Недостаточно средств

Но даже будучи уверенным в своем идеальном образе в глазах брата, Роман все равно ждал подвоха. Вот возьмет Руслан и спросит у какого-нибудь сотрудника, для чего может пригодиться синтезатор олигонуклеотидов[2], который ему Роман в смете указал. А там уже Бог знает, что будет. Может, Руслан решит сыграть в самого порядочного гражданина и сразу же сдаст Романа туда, куда обычно сдают сумасшедших ученых. Но никаких вопросов от брата не было, как и не было подозрительных взглядов от коллег. Роман каждый день ждал подвоха и уже продумывал план отступления, если его детище загубят на начальной стадии. А через месяц все привезли, и Руслан снова стал чаще появляться у дверей кабинета с широкой улыбкой, так и напрашиваясь на благодарности. Получит их в письменном виде и в официальной форме по почте. Роман зашел в кабинет после того, как вернулся из лаборатории с проверкой всего, что им привезли. На компьютер уже должны были установить необходимые программы, и теперь Роман был в приподнятом настроении, предвещая продуктивные рабочие будни. Лука ждал его на диванчике, закинув ногу на ногу, как будто теперь они и правда стали на равных. Он растянулся в улыбке, когда увидел Романа.

– Доброе утро, Роман Владимирович. Я видел, что все уже готово. С чего мы начнем?

Роман мельком взглянул на Луку, а затем подошел к своему столу и сел за него, поворачиваясь лицом к лицу. Было что-то занимательное в его внешности и манере говорить. Иногда Лука растягивал слова так, будто бы довольный кот пришел ластиться после того, как его покормили. В другие же моменты он отвечал резко и отрывисто, словно лаял. А выглядел именно так, будто бы он уже совершил несколько проступков, которыми гордится, абсолютно не боясь быть пойманным. Романа никак не отпускала схожесть Луки с бесенком, которого будто бы специально направили к нему, чтобы он с полной уверенностью пошел на эту разработку.

– Ты изучил то, что я просил? – Роман оперся руками на трость.

– Конечно. – Лука протянул Роману лист бумаги. – Вот весь список генов, которые связаны с болевой чувствительностью. Но, если вдруг вам интересно мое мнение, то самым оптимальным будет тот, который я выделил жирным. Насколько я понял, он блокирует передачу боли в таламус[3] и перенаправляет сигналы в систему вознаграждения.

– Не удаление боли, а перепрограммирование ее в удовольствие. – Роман прищурился, не отрывая взгляд от Луки. – Не слишком жестко?

– Если мы будем воздействовать не на ДНК напрямую, а через модификацию мРНК[4], то можно добиться временного эффекта. Посмотрим на все побочки на мышах и решим, жестко это или нет.

Роман улыбнулся. Это то, что было ему нужно. Лука в очередной раз подтвердил мнение Романа о себе и сильно порадовал его своим ответом. Роману ведь только этого и не хватало: человек, который его понимает, и совершенно ненормальная идея. От того, что Лука не просто строил из себя великого помощника, а правда включился в дело, стало так хорошо и радостно, и Роман даже не сразу разобрал, почему он улыбается. Хотелось бы сказать, что Роман породил чудовище по своему подобию, но чудовище подкинули ему уже в том обличии, в котором оно было сейчас. А создатели Роману были неизвестны. Заметив чрезмерно довольный взгляд Романа, Лука приподнял уголок губ. Его идея одобрена. Это победа.

– Тогда сейчас займемся дизайном мРНК-последовательности. С этим я справлюсь, ты мне и так сегодня хорошо подсказал. Можешь отдыхать.

– Я останусь. Хочу видеть процесс от самого начала до конца.

– Как хочешь. Только под ногами не путайся. – Роман махнул рукой и отвернулся к монитору.

Роман открыл на компьютере нужную программу для моделирования гена, который предложил Лука. Он и сам последние дни засматривался на этот ген и думал о том же самом, что и предложил ему сегодня Лука. Роман мог бы и сам проделать всю эту работу в одиночку, без помощи других, ведь так было вполне привычно. Да только в таком ответственном деле ему нужен был второй человек – что-то вроде поплавка, который будет чувствовать все, что делает Роман, и отражать любые изменения. Страшнее всего было потеряться в этических нормах и совсем уж отбросить их. Ночами ему снилось, что из благородного ученого он превращается в психопата, который мучает людей направо и налево, оправдывая это все благим делом научного прогресса. Сейчас он лишь немного пренебрег жизнью какого-то одного бедолаги, который чуть позже будет выбран в роли подопытного кролика. Это не критично, поскольку действие мРНК будет временным. Все это жутко лишь на первый взгляд. Роман же варился с этими мыслями уже больше месяца, так что изменение гена так, что человек чувствует вместо боли удовольствие, больше не кажется чем-то жутким. Это просто рядовая задача, которую нужно выполнить. Поэтому Роману нужен был регулятор, на котором изначально немного сбиты настройки, чтобы он вообще пошел на это дело.

Пока Роман писал мРНК-последовательность, которая кодировала бы дефектный белок, неспособный передавать болевые сигналы, и содержала сигнальные последовательности для доставки в ноцицептивные нейроны, Лука стоял за его спиной и не сводил взгляда с экрана компьютера. Пару дней назад Роману казалось, что он уже привык к присутствию второго человека в его кабинете. Такие мысли посещали его тогда, когда Лука уходил на обед и становился внезапно необходим Роману для какой-то мелкой работы. Но сейчас, когда он пыхтел в затылок и опирался на спинку кресла, покачивая его, Роман пожелал, чтобы Лука решил пообедать с утра. Около часа он смог отключаться от Луки за спиной, но когда работа застопорилась и приходилось больше думать, чем действовать автоматически, это дыхание раздражало и мешало вообще сконцентрироваться хоть на чем-то.

– Можешь не стоять над душой? – Роман развернул кресло и обернулся на Луку лицом к лицу. – Я не могу сосредоточиться.

– Мне же нужно учиться. А так я запоминаю все, что вы делаете.

– Сядь тогда рядом. Нечего мне в затылок дышать.

– Я не буду так мешать вам еще сильнее?

– Уж точно не сильнее, чем сейчас. – Роман выдохнул и снова вернулся к работе.

Пока Лука ходил за вторым стулом, Роман наконец-то смог в тишине разобраться, что и почему у него не получалось. Но исправлять свою ошибку он не стал, а решил дождаться своего особо любопытного ассистента, который наблюдал за его работой, словно кот за мухой на стекле. Лука вернулся очень быстро и уселся по левую руку, чтобы меньше мешать. Он облокотился на компьютерный стол и уперся подбородком в ладони. Теперь, когда Лука сидел рядом, а не стоял за спиной, работать стало спокойнее, но отвлекаться меньше Роман не перестал. Ему самому стало забавно наблюдать за тем, как Лука хмурится, задумчиво кусает губы, а потом вздыхает. Надо было все-таки прогнать его, а не давать выбор. Спустя какое-то время Роман привык к его присутствию и перестал обращать внимание даже на ерзания и вздохи. Он представлял, что это все лишний шум, как из окна, от которого нужно обособиться, чтобы продуктивно поработать. За такой монотонной и трудоемкой работой они провели около четырех часов. Постоянно появлялись либо совпадения с другими генами, либо образовывались слишком сложные цепи. В конце концов у Романа заболели глаза и затекли ноги сидеть в таком положении. Он уперся тростью в стену и отодвинулся на стуле от стола, чтобы можно было вытянуть ноги.

– Сделаем перерыв. Надо свежим взглядом посмотреть.

– Вы проголодались? Принести вам кофе или что-то другое?

– Нет еще. Просто хочу отдохнуть от компьютера. Тебя я все еще не держу. Можешь идти на обед. Или домой.

– А я все еще не ухожу. – Лука улыбнулся и посмотрел на монитор. – У меня к вам есть один вопрос. Возможно, он покажется слишком личным, но я весь день думаю об этом.

– Говори.

– Почему у вашего брата не возникло вопросов по поводу сметы? Насколько я понял, он не в курсе вашего проекта. Смета же колоссально отличается от тех, которые вы присылали ранее. Он настолько сильно вам доверяет?

– Ему настолько сильно плевать, насколько он не разбирается во внутренних процессах лабораторий. Хотя, может, за столько лет что-нибудь и начал понимать, но откуда мне знать.

– Зачем же тогда идти работать в институт, если неинтересна эта область?

– Не знаю. – Роман лежал на кресле, прикрыв глаза. – Наш отец основал этот институт для отмывания денег. Да, не лучший способ, но не суть. А потом, когда вся эта история стала приносить неплохой заработок, он всерьез занялся вложениями сюда. Я даже не знаю, чем они сначала занимались помимо фармакологии и физиологии, но чего там только не было. Параллельно с этим росли мы с Русланом. Мне всегда была интересна биология. Вероятно, из корыстных и эгоистичных помыслов. А что было интересно Руслану, я не знаю. Отцу нужен был человек, который заправлял бы этим местом вместо него. Ему нужно было лицо института, а лицом я не вышел. И тут под руку удачно вышел Рус. Вот он его и посадил на свое кресло. Но отец строил из себя особо заботливого папашу, поэтому и мне предложил место в лаборатории. Я сначала отказывался и пытался самостоятельно продвигаться, но некоторые дороги мне не по силам. – Роман улыбнулся, помахав тростью в воздухе. – Вот и все. Вся история пути Руслана к креслу директора.

Лука молчал. Роман уже подумал, что тот уснул от его рассказа прямо за столом, но, открыв глаза, он увидел, что Лука не спал. Он все так же, как и до этого, смотрел в монитор, прикрыв лицо руками и ссутулившись над столом. Так со стороны и в такой позе Лука казался намного меньше, чем был на самом деле. В полный рост он был даже выше Романа на голову или две.

– Мне жаль, – наконец-то ответил Лука, но даже не обернулся.

– Жаль, что я здесь работаю? – Роман рассмеялся.

– Жаль, что ваша семья внушила вам, будто вы чего-то недостойны из-за недуга, который от вас не зависит.

– Все не так… плохо. – Роман прокашлялся. – Любой здравомыслящий человек поймет, что в определенных кругах должны находиться строго определенные люди. Мне не светить улыбкой на экранах и в журналах, кому-то не писать дизайн мРНК в этом кабинете. В этом нет ничего плохого.

– Нет ничего плохого, чтобы выбирать определенный круг. Но лишиться места, для которого вы созданы, просто из-за того, что кто-то стесняется вас…

– Хватит. – Роман выпрямился. – Я сам выбрал сидеть здесь. Думаешь, я хотел бы языками чесать с толстосумами и бегать по этажам, как Вилли Вонка по Шоколадной фабрике, пока остальные работают? Думаешь, я хотел бы трепать направо и налево о том, сколько у нас контрактов в этом году и какую разработку мы будем презентовать?

– Думаю, да. Думаю, вы хотели бы должного внимания к себе, как к человеку, который занимается важными делами, а не как к брату директора института, который не появляется на публике из-за своего диагноза.

Роман вздохнул. Спорить не было сил, а соглашаться с Лукой было что-то из ряда вон выходящим. Пусть этот вопрос останется открытым. Роман сам пустил его дальше, чем хотел изначально, вот пусть теперь сам и расхлебывает последствия небывалой честности от бесенка. Несмотря на то, что Лука снова говорил весьма лестные вещи Роману о том, какой он деловой и важный, все равно становилось грустно. А за грустью обычно следует злость на всех и все, что под руку попадется. Роман даже мысленно усмехнулся, что теперь Лука рискует отхватить тростью по хребту за свою мнимую поддержку. Роману она ни к чему. Он больше тридцати лет без этого справлялся, вот и нечего начинать. А бесенок все в глаза заглядывал, будто ждал продолжения лиричной беседы. Обойдется. Если накалит обстановку хоть на градус, то точно отправится прочь, Лука и сам это понимал, поэтому просто снова молча уткнулся в монитор, ожидая, пока Роман продолжит работу.

После перерыва работа пошла быстрее, вероятно, из-за того, что Лука больше не ерзал на месте и не дергался по любому поводу. Это меньше отвлекало, но нервировало почему-то еще сильнее. Роман прекрасно знал и понимал, что за один день с дизайном мРНК ему не управиться, но все равно хотелось сделать как можно больше, как можно сильнее приблизиться к своей цели даже в первый день непосредственной работы над проектом. Он настолько сильно погрузился в моделирование цепочки, что даже не заметил, как Лука ушел. Роман обратил внимание только на тарелку салата и кофе из институтской столовой, когда они оказались прямо перед носом, а Лука снова сел рядом. Наверное, сам он пообедал вне кабинета, чтобы не отвлекать.

– Спасибо.

– Не за что. Выполняю свою работу ассистента.

И снова захотелось прогнать его. Не потому, что Лука надоел или снова сделал что-то не так. Более того, он все делал слишком так, как надо было именно Роману. Весь такой покладистый, как дрессированный щенок, специально под хозяина. Сначала это было приятно, потом странно, а теперь пугало и почему-то расстраивало. Из-за всех этих смешанных эмоций опять захотелось стукнуть его тростью и сделать все, чтобы Лука сам захотел сбежать, уволиться и отказаться от проекта. Вот и самый главный минус второго человека в важном и рискованном деле. Теперь нужно думать не только о себе, а еще и о нем. Это все было лишним. Это все сейчас так некстати, что разболелась голова. Роман за всю жизнь за брата-то ни разу не волновался, даже если они крыли друг друга самыми последними словами. Крыл, конечно, в основном Роман Руслана, но это тоже не важно. Так и куда ему сейчас бесенка опекать, когда он оказался на финишной прямой? Роман хотел снова вернуться к работе, параллельно обедая, но это поганое чувство, которое все никак не хотело покидать, не позволило даже взять вилку в руку.

– Правда, иди уже домой. Все самое главное я уже сделал, осталось только бесконечное множество раз прогонять все через проверки и менять отдельные кусочки.

– Вы злитесь из-за того, что я сказал?

– Нет, не злюсь, – Роман вздохнул. – Мне не за что на тебя злиться.

– Тогда в чем дело? Нет, я понимаю, что вы столько лет привыкли работать в одиночку, а сейчас я вам как кость поперек горла, но, я думал, это все поправимо.

– Все в порядке, правда. Просто иди домой. Завтра ты мне будешь нужен отдохнувшим и полным энергии.

– Хорошо, – Лука подхватил свою сумку и подошел к двери. – Вы, конечно, извините меня за тот разговор. Я не люблю, когда с кем-то поступают несправедливо. А с вами обошлись именно так.

Он не дождался ответа, а просто вышел. Роман посмотрел ему вслед и усмехнулся. Таким справедливым в грязном деле не место, только если это отношение не адресовано одному Роману. В таком случае можно и пережить такой порыв сочувствия и благородства. Пусть болтает там себе. Самое главное, что Лука чувствует и понимает, что нужно делать и что они вообще собираются сделать. Найти такого человека – редкость. Такое надо беречь, даже если это приносит дополнительные ненужные переменные. Выбор был прост: опора и регулятор или привычное одиночество? Роман впервые выбрал первое и еще не знал, стоит ли жалеть.

Роман еще раз посмотрел в экран компьютера и решил, что закончит с дизайном завтра. Сегодня он слишком долго сидел в одном положении, и надо было бы размяться, чтобы не ползком добираться до дома. Роман оперся на трость и поднялся со стула, медленно передвигаясь к окну. Все это время он запрещал себе думать о том, что разработка, на которую он пошел, может спасти его самого. Личная заинтересованность в любом деле мешала сильнее, чем сентиментальность. Роман уже выучил за столько лет, что на работе нужно действовать беспристрастно и с холодной головой, чтобы и правда все сработало. Но он тоже человек, тоже со своими мечтами и желаниями, которые было невыносимо тяжело игнорировать. Строгое и четкое алгоритмическое мышление может быть только у машины, а Роман не машина.

Он с самого детства мечтал избавиться от бесконечной жгучей боли вдоль всего позвоночника и стреляющих, будто удары тока, приступов в ноге. Сколько бы врачи ни говорили, что к такому можно привыкнуть, за тридцать лет привыкнуть Роману так и не удалось. Оно мешало, грызло и разбивало с каждым годом все сильнее и сильнее. Анальгетики помогали, но не спасали даже на пару часов от таких приступов.

Роман хотел даже заняться разработкой анальгетиков, чтобы обрести собственное спасение из бесконечного ада, но спасения здесь не было. Таблетки производили кратковременный эффект. Вся загвоздка была в нейрофизиологии, туда нужно было копать. Именно там было все то, что так сильно необходимо Роману. А потом ему внезапно пришла идея изменить структуру организма так, чтобы больше не чувствовать боли. Заняться этим просто так, по щелчку пальцев, нельзя: глупо и не оправдано. Для любых исследований нужно основание, а еще влиятельный спонсор, заинтересованный в таком исследовании. Последний год Роман, как голодная больная собака, рыскал в поисках такого человека или организации, чтобы предложить ему свою идею и оформить необходимые бумаги для гранта. Роман нашел. Не столь важно кто и как, но самое главное, что у него теперь были все карты в руках на то, чтобы собственноручно вымостить себе тропинку из кошмара на свежий воздух. Дотерпеть бы до того, чтобы все свершилось и прошло необходимые проверки. И тогда будет ему свобода и счастье.

Глава 5. пр-д. Фестивальный, к.6

Слава, Федор и Сара планировали выезжать около восьми вечера на Фестивальный проезд, так что времени за день было достаточно. Самое главное, что у входной двери они встретятся в назначенное время, а чем будут заниматься до этого – совершенно не важно. Слава, к своему счастью, выбил себе еще одну утреннюю смену, так что успел еще по городу на велосипеде заказы раскидать по офисам и квартирам. Когда он только устроился на работу, то постоянно смотрел в чеки и недоумевал, как можно тратить столько денег на еду за раз. Иногда сумма чеков составляла оклад Славы за несколько дней работы. Периодически это недоумение перерастало в злость на несправедливость, но Славу всегда быстро отпускало. Мама с самого детства говорила ему, что равных условий на всех не хватит, кто-то все равно оказывается выше, а кто-то ниже. И это не вина людей, а просто обстоятельства. Не стоит злиться на кого-то за то, что у него больше возможностей, но нужно сделать все для того, чтобы и у тебя стало больше этих самых возможностей. Слава помнил эти слова и учился принимать обстоятельства такими, какие они были. Теперь, спустя четыре года работы на одном месте, баснословные деньги за еду не казались чем-то странным. Слава будто бы проживал две жизни. В первой он с матерью шиковали одной замороженной курицей на месяц, перебирая ее на суповой набор, потроха и филе, а во второй он принимал за должное обеденный заказ на три тысячи. И все это уже перестало казаться таким странным.

После смены Слава первым делом зашел на кухню, чтобы утолить жажду и глянуть на их полку в холодильнике. Заканчивалось молоко и масло с яйцами, а значит, пришло время пополнять запасы в небольшом ларьке чуть ниже по улице. Там работала вот уже лет десять женщина, имя которой Слава не знал, но зато она откуда-то очень хорошо знала Славу. Эта женщина поздравляла его с окончанием школы, спрашивала про работу и вообще, как он там поживает. Она раньше всегда советовала, какие продукты лучше брать, что из ассортимента дешевле и не уступает по качеству самым дорогим продуктам, а иногда даже по просьбе прятала за прилавок булку хлеба, чтобы вечером Слава мог ее забрать, а не покупать вчерашний. Хорошая продавщица, бог знает, с каким именем. Слава настолько сильно был погружен в расчеты денег, которые он может позволить сегодня потратить, что не заметил маму Санечки за столом. Она сидела, отвернувшись к окну, и пила чай. Слава обратил на нее внимание только тогда, когда услышал тихий всхлип. Теперь он точно не мог пройти мимо.

– Добрый вечер, Варвара Викторовна. Что у вас случилось? Кто вас расстроил? – Слава сел напротив нее.

Варвара Викторовна была старше Славы всего на семь лет – ровно на столько, сколько было Санечке. Когда Слава думал, что в его возрасте у нее уже появился ребенок, то он поражался силе этой девушки и даже не представлял всего, через что ей пришлось пройти. И пусть у них не была такая уж большая разница в возрасте, но у Славы язык не поворачивался называть ее просто по имени – как-то оно неуважительно. Варвара Викторовна переехала сюда на Взлетную, когда Санечке было три года. С вещами ей помогала какая-то женщина, которую Слава больше никогда не видел, зато Санечка постоянно рассказывал, как ездит на лето к своей бабушке Свете. Когда Варвара Викторовна переехала в комнату в конце коридора с маленьким ребенком, мама Славы тут же решила, что просто обязана опекать бедную девочку: она и старые Славины вещи отдавала Санечке, и сидела с ним, пока Варвара Викторовна на работе была, и готовила на всех. В общем, комнатами общались они довольно сносно, спасибо Санечке.

– Все хорошо. Просто накопилось немного, – она утерла слезы с глаз рукавом кофты и улыбнулась.

– Ну что же вы. Рассказывайте, что накопилось, а я, может, смогу чем-то помочь.

– За Сашеньку переживаю, – она вздохнула и приложила тыльную сторону ладони ко лбу. – Только первый класс, а он уже замечание принес за драку. Сегодня сильно с кем-то поцапался. А я боюсь так… вдруг он у меня агрессивным вырастет? Вдруг через пару лет это все серьезнее станет? Смотрю я на его лицо обиженное с синяком под глазом, и душа разрывается. Я же его не таким воспитывала: никакого насилия, никакой жестокости. А тут вылезло, – Варвара Викторовна снова всхлипнула. – Ты прости меня, что я тебе вот так это все. Я его люблю же больше жизни. Но если он кому-то вред причинит, я этого не переживу.

– Санечка у вас прекрасный, – Слава улыбнулся ей. – Говорю честно и без лести. Смышленый и активный ребенок. Активности в нем и правда много, чтобы с другими мальчиками толкаться. Но знаете, что самое главное я вижу? Он не злой, не пакостливый, и никаких дурных мыслей в его маленькой голове нет. Хотите, я поговорю с ним? Узнаю, что там и почему они дрались?

– Если тебе не трудно. Прости, что он вот так к тебе липнет. Знаю, что ему внимания все мало. И спасибо, что ты с ним возишься.

– Бросьте. Санечка мне как младший брат. Я бы с ним целыми днями возился, если бы других дел не было.

Варвара Викторовна улыбнулась Славе. И он, и она понимали, что Слава для Санечки играл гораздо большую роль, чем просто старший брат. Именно Слава учил Санечку кататься на велосипеде, качал его на качелях во дворе и учил его забивать гвозди в импровизированную дощечку. Слава давал Санечке все то, чего не было у него в детстве, и был счастлив тому, что стало на одного ребенка счастливее. Слава не врал. Он бы и правда дарил Санечке все свое время, если бы была такая возможность. Но не потому, что Слава любил детей, а из-за того, что в Санечке было его маленькое отражение, только с большими карими глазами и темными волосами.

Санечку Слава нашел в их комнате. Он сидел на подоконнике над своей кроватью и кидал резиновый попрыгунчик в стену. Когда Слава постучал в дверь и даже зашел, Санечка не обернулся, а только сильнее отвернулся к окну. Тогда Слава подошел еще ближе к нему, ничего не сказал, а сел на кровать. Он заметил, что у Санечки разбита губа, а на лбу розовел большой синяк. Слава вздохнул и протянул руку Санечке, чтобы тот дал ему мячик. Мальчик так и не смотрел на Славу, но мячик отдал. Теперь они по очереди кидали попрыгунчик в стену. В полной тишине он громко ударялся о стену и прилетал обратно в руки, будто ритм метронома. Санечка больше не отворачивался от Славы, а иногда поглядывал на него, ожидая своей очереди бросать. Обстановка разряжена. Вот сейчас он готов говорить.

– Расскажешь, что случилось? – Слава бросил мячик, а потом передал его Санечке.

– Он дебил. – Санечка кинул попрыгунчик, а после снова передал эстафету Славе.

– Верю. А что этот дебил сделал?

– Фигню говорил.

– Это секрет?

Санечка замолчал, зажимая мячик сильнее в руке, а потом снова всхлипнул и утер нос. Он слез с подоконника и сел рядом со Славой, утыкаясь лицом ему в плечо, которое тут же намокло из-за слез. Слава погладил его по голове и немного приобнял.

– Друг, я же тебя не отчитывать пришел. Давай ты мне расскажешь, что произошло, а мы вместе решим, как там оно вообще?

– Этот дебил сказал, что у меня папы нет, потому что я плохой и ему просто было бы за меня стыдно. Что я не нужен был ему и поэтому он ушел. Я с ним спорить начал, что у меня никогда не было папы и это он мне не нужен, то он сказал, что моя мама проститутка тогда. А я-то знаю, что она хорошая. Вот и врезал ему.

– И правильно сделал. – Слава похлопал Санечку по плечу. – Самое главное, что ты сам все знаешь про свою семью, а другим этого никогда не понять. Я ничего не знаю про твоего папу, как и про своего. Но ребенок не может быть плохим. Иногда плохими оказываются те, кого рядом с нами нет.

– Мама сказала, что разочарована во мне, и, по-моему, обиделась на меня.