Недостаточно средств

– Нет, спасибо, если я приеду на семейный ужин с мужчиной, слухов пойдет еще больше. Хотя, может, и прогонят сразу.

Лука рассмеялся и облокотился на компьютерное кресло. На минуту стало тихо. Наконец-то в этом кабинете снова стало тихо. Было слышно только тиканье часов и спокойное дыхание Луки. Больше не было вздохов, криков и натянутого молчания. Наконец-то здесь наступила тишина.

– Сегодня же пришлют шаблоны? Какой наш следующий этап?

– Смешаем с праймерами и ферментами, а потом запустим полимеразную цепную реакцию[5]. Умеешь это делать?

– Я быстро учусь.

Роман улыбнулся, но потом снова поморщился из-за резкой, словно удар тока, боли в ноге. За столько лет можно было привыкнуть, но все никак не получалось. Не получалось простить родителей, не получалось смотреть в зеркало, не получалось побороть злость и презрение ко всем вокруг по любому поводу. Оно все тянулось мертвым грузом к кандалам за Романом.

***

Шаблоны прислали только после обеда, поэтому за работу приступить раньше никак не удалось. Роман быстро шел по коридору, стуча тростью о плиточное покрытие, а Лука тенью следовал за ним. Лаборатория находилась прямо под кабинетом Романа, но идти в нее приходилось чуть ли не через весь институт. Было бы удобно, будь там прямая лестница прямо из кабинета. Хотя лестницы для Романа – это вообще не что-то удобное. Помещение раньше предназначалось для создания генетически модифицированных бактерий и синтеза искусственных ароматов, но потом это стало институту только в убыток, и лабораторию прикрыли. Как же Роману повезло, что большинство оборудования не распродали, а оставили на всякий случай. Всякий случай пришел.

Лаборатория была светлая и чистая (спасибо, что Лука прибрался, когда Роман гонял его по мелким делам) с едким запахом изопропилового спирта, как в больнице. Справа находилась зона для подготовки проб. Она включала в себя стол с ламинированным боксом, напоминающий аквариум с вентиляцией для работы с ДНК, холодильник низкой температуры с полимеразами, праймерами и нуклеотидами и микроцентрифугу – небольшую машинку. По той же стене, чуть дальше, располагалась зона ПЦР. На том столе стояло несколько микроволновок с особо изощренным управлением, экранами и кнопками – это были термоциклеры. А рядом – ледяная баня, которая представляла собой пенопластовый ящик со льдом. Вся стена над этими зонами была увешена постерами с этапами ПЦР и таблицами протоколов. В дальнем углу была зона электрофореза с камерой для геля, блоком питания на тысячу вольт и УФ-трансиллюминатор. На следующем столе стоял шейкер-инкубатор, большой черный ящик с трубками – HPLK машина, которая использовалась для очистки мРНК, и набор для кэпирования.

Да, Лука прибирался здесь, когда только устроился стажером. Не без присмотра более опытных людей, но все равно он уже знал это место. Только тогда он еще даже не представлял, что ему придется здесь работать. И не знал, над чем ему придется работать. Теперь лаборатория заиграла новыми красками. Все казалось больше, опаснее и хрупче. Роман смотрел, как бегает его взгляд от стены к стене, а уголки губ медленно ползут выше, и сам начал улыбаться. Роман хорошо помнил этот первый восторг, когда только переступаешь эти стены и предвкушаешь долгую и кропотливую работу над чем-то значимым. Для Романа каждый раз был как первый. Как в первый раз он с удовольствием вдыхал этот едкий запах и слушал пиканье термоциклеров и шипение вентиляции. Как в первый раз обходил каждый прибор, рассматривая его будто в музее. Это было настоящее удовольствие. Ради этого чувства все еще стоило жить.

– Надевай халат и перчатки. Экскурсию тебе проводить не буду, ты тут уже был, а с оборудованием познакомишься, пока мы будем работать. Уж прости, и так много времени потеряли, – Роман надел на руки резиновые перчатки и сменил халат на чистый.

Лука последовал его примеру, а потом подошел ближе к зоне ПЦР, где Роман уже начал работу.

– ПЦР – это как ксерокс для ДНК, если говорить уже совсем простым языком. Нам нужен шаблон ДНК, праймер, можешь достать его из холодильника. Они будут выступать как «зажимы» для копирования, то есть прицепятся к концу и к началу нужного участка. Затем нуклеотиды и термостойкая полимераза – фермент, который соберет новую цепь, – Роман прищурился и посмотрел на Луку. – Это все ты должен уже знать. Или я что-то новое рассказываю?

– Теорию я знаю. Просто вас очень интересно слушать.

– Ладно, подлиза, продолжим. – Роман налил смесь в пробирку. – Тут все смешиваем, затем добавляем реагенты и отправляем в термоциклер. – Роман закрыл крышку аппарата. – Теперь ждем два часа, пока термоциклер охлаждает и нагревает смесь. Если такой умный, расскажешь мне цикл работы?

– При девяноста пяти градусах по Цельсию ДНК «распаковывается» на две нити, при пятидесяти пяти праймеры прилипают к нужным участкам, и при семидесяти двух полимераза дописывает новую цепь, – Лука улыбается, а потом наклоняется ближе к Роману. – Я же говорил, что не тупой и теорию знаю.

– Молодец, – Роман отодвинул тростью Луку от себя. – Теперь просто ждем.

– Здесь? Все два часа?

– Не хочу насиловать лестницу и ноги несколько раз подряд. Ноутбук и компьютерное кресло здесь есть. А больше мне ничего и не нужно для работы. Но ты можешь идти. Тебе в любом случае здесь некуда присесть. – Роман сел за компьютерный стол. – Только не ходи из угла в угол просто так, займись чем-нибудь полезным.

– Могу полезно остаться здесь и еще немного понадоедать вам. – Лука сел на пол возле стола. – Я лично мыл эти полы, так что нисколько не сомневаюсь в их стерильности.

– Я сомневаюсь в твоей стерильности. – Роман фыркнул и уткнулся в компьютер.

Помимо эксперимента, который, несомненно, занимал большую часть времени, у Романа была еще и основная работа в институте. Эксперимент был своего рода творческим процессом для Романа: свободная воля чувствам и желаниям, которая совпала с некоторыми людьми, одобрившими проект и обещающими его курировать. Именно благодаря им Роману не пришлось искать место для заказа ДНК шаблона и шифровать свою РНК последовательность, чтобы не возникли вопросы. Роман не раз думал о том, что пока что все идет слишком гладко, несмотря на то, что они не перешли даже к этапам с испытанием. Дело было не в этом. С ним слишком быстро соглашались и не задавали никакие вопросы, словно кто-то свыше дал благословение на этот проект и укрыл Романа невидимой шалью, чтобы у него все получилось. Лишь бы не сгореть на пороге рая, когда уже начал этот путь.

В прошлом своем исследовании Роман работал над чувствительностью к антидепрессантам. Он проводил тест по гену CYP2D6, определяя скорость метаболизма лекарств. Роман никогда не был прихотлив в работе. Пока он мог приходить сюда и оставаться наедине с самим собой в лаборатории, он готов был браться за любое дело. Только вот свободы в этом было мало. Контракты на исследования присылал ему Руслан, а значит, работать предстояло строго по алгоритму. Не то, что теперь. Теперь у Романа была абсолютная свобода. Он сам назначал нужные тесты, сам курировал собственный процесс и сам распределял нагрузку. У него даже не было четких дедлайнов, чтобы не спать по ночам за работой, пытаясь все успеть. Впервые в жизни у Романа появилось что-то свое – маленькое чудовищное детище, которое он никому бы другому не доверил и не отдал.

И какая же всё-таки приятная была тишина в этой лаборатории. Роман чувствовал себя здесь на своем месте. Возможно, потому что они никогда не контактировали с братом в лабораториях. Это происходило на улице, дома, в кабинете и вообще повсюду, куда мог дотянуться Руслан своей широкой улыбкой. Но в лабораториях его не было, и будто бы никогда не существовало. В лабораториях у Романа не существовало и прошлого. Присутствует только Роман и его работа. И с недавних пор Лука, который отчаянно смешивает тишину со своим тяжелым дыханием. Роман бросил на него взгляд и заметил, что Лука задремал прямо на полу у стола. Вытянул ногу во всю длину, сложил руки на груди и наклонил голову на стену, а теперь вовсю сопел, сбивая весь настрой с работы. Пока Лука спал, даже не был похож на бесенка. Да и в обычное время не совсем уж и был похож, скорее на щенка или кота, который все трется об ноги и никак не отстанет. Небольшую чертинку в него добавляла эта идиотская ухмылка, взъерошенные тёмные волосы, которые он всё никак не мог уложить, и голос, когда он говорил вещи, отвлеченные от работы. Раньше Роману часто говорили, что стоит завести домашнее животное, чтобы жизнь заиграла красками. Животных Роман не любил и поэтому завел Луку, но жизнь пока красками не заиграла. Роману все казалось, что это Лука с ним играется и издевается, только Роман ещё не понял, где.

– Подъем, дома спать надо, – Роман ткнул тростью в Луку, и тот подскочил от неожиданности.

– Прошу прощения. Я не хотел засыпать, – он сонно открыл глаза и посмотрел по сторонам.

Лука уснул ненадолго. Всего на каких-то двадцать минут. Термоциклер еще не закончил работу, и Роман мог бы спокойно продолжить заниматься своими делами, позволяя Луке отдохнуть. Но нервозность, которая преследовала его с самого утра, снова дала о себе знать. И Роман решил поделиться ею с Лукой.

– Может, и работать всё-таки не хочешь?

– Ну что вы, – Лука поднялся на ноги и подошел к Роману. – Я очень хочу с вами работать.

– Хватит. Объясни уже человеческим языком, кто ты такой и почему ты здесь. Обо мне ты сейчас знаешь больше, чем нужно, как бы сильно мне ни хотелось остаться загадочным противным ученым. А я только вижу, какой ты весь из себя умный, красивый и странный, потому что согласился со мной работать над этой аморальной хренью.

– Я понимаю, что вам непривычно. Но я хочу работать с вами от чистого сердца, – Лука грустно улыбнулся. – У меня тоже никого и ничего нет, кроме этой работы. Когда-нибудь, когда вы наконец-то привыкните ко мне и примете меня, я тоже расскажу о своем детстве. Но сейчас вам это не нужно. Вам нужно знать, что я вас не обманываю в своем желании быть здесь, – он наклонился прямо над Романом. – А я искренен, как никогда.

Глава 7. пр-д. Фестивальный, к.6

Слава и Сара сидели напротив друг друга в какой-то небольшой комнате, где отсутствовали окна и было отвратительное освещение. Небольшая настенная лампа светила так тускло, что глаза болели от такого света, никак не желая к нему привыкать. Зато в этой комнате был небольшой диван и журнальный столик, но особо ситуацию это не красило. Как только их завели в это помещение, Сара сразу же села на диван и запрокинула голову, прикрывая глаза. Только по звукам она могла определить, что Слава мельтешил по комнате из угла в угол и периодически ругался или на Маргариту, или на саму ситуацию. За этот час Слава успел проклясть и хозяйку клуба, и ее охранников, и вообще весь город. Из-за такой активности кровь из его носа перестала течь совсем недавно, а след от удара все еще розовел на лице. Сара не хотела подхватывать его негативный настрой и решила просто позволить ему выговориться. Так было проще для всех. В конце концов, Слава успокоился или устал бегать по комнате. Он сел на пол у ног Сары и запрокинул голову, чтобы посмотреть на нее.

– Прости, что втянули тебя во все это, – Слава вздохнул. – Я и не думал, что такая простая история с побегом Аннушки может затянуться и привести нас в такое положение. Мне не следовало звать тебя за собой. Сейчас бы спала спокойно дома.

– Во-первых, я сама сказала, что хочу помочь. А во-вторых, что бы вы сейчас тут делали на пару со Стрельцом без меня?

Слава усмехнулся. Он даже не представлял, как бы они вывернулись из этой ситуации без Сары. Она, как одна из ее подвесок, стала талисманом для них и спасла из шаткого положения. Слава по-настоящему был благодарен ей, что она пошла за ними и оказалась самым нужным элементом в их группе. Но все равно терзал себя тем, что Сара даже не знала Аннушку, а уже понесла убытки из-за попыток найти ее. Слава долго смотрел на Сару, пытаясь прикинуть варианты, как они могли бы поступить иначе, но ничего не шло в голову. Сара, только и всего. А остального и не могло существовать.

– Ты почему так смотришь? – Сара провела рукой по волосам Славы. – Сильно больно?

– Ни капельки.

– И зачем ты полез? Сразу же было понятно, что Маргарита просто провоцирует.

– И что с того? Пусть говорит что угодно, но не о тебе.

– Если ты не помнишь, я сама могу за себя постоять. – Сара улыбнулась.

– Очень хорошо помню. Но это никогда не мешало мне защищать тебя, когда это было необходимо. – Слава положил голову на колени Саре. – Какой бы ты ни была сильной, я всегда хочу быть на ньютон сильнее, чтобы ты никогда не чувствовала себя в опасности.

– Хорошо. Пусть будет так.

На секунду Слава даже забыл, что они с Сарой выступают в качестве залога. Ему захотелось, чтобы они подольше оставались в этой комнате наедине, без шанса сбежать. Пусть это уединение длится как можно дольше. Вот бы до самого рассвета лежать на коленях Сары и чувствовать, как она перебирает волосы. Вот бы застыть в этом моменте и не узнать, что настал рассвет. Вот бы сохранить навсегда в памяти этот миг и отложить завтрашний день на несколько часов. Дома у них никогда не было такой возможности остаться вдвоем и просто сидеть в тишине. Дома происходила вечная гонка со временем и попытка успеть все на свете: успеть бы заработать денег, успеть бы позаниматься с Санечкой, успеть бы помочь маме и поболтать с Федором. Со всем этим Слава совершенно не успевал дотянуться до Сары хотя бы кончиком пальца, чтобы напомнить себе о том, что она реальна, она и правда вернулась.

– Почему ты вернулась, если у тебя была финансовая возможность этого не делать? – Слава снова посмотрел на Сару.

– Мне больше было некуда идти. Я не знала, что можно прийти еще куда-то. Я не представляла, что и правда могу. Только там я чувствовала себя дома – в неприятном и угнетающем, но доме. Нигде до и после такого чувства не было. Поэтому я просто возвращалась домой.

– Помню, раньше ты отдала бы все на свете, чтобы никогда больше не возвращаться.

– Так и было. Но жизнь может повернуться другим углом, и тогда самое ненавистное место становится единственным, что приходит тебе в голову, когда решаешь бежать. Помнишь, я тебе говорила, что наши розовые очки разбиваются, заставляя пересмотреть все свои принципы? Именно это и случилось. Я поняла, что хочу спокойствия и тишины там, где я нужна, а не вечной гонки за лучшей жизнью.

– Что с тобой произошло, когда ты пропала? Мы никогда не говорили об этом. Точнее, я боялся спросить все это время. Если не хочешь, можешь не отвечать. Но если я не спрошу сейчас, то не спрошу никогда.

Сара прикусила губу и прикрыла глаза. Она знала, что не удастся просто объявиться без объяснения причин и снять жизнь с паузы. Паузой она обозначила шестилетний период с переезда из того неблагополучного района и до возвращения в дом на Взлетной. Но паузы никогда и не было. Нельзя было стереть кусок жизни, как бы сильно этого не хотелось. Нельзя было молчать о нем, будто бы это совершенно неважно. И если Сара могла попытаться представить, что просто уснула, а потом снова проснулась дома, то для остальных прошло слишком много времени для такого сна. Для остальных Сара успела стереться из жизни, а затем снова ворваться туда, будто бы так и должно быть.

– Мои родители погибли. Два года я провела в интернате, а потом мне досталась в наследство некоторая сумма. Я не потратила ни копейки, потому что не знала, как поступить правильно. Долго и упорно работала, а потом решила, что должна вернуться. Вот и все. Трагичной истории нет. Все просто и скучно.

– Мне жаль. Жаль твоих родителей и тебя. Никто из нас не знал, что произошло. В один момент ты просто переехала, а нам никто не сообщил, куда и почему. Они как будто стерли тебя, а я все ждал хотя бы весточки. Потом перестал ждать, решил, что ты просто почудилась однажды. Подумал, что я сам выдумал тебя себе, чтобы вдохнуть в жизнь краски и цвета. Представил, что не было никакой Сары, воспоминания с которой я храню у самого сердца. А ты взяла и вернулась, – Слава вздохнул. – Я очень рад, что ты вернулась. Без тебя было очень тускло.

– Спасибо тебе, – прошептала Сара и взяла Славу за руку. – Что принял меня, будто бы и не было тех шести лет. Я ценю это. И я ценю то, что ты поставил мои чувства выше своего любопытства. Оно того не стоило, но для меня это многое значит.

Слава хотел сказать, что для него многое значит сама Сара, но посчитал это лишним. Однажды он уже перешел эту грань и столкнулся с жестокой правдой, но теперь не совершит такой ошибки. В конце концов, ему удалось как-то прожить шесть лет без Сары, а теперь ему удастся всего лишь прожить вечность без ее взаимности. Славе и так досталось слишком много. Он мог спокойно держать Сару за руку, лежать на ее коленях и говорить, что воспоминания с ней – самое ценное, что у него есть. Ему позволено это безо всякого грязного подтекста. Только искреннее соприкосновение душ двух людей, которые ближе, чем возлюбленные. Сара всегда была больше, чем подругой. И не только из-за детской влюбленности Славы. Сара была всем и везде. Ради нее и рядом с ней можно было все. Казалось, что можно было снести горы и овладеть всем миром. Сара была воздухом и светом, которого так не хватало в их коммунальной квартире, где окна выходят во двор.

– Хозяйка хочет поговорить с девчонкой, – в комнату вошел один из трех богатырей Маргариты, остановился в дверях и указал на Сару.

Свет лампы на стене дрогнул, и Слава подскочил на ноги, загораживая собой Сару, будто ее могут унести силой прямо из его рук. Его лицо все еще отражало недавние легкие побои, но он все равно подскочил сразу же, как только кто-то посмел посягнуть на его Сару.

– Нет. Обойдётся. Пусть говорит со мной.

– С тобой ей не о чем говорить. Пойдёт девчонка, – охранник сложил руки на груди и вздохнул. – Хозяйка ждет.

Слава настороженно и испуганно посмотрел на Сару. Если и эта выходка от Маргариты является провокацией, то у нее прекрасно получается. Но рисковать не хотелось. Слава не знал, что происходило в голове у Маргариты. Она не внушала доверия и уже упоминала свое желание, чтобы Сара работала на нее. Слава не переживет, если сегодня ночью с Сарой что-то случится. Он не простит себе, если из-за него ее тронут хотя бы пальцем.

– Все в порядке. Я поговорю с ней. – Сара поднялась с дивана и положила руку Славе на плечо.

Слава обернулся на нее и недоверчиво посмотрел. Боится? Или же, наоборот, пытается храбриться? Но Сара была абсолютно спокойна, как будто так оно и должно быть, словно она все это время просто ждала, пока Маргарита вызовет ее на разговор. Слава нахмурился и подошёл ближе к ней.

– Ты уверена? Не думаешь, что это может быть опасно? Сара, если ты сомневаешься хоть на секунду…

– Хаз, все хорошо. Я знаю, что она не причинит мне вреда.

Слава кивнул. Сара была уверена в том, что Маргарита безопасна для нее. А ещё Сара знала, о чем с ней хотят поговорить. Но Славе об этом знать не обязательно.

***

Как только Федор вышел из клуба, он сразу же бросился бежать. Без остановки он пробежал три квартала, будто конь на скачках. В голове не было ничего, только звук собственного голоса, приказывающий мчаться еще быстрее. Кофта стала насквозь мокрой, а ноги перестали слушаться и отказывались сделать даже шаг. Тогда Федор остановился и оперся на колени. Он оглянулся. Все верно. Бежал он в правильном направлении. Если смотреть на маршрут целиком, то пробежал он всего ничего, и впереди его ждала более изнурительная пробежка. Пока что он даже не хотел думать о том, что предстоит еще бежать и обратно. Пока что он должен был добраться до дома и найти деньги среди вещей Сары. Время еще было. Если он больше не будет останавливаться, а отдыхать будет быстрым шагом, то спокойно успеет сбегать туда и обратно до рассвета.

Если бы только он знал, что предстоит такая веселая ночка, то определенно выбрал бы выспаться, а не пойти на работу. Усталость и отсутствие сна почти сутки играли свою роль, и силы расходовались куда быстрее. Денег в кармане не было, да и магазины все по ночам закрыты, чтобы купить воды. Спустя час Федору показалось, что это все сон. На самом деле они еще никуда не поехали, Аннушка не взяла огромный долг, а ему не пришлось изматывать себя этой ночью, чтобы спасти друзей. В глазах темнело, или же это гасли фонари, но останавливаться было нельзя. Даже на минутку нельзя, иначе он может не успеть. Приходилось бежать марш-бросками, чтобы не свалиться в один момент на дорогу и не уснуть там без сил. Вот уже осталось совсем чуть-чуть. Еще столько же, и будет родная Взлетная. А там какие-то двадцать минут, и Федор дома.

Самое неприятное было то, что откуда-то появилась отвратительная и сильная злость на Аннушку. Была бы она сейчас рядом, Федор схватил бы ее за плечи и закричал: зачем она вообще вернулась? Жила бы себе спокойно в своей Москве и оставила бы его в покое. Без нее все было хорошо и спокойно, но стоило ей появиться, как жизнь Федора превратилась в погоню то за Аннушкой, то за решением проблем, которые она принесла. И стоило ли оно того, чтобы сыграть в героиню и решить забрать взрослого брата с собой? Стоило ли оно того, чтобы занимать деньги у сомнительной подружки? Стоило ли оно того, чтобы потом брат дал ей от ворот поворот, и Аннушка пропала? Стоило ли оно все того? Федор злился, что в какой-то момент она решила, что слишком скучно живется, и устроила этот квест по городу, который теперь за ней должен перепроходить брат.

Федор слишком хорошо помнил, как она уезжала, чтобы хотя бы допустить мысль о том, что однажды Аннушка вернется и наворотит таких дел. Он помнил, как пришел с улицы, а она наспех закидывала вещи в сумку. Федор тогда забежал домой, чтобы попить воды, а застал сестру за попыткой побега из этого дома и города. Когда он увидел Аннушку, то замер в дверях и не смог сказать ни слова. Тогда-то он не злился. Тогда он не понимал, почему она решила бросить его, не понимал, что сделал не так, что его Аннушка убегает. Федор так смотрел с кухни на Аннушку, и становилось так обидно и грустно, что было больно дышать, было больно смотреть на это. Но заставить себя отвернуться он так и не мог. Для Федора время как будто остановилось, а Аннушка так спешила, так торопилась, что даже не сворачивала одежду, а просто бросала в чемодан, как придется. А потом она обернулась и заметила его. Тогда время остановилось для них обоих. Федор стоял в дверях и отрешенно смотрел в комнату, а Аннушка раскрыла рот и не знала, что сказать. Федор помнил, как она медленно подошла к нему и обняла. Аннушка так ничего и не сказала. Она обняла его, погладила по волосам и вытерла слезы со щек. Это и было их прощание. Аннушка всегда говорила, что прощание нужно лишь тем, кто уходит навсегда. А она никогда не исчезнет от Федора навсегда. Она никогда не бросит его, даже если будет на другом краю света. Аннушка никогда не прощалась и всегда обещала быть рядом. А теперь Аннушка взяла и пропала безо всякого прощания и объяснения.

Вот уже издалека виднелась макушка дома. Сейчас бы подняться на холм, а потом все. Последний рывок, и останется лишь добраться обратно. Федор уже прошел этот путь, обратно будет проще. Главное – забрать деньги, а обратно он точно добежит быстро и легко. Федор всмотрелся в небо. До рассвета еще было время, а значит, Славе и Саре ничего не угрожает. Федор поднялся бегом на нужный этаж и тихо проскочил в квартиру, чтобы никого не разбудить. Всю дорогу он так сильно сжимал в руке ключи от комнаты Сары, что они оставили отпечаток на ладони. Федор эти ключи запомнит надолго, это очертание еще долго будет на ладони и в памяти. Он быстро нашел пакет с деньгами под матрасом. Сумма была больше, чем сто тысяч, поэтому пришлось еще потратить время, чтобы отсчитать нужное количество купюр. Федор так сильно нервничал с такой суммой в руках, что пересчитывал их около пяти раз. Он положил их в новый пакет и прибрал за пазуху, чтобы они ненароком не выпали из кармана или еще откуда-то. Федор уже собрался выходить из квартиры, как услышал шум на кухне. Мама Славы никогда по ночам не ходила, а Санечка с Варварой Викторовной крепко спали уже с десяти часов вечера. Только один человек мог в такое время находиться на кухне, и Федор тяжело вздохнул, направляясь туда.

– Ты почему не спишь? – Он остановился в дверях.

– Сыночек. Здравствуй. – Вера Игоревна Стрельцова сидела за кухонным столом и улыбалась Федору. – Ты садись, посиди чуть-чуть с мамой.

– Иди спать, пожалуйста. Времени уже много.

– Знаешь же, что у меня бессонница. Никак я спать не могу. А снотворное мое, – она глянула в пустую бутылку из-под алкоголя, – уже закончилось.

– Значит, скоро подействует. Идем спать? – Федор подошел к ней и протянул ей руку. – Пошли, давай.

Вера Игоревна замерла и долго смотрела на сына, а потом прикрыла рот рукой, и по ее щекам потекли слезы. Такое часто случалось, когда она перебирала с алкоголем. Федор день за днем находил ее по ночам на кухне, уводил в комнату спать и слушал до самого утра пьяные всхлипы и причитания на самые разные темы. В последнее время она стала все чаще плакать. Наверное, если бы узнала, что пропала Аннушка, то плакала бы еще сильнее. Хоть у нее с Аннушкой никогда не было теплых отношений матери и дочери, но, вроде бы, Вера Игоревна даже скучала, когда Аннушка уехала. Интересно, что она сделала бы, будь на месте Федора? Пошла бы вот так искать родную дочь или бы просто лила слезы на кухне, злясь на несправедливую жизнь? Очевидно, второе. А если бы пропал Федор? Тут уже было сложнее полностью отвергать первый вариант, ведь почему-то сына она любила сильнее дочери.