смертоносную «пеструю ленту». В ее голосе было столько неподдельного, непостижимого ужаса, что он невольно передавался мне, и я уже за нее, незнакомую девушку (все еще может статься – актрису!), переживала куда сильнее, чем за себя. Она явно столкнулась с чем-то потусторонним, мистическим и шокирующим, ибо, бросив свое «они идут», она снова начала визжать.

Леденящий кровь визг раздавался из динамика еще довольно долго, а я сидела на кровати, обняв себя за колени, не в силах выключить его. Я не знаю, что с ней делали эти потусторонние силы, или кто это был (как минимум маньяк-садист), но визжала она так, будто прощалась с жизнью. Примерно как Ян…

Наконец все стихло.

Диктофон, однако, продолжал работать. Ну а я сидела в ожидании, даже не пошевелив рукой с намерением его выключить.

Вскоре я была вознаграждена за терпение. Мерзкие тихие детские голосочки залепетали из динамика: «А давайте спрячем диктофон, чтобы новенькая нашла!.. Точно, давайте, она завтра придет, хи-хи».

Щелчок. Кто-то остановил запись.

⁂

Я потеряла сознание – прямо там, прямо тогда, прямо в той же позе. А очнулась я на закате. В комнате заметно потемнело, но очертания предметов еще были видны достаточно четко. Однако, придя в себя и оглядевшись, я тут же ринулась к выключателю. Да, я знала, что куклы могут им управлять, но мне нужен свет. Сейчас! Пусть ненадолго, сколько позволят…

Включив свет в спальне, я тут же вышла в кухню и зажгла лампочку и там.

Итак, еще одна ночь. И за мной должны прийти. Но за Лизой Бариновой, двадцати лет от роду, не пришли… Что же делать, если они так и не появятся? Бежать? Да, наверно, бежать. У меня же этот план созрел с самого начала. Я и окно сумела открыть.

Тут одна пугающая мысль пришла в голову, я ломанулась к окну проверить: нет, все в порядке, гвозди не вернулись магическим образом туда, откуда я их с таким трудом извлекла. Значит, путь к отступлению мне пока не перерезали. Приятно это осознавать.

Бычки в томате казались особенно вкусными, наверно, из-за сильного голода, просто я не ощущала его по какой-то причине, а может, это был вкус победы, которая маячила у меня перед мысленным взором. Я выберусь отсюда! Целой и невредимой! И тогда они все у меня получат!

Наступила ночь. Я решила не выключать свет. Легла поверх одеяла и накрылась тонким потрепанным покрывалом.

Вначале все было хорошо, я задремала, готовясь вот-вот перейти в стадию глубокого сна, как тут… Они запели.

– Во по-ле берез-ка стоя-ла… Во по-ле куд-рявая стоя-ла…

В ином случае я бы рассмеялась. Но сейчас мне не до смеха. Они пели именно мою песню. Ненавистную конкретно мне. Никто не знал… Это не могли быть подготовленные записи. И именно поэтому мне было до скрежета зубов страшно. До воя и плача жутко. Потому что в этот момент я отчетливо поняла – они живые.

Я долго лежала под пледом, тряслась и даже не поняла, в какой момент отключилась.

Разбудил меня стук в дверь. Память еще только начала возвращаться ко мне, поэтому я хотела уже пробубнить что-то вроде «пошли на фиг», но тут до меня дошло. Хижина. Хижина в лесу. Страшные мистические куклы. Живут, поют, разговаривают, перемещаются. Шаман. Прошло три ночи!

Я открыла глаза и села. Утро, довольно светло, часов шесть или семь. Мне не могло показаться? Мы часто принимаем желаемое за действительное.

Словно в ответ на мои мысли, во входную дверь снова громко постучали. Быстро, несколько раз, применяя силу. Исступленно стучали, я бы сказала. Или барабанили. Прямо как на записях Елизаветы.

Я вскочила, радуясь, что на мне помимо пижамы еще и халат, и тут же понеслась к двери. Однако не учла любовь кукол к передвижениям и споткнулась об одну из них, полетев в итоге вперед носом, благо что руки успела подставить. Сама виновата. Когда такое происходит, нужно быть внимательнее и обязательно смотреть под ноги. Впрочем, кукла, одетая в рыже-коричневый вельветовый сарафан, сливалась с крашеными лакированными досками как солдат в форме защитной расцветки на фоне листвы.

Не успела я подняться и крикнуть, чтобы подождали, как пришедший заорал сам. Да так пронзительно и ужасающе, что моих «я сейчас, одну минуточку» он бы точно не услышал. Это был громогласный вопль напуганного зверя перед лицом смертельной опасности. Встав и держась за косяк двери, возле которой я совершила виртуозный револьтад, я раздумывала, как мне дальше поступить. Если гостей поверг в трепет вид мертвых тел, то они должны уже прийти в себя и снова постучать. Хотя к черту стук, у вас же есть ключ! Короче, что, вашу мать, здесь происходит?!

Я решила, что получение хоть какой-то информации для меня сейчас полезнее и менее опасно, чем лишение ее. Поэтому нужно рискнуть и выглянуть в окно.

Кивнув, я все-таки вышла на кухню, с опаской осмотрелась (засов все еще валяется на полу, но дверь заперта на шпингалет, отлично) и сделала пару шагов к окну, после чего застыла в немом ужасе. Кровавый след ладони отпечатался на стекле. Этого раньше тут не было!

Я постояла в раздумьях и все же подошла к окну, преодолевая брезгливость и сильный испуг. Большая рука, мужская. Мог след принадлежать шаману или Геннадию? Не знаю. Оба низкорослые, особенно второй, но это не значит, что у них маленькие ладошки. Я, если честно, не помню. Но даже если это не кто-то, кого я знаю и жду, что с ним случилось?

Снова пришлось передвигать стол, который я возвращала на место ради комфортного ужина, чтобы встать к окну поближе. Иссиня-черные джинсы так и лежат на крыльце, да не сами по себе, а на хозяине, которого отсюда не видно. Больше ничего не прибавилось. Кто этот человек, который испачкал стекло своей кровью? Допустим, это случайный грибник, который нашел окровавленное тело, бросился помогать, не понимая, что человек уже мертв и лежит довольно долго… Хотя вопль с этими действиями никак не согласуется. Но, может, их было двое? Один завизжал и бросился наутек, а второй кинулся спасать человека. И кровь на окне – это кровь Яна. Если предположить, что это он там лежит, конечно. Ну, или это могла быть кровь того, второго, его ведь зарезали, это я знаю наверняка, а что стряслось с Яном, знает лишь Марина…

Только я отошла от окна, как услышала шаги. Не в доме, слава богу, иначе бы я окончательно тронулась умом, а снаружи. Я с опаской подошла к окну и выглянула наружу. Стоит ли позвать этого человека? Вдруг это случайный прохожий? Ну то есть грибник, ягодник или кто там еще в лесу гуляет… «Леший», – вспомнилась мне девушка на записях. Хоть и так. Если он мне поможет, пусть будет хоть ангелом, хоть дьяволом, хоть кикиморой болотной, мне по барабану.

– Здесь кто-нибудь есть? – крикнула я через окно, когда шаги приблизились. – Мне нужна помощь! – Шаги замерли возле окна, как будто кто-то меня услышал. – Вызовите полицию! Меня заперли в доме!

Делая шаги вправо и влево, пытаясь посмотреть под разным углом, я по-прежнему ничего не видела. И тут… Кто-то стал скрестись о стену дома прямо под моим окном. Как будто проводил лезвием ножа.

Все мои внутренности заледенели. Кто это? Маньяк-расчленитель? Почему именно здесь, сейчас, в лесу? Почему ты пришел тогда, когда мне нужна помощь?

– Кто здесь? – выкрикнула я строго, наплевав на вчерашнее обещание не произносить таких банальностей.

Вместо ответа он продолжил вести лезвием по дереву с наружной стороны. Это уже не смешно. Значит, не дети. И будь он маньяком – взрослым здоровым мужиком, – я бы его увидела со своего места. Следовательно, под окнами снова бродит невидимка. Ничего нового. У здешнего полтергейста закончились идеи, не иначе!

Печатая шаг, я переместилась ко второму окну и распахнула створку. Я тебя не боюсь! Давай иди, влезай в окно ко мне, посмотрим, кто кого!

Высунувшись всем туловищем наружу, я уставилась на угол здания, ожидая появления этого существа или человека.

И я его дождалась…

Скрежет прекратился, снова послышались шаги, тяжелые и медленные, а затем из-за угла вынырнул… черный кот. И посмотрел на меня совершенно не кошачьими глазами.

Завизжав, я быстро втянула туловище в дом и заперла окно. Да, глаза у него не горели красным, но отчего-то я решила, что это – тот самый кот из записей Лизы. Даже если ей в темноте померещилось и они были обыкновенными желтыми, то невозможно объяснить, почему он топал как человек.

– Оборотень, – констатировала я. – Не леший, не маньяк, не грибник. Кот-оборотень.

На фиг идею с вылезанием в окно и прогулкой до деревни на своих двоих. Такое существо меня вмиг растерзает.

Вернувшись в комнату, я не сразу поняла, что здесь не так. И только потом меня осенило. Куклы. Все куклы сидели на полу. Точно так, как тогда, когда я их снимала, чтобы исследовать и осмотреть стеллаж. Но я ведь возвращала их по местам! Однако клоун сидел в центре второй полки, гордо и вольготно, хоть и был оставлен мною на стуле.

Меня это взбесило. Наверно, психика пыталась заменить страх другой, не менее сильной эмоцией. Я просто устала чувствовать смятение, ужас и панику. Я лучше буду злиться.

Я схватила куклу, первую попавшуюся, и с размаху швырнула ее о стену. Она разлетелась на кусочки, и из-под черного сарафана вынырнула белая тряпка. Я подхватила ее со скоростью пули, летящей из пистолета, развернула, однако на фоне окровавленной ткани лежала прядь ярко-карамельных волос. Или это светлый каштан? Короче, не важно, главное, что волосы не мои. Тогда я стала бить все куклы по очереди и проверять, что у них внутри. У меня заняло это действие довольно долгое время. Я даже умудрилась порезать стопу об осколки. Оказывается, подошва слиперов треснула, я слишком поздно это заметила. Я заклеила ее скотчем, найденным в здешней аптечке в «санузле», и продолжила разбор полетов.

Когда все куклы были мертвы, я принялась за статистический анализ. Абсолютно в каждой из них был одинаковый набор – тряпка (разного цвета, материала и качества) с пятнами крови с завернутой в нее отстриженной прядью волос. Оставалось лишь догадываться, как такое можно провернуть, покупая готовые куклы. Возможно, владельцы агентства имеют еще один бизнес – фабрику игрушек. Или как это называется, когда имеешь дело с фарфором? Гончарное производство? Не важно. Может, конечно, есть трюк, которого я не знаю, допустим, глазики вынимаются, и при известной сноровке в это маленькое отверстие можно пропихнуть крепко смотанную тряпку. Далее. Пять из найденных прядей имели мой цвет волос. Тем не менее, разложив их на солнце на подоконнике, я смогла убедиться, что ни одна не принадлежит мне. Я сверяла их с собственными волосами, максимально приближая, ощупывая и осматривая. Я нашла также место среза, и это помогло мне понять хотя бы приблизительно, какой длины должна быть прядь. Так вот, только одна прядь оказалась достаточно длинной (мои космы доходят почти до талии), но при этом качество волос было гораздо хуже, концы слишком сеченые, да и оттенок отличается. Мои – иссиня-черные, а эти – чуть-чуть светлее, с легким коричневым оттенком. Да, можно было подумать, что мою длинную прядь шаман потом укоротил, но по этим волосам видно, что один край – это ровное место среза, а другой – концы волос, неровные и сеченые. Да, шаман мог укоротить прядь со стороны среза, но все представленные образцы волос немного отличались от моих все равно. Где-то здоровьем самого волоса, где-то оттенком. Взяв самую короткую прядь, которая при этом больше походила на мои волосы цветом, и понюхав, я убедилась, что это явно не частица меня. Таким шампунем я никогда не пользовалась. Не знаю, как долго прядь покоилась внутри куклы, как в каком-то склепе, но запах был по-прежнему ярким. Не говоря уже о том, что все пять прядей были завернуты не в ту тряпку, которой вытирали мой палец. Я точно помнила, что это был белый хлопковый платок со светло-бежевой каймой.

«Двух не хватает», – напомнил мне кто-то внутри моей черепной коробки. Внутренний голос, как же я скучала! А ты прав, приятель, я же выбросила закадычных подружек Машу и Дашу в окно. Больно беспокойными они были, явно напрашивались. Выходит, в одной из них заключена моя ДНК. Только вот отобрать свой биоматериал не представляется возможным вследствие исчезновения самих кукол.

– Нужно их найти, – сказала я клоуну, стараясь не думать о том, кто его посадил на полку. – Отобрать тряпку с волосами и бежать отсюда. У меня есть время. Все самое страшное, как выяснилось благодаря записям Лизы, происходит во время четвертой ночи.

Пока очень многое повторялось, наши злоключения подозрительно схожи между собой. Куклы пели тоже на третью ночь. Шаги. Кошка. Только у нее она показалась ночью, у меня сейчас, днем. Но ходила ведь! Стуки в дверь на четвертый день. Чтобы жертва обрадовалась, приняв нечисть за организаторов этого славного тура, и побежала открывать! А началось все тоже с перемещений и суицидальных бросков под ноги. Эти драные куклы напоминают предприимчивых бабок, которые специально прыгают под колеса самых крутых иномарок, чтобы потом выколачивать деньги с водителей.

Вернувшись к окну, я снова выглянула наружу. Кот пропал, но и кукол нигде не видно. Что, если их кто-то унес с собой? Могла забрать и Марина (вследствие чего в нее кто-то и вселился). Могли подсуетиться организаторы проекта. Могли уйти сами (в том случае, если они живые). Могли вовсе никогда не существовать. То есть я все это выдумала, и мне все это кажется. Но тогда тем более нужно поскорее вернуться в деревню, к цивилизации и вызвать врача. Я не пью уже много часов, однако галлюцинации меня не покидают. Даже если я не выбрасывала никаких кукол, даже если трупы снаружи реально есть, то как объяснить сегодняшнюю массовую телепортацию?

Взяв из кухонного угла веник, собранный из обычных веток, перетянутых бечевкой, я вернулась в спальню и немного подмела. Большие куски фарфора импровизированная метелка, конечно, не брала, но хотя бы мелкий мусор отправился под стеллаж, и я уже не боялась наступить и порезаться. Крупные куски я перенесла голыми руками, осторожно, обошлось без ран и крови. Очистив себе путь к кровати и стулу, стала собирать вещи в объемную сумку и пакет. Неплохо бы взять с собой воду, но вот незадача: я по-прежнему сомневаюсь в ее чистоте и пользе. Придется рассчитывать на то, что я не заблужусь, а выйду сразу, куда надо, так что за полчаса пешей прогулки по лесу у меня не начнется жажда.

Я хотела уже выходить из спальни, но взгляд наткнулся на диктофон. Сколько еще будет жертв? И это при условии, что меня так запросто отпустят. После всего, что они делали со мной! После того, как я сказала, что засужу их! Да, я не нашла камер и жучков, но это не значит, что их нет.

Короче, я взяла в руки диктофон и, понадеявшись, что время терпит, продолжила записи Лизы.

– Добрый день, – говорила я в микрофон, – меня зовут Жанна Ярославская, мне двадцать три года. Живу я… – я назвала город и адрес. – Я нашла этот диктофон за биотуалетом в хижине, в которой оказалась, согласившись на проект под названием «Поиск смысла». Я прослушала все записи и убедилась, что если эта Лиза Баринова – реальный человек, то наши злоключения очень сильно похожи. Поэтому я расскажу и свою историю для общей копилки. – Дальше я принялась за подробное, детальное повествование. Говорила обо всем, что сумела вспомнить. Перечислила все приметы этих троих – на случай, если имена выдуманные и если к тому дому они не имеют официального отношения. Но адрес бывшего сельпо я тем не менее умудрилась вспомнить и тоже зачитала. Также объяснила, как найти их группу в соцсетях. Потом рассказала по дням, что со мной тут происходило. Слава богу, батарейка выдержала эту длинную, как минимум часовую (по ощущениям) исповедь. Наручных часов я не ношу, телефон отобрали, так что о времени мне рассказывало лишь солнце за окном, а также луна и звезды по ночам.

Я думала спрятать диктофон в том же тайнике, но было бы глупо повторить за куклами. Ведь, по идее, сама Лиза ничего не прятала, просто не успела. А придумать новый тайник, во-первых, нет времени, во-вторых, хоть куклы и мертвы моими стараниями, но не факт, что мертв сам полтергейст. Ну или кто это все творит… Я не сильна в иерархии сверхъестественного. Возможно, это какие-то духи. Я надеюсь, что они привязаны к дому или к куклам (теперь – их останкам), так что не последуют за мной наружу. Но возвращаться с диктофоном к дому агентства – тоже не лучшая мысль. Отберут. По-хорошему нужно закинуть на территорию соседей этого загадочного ООО. Или спрятать где-нибудь в лесу в дупле, но шансы, что в этом случае диктофон скоро найдут, приближены к нулю. Лучше все-таки соседям. Или, если встретится по дороге из леса местный житель, отдать ему на сохранение, объяснив в двух словах, что произошло. Деревенские наверняка не жалуют приехавших москвичей, выкупивших их сельпо и занимающихся теперь в нем натуральным мракобесием. В общем, подумав так, я наговорила под запись еще пару фраз и сунула диктофон в карман. Хотя мне кажется, я себя обманывала. Я хотела оставить эти записи себе, просто чтобы, оказавшись в нормальных условиях, переслушать и убедиться: я не спятила. Записи реально есть. Голос незнакомой девушки, назвавшейся Лизой Бариновой, реально есть. И детские голосочки, предположительно издающиеся куклами, поющие разную дребедень, имеются тоже.

Наконец я взяла сумку и пошла на выход.

– Ты куда?.. – громкий шепот ударил меня в спину, но я не обернулась.

Открыв створку окна, я подтащила табурет, чтобы было легче взгромоздиться на подоконник, и встала уже одной ногой на него, как тут бросила взгляд на деревья.

Какое-то подозрительное шевеление впереди привлекло мое внимание. Я даже опустила на пол свои вещи и стала тщательно всматриваться, чтобы понять, что это такое.

Высокая трава и кусты шевелились какими-то волнами. Эти волны приближались к зданию. Как будто партизаны ползли под прикрытием зарослей.

– Что это такое? – прошептала я себе, не в силах оторваться от вида за окном. Ясная погода позволяла очень хорошо разглядеть окрестности, так что мне ничего не мерещилось.

Наконец, уже очень близко к дому, из травы показался первый партизан.

Это была кукла. Фарфоровая кукла Маша. Или Даша? Я их путаю, они так похожи… Она просто шла. Вперед. На меня. Переставляя мелкими ножками так, будто она живое существо, а не кукла. Рядом, в двух метрах от нее, вынырнула из травы еще одна кукла. Другая одежда – но такая же, как моя. Такие же черные прямые волосы. И она тоже шла вперед, к хижине. И она тоже смотрела в мое окно. На меня.

«Они идут! Они идут!» – вспомнилась мне последняя запись на диктофоне. Теперь я знала, кто именно идет.

Я бросилась к другому окну. Так как я успела уже поставить стол на его законное место, пришлось его снова отодвигать. А после я примкнула к стеклу так сильно, что мой нос был сдавлен поверхностью, и смотрела на лес.

Здесь тоже шли куклы. Их становилось все больше. Они выныривали и выныривали из кустов, из травы, из-за деревьев. Полчища кукол. И все они шли к хижине.

Ко мне.

Я заорала. От беспомощности, от безысходности, от того, что просто не знала, что еще мне делать.

Ясный день. Светит солнце. И куклы наступают.

Они не вооружены, как тот же экранный Чаки. Они мелкие, не достанут мне даже до колена. Но я понимаю, как дважды два четыре, что просто не могу выходить. Что там – смерть.

Я резко бросилась к окну и закрыла створку, повернув все ручки. У меня возникло желание забить гвозди обратно, замуровать себя здесь, но, к сожалению, не имелось нужных инструментов.

Потом я кинулась в спальню к другому окну. Но оно тоже выходило на главный вход с крыльцом, и картина была та же.